IV. Н а ш е в р е м я н а з е м л е : ж и з н е н н ы е п у т и

Классические семейные системы изменяются по-своему. Проживание в одиночку или только семейной парой в Европе не должно трактоваться как изоляция. Большинство пожилых людей находятся в постоянном и частом контакте с детьми и другими членами семьи. Недавний опрос в Европейском союзе показал, что треть лиц старше 65 лет ежедневно заботятся о сво­ их внуках или помогают другим членам семьи [Eurostat 2008]. Так что это явление, скорее, означает автономию проживания.

Северная Европа, Скандинавские страны и Нидерланды пер­ выми начали предоставлять государственные услуги пожилым: дешевые услуги по уборке дома, закупка продуктов, приготов­ ление пищи и медицинские услуги на дому, сделав возможным для простых пожилых людей продолжать вести достойную жизнь в собственном доме. Услуги для пожилых широко рас­ пространились по Европе, особенно в Германии и Франции. Но даже в Европе, как, например, в Великобритании, многое зави­ сит от величины кошелька или готовности пожилого человека принять благотворительность. За пределами Западной Европы государственные социальные службы для пожилых людей раз­ виты слабо.

ИДЕАЛЬНЫЙ ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ В XXI в.

В конце тяжелой, напряженной рабочей смены вполне допусти­ мо помечтать, опираясь на эмпирический опыт. Идеальный геосоциальный жизненный путь в XXI в. мог бы включать в себя: безопасное рождение с последующим неавторитарным воспита­ нием в Северо-Западной Европе, продолженное учебой в госу­ дарственной школе финского образца с высшими результатами, которые не зависят от состояния родителей, и отсутствием зу­ брежки [Muller, Kogan 2010: Fig. 4]. Затем последовало бы взрос­ ление и переход в свободную северо-западную европейскую юность с возможностью путешествовать по всему миру и об­ разованием, получаемым в университетах Оксфорда или Кем­ бриджа. Юность стильно заканчивалась бы где-нибудь в Азии незабываемой свадьбой с замечательным брачным партнером, представляющим другую культуру. После этого вы бы вступили в захватывающую, полную напряженного труда и приносящую достойное вознаграждение взрослость в большом городе Вос­ точной Азии (или Индии). За этим наступила бы безмятежная

289

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

КАК МЫ ЗДЕСЬ ОКАЗАЛИСЬ

ИКУДА МЫ ДВИЖЕМСЯ

Упутеводителей обычно не бывает заключения. У этого пу­ теводителя оно есть, главным образом потому, что его об­

думывание и написание стало образовательным опытом для автора. Составленный на основе моих прежних исследований и исследований множества других авторов этот путеводитель представляет собой попытку свести вместе большое количество различных нитей, чтобы начать понимать весь мир, который охватывает всех нас, независимо от того, нравится нам это или нет. Возникновение «человечества» как общества, в котором мы живем, настоятельно требует от всех нас начать изучение того, как этот мир появился, какими путями развивался и какой опыт пережил. Что объясняет его изумительное разнообразие и его многостороннюю взаимосвязанность?

На этот вопрос нет ни прямых, ни коротких ответов. Чтобы ответить на него с адекватной степенью сложности, необхо­ димы умения и время, превосходящие те, что потребовались Лоренсу Дарреллу для создания многоперспективного «Алек­ сандрийского квартета»1. Когда социолог встречается с огром­ ной запутанной социальной сетью, он стремится распознать и систематизировать типы взаимоотношений и взаимодействий, связей и разделений, сил и действий, а также вытекающие из них последствия. Как правило, он настороженно относится к про­ стым моноили поликаузальным теориям, какой бы изощрен­ ный математический аппарат не применялся, и, как все хорошие историки, обычно очень внимателен к важному и зачастую про­ должительному влиянию случайности и вероятности. С другой стороны, социолог стал бы утверждать, что это влияние не явля­ ется «ходом наудачу». Оно часто неосознанно включается в те­ кущий поток социальной динамики, хотя и редко его изменяет. Победа арабских племен над Византийской империей в битве

1 «Александрийский квартет» (1957-1961) — роман-тетралогия писа­ теля британского происхождения Л. Даррелла, три первых части которо­ го представляют различные перспективы на одни и те же события в Алек­ сандрии накануне и во время Второй мировой войны. — Примеч. пер.

