IV. Наше время на земле: жизненные пути

стория, динамика, мировая сцена приводят к человече­ Иской жизни и человеческой смерти. Где бы и как бы мы ни жили, у нас всех есть жизненный путь, пролегающий — если жизнь является полной, — от рождения и детства через юность и взрослость к старости и смерти. Для многих линия жизни оказывается слишком короткой, довольно часто обрываясь в первый год жизни. В стандартизированных исследованиях жизненный путь обычно анализируется вероятностно в отно­ шении к определенным ключевым моментам жизни, таким как окончание школы, вхождение на рынок труда, брак или нача­ ло совместного проживания, рождение первого ребенка и т.д. Сравнения обычно ограничиваются несколькими возрастны­ ми когортами и несколькими, чаще всего схожими, странами (подробнее см.: [Mayer 1990; Blossfeld et al. 2005]). Этот метод требует больших затрат времени, энергии и денег, но в своем тщательно очищенном от богатой текстуальности автобиогра­ фий и Bildungsromanen1виде он действительно показывает, что социальные структуры и формации культурной геологии есть проживаемые людьми жизненные пути.

Здесь мы не можем следовать жизненным перипетиям отдель­ ных людей, но мы можем попытаться картографировать пути, которые они находят перед собой в мире начала XXI в. У людей действительно есть выбор, они могут встретить удачу, добро или несчастье. Карта жизни, скорее, отражает главные направления их индивидуальных жизненных путей наподобие того, как дорожная карта представляет общее распределение маршрутов движения.

Наша глобальная карта жизни может рассматриваться как проекция трех разных источников. Во-первых, наша карта определяется генетически запрограммированным и социаль­ но измененным жизненным путем человека. Он начинается с рождения и продолжается длительным, уязвимым, иногда экс­ плуатируемым детством и временем сексуального созревания, которое может быть (или не быть) частью переходного периода

1 Романы воспитания (нем,). — Примем, пер.

207

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

от юности к взрослости с соответствующими ей ожиданиями воспроизводства» добывания средств к существованию и часто, но не всегда, новым местом жительства. После взрослости на­ ступает период, который проходит в медленном темпе, — пери­ од отхода от дел, оплачиваемый или нет, постепенного упадка и возрастающей зависимости. И> наконец, смерть — главное со­ бытие и биологический конечный пункт.

Вторым источником являются наши знания о геологическом порядке социального мира, его топографии, его делениях и свя­ зующих элементах. Крупные цивилизации и связанные с ними семейные системы влияют на текущее разделение детства и юношества, выборы зрелого возраста и альтернативы старения, обеспечивая различие жизненных путей, всегда дифференци­ рованных по полу, часто — по этническому происхождению, и, как правило, по классовой принадлежности. Волны глобали­ зации и пути к модерну формируют наши религиозные веро­ вания, лингвистическую, компетентность и наше гражданское поведение во взрослом возрасте. История модерна предостав­ ляет разные возможности и перспективы во взрослом мире. Созданное в середине XIX в. разделение мира на части, которые эвфемистически называются сегодня «развитыми» и «развива­ ющимися» странами, все еще определяет шансы человека на вы­ живание от рождения до старости.

Наконец, третий источник картографии жизненных путей — текущая мировая динамика, ее фундаментальные движущие силы и главные dramatis personae2, которые живут дольше, чем отдельный человек. Они направляют наши юношеские стрем­ ления, определяют отправные точки и точки завершения, нашу мотивацию и значительную часть наших возможностей в пери­ оды взрослости и старости.

Жизнь есть путешествие от рождения к смерти. Наша задача здесь — очертить наиболее важные и наиболее часто встречаю­ щиеся маршруты этого путешествия.

РОЖДЕНИЕ И ВЫЖИВАНИЕ

В год рождается около 128-129 млн людей, в день — около 350 тыс. Небольшая часть, около 3 млн, начиная с 1978 г. была

2 Действующие лица {лат.). — Примеч. ред.

