11. Миша 1) «Беседа любителей русского слова» и «Арзамас» в литературной борьбе 1810-х гг.

Жил-был Карамзин, и решил он скрестить церковно-славянский язык с макаронической речью светских салонов. И был Шишков, которому язык и философия "Домостроя" нравились гораздо больше, чем попахивавшее вольнодумством смешение французского с нижегородским. В 1803 он родил "Рассуждение о старом и новом слоге российского языка", в котором и высказался прямо, что надобно читать книги старые, духовные. И за чистотой языка тоже следить надо. "Добледушие" (героизм), "лицедей" (актёр) и феерическое "хорошилище грядёт из ристалища на позорище по гульбищу в мокроступах и с растопыркой" (франт идёт из цирка в театр по бульвару в галошах и с зонтиком) - это всё он выдумал и на полном серьёзе предлагал употреблять. Следующие 8 лет шишковисты грызлись с карамзинистами, и все были довольны: Державин, Шаховской и всякая мелкая шушера боролись за чистоту русского языка, а Карамзин, Дашков, Макаров, Жуковский, Батюшков и прочие прогрессивные граждане боролись с шишковистами. В 1811 появилась "Беседа любителей русского слова", в которую вошли околовсяческие словенофилы (не путать со славянофилами) - упомянутые Державин с Шаховским, Ширинский-Шихматов, Хвостов, а главным был, естественно, Шишков. На собраниях они торжественно рассаживались по чинам, страдали бюрократией - в общем, беседовали о своей любви к русскому слову. В 1815 Шаховской написал комедии "Липецкие воды" и "Новый Стерн", в которых постебался над карамзинистами и нарвался: те объединились в "Арзамас" и поставили себе целью борьбу с устаревшими литературными вкусами и традициями. Вместо бюрократии у них была шуточная масонская эстетика с колпаками и партийными кличками, взятыми в основном из баллад Жуковского. На каждом заседании поедали гуся, делились поэтическими опытами и вообще весело проводили время. Жуковский, Пушкин и его дядя Василий (тоже Пушкин), Вяземский, Батюшков и многие другие. Полемика этих двух кружков гордо называлась "войной на Парнасе" и продолжалась до 1816, когда "Беседа" приказала долго жить. "Арзамас" потерял смысл своего существования. Сначала они решили издавать журнал и даже составили план, однако на этом всё и закончилось. Тут будущие декабристы Муравьёв и братья Тургеневы попытались сделать из "Арзамаса" "серьёзную организацию", как выразилась, так сказать, Прохорова. Серьёзной организации из этого сборища не получилось (см. басню Крылова "Квартет"), и в 1818 "Арзамас" развалился, а члены его разъехались из Петербурга в разные стороны.

Итого:

"Беседа" шишковистов: бюрократия, обрядовость. Считают себя преемниками классицизма, борются за чистоту русской речи и против реформы Карамзина. Шишков, Державин, Шаховской.

"Арзамас" карамзинистов: весёлая тусовка с элементами буффонады. Цель - воспитание вкуса, борьба с устаревшими традициями. Реформа Карамзина - модернизация языка путём разумного заимствования (которое по факту и так уже произошло в светских салонах). Жуковский, Вяземский, Батюшков, Пушкин, Блудов, Дашков, будущие декабристы типа Тургеневых или Муравьёва. 2) Поэма Пушкина «Медный всадник».

Краткий пересказ поэмы:

Вступление: на берегу пустынных волн стоит Он, смотрит на убогие хижины финских рыболовов и думает грозить отсюда шведу. Следующий кадр: 100 лет спустя. Пышный город, сады, дворцы, толпы кораблей в порту, парады на Марсовом поле, пьянки с шипучим вином, Пушкин, пишущий свои стихи во время белых ночей. Крысота.

Часть первая: бедный петербуржец Евгений думает о своей прекрасной невесте по имени Параша. Думает, в частности, то, что из-за непогоды снимут мосты, и он не сможет с ней встретиться ближайшие несколько дней. Потом думает, как они поженятся, он поступит на службу, и будут они жить долго и счастливо. Тут подул ветер, и река обратилась вспять. Народ сначала стоял на берегах и глазел, а потом вдруг взял и поплыл. Царь Николай печально смотрит с балкона Зимнего дворца на плывущие по улицам лодки и гробы с размытого кладбища, его генералы плавают на лодках и спасают людей, а Евгений сидит в позе Наполеона верхом на статуе льва и смотрит в сторону Парашиного домика. Рядом стоит конная статуя Петра Великого работы Фальконе и тоже куда-то смотрит.

