1) I. Златоустъ. Ln Rom. Ноm. Хiii, 7. Migne. T. Lx, 483, Стр. 229. 2) Григорій Нисскій. Сл. Огл. Гл. 40. Т. IV, 107.

— 203 —

что, отвращаясь отъ одного, она не въ пустоту обращается, а къ чему-либо противоположному тому, чего отвращается. По сему закону, возненавидѣвая грѣхъ и отвращаясь отъ него, она въ то же время обращается къ правдѣ и святости, и возлюбляетъ ихъ. Это возлюбленiе правды и святости и есть новая жизнъ" 1).

Вотъ почему праведность, полученная въ крещеніи, можетъ быть человѣкомъ утрачена; человѣкъ и послѣ крещенія можетъ не спастись, если не сохранитъ полученной благодати.

Когда праведность эта признается особой силой, поселенной въ человѣкѣ чрезъ крещеніе, тогда совершенно непонятно, почему эта праведность оказывается безплодной: вѣдь, грѣхъ не можетъ ее изгнать, какъ не могъ онъ воспрепятствовать ея поселенію въ человѣкѣ. Да еще вопросъ, какъ грѣхъ можетъ такъ возобладать оправданнымъ человѣкомъ, при существованіи въ немъ самодѣйствующей праведности, чтобы дальнѣйшее пребываніе ея въ душѣ оказалось невозможнымъ? Между тѣмъ, если оправданіе есть дѣло не магическое, а нравственное, если сущность его въ измѣненіи жизненнаго опредѣленія человѣка, измѣненіи, которое только завершается благодатію, а производится волей человѣка: тогда необходимость дальнѣйшей праведности оказывается только нравственная, т. е. опирается на свободное произволеніе человѣка слѣдовать или не слѣдовать данному въ крещеніи обѣту, оставаться или не оставаться вѣрнымъ принятому рѣшенію отнынѣ служить не себѣ, а Богу.

Если (какъ мы видѣли въ приводимыхъ выше изреченіяхъ св. отцевъ) это рѣшеніе было искренне и всецѣло проникало душу крещаемаго, тогда у него больше надежды на сохраненіе полученной благодати, его возрожденіе, такъ сказать, прочнѣе. Если же онъ принялъ крещеніе только для видимости, по постороннимъ побужденіямъ, „если баня, какъ говоритъ св. Григорій Нисскій, послужила только тѣлу, а душа не свергла въ себя страстныхъ нечистотъ, напротивъ, жизнь по тайнодѣйствіи сходна съ жизнію до тайнодѣйствія; то, хотя смѣло будетъ сказать, однако же скажу и не отка-

1) Толкованіе на римл. VI, 4. Τ. Ι, 334.

— 204 —

жусь, что для таковыхъ вода останется водою" ¹). „Человѣкъ, говоритъ преосв. Ѳеофанъ, „въ которомъ дѣйствіемъ Божественной благадати въ крещеніи или покаяніи, запечатлѣна пламенная ревность къ Богоугожденію или неуклонному хожденію въ волѣ Божіей, который, слѣдовательно, жаждетъ воли Божіей,—такой человѣкъ тотчасъ и дѣйствуетъ, какъ скоро сознаетъ обязательство, не смотря ни на какія препятствія. Посему, если бы сія ревность никогда не охладѣвала и не воспящалась, а, если бы съ другой стороны,—нравственное чувство всегда обладало такимъ совершенствомъ, чтобы живо и вѣрно осязало силу обязательства дѣйствій и было такъ чувствительно къ волѣ Божіей, чтобы въ немъ отражались самые малые слѣды ея: то сими двумя силами можно бы замѣнить всѣ наставленія въ нравственности и всѣ руководства къ благочестію, такъ какъ это и было у нѣкоторыхъ подвижниковъ. Но такъ какъ и ревность на самомъ дѣлѣ бываетъ у человѣка въ разныхъ степеняхъ повышенія и пониженія, и нравственное чувство, по своимъ природнымъ свойствамъ, у одного бываетъ живо и возбудительно, у другого тупо и медленно, у одного болѣе привычно къ однимъ, у другого къ другимъ дѣламъ, иногда бываетъ вѣрно, иногда не вѣрно (ибо есть и ложный нравственный вкусъ), и вообіде человѣкъ въ сердцѣ своемъ встрѣчаетъ всякую неровность и неправоту (почему молится: духъ правъ обнови), по коей оно или незаконно чувствительно къ одному, или незаконно холодно къ другому:—то во многихъ случаяхъ ему надлежитъ необходимость силою какъ бы налагать на себя обязательство и внѣдрить сіе чувство и сердце" ²).