291

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

при Ярмуке в 634 г. н.э.2, открытие Колумбом Америки в 1492 г. или победа Ельцина над Горбачевым в 1991 г., например, были случайными результатами, однако последовавшие мусульманская экспансия, европейское завоевание Америки и конец советского коммунизма направили распознаваемую социальную динамику в конкретном, непредвиденном, но понятном направлении.

КАК МЫ ЗДЕСЬ ОКАЗАЛИСЬ?

Выше мы установили, что человеческая социальная динамика определяется пятью полями сил: способом жизнеобеспечения, или производства, движимым обучением, межкультурными обменами и характерными для них социальными конфлик­ тами; демографической экологией, т.е. взаимосвязью между ростом населения и его средой обитания; борьбой за статусы, признание и уважение, которая в условиях человеческого обще­ ства стала экзистенциальной и коллективной, а не просто ин­ дивидуальной и обусловленной потребностью размножения. В определенной форме эти движущие силы являются общими для животного мира и человеческих популяций и обществ, и эта общность даже подчеркивает их власть. Исключительно человеческими являются культура и политика. Первая означа­ ет, прежде всего, способность использовать символы и язык и тем самым передавать накопленный опыт и предпочтения, при­ обретенные ценности и нормы. Культуры порождают спосо­ бы убеждения и разубеждения. Политика же — более чем все остальное — означает способность к коллективной организа­ ции ради достижения цели и к коллективной власти.

То, каким образом эти переменные силы проявились и взаи­ модействовали друг с другом в различных естественных средах, дало начало определенному числу многомерных человеческих конфигураций — цивилизаций. По крайней мере, пять из них являются сегодня важнейшими социокультурными ареалами (и к ним можно добавить многие менее крупные цивилиза­ ции) — это синская, индийская, западноазиатская, европейская (распространившаяся на большую часть обеих Америк) и аф­

2 В результате битвы при Ярмуке в августе 636 г. власть над Сирией перешла от Византийской империи к «Праведному халифату»; это сра­ жение стало первой крупной победой мусульман после смерти пророка Мохаммеда. Примеч. пер.

292

З а к л ю ч е н и е

риканская цивилизация, расположенная к югу от Сахары. Эти цивилизации до сих пор воспроизводят, хотя и в измененных формах, свои космологии, свое понимание смысла мира и вза­ имосвязей в нем, свои концепции отношений между этим ми­ ром и другими мирами, между священным, секулярным т та­ буированным. Воспроизводят они и специфические семейные и гендерные структуры, а также свои отличительные ценности. Цивилизации влияют на программу обучения своих детей и мо­ лодежи, и именно они, главным образом, определяют, будет ли у молодых людей период юности и как долго он продлится. Взрос­ лых они обеспечивают стандартами высокой культуры и моде­ лями поведения, благодаря классическому языку и классическо­ му культурному канону, который в преимущественно устной цивилизации Африки определен более свободно как семейство нормативных традиций. Цивилизации определяют и образец старости, а также влияют на наши перспективы после смерти.

Но цивилизации представляют собой лишь один из слоев поч­ вы, на которой мы стоим. Эти слои (с их расширениями или сжа­ тиями) были сформированы волнами глобализации в широком смысле трансполитических, транскультурных, межконтинен­ тальных, хотя и не обязательно планетарных движений. Первая такая волна глобализации (с начала IV в. н.э. до начала VIII в. н.э.) определила центры крупных цивилизаций, сделав, напри­ мер, Египет и Сирию арабскими, и породила то, что мы сегод­ ня называем «мировыми религиями», начиная с европейского христианства и кончая восточноазиатским буддизмом. Вторая волна (конец XV — XVI вв.) завоевала Америку для европей­ ской цивилизации, религии, а также для европейских языков. Современное лингвистическое разделение было навязано Аме­ рике очень рано: испанский язык — в большинстве стран регио­ на, португальский — в Бразилии, французский и английский — на севере. Это также была эпоха первого утверждения морской власти на больших расстояниях, простиравшейся до Филиппин в Азии и положившей конец континентальным набегам воиновкочевников, чьим последним подвигом стало завоевание Индии Бабуром3, совершившего набег из Самарканда в Кабул, откуда он начал создание династии Моголов в Индии.

