Yulius_Evola_-_Osedlat_tigra (1)

ценностей подвергались осуждению и прокля тию, его горячее стремление «натурализовать» мораль, отказывая ей в вышестоящем, авто номном положении, сменился холодными, ци ничными, «научными» методами «глубинной психологии», изучением подсознательного и бессознательного. В итоге именно бессозна тельное и иррациональное «подполье» челове ка было признано основной движущей силой всей его душевной жизни; именно из него были выведены те детерминизмы, которые должны придавать иллюзорный характер сверхмиру морального и социального сознания, со всеми его ценностями, торможениями и запретами, с его истеричной волей к господству, между тем как в этой подземной зоне действует лишь смесь влечения к удовольствию и влечения к смерти — Lustprinzip и Todestrieb1.

Как известно, в этом состоит суть фрейдиз ма. Отдельные расхождения, свойственные различным психоаналитическим направлени ям, в сущности являются совершенно незначи тельными. Для всех этих ответвлений основ ной темой неизменно является погружение в

1 Критика психоанализ дана в нашей работе «Ли чина и лик современного спиритуализма», Bari, Laterza, 2 ed. 1944 (C. III) и, в частности, теории Юнга в книге «Введение в магию», 2 ed, Roma, 1955, v. III, pp. 441 и сл.

64

глубины психики в поисках скрытого повреж дения в человеческой личности. Это очередной аспект современного нигилизма, который, по мимо прочего, свидетельствует о травмирован ности сознания, слишком слабого, чтобы обуз дать эти низшие психические слои, где предпо ложительно залегают «архетипы» и всё то, что легко можно сравнить с гётовским «миром ма терей».

Стоит ли лишний раз указывать на очевид ное сходство между изысканиями подобного рода с атмосферой, которой пронизан опреде ленный жанр современной литературы, в кото рой чувство «призрачности существования» соединяется с ощущением мрачной и непости жимой судьбы, фатальности и абсурдной обре ченности человека (и даже самого человече ского состояния как такового) на вечное одино чество; это чувство непостижимой бездны, в которую погружается человеческая жизнь в беспросветном и ужасающем мраке.

Эта тема, обретшая типичную форму в про изведениях Кафки, не чужда и спекулятивно му экзистенциализму; вскоре мы вернёмся к этому вопросу при непосредственном обсуж дении проблемы экзистенциализма. Здесь же нам важно ещё раз подчеркнуть тот факт, что в данном случае речь идёт отнюдь не об исти не, постигаемой тем, кто «умеет чувствовать

65

тоньше и видеть глубже», но лишь о том, что сквозит в атмосфере, свойственной европей скому нигилизму и человечеству, обретшему свой облик после смерти Бога.

6. Активный нигилизм. Ницше

Теперь вернёмся к непосредственно интере сующим нас проблемам.

Преобладающей чертой всех рассмотрен ных нами до этого момента кризисных ситуа ций является то, что люди являются объекта ми или непосредственно жертвами текущих разрушительных процессов; современное че ловечество просто претерпевает их. Это от носится как к тем, кто сумел приспособиться к жизни, покоящейся на ничто и лишенной вся кого истинного направления, при помощи сис темы анестезирующих средств и заменителей, и по возможности используя остаточные фор мы буржуазного существования и безопасно сти, так и к тем, кто остро и полно переживает экзистенциальный кризис, в котором оказался современный человек, что подталкивает их к различным формам мятежной и авантюрной жизни, о которых мы говорили ранее.

Таким образом, это относится к подавляю щему большинству наших современников.

66

С другой стороны, следует также принять во внимание другую, гораздо более ограниченную категорию современных людей, которые, вме сто того чтобы претерпевать нигилистические процессы, стремятся активно взять их на себя. Собственно говоря, речь идёт о тех наших со временниках, которые не просто признают не обратимость процессов распада и отсутствие всякой возможности вернуться назад, но, даже при наличии такой возможности, не пожелали бы ей воспользоваться. Они готовы бесстраш но принять нынешнюю ситуацию, в которой для человека не осталось никаких опор и ника ких корней. Поэтому основным вопросом для них становится метод, который позволил бы преобразовать отрицательное в положитель ное.