Здѣсь ясно выражаются двѣ мысли: во-первыхъ, сущность полученной праведности заключается въ опредѣленіи себя къ добру и, во-вторыхъ, необходимость этого опредѣленія и послѣ крещенія зиждется на сознаніи „обязательства", т. е. на вѣрности разъ постановленной себѣ цѣли. Сохранить себя на пути добра человѣкъ можетъ только прямыми усиліями своей воли, принужденіями себя къ добру. „Что въ крещеніи погребены наши прежніе грѣхи, это, по словамъ св. I. Златоуста, есть Христовъ даръ; а чтобы послѣ креще-

1) Оглас сл. 40. т. IV, 107.

2) Письма ο христіанской жизни. стр. 176—177.

— 205 —

нія пребывать мертвыми для грѣха, это должно быть дѣломъ собственнаго нашего раченія; хотя и въ семъ подвигѣ, какъ увидимъ, всего болѣе помогаетъ намъ Богъ. Ибо крещеніе имѣетъ силу не только заглаждать прежнія согрѣшенія, но и ограждать оть будущихъ. Какъ для заглажденія прежнихъ грѣховъ ты употребилъ вѣру, такъ, чтобы не оскверниться грѣхами по крещеніи, яви перемѣну въ расположеніи" 1). Хотя благодатная помощь всегда готова крещенному, хотя онъ въ пріискреннемъ соединеніи со Христомъ, однако только при содѣйствіи своей воли человѣкъ можетъ воспользоваться этой благодатной помощыо. „Евангелистъ,—говоритъ тотъ же св. отецъ,—нигдѣ не даетъ мѣста принужденію, а показываетъ свободу воли и самостоятельность человѣка; это высказалъ и теперь. Ибо и въ этихъ тайнахъ (возрожденіи и пр.) одно принадлежитъ Богу—даровать благодатъ, а другое человѣку—показать вѣру. Но затѣмъ требуется отъ человѣка еще много заботливости: ибо для сохраненія чистоты намъ не довольно только креститься и увѣровать; но, если мы желаемъ пріобрѣсти совершенную свѣтлость, то должны вести достойную того жизнь. Α это Богь предоставиль намъ самимъ. Возрожденіе таинственное и очищеніе наше отъ всѣхъ прежнихъ грѣховъ совершается въ крещеніи; но пребыть въ послѣдующее время чистыми и не допускать въ себѣ снова никакой скверны—это зависитъ отъ нашей воли и заботливости" ²).

Такъ въ крещеніи, такъ же и при всякомъ другомъ таинствѣ: свобода человѣка всегда сохраняется. „Честная кровь Христова,—говоритъ св. Кириллъ Александрійскій,—избавляетъ насъ не только отъ погибели, но и отъ всякой нечистоты, сокрытой внутри насъ, и не допускаетъ насъ охлаждаться до равнодушія, но наоборотъ дѣлаетъ насъ горящими духомъ"; однако это только при добровольномъ стараніи самого человѣка. „Необходимо и полезно, чтобы однажды удостоившіеся Христа старались твердо и неуклонно держаться святой жизни" ³⁾; такъ что даже на самыхъ высшихъ степе-

1) Іп Rom. Hom. XI. (Migne. t. LX, 483). Стр. 229.

2) Іn. Іoann. Hom. X, 3 (Migne. t. LIX_r 76). τ. Ι, 122—123.

3) 0 поклоненіи въ духѣ кн, 17. τ. III, 250—251.