3 Захир ад-дин Мухаммад Бабур (1483-1530) — правитель Афганиста­ на и Индии из династии Тимуридов, основатель империи Великих Мо­ голов. — Примеч. ред.

293

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

Затем была Нулевая мировая война — первая, все еще не при­ знанная мировая война между Британией и Францией, дливша­ яся более полувека с середины XVIII в. до 1815 г. В результате большая часть Северной Америки и европеизированная Индия стали англоязычными, а господство Британской империи рас­ пространилось до Сингапура и Малакки, Цейлона и африкан­ ского мыса Доброй Надежды. Французы потерпели поражение не на всех фронтах. Кодекс Наполеона — французский граждан­ ский кодекс 1804 г. — был экспортирован в Латинскую Америку, включая Луизиану, а также в романоязычную Европу. Наконец, окончившаяся крахом французская экспедиция в Египет4 оста­ вила после себя длительные культурные связи между элитами Франции и Египта.

Предвестником четвертой волны глобализации стало фран­ цузское завоевание Алжира в 1830 г., но ее подлинным началом была победная война Британии в 1840-х годах, целью которой было заставить Китай импортировать опиум, выращенный на завоеванных Британией индийских землях. Эта волна закончи­ лась межимпериалистической бойней 1914-1918 гг. Именно эта волна создала существующее в XX и XXI вв. разделение на раз­ витые и слаборазвитые, или «развивающиеся», страны, которое (разделение) все еще в значительной мере управляет разными жизненными траекториями в мире, в частности шансами на вы­ живание. Также это была волна подъема капитализма в Европе, США и других европейских ответвлениях. Глобальная торговля обеспечивала топливом двигатели североатлантического инду­ стриального капитализма, в то время как когда-то богатый и раз­ витый мир Азии был побежден и превращен в слаборазвитый. Африка же получила современную схему произвольно очерчен­ ных границ и европейские языки в качестве официальных.

Несмотря на интенсивное развитие военной техники — бро­ неносцы, пулеметы — и на окончание войны в виде бойни бес­ прецедентного масштаба, все еще можно утверждать (как это обычно и делается в стандартных версиях историографии), что четвертая волна создала важную движущую силу торговой экс­ пансии и потоков капитала, поддерживаемых новыми средства­

4 Имеется в виду так называемый Египетский поход — военная кам­ пания, предпринятая по инициативе и под непосредственным руко­ водством Наполеона в 1798-1801 гг. Ее главной целью было завоевание Египта. — Примеч. ред.

294

З а к л ю ч е н и е

ми транспорта и коммуникаций. С чисто экономической точки зрения, то, что произошло после 1918 г., было деглобализацией: произошло снижение потоков торговли, капитала и людей, ко­ торое было преодолено только к 1990-м годам.

Однако с Коммунистическим интернационалом стартовала новая волна глобализированной политики, которая принесла революционную европейскую политику труда и идеологию в Китай, Вьетнам и другие части Азии, позднее вдохновив анти­ колониальные движения в различных регионах Африки и Азии. С подъемом революционных политических партий изменились параметры политики. На другом конце политического спектра международной повесткой дня «правых» сил стала антикомму­ нистическая политика, начавшаяся с иностранной интервенции десяти стран против нарождающегося Советского Союза в 1919— 1920 гг. и официально освещенная, хотя и в весьма извращенной форме, Антикоминтерновским пактом (1936 г.) между Германи­ ей, Италией и Японией. Нападение Японии на Тихоокеанский флот США в Перл-Харборе и на британскую Юго-Восточную Азию, объявление Германией и Италией войны США привели к первой неевропоцентричной мировой войне. После общего поражения фашистских сил эта глобализированная война му­ тировала в глобальную холодную войну, противопоставившую США и их союзников Советскому Союзу и его союзникам.