Для того, кто обладает особым складом, ко торый позволяет ему занять подобную пози цию, всё случившееся с человеком, после того как он возжелал стать свободным, включая по следовавший за этим кризис, может иметь дру гое истолкование. В этом случае будет умест нее вести речь об испытании, и тогда все раз рушительные процессы следует понимать ис ключительно как следствие того, что человек оказался не на высоте этого испытания или, иначе говоря, не на высоте собственного дея ния. Интересующимся можно напомнить, что

67

эта тема встречается в древней мифологии, где причиной гибели того или иного символическо го персонажа становится не сам факт сверше ния им дерзкого кощунства как такового, но то, что герой не обладал необходимыми для того достоинством или силой, каковые могли бы раз вязать его от божественных уз.

Подобную позицию можно считать вполне приемлемой и для интересующего нас здесь особого типа человека, которого до некоторой степени можно причислить к вышеуказанной категории. Как мы помним, его отличительной чертой является умение встречать лицом к лицу все проблемы современного человека, даже несмотря на то, что сам он, строго говоря, не является «современным человеком», по скольку всецело принадлежит другому миру, благодаря наличию в нём иного экзистенциаль ного измерения. Соответственно для такого че ловека, в отличие от других, проблема заклю чается не столько в трагическом поиске собст венной опоры (ибо в принципе он ею уже обла дает), но скорее в том, как выразить и утвер дить себя в современной эпохе, в своём суще ствовании здесь и теперь.

Исходя из интересов этого человеческого типа, рассмотрим теперь круг вопросов, свя занных с концепцией «позитивного нигилиз ма», или, если угодно, перехода к постнигили

68

стической стадии. Поскольку здесь уместнее начать разговор с перспектив, скорее близких, нежели чуждых современному миру, можно снова использовать в качестве временной опо ры основополагающие идеи Ницше и заодно проверить их на прочность. Как легко убедить ся, другие современные мыслители последую щего поколения, пытавшиеся придать жизни новый смысл, ненамного сумели опередить Ницше, даже несмотря на несостоятельные и слабые стороны его творчества.

Сам Ницше называл себя «первым закончен ным нигилистом Европы, который, впрочем, уже преодолел нигилизм, пережив его в своей душе — оставив его за собой, ниже себя, вне себя». Осознав «нигилизм как последний логи ческий вывод из наших великих ценностей и нашего идеала» и настаивая на «необходимо сти пройти через этот нигилизм, чтобы осоз нать истинную природу „ценностей“ прошло го», он тем не менее рассматривал нигилизм как «патологическую промежуточную стадию» и предрекал «контрдвижение», должное его вытеснить, не сдавая при этом завоёванных по зиций.

Ницше показал, что момент, когда замечают, что «Бог умер», что весь мир «духа», добра и зла есть лишь иллюзия, а единственным истинным миром является мир, который доныне отрицал

69

ся и осуждался во имя первого — этот момент соответствует решающему испытанию: «Сла бые ломаются, сильные разрушают то, что их не сломало, сильнейшие же преодолевают цен ности, которые служили мерой». Ницше назы вает это «трагической эпохой» нигилизма, ко торая ведёт к переворачиванию перспектив; нигилизм оказывается тогда признаком силы, то есть означает, что «сила созидать, хотеть развилась настолько, что более не нуждается в этом общем истолковании [существования] и в придании [ему] смысла». «Степень силы воли измеряется тем, насколько человек может по зволить себе обессмыслить вещи, насколько он способен выдержать жизнь в мире, не имею щем смысла». Ницше называет это позитивным пессимизмом или «пессимизмом силы» и видит в нём предварительное условие высшей этики. «Если раньше человек нуждался в Боге, то те перь он вдохновляется вселенским хаосом без Бога, миром случая, где всё ужасное, двусмыс ленное и соблазнительное составляет часть са мой сущности мира». В этом мире, обретшем свою изначальную «чистоту», мире, ставшем исключительно самим собой, человек возвыша ется как «победитель Бога и ничто». Проблема смысла жизни, таким образом, решается утвер ждением, что жизнь есть и может быть само достаточной ценностью.