Часть вторая: едва наводнение закончилось, Евгений нанимает лодку и отправляется к своей невесте. Приехав, не находит ни Параши, ни дома. В это время мусор с улиц быстро убрали, торгаши открывают свои лавки, графоман и шишковист граф Хвостов "уж пел бессмертными стихами несчастье невских берегов", а Евгений сошёл с ума и стал бродить по городу. Спал на пристанях, питался милостыней, бывал бит мальчишками и кучерами и жил так несколько месяцев, а в это время в его доме поселился какой-то поэт. Однажды во время прогулки Евгению показалось, что он тут уже был. И вправду: те же мраморные львы (см. "Итальянцев в России"), тот же кумир на бронзовом коне. Тут мысли Евгения прояснились, и Пушкин пишет все эти знаменитые слова про "ужасен он в окрестной мгле!" и "куда ты скачешь, гордый конь, и где опустишь ты копыта?". Прояснились мысли, как видно, не до конца, ибо дальше он храбро посмотрел "на лик державца полумира" и обратился к нему, словно к Лужкову: "Добро, строитель чудотворный! Ужо тебе!..". После чего убежал. И бегал по Питеру всю ночь, а за ним вроде бы гонялась эта статуя. Почему не догнала и не покарала - вопрос открытый. Более того, к утру она оказалась на своём законном месте, и Евгений с тех пор всякий раз снимал картуз и опускал глаза, проходя мимо Медного Всадника.

Последняя строфа: маленький островок где-то в Финском заливе, куда иногда приплывают рыбаки. На островке находят занесённый туда во время наводнения дом (угадайте, чей), а у порога - не совсем живого Евгения. "И тут же хладный труп его похоронили ради бога". Вот и сказке конец.

Прохорова называет МВс вершиной пушкинских размышлений о власти. Поэма не столько об образе Петра (во избежание лишних вопросов к автору есть одообразное вступление-панегирик), сколько о цели и средствах. Пушкин не даёт однозначной оценки, он просто показывает трагедию Евгения и в то же время восхищается деяниями Петра. Кроме того, это урбанистическая поэма о Петербурге. Феномен петербуржского текста (потом вылезет у Гоголя, Достоевского и компании): европеизированная столица, построенная по рационалистическому плану, но вопреки законам природы и совершенно антирационально. Пётр почти уравнивается с Творцом ("стоял _он_, дум великих полн"). Евгений оказывается той ценой, которую Россия платит за петровские преобразования и за столицу "под морем". Вся поэма, кроме вступления, выдержана в тоне не панегирика, а скорее рассказа о печальном событии. Образ маленького человека - редкость для лироэпического произведения. В "Шуриках" есть статья Красовского, которая больше исходного произведения в несколько раз. В этой статье происходит обсасывание сэлементами расчленения, и в результате мы видим три смысловых плана произведения: 1 - исторический (рассказ о наводнении), 2 - условно-литературный (урбанистическая поэма, "петербургская повесть" о несчастном человеке) и 3 - легендарно-мифологический (оживающий "кумир на бронзовом коне" - воплощение грозного царя, Нева постоянно сравнивается со зверем, с бунтом, с ворами и с разбойниками). В поэме много параллелей - композиционных и смысловых, - крутящихся вокруг образов Петра. Пётр помышляет о государственных делах - а Евгений думает о скромном счастье с Парашей; Пётр восседает на коне, протянув руку, а Евгений сидит рядом на мраморном льве, скрестив руки на груди. Противопоставление Петра-реформатора и Петра-тирана. Кроме того, у Евгения, в отличие от "кумира на бронзовом коне", есть сердце и душа. Ещё отмечается любовь Пушкина к образам роботов-убийц (см. "Каменный гость"). И конечно же, идеологически верная критика не может не отметить сцену бунта маленького человека против большой чугунной статуи. Приводится, правда, мнение, что это никакой не бунт, а пробуждение исторической памяти. То, что происходит дальше, - проявление конфликта человека и власти. То, что погоня статуи за человеком абсолютно ничем не заканчивается, символизирует неразрешимость этого конфликта. А то, что конфликт выведен в мифологическое пространство (там ведь статуи скачут), подчёркивает его фундаментальный характер.