Хотя многие главные действующие лица этой пятой по­ литической волны глобализации в настоящее время исчез­ ли — Коминтерн и страны социалистического лагеря, члены Антикоминтерновского пакта, — но их наследие сохранилось. Наиболее важно, вероятно, то, что уменьшилась политическая мощь Европы, которая потеряла свои колониальные империи и статус политической суперсилы. В то же время Европа компен­ сировала эти потери на удивление успешным экономическим развитием. Северо-восточное и юго-восточное азиатское «эко­ номическое чудо» в значительной мере обязано своим появле­ нием холодной войне: брошенному коммунизмом социальному вызову, приведшему к земельным реформам, и американскому «ответу» в виде доступных экспортных рынков и огромных за­ трат на данный регион — от Японии до Таиланда — во время войн в Корее и Вьетнаме. Прибыльный сексуальный бизнес на Филиппинах и в Таиланде тоже был «подарком» американских вооруженных сил.

295

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

Опыт холодной войны поддерживает разделение современ­ ных политических элит Европейского союза: новые антиком­ мунистические элиты Восточной Европы намного больше под­ держивают США и американские войны, в особенности войну в Ираке, чем правоцентристские элиты в Западной Европе. Также существуют заметные различия между восточноевропейскими и западноевропейскими интерпретациями Второй мировой вой­ ны, что можно видеть в ежегодных парадах ветеранов (и семей ветеранов) войск СС в странах Балтии, что невозможно даже представить на Западе.

Пятая политическая волна глобализации была волной не только мирового антагонизма. Она также породила первые ин­ ституты согласованного глобального действия: Лигу Наций по­ сле Первой мировой войны, а после Второй мировой войны — Организацию Объединенных Наций и их специализированные организации: Международную организацию труда (учреж­ денную еще в рамках Лиги Наций) и целый набор институтов ООН: ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения), ФАО (Организация по вопросам продовольствия и сельского хозяй­ ства), ЮНЕСКО (Организация по вопросам образования, нау­ ки и культуры), ПРООН (Программы развития ООН) и т.д. Все они являются важными институтами по производству знания, повышению сознательности, а порой — как в случае с ВОЗ, по разработке и внедрения политики.

Нынешняя — шестая — волна глобализации все еще про­ должается. Когда-то в 1990-е годы ее характеризовали как «макдональдизацию»5 мира, что сегодня представляется почти до неприличия легкомысленной и американоцентричной (хотя

икритической) точкой зрения. Эта волна была вызвана новой динамикой капитализма, вызванной деиндустриализацией, электронной революцией и финансами. Что бы ни сказали о ней будущие историки, вероятно, две ее черты будут выделяться. Во-первых, это была волна, которая — с социальной точки зре­ ния, — свела вместе человечество, озабоченное одними и теми же вопросами (правами человека, окружающей средой планеты

иглобальным капитализмом) и массово соединенное между со­

5 Термин, введенный американским социологом Дж. Ритцером; см.: Ритцер Дж. Макдональдизация общества. М.: Праксис, 2011. — Примеч. ред.

2 9 6

З а к л ю ч е н и е

бой через спутниковое вещание и личную коммуникацию по­ средством Интернета. Во-вторых, это была волна, которая на­ чала поворот человечества от Северной Атлантики обратно к азиатским центрам домодерновой эпохи. Исторические свиде­ тельства показывают, что эта шестая волна вряд ли будет>рассматриваться как единственная в своем роде или уникальная, однако не стоит игнорировать и ее эпохальную значимость.

