2) Пушкин-полемист: «Опровержение на критики».

Начинаем с того, что болдинская осень 1830 – это один самых плодотворных и разносторонних этапов литературной биографии Пушкина (см. мой билет 2(2))…И потом говорим, что в это время он еще различные литературно-полемические комментарии писал: «Нынче в несносные часы карантинного заключения, не имея с собою ни книг, ни товарища, вздумал я для препровождения времени писать опровержение на все критики, которые мог только припомнить, и собственные замечания на собственные же сочинения»

Литературно-полемические разъяснения, условно объединяемые в шести разделах настоящей публикации, тематически, которые сам Пушкин предполагал включить в статью «Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений». И те и другие материалы первоначально предназначались для одной статьи, над которой он работал в Болдине в октябре — ноябре 1830 г., но после того как значительная часть заготовленных Пушкиным фрагментов переключена была в «Опыт», сам поэт никак не определил своего отношения к судьбе полемических и автобиографических набросков, оказавшихся за пределами нового замысла. Возможно, конечно, что все эти заготовки оформились бы впоследствии в особую статью, посвященную опровержению уже чисто литературных обвинений, но после возвращения из Болдина Пушкин должен был отказаться от активного участия в «Литературной газете», в связи с чем ему не пришлось использовать эти материалы в печати. Из них частично опубликованы были поэтом только заметки о «Полтаве».

В академическом издании сочинений Пушкина литературно-полемические наброски и заметки болдинской поры объединены были в статье, условно озаглавленной «Опровержение на критики» (т. XI, 1949, стр. 143—163), причем в эту же публикацию включена была и большая часть отрывков из «Опыта отражения некоторых нелитературных обвинений» (о «Графе Нулине», о «Полтаве», о публикациях стихотворений Пушкина в «Северной пчеле», о роде Пушкиных, о выступлениях «Северной пчелы» против «Литературной газеты» и т. п.). Эта произвольная композиция, реставрирующая начальную, а не последнюю редакцию статьи, потребовала к тому же печатания некоторых заметок Пушкина дважды — один раз в «Опровержении на критики», другой — в «Опыте отражения некоторых нелитературных обвинений».

Строки от: Будучи русским писателем до могут быть довольны, — которыми Пушкин начал свои литературно-полемические заметки в Болдине 2 октября 1830 г., были затем зачеркнуты в связи с перемещением в «Опыт» концовки абзаца («Если в течение 16-летней авторской жизни...» и далее

Пушкин в жизни был человеком не лишенным чувства юмора, и некоторые отрывки из «Опровержения на критики» наглядно иллюстрируют это замечательное пушкинское чувство юмора (до Довлатова ему, конечно, далеко, но будем делать скидку товарищи! Не все же такие… ну ладно ):

«О «Цыганах» одна дама заметила, что во всей поэме один только честный человек, и то медведь. Покойный Рылеев негодовал, зачем Алеко водит медведя и еще собирает деньги с глазеющей публики. Вяземский повторил то же замечание. (Рылеев просил меня сделать из Алеко хоть кузнеца, что было бы не в пример благороднее.) Всего бы лучше сделать из него чиновника 8 класса или помещика, а не цыгана. В таком случае, правда, не было бы и всей поэмы, ma tanto meglio¹⁾.»

«Кстати о грамматике. Я пишу цыганы, а не цыгане, татаре, а не татары. Почему? потому что все имена существительные, кончающиеся на анин, янин, арин и ярин, имеют свой родительный во множественном на ан, ян, ар и яр, а именительный множественного на ане, яне, аре и яре. Все же существительные, кончающиеся на ан и ян, ар и яр, имеют во множественном именительный на аны, яны, ары и яры, а родительный на анов, янов, аров, яров.

Единственное исключение: имена собственные. Потомки г-на Булгарина будут гг. Булгарины, а не Булгаре.»