Глава 10. Подъем когнитивной науки, 1960-2000 343

Любая репрезентация обладает и семантикой, и синтаксисом. Семантика репрезентации — это ее значение, синтаксис — это ее форма. Если я пишу слово DESK (парта), его значение (семантика) относится к определенному предмету мебели, а синтаксисом является действительная структура и расположение букв D, Е, S, и К. С научной, материалистической, точки зрения, загадкой репрезентаций служит их значение, их преднамеренность; это было изначальным пунктом концепции преднамеренности Ф. Брентано, демонстрирующим, что значение нельзя свести к физическим процессам. Но, как уже отмечалось, задача функционализма состоит в уничтожении загадочности преднамеренности, внесении поведения и психических процессов в сферу действия механистической науки. Он пытается сделать это посредством редукции семантики к синтаксису.

Когда минуту назад я напечатал DESK, понял ли компьютер значение этого слова? Нет, он обращался с этими буквами чисто синтаксически, сохранив их в виде нолей и единиц в своем бинарном машинном языке. Однако я могу попросить программу Word сделать со словом DESK вещи, которые могут показаться разумными, сформулированными на менталистском языке. Я могу попросить найти все случаи употребления DESK в данном файле, и программа найдет как DESK, так и desk. Я могу попросить везде заменить CHAIR (стул) на DESK. Word может проверить написание слова DESK и сверить со словарем, чтобы привести слова со сходным значением. Тем не менее, хотя компьютер может сделать со словом DESK все эти вещи, нельзя сказать, что он владеет семантическим компонентом DESK. В каждом случае компьютер совершает операции, находя уникальный машинный код из нолей и единиц, который обозначает DESK, а затем выполняет мою уточненную операцию в этом регистре. Компьютер оперирует только с синтаксисом репрезентации, хотя его поведение может совпадать с тем, как если бы он знал значение репрезентации. Хотя, судя по его поведению, может показаться, что он знает семантическое значение DESK, на самом деле компьютер знает лишь синтаксис нолей и единиц.

Эту трудную, но важную проблему можно выразить еще одним способом, если позаимствовать терминологию Дэниела Деннета (Daniel Dennett, 1978), одного из творцов функционализма. Когда мы играем в шахматы с компьютером, мы, возможно, обращаемся с ним, как с человеком, приписывая ему психические склонности: он пытается ходить ферзем, он хочет съесть мою пешку, он боится, что я захвачу контроль над центром поля. Деннет называет это заимствование интенци-ональной позицией. Мы естественным образом занимаем интенциональную позицию по отношению к людям, иногда по отношению к животным, а в определенных случаях — и по отношению к машинам. Но то, что происходит внутри компьютера, ни в коей мере не является преднамеренным. План фигур на шахматной доске внутри него представлен в виде сложного паттерна из нолей и единиц в рабочей памяти компьютера. Затем компьютер находит правила, применимые к паттерну в текущий момент, и выполняет правило, изменяя содержание регистра памяти, что на экране видно как движение шахматной фигуры. Новый вход — ваш шахматный ход — изменяет паттерн нолей и единиц, и компьютер снова применяет применимое правило к новому паттерну, и так далее. Программа не пытается, не хочет и не боится; она просто выполняет формальные вычисления с паттернами из нолей и единиц, а вы считаете это преднамеренным поведением.

344 Часть IV, Научная психология в XX веке

В беседе с Джонатаном Миллером Деннет (Dennett, 1983) суммировал подход с позиции вычислений следующим образом:

Деннет: Основная идея заключается в том, что вы начинаете с вершины вашего умного существа, со всеми его убеждениями, желаниями, ожиданиями и страхами, всей этой информацией. Затем вы спрашиваете себя: «Как все это будет представлено?» Вы разбиваете целостную систему на подсистемы, маленьких гомункулов. Каждый из них является специалистом, каждый выполняет маленький кусочек работы. Из их совместных усилий возникает целостная деятельность целостной системы.

Миллер: Но разве это не способ стать ненаучным менталистом?

Деннет: Да, вы заменяете маленького человечка в мозге целой группой, но спасение заключается в том, что все члены этой группы гораздо тупее, нежели целое. По отдельности подсистемы не повторяют таланты целого. Они неизбежно приведут вас к регрессу. Вместо этого каждая подсистема выполняет свою часть работы; каждая менее умна, меньше знает, имеет меньше убеждений. Сами по себе репрезентации менее представительны, поэтому вам не нужен внутренний глаз для того, чтобы наблюдать за ними; вы можете удалиться с помощью некоего внутреннего процесса, который «открывает к ним доступ» посредством какого-то слабого ощущения (р. 77-78).

Итак, хотя мы приписываем преднамеренность компьютеру, играющему в шахматы, на деле он представляет собой всего лишь собрание непреднамеренных, тупых подсистем, слепо выполняющих вычисления на синтаксически определяемых репрезентациях в соответствии с механистическими правилами.

В главе 1 мы противопоставляли подходы реализма и инструментализма к науке. Когда мы принимаем позицию преднамеренности по отношению к компьютеру, мы прибегаем к инструментальной теории. Мы знаем, что играющий в игры компьютер на самом деле не имеет желаний и убеждений, но мы обращаемся с ним так, как будто он ими обладает, поскольку это помогает нам предвосхитить его ходы и (как мы надеемся) победить его. Делаем ли мы то же самое, когда занимаем позицию преднамеренности в отношении других людей, или люди на самом деле обладают желаниями и убеждениями? Если верно последнее, то интенциональная теория этнической психологии является реалистической теорией о людях, даже в том случае, если она обладает всего лишь инструментальной полезностью в отношении компьютеров. Философ Джон Сирл (John Searle, 1994,1997) принимает эту точку зрения и полагает, что компьютеры, таким образом, никогда не пройдут тест Тюринга и что этническая психология, в силу своей истинности, никогда не будет забыта. Но другие философы гораздо серьезнее относятся к вычислительной метафоре и приходят к различным заключениям. Стивен Стич (Stephen Stich, 1983), например, настойчиво утверждает, что единственными научно приемлемыми теориями в когнитивной психологии человека будут те, которые станут рассматривать переработку информации человеком точно так же, как и компьютером, как механические вычисления с определяемыми синтаксически репрезентациями. Следовательно, этническая психология, поскольку она не является верной, в конце концов исчезнет из науки и повседневной жизни:

Общее представление о космосе в народной мудрости Запада было совершенно ошибочным... Нет никаких оснований думать, что древние погонщики верблюдов были более счастливы, когда структурой, имевшейся в их распоряжении, была структура их собственного разума, а не структура материи или космоса (р. 229-230).