Модерн — это другой геологический пласт современной культуры. Помимо применения первоначального эстетиче­ ского ядра этого термина, в последние десятилетия к модерну обращались восхищенно либо критически во многих других значениях. Выше мы использовали этот термин не для более или менее противоречивых описаний/обличений/поучений, а как аналитический инструмент для определения решающих культурных изменений и их социальных последствий. В таком случае «модерн» понимается в смысле культурной ориентации, заявляющей свою автономию от власти прошлою и направлен­ ной на создание нового, никогда не виденного ранее, будущего.

Сегодняшний модернизм почти всегда сосуществовал с изби­ рательным уважением к прошлому, что, возможно, более всего очевидно в Британии — первопроходце современной эмпири­ ческой науки и индустриального капитализма, где сохраняется землевладельческая аристократия и средневековые судебные и университетские ритуалы. Немногие модернисты в итоге со­ жалеют, что следующая программа «Манифеста футуризма»6 (1909 г.) никогда не была реализована: «Мы разрушим музеи, библиотеки, учебные заведения всех типов...» [Humphreys 1999: 11].

Тем не менее не признавать больше ограничения мудрости предков было важным шагом в развитии человечества. Как мы отмечали выше, модерн необходимо изучать и рассматривать по секторам: производство знания, искусство, архитектура, экономика, политика. Рассматривая политические повороты в качестве осевых для общества, можно выделить четыре главных пути к модерну, определяемых различными констелляциями

6 «Манифест футуризма» — основополагающий документ авангар­ дистских футуристических движений в европейском искусстве нача­ ла XX в. Был опубликован Филиппо Томмазо Маринетти в виде плат­ ного объявления на первой полосе французской Figaro от 20 февраля 1909 г. — Примеч. ред.

297

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

сил «за» и «против». Модерн никогда не был внутренней эво­ люцией; его освобождение от прошлого всегда было вопросом оспаривания и конфликта. Развивались новые средства жизне­ деятельности, изменявшие формы коллективной власти и соз­ дававшие новые источники знания.

В какой степени Европа обязана своим прорывом в эпоху мо­ дерна открытиям Америки и ее выходу на мировую сцену, что Аристотель и другие мудрецы древности даже не могли себе представить, остается дискуссионным. Однако нет и серьезных опровержений утверждению, что модерн в Европе заявил о себе в ходе внутренних сражений — Великой французской револю­ ции, английских революций XVII в. В то время как немногие историки и исторические социологи отважатся сегодня резю­ мировать эти внутренние конфликты как «буржуазные рево­ люции», сам внутренний характер этих событий способствовал тому, что после Французской революции понятие «класс» стало важным политическим понятием в Европе, особенно в связи с европейским развитием промышленного капитализма. С того времени класс и отчетливые социальные идеологии, «измы», стали определяющими чертами европейской политики, хотя в настоящее время их значение уменьшается. Даже «новые лейбо­ ристы» были в каком-то минимальном смысле лейбористами7. Выступление церквей против модерна привело к тому, что тор­ жествующий европейский модерн породил самую секуляризо­ ванную часть мира, а внутренняя модернизация означала, что социальные авторитеты домодерновой эпохи потерпели здесь поражение более полное, чем еще где-либо.

Для заморских европейских поселений Нового Света, на­ против, образ Другого (антимодерн) всегда лежал не внутри, а вовне — в коррумпированной европейской метрополии и сре­ ди «диких» туземцев и рабов. Здесь вопрос ставился не о том, какие права должен иметь народ, а о том, кто же составляет этот народ. Отсюда происходит весьма специфический зазор между универсалистским политическим дискурсом и его партикуляристской интерпретацией и практикой. Церковь здесь выступала на стороне независимого модерна, и обе Америки остались бастионом современной религиозности. В этой уни­ версалистской политической риторике класс всегда был менее

7 То есть партией «людей труда». — Примеч. пер.

298

З а к л ю ч е н и е

значим» а традиционные власти, за некоторыми региональными исключениями, были намного слабее, чем в Европе, что сдела­ ло возможным популистскую, а в некоторых частях Латинской Америки и плебейскую (иногда вооруженную) политику. Даже сегодня американская политическая система, например, являет­ ся более открытой и непредсказуемой, чем европейская, в от­ ношении вопроса: «Кто будет управлять?» (в качестве предста­ вителя народа), а не вопроса: «Как страна будет управляться?»

