8.3. Дискуссии о российском судебном прецеденте

Еще в 1992 г. В.В. Ярков указал на то, что "в условиях возрастания роли договорных отношений, распада прежней правовой системы, наличия большого числа субъектов, находящихся в отношениях координации, судебная власть может сыграть в определенной мере роль интегрирующего начала. Суды путем прецедентного регулирования способны оказать позитивное воздействие на становление новой правовой системы, выработку единых общих правил поведения в конкретных фактических ситуациях".*(203)

Однако активных дискуссий вокруг этой темы не велось. Дискуссия касательно роли судебной практики и судебного прецедента в российской правовой системе заметно активизировалась, начиная с 2009 г.

Причиной тому явилось, конечно же, увеличение количества споров и существенное повышение их "качества": с развитием экономических отношений и сами споры с каждым годом становятся сложнее по материально-правовому составу, по количеству участников, по количеству и видам представляемых доказательств и т.д.

Представители бизнеса и власти, в том числе судебной, все чаще встречаются за дискуссией о роли судебной практики в арбитражном процессе. Эта тема за несколько лет стала одной из самых актуальных. При этом объектом дискуссии является и такое, не характерное для российской правовой системы явление, как судебный прецедент.

Доклад Председателя ВАС РФ А.А. Иванова "Речь о прецеденте" подтверждает приводимое выше утверждение. Доклад был сделан в рамках Третьих Сенатских чтений, посвященных конституционно-правовым вопросам реализации принципов правового государства в современной России, состоявшихся 19 марта 2010 года в Сенатском зале Конституционного Суда Российской Федерации в г. Санкт-Петербург. Это свидетельствует о серьезности намерений руководства ВАС РФ внедрять и развивать в России предлагаемые идеи о судебном прецеденте.

А.А. Иванов, определяя в своем докладе место российской судебной системы, абсолютно справедливо указал на то, что "...если с точки зрения дихотомии "прецедент - непрецедент" мы посмотрим на нашу судебную систему, то окажется, что она находится где-то посередине, причем довольно давно. С того момента, как наши высшие суды получили право принимать постановления пленумов о толковании законов, они перешли от классического континентального подхода (согласно которому судебный акт влияет только на то правоотношение, которое подвергалось анализу суда) к более широкому влиянию на социальные отношения".

Далее Иванов отмечает, что "...наши коллеги в Западной Европе всегда с удивлением узнают, что в России пленумы могут принимать обязательные постановления по толкованию законов. Для многих это означает, что мы косвенно признаем англосаксонский подход к формулированию правовых позиций. Более того, нормативность постановлений пленумов высших судов даже более высока, чем прецедентов, поскольку прецеденты работают только в судах, а постановления пленумов - далеко за их пределами".

Несмотря на справедливость и объективность большинства суждений А.А. Иванова, в том числе о том, что в России уже давно сформированы своеобразные национальные фильтры для отбора судебных решений,*(204)невольно ведущих к формированию прецедентов, многие тезисы были подвергнуты критике со стороны профессора Ю.К. Толстого, доктора юридических наук, профессора кафедры гражданского права юридического факультета СПбГУ. В частности, он отметил, что прецедентный подход расшатывает принцип разделения властей.*(205)

В целом же доклад Иванова породил множество дискуссий в юридическом сообществе.

Так, например, на одной из таких дискуссий судья Конституционного суда в отставке Т. Морщакова подчеркнула, что "... у нас, как верно отметил Председатель ВАС, уже существует полупрецедентная система. Обязательность постановлений пленумов высших судов объективирована в законе", указав при этом, что руководящие разъяснения пленумов являются для судов, безусловно, связующими и что АПК, да и другие кодексы, исходят из того, что любое судебное решение, отклоняющееся от позиций высшего суда, является основанием для отмены судебного акта".*(206)

В то же время автор не соглашается с тезисом о существовании в России полупрецедентной системы. Такой системы априори быть не может. Не существует полупрецедента, а значит, не может существовать и полупрецедентная система. В России сложилась смешанная система, предполагающая одновременное существование и использование как механизмов континентальной системы права, так и системы общего права. Так исторически сложилось, и с этим следует смириться. Таковы тенденции развития права в России. Эти тенденции неразрывно связаны с интеграцией постсоветской России в мировое сообщество, а также с активным развитием рыночных механизмов экономики, где разрешение споров также происходит в определенной манере, требующей закрепления тех или иных позиций высших судов, чтобы в дальнейшем огромный массив аналогичных споров разрешался единообразно. В то же время никто и ничто не заставляет российскую правовую систему слепо копировать те механизмы, в том числе системы общего права, о которых сказал А.А. Иванов в своей речи. Путь нашей правовой системы самобытен, а потому возможно заимствовать только те механизмы, которые наиболее применимы в существующем конституционном строе Российской Федерации, действующем российском законодательстве и действующей российской системе государственных судов.

Так, например, М.А. Рожкова, рассуждая о допустимости использования судебного прецедента в российской правовой системе, считает правильным учесть зарубежный опыт, позволяющий в полной мере реализовать возможности использования судебного прецедента и в условиях отсутствия прямого признания его источником права.*(207)

По ее мнению, высшие суды не только дают необходимое толкование правовым нормам в случае противоречивости или неясности закона, но и "закрывают" различного рода пробелы в законодательстве, наполняют смыслом "оценочные" понятия и т.д., то есть осуществляют правотворческую функцию в рамках, необходимых для решения возложенных на судебные органы задач. Из сказанного следует, что положения действующего российского законодательства допускают создание судебных прецедентов. Этот вывод в полной мере подтверждается существующей реальностью.

Развивая идею о допустимости использования судебного прецедента, М.А. Рожкова*(208)в то же время указывает, что нет необходимости копирования, например, английского прецедента, как и обязательности следования вообще модели классического судебного прецедента, отмечая при этом, что фактический судебный прецедент в российских реалиях предполагает его создание только высшим судом - ВАС РФ либо ВС РФ - только в этом случае он приобретает обязательную силу. Акты других судов, входящих в систему арбитражных судов и судов общей юрисдикции (например, федеральных арбитражных судов), не являются прецедентами, хотя, безусловно, носят убеждающий характер.

В свою очередь Начальник Управления конституционных основ публичного права Конституционного Суда РФ Е.В. Тарибо указывает на то, что, "усиление прецедентных начал в российской правовой системе - это фактор, который, безусловно, учитывается Конституционным Судом при развитии и формировании практики, судебно-конституционных доктрин"*(209).

В этой связи нельзя не отметить тот факт, что прецедент в российской правовой системе воспринимается и в последующем должен восприниматься как ее неотъемлемое явление.