— 206 —

няхъ благодатнаго озаренія человѣкъ всетаки остается причиного своихъ дѣйствій и всегда можетъ пойти совершенно противоположнымъ путемъ. „И исполненные Духа Святаго, по словамъ преп. Макарія Египетскаго, имѣютъ въ себѣ естественные помыслы и имѣютъ волю соглашаться на нихъ" ¹). Поэтому отцы Церкви всегда учили, что благодать оправданія есть явленіе въ извѣстной степени временное, т. е. временно ощущаемое и временно скрывающееся отъ сознанія, что оно наконецъ можетъ оказаться и утраченнымъ для человѣка. „Даже совершенные,—говоритъ преп. Макарій Египетскій,—пока пребываютъ во плоти, не избавлекы отъ заботъ (т. е. ο своеагь спасеніи) по причинѣ свободы и состоятъ подъ страхомъ; почему и попускаются на нихъ искушенія". И только „когда душа войдетъ въ оный градъ святыхъ, тогда только возможетъ пребыть безъ скорбей и искушеній" 2). Праведность — это огонь, возгорѣвшійся въ насъ, который грозитъ угаснуть при малѣйшей невнимательности съ нашей стороны. „Огонь, который мы получили по благодати Духа,— говоритъ св. I. Златоустъ,—если захотимъ, мы можемъ усилить; если же не захотимъ, тотчасъ угасимъ его. А, когда онъ угаснетъ, въ нашихъ душахъ не останется ничего, кромѣ тьмы. Какъ съ возженіемъ свѣтильника появляется большой свѣтъ; такъ съ его погашеніемъ не остается ничего, кромѣ мрака. Поэтому сказано: Духа не угашайте (I. Сол. V, 19). Угасаетъ же онъ тогда, когда не имѣетъ елея, когда подвергается какому-нибудь сильному напору вѣтра, когда подавляется и стѣсняется (ибо отъ этого гаснетъ огонь); а подавляется онъ житейскими заботами и угасаетъ отъ злыхъ пожеланій... И вотъ мы отойдемъ отсюда, неся съ собой золу и пепелъ, окруженные великимъ дымомъ, который будетъ обличать насъ въ томъ, что мы угасили свои свѣтильники. Ибо, гдѣ дымъ, тамъ необходимо предположить угасшій огонь" ³). „Дары Божія,—говоритъ св. Димитрій Ростовскій,—суть яко роса утренняя: настанетъ ли зной полуденный, изсохнетъ

1) Нот. XII, 8 (Migne t. XXXIV. 561). стр. 126.

2) Нот. XXVI, 23 (Migne. ib. 689X стр. 273-274.

3) Іп Іоаnn. Hom. L. 3. (Migne. t. LIX, 282-

— 207 —

роса. Возможетъ ли въ человѣцѣ зной грѣховный, отъимутся оть него Божія духовныя дарованія" 1).

Однако не нужно представлять себѣ послѣдующей жизни человѣка въ такомъ видѣ, что вся его задача будетъ состоять только въ томъ, чтобы не потерять какъ-нибудь эту полученную имъ праведность.

Въ такомъ случаѣ, самое лучшее, что человѣкъ могь бы себѣ пожелать, это умереть тотчасъ же послѣ принятія таинства, не начавши здѣсь на землѣ своей обновленной жизни. Правда, по католическому представленію, человѣкъ можетъ собственнымъ трудомъ увеличить свою праведность, которая, какъ даръ, для всѣхъ равна. Конечно, заманчиво получить большую, чѣмъ другіе, награду, однако это, довольно еще условное само по себѣ, полученіе сопровождается такой большой опасностыо потерять и то, что есть, что едва ли многіе не удовольствуются, хотя и равной съ прочими, но уже вѣрной наградой за праведность крещенія. Въ такомъ случаѣ участь всѣхъ оставшихся живыми послѣ крещенія была бы не только безцѣльна, какъ въ протестанствѣ, но по истинѣ ужасна, проходила бы въ постоянномъ трепетаніи за себя. Этотъ трепетъ пригвождалъ бы всякую мысль, всякое благое начинаніе человѣка. Зачѣмъ ему предпринимать что-нибудь, хотя бы и высокое въ христіанскомъ отношеніи? Ему не до мыслей ο высшей наградѣ, когда каждый невѣрный шагъ грозитъ ему конечной погибелью. Лучше пробыть соннымъ всю жизнь, тогда по крайней мѣрѣ меньше опасности потерять, что есть, чѣмъ, пожелавъ большаго, потерять все. Тогда убита была бы вся церковная жизнь, не было бы ни мученичества, ни истиннаго подвижничества ни самоотверженнаго служенія другимъ; потому что все вниманіе поглощено было бы своей личностью и именно ея отрицательнымъ благополучіемъ: какъ бы не потерять того, что имѣю. Конечно, этотъ страхъ за полученную благодать можетъ имѣть мѣсто, и имѣетъ и въ православномъ христіанинѣ, однако лишь въ томъ смыслѣ, что никто не долженъ быть легкомысленнымъ и никто не долженъ, полагаясь на благодать таинства, самъ предаваться нравственной спячкѣ. Но да не будетъ сего, чтобы