70

Это возвращает нас к положению, сформу лированному чуть выше. Смысл всех кризис ных явлений последнего времени можно поды тожить следующим образом: свободы возже лал такой человек, для которого свободная жизнь не могла обернуться ничем иным, кроме как крахом. Как уже говорилось, слова «Бог мертв» есть чисто патетический способ ука зать на общее фактическое состояние нашей эпохи. Но уже сам Ницше ставит очередной во прос: «Убийство Бога, не слишком ли велико было для нас это деяние? Не должны ли мы сами стать богами, чтобы быть достойными его?» Признание того, что «ничего нет, всё доз волено», признание «свободы духа» неизбежно ставит нас перед новым требованием: «Теперь ты должен доказать знатность своей натуры».

В известном отрывке из «Заратустры» лако нично выражена сама суть кризиса: «Ты назы ваешь себя свободным? Я хочу знать, какие мысли владеют тобой. Какое мне дело, что ты сумел освободиться от ярма: из тех ли ты, кто имеет право сбросить с себя ярмо? Многие люди утрачивают всякую ценность, переставая служить. Свободен от чего? Какое дело до этого Заратустре! Твой спокойный взгляд должен от ветить мне: свободный для чего?». И Заратуст ра предупреждает как ужасно оказаться одно му, безо всякого закона над собой, наедине с

71

собственной свободой в леденящей атмосфере пустыни, судьей и мстителем собственного за кона. Для тех, кто обретает ценность лишь в служении, для тех, для кого узы были не тем, что их парализовало, но тем, что их поддержи вало, одиночество покажется проклятьем, пер воначальное мужество и гордость исчезнут без следа. Эти чувства — продолжает Заратуст ра — начинают тогда осаждать свободного че ловека и не замедлят погубить его, если он сам не сумеет справиться с ними. Вот точное описа ние, данное с высшей точки зрения самой сути нищеты современного человека.

Впрочем, о том же схожим образом преду преждал и Достоевский. Вспомним доктрину Кириллова. Она начинается, в сущности, с того же: «Человек только и делал, что выдумы вал Бога, чтобы жить, не убивая себя; в этом вся всемирная история до сих пор» — говорит Кириллов. Вывод очевиден: человек нуждается в обладании центром, базовой ценностью, по этому, не находя его в себе самом, он перено сит его вовне, проецирует в Бога, то есть при знаёт существование этого центра, но не в себе, а в «другом», и вера в этого другого на время решает экзистенциальную проблему. Естественно вовсе не в этом, вопреки утвер ждению Кириллова, состоит смысл всей исто рии человечества; это отличительный признак

72

исключительно церковно религиозной стадии теизма, которая уже соответствует процессу расслоения мира Традиции и предшествует критическому моменту метафизического раз рыва, о котором мы говорили ранее. Глаза Ки риллова, «свободного человека», открываются: «Я обязан неверие заявить… Я знаю, что Бога нет и не может быть». А значит: «Сознать, что нет Бога, и не сознать в тот же момент, что сам Богом стал — есть нелепость, иначе непремен но убьешь себя сам». Можно оставить в сторо не самоубийство, навязчивую идею, пресле дующую одержимого светлым безумием Ки риллова, и говорить просто о крахе, распаде, потерянности в бессмысленности. Это ситуа ция рождает ужас и экзистенциальный страх: «Это так, как бедный получил наследство и ис пугался и не смеет подойти к мешку, почитая себя малосильным владеть». Можно не прини мать всерьёз тот способ, при помощи которого Кириллов надеялся избавиться от ужаса перед божественным наследством, каковое он дол жен принять, и тем самым доказать «свою бо жественность». Можно опустить и его излиш не эмоциональную манеру говорить о Боге и потребности стать Богом, поскольку на самом деле мы сталкиваемся здесь с той же пробле мой ценности, с необходимостью дать чёткий ответ на вопрос: «быть свободным для чего?».

73