Глава 8. Золотой век бихевиоризма, 1913-1950 267

свою теорию и за пределами лаборатории. В другой статье, написанной в 1916 г., он утверждал, что неврозы — это «нарушения привычки», чаще всего — речевых функций (1916b). Мы снова видим, что программа Уотсона была не только научной, но и социальной: уже в то время, когда он изучал и исследовал условные рефлексы, он был готов утверждать, что речь и, таким образом, невротические симптомы являются условными рефлексами, плохим приспособлением поведения, которое можно исправить с применением бихевиористских принципов.

Мы увидели различные реакции на манифест Уотсона. Однако, за исключением примерно десятка статей, немногие психологи или философы писали о нем. Причину этого не так уж сложно найти. Манифест — произведение ораторского искусства, и когда мы отделяем риторику Уотсона от его существенных предложений, то обнаруживаем, что он почти не сказал ничего нового, но зато говорил очень гневным тоном. В предыдущей главе мы показали, что бихевиористский подход в психологии распространялся очень медленно. Уотсон дал бихевиора-лизму гневный голос и имя — бихевиоризм. Но его манифест не вызвал большого внимания. Психологи старшего поколения уже допускали, что необходимо уделить внимание поведению (в конце концов, именно они направляли всю область к бихевиорализму), но были озабочены сохранением традиционной миссии психологии, изучения сознания. Более молодые психологи, принадлежавшие к поколению самого Уотсона, уже приняли бихевиорализм и поэтому спокойно отнеслись к его дальнейшему распространению, даже если и отвергали экстремальную периферическую теорию. Поэтому манифест психологического модернизма Уотсона никого не ужаснул и не вдохновил, так как все уже научились жить в условиях модернизма или даже практиковали его. Уотсон не произвел революции, но окончательно дал понять, что психология больше не является наукой о сознании. «Психология, какой ее видит бихевиорист» просто ознаменовала момент, когда бихевиорализм обрел самосознание. Интроспективный метод был окончательно отвергнут, но не следует преувеличивать роль Уотсона: эти изменения в психологии рано или поздно произошли бы, даже если бы Уотсон вообще не стал психологом.

Бихевиоризм получает определение, 1919-1930

Как и все развитие психологии в целом, дискуссию о бихевиоризме прервала Первая мировая война. Как мы увидим, психология была вовлечена в войну, что сильно изменило ее; когда психологи возобновили обсуждение бихевиоризма, основания дискуссии сильно отличались от того, что было до войны. Ценность объективной психологии доказали тесты, которые проводили психологи, отбиравшие солдат. После войны встал вопрос не о том, насколько законен бихевиоризм, а о том, какую форму он должен принять. В 1920-е гг. психологи пытались дать определение бихевиоризма, но, как мы увидим, превратить его в однородное движение не удалось.

Варианты бихевиоризма. Еще в 1922 г. стало ясно, что психологи озабочены пониманием бихевиоризма и его более или менее приемлемой формулировкой. Уолтер Хантер (Walter Hunter, 1922), симпатизировавший Уотсону, написал «Открытое письмо антибихевиористам». Здесь он высказал такое же понимание

268 Часть IV. Научная психология в XX веке

бихевиоризма, как и Уотсон: бихевиоризм — это трактовка психологии как исследования отношений стимула и реакции. Хантер подверг критике другие определения бихевиоризма, мешавшие психологам увидеть, что же это такое на самом деле. Позднее Хантер (Hunter, 1925) попытался разработать особую науку о человеческом поведении — антропономию. Но новая наука не прижилась, зато психология получила новое, бихевиористское, определение.

Некоторые психологи, в частности Альберт П. Вейсс (Albert P. Weiss, 1924) и Цинь Янг Kyo (Zing Yang Kuo, 1928), попытались дать формулировку бихевиоризма, подобную уотсоновской, но только более точную. Цинь Ян Куо определял бихевиоризм как «науку о механизмах, касающихся механических движений организмов» и утверждал, что «долг бихевиориста — описывать поведение точно так же, как физик описывает движение машины». Такую механистичную и редукционистскую психологию, современный вариант идей Ламетри, наиболее активно насаждал Карл Лэшли (1890-1958), студент, с которым Уотсон исследовал условные рефлексы у животных и человека.

Лэшли писал, что бихевиоризм стал «аккредитованной системой психологии», но, делая основной упор на «экспериментальном методе», не смог дать сколько-нибудь удовлетворительной «систематической формулировки» своих положений. В свете того, что бихевиоризм «столь решительно порвал с традициями психологии», возникла потребность в более четкой формулировке бихевиоризма. Лэшли заявил, что предложено три формы бихевиоризма. Первые две мало отличаются друг от друга и являются разновидностями «методологического бихевиоризма». Они допускают, что «факты сознательного опыта существуют, но не пригодны для какой-либо научной обработки». По мнению Лэшли, методологический бихевиоризм стал отправной точкой собственного бихевиоризма Уотсона, но был признан им неудовлетворительным, поскольку в значительной степени допускал существование интроспективной психологии. Именно из-за признания «фактов сознания» методологический бихевиоризм допускал, что психология никогда не будет сформирована полностью и окончательно, и был вынужден согласиться с существованием науки, или, по крайней мере, исследований разума, наряду с наукой о поведении. Противовесом методологическому бихевиоризму стал «строгий» (или, как его называли М. Калкинс [М. Calkins, 1921] и Р. У. Уиллер [R. W. Wheeler, 1923], «радикальный») бихевиоризм, утверждавший, что фактов сознания не существует. Однако Лэшли соглашался, что столь нетрадиционная точка зрения нуждается в серьезных доказательствах. Он писал:

Позвольте мне сбросить львиную шкуру. Моя ссора с бихевиоризмом заключается не в том, что он зашел слишком далеко, а в том что он колеблется... в том, что он не сумел превратить свои предпосылки в логические выводы. Для меня сущность бихевиоризма заключается в вере в то, что исследование человека не покажет ничего сверх того, что адекватно описывается понятиями механики и химии... Я верю, что можно создать физиологическую психологию, которая сразится с дуалистами на их собственной территории... и показать, что их данные можно включить в механистическую систему... Физиологическое рассмотрение поведения будет полным и адекватным отчетом о всех явлениях сознания... требующим, чтобы все психологические данные, независимо от способа их получения, были подвергнуты физической или физиологической интерпретации (р. 243-244).