Путь Нового Света к модерну был путем массовой иммигра­ ции, который изначально был четко определен с точки зрения расы, но сегодня — после исчезновения институционализи­ рованного расизма — намного более способен управлять со­ временными моделями массовой миграции, чем старая, поро­ дившая миграцию Европа, чем реактивные модернизаторы с их политикой защитного «закрытия» страны или чем бывшие колониальные страны, переполненные внутренними этниче­ скими противоречиями. Хотя у всех европейских поселений Нового Света имеются важные общие характеристики неза­ висимо от их политических различий, одна страна среди них, США» с первой половины XIX в. стояла особняком, что было об­ условлено ранним безоговорочным и непрерывным успехом их модернизации, внутренней системой управления, экономикой, демографической экологией населения и пространства, а также их региональной военной мощью. Подпитываемое глобальной проповеднической миссией, это государство безграничной са­ моуверенности с самого начала XX в. рассматривало власть над миром как свое «явное предначертание»8.

В постколониальной зоне, где модерн варьировался от самоотождествления с колониальным агрессором до восстания про­ тив него, все еще воспроизводится колониальное разделение между господами и местными, хотя официально оно было от­ вергнуто. Новые правители занимают резиденции старых, их го­ сударства используют прежний официальный язык, перенимая или искажая административные законы и практики колониаль­ ных правителей. Немногие африканские страны приняли до­ колониальный язык в качестве официального, хотя в Танзании

8 «Явное предначертание» («Manifest Destiny») — крылатое выраже­ ние для обозначения идеи американского экспансионизма; впервые использовано Джоном О’Салливаном в 1845 г. в статье «Аннексия». —

Примеч. пер.

299

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

идет работа по распространению суахили, в Пакинстане — урду а в Бангладеш — бенгали. Но почти всюду владение бывшим колониальным языком является частью элитарной культуры. Главное исключение здесь — Индонезия, где статус малайско­ го языка — доколониального лингва франка — был поднят до уровня Bahasa Indonesia, индонезийского национального языка. Несмотря на то, что в истории было достаточно много случаев позитивного отождествления с колониальными правителями, особенно в Индии, антиколониальные националистические на­ строения продолжают порождать очень влиятельный дискурс, основанный на чувстве негодования против колониального унижения, и постколониальные политики обычно искусно вос­ производят этот дискурс на нескольких языках.

Соответственно, классовая и социальная идеология были не­ достаточно развиты. В то время как традиционные местные ре­ лигии заслужили доверие в качестве источника антиколониаль­ ного сопротивления, миссионеры христианства (в особенности) и ислама были носителями современных концепций образова­ ния и медицины. Поэтому неудивительно, что колониальный путь к модерну повсеместно воспроизводил религиозные веро­ вания и практики, включая черную магию и знахарство в Аф­ рике. Как внешнее вторжение, колониальный модерн никогда не проникал внутрь завоеванных традиционных обществ очень глубоко. Чаще всего он намеренно воздерживался от подобных попыток, предпочитая управлять через местных правителей и раджей. В результате сегодня значительная власть сохраняется за традиционными правителями в Африке с ее слабыми госу­ дарствами [Mamdani 1996], но также в некоторых особо консер­ вативных бывших колониях, таких как Малайзия.

Реактивная модернизация «сверху» в условиях острой ев­ ропейско-американской угрозы была четвертым из основных путей к модерну. В своей основе этот путь означал, что необхо­ димо обучиться у грозящих варваров, чтобы держать их подаль­ ше. В XIX в. Япония была единственной страной, которой это действительно удалось, хотя еще несколько стран также сумели предотвратить колониальные угрозы и вторжения: Сиам, Аф­ ганистан, Абиссиния9, и хотя на Китай и Османскую империю

9 Сиам — крупнейшее тайское государство в Индокитае, существовало с XII в. до 1932 г. и включало территории современных Таиланда, Бир-

300