208

IV. Н а ш е в р е м я н а з е м л е : ж и з н е н н ы е п у т и

создана «искусственно» — главным образом в Западной Европе и США, — с помощью «вспомогательных репродуктивных тех­ нологий» <www.eshare.com>. Средний уровень фертильности у женщин в начале XXI в. равен 2,5 рождениям, что представляет удивительное историческое снижение по сравнению с предшест­ вующим столетием, когда азиатские, африканские, латиноа­ мериканские и большинство европейских женщин в течение жизни обычно рожали пятерых или шестерых детей, в Север­ ной Америке — почти четырех, а в России — семерых [Therborn 2004: Table 8.7]. Сегодняшние полюса фертильности включают в себя, с одной стороны, регион Африки к югу от Сахары со сред­ ним числом около пяти детей на одну женщину, как в Нигерии и Эфиопии (в некоторых странах, например, в Уганде и Конго, это показатель равен шести, но есть страны с еще более высоким показателем), а с другой стороны, развитую Северо-Восточную Азию и Восточную и Южную Европу с числом рождений, не­ многим превышающим единицу. Население в Восточной Европе сокращается, в Европе в целом — не увеличивается, в то время как население большинства стран Африки растет со скоростью 2,5-2,6% в год. Япония очень скоро перейдет границу, за кото­ рой начинается убыль населения, но в целом население Азии, как и Америки, продолжает увеличиваться со скоростью чуть более 1% в год — уровень роста населения всего мира [UNFPA 2009: 86ff].

Скрытый, нелегальный контроль рождаемости распростра­ нился на европейском континенте и за океаном в последнюю четверть XIX в. Веком позже спонсируемый государством, фи­ нансируемый богатыми странами контроль рождаемости заво­ евал весь мир, став глобальным процессом потока информации, постепенно склоняющим на свою сторону лидеров третьего мира и приводящим к глобальному/национальному институци­ ональному сцеплению. Контроль рождаемости достиг Африки в 1990-е годы, но ценность высокой плодовитости, присущая афри­ канской цивилизации, остается неизменной, сохраняя силу даже в среде урбанизированного среднего класса. Принимая во вни­ мание высокий уровень смертности и отсутствие какой бы то ни было помощи вне семьи в случае нужды, высокая рождаемость является одновременно и рациональной политикой защиты.

Люди от рождения разделены по полу. Учитывая биологиче­ скую уязвимость мужчин, в человеческих популяциях естест­

209

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

венным образом рождается 105-106 мальчиков на каждые 100 девочек. Но две самые густонаселенные страны мира, Ки­ тай и Индия, имеют сильно отклоняющуюся от этого показате­ ля пропорцию рождений по полу: в Китае — 120-121 мальчик на 100 девочек в 2004-2008 гг. [Global Times, 27/11/2009], в Ин­ дии — 112 на 100 девочек в 2004-2006 гг. В самых женоненавист­ нических регионах и провинциях это соотношение даже выше и достигает 124 на 100 и 121 на 100 в индийском Пенджабе и Харьяне соответственно (с их общей современной столицей Чан­ дигархом3) и 132 на 100 в центральных китайских провинциях Аньхой и Шаньси [Guilmoto 2009:521]; ср. [Li, Peng 2000:68-71]. Также женоненавистническую пропорцию рождений по полу имеют Албания в Европе, три республики Кавказа, Пакистан и Вьетнам с соотношением, варьируемым между ШгКХЦГрузия, Пакистан, Вьетнам) и 121-122:100 (Армения, Азербайджан). Это может быть временным подъемом, обусловленным соче­ танием современного контроля рождаемости и традиционного предпочтения сыновей. Так, в 2007 г. пропорция рождений в Южной Корее вернулась к норме и составила около 107 мальчи­ ков на 100 девочек [Guilmoto 2009]. Окончательный вывод еще предстоит сделать.

Традиционно в Китае и Индии практиковались убийства новорожденных и пренебрежение ими, связанные с полом ре­ бенком. Сегодня более важными являются выборочные абор­ ты, нелегальные в Индии, но, тем не менее, довольно недорогие

идоступные, а также пренебрежение вакцинациями и заботой

оздоровье. Официальная политика контроля рождаемости, до сих пор широко внедряемая политика одного ребенка в Китае,

иновые семейные нормы малодетности серьезно усугубили не­ хватку женщин в Индии и Китае. Нынешнее половое смеще­ ние — современный феномен, появившийся не так давно. Он больше городской, чем сельский, больше распространен в бога­ тых провинциях, чем в бедных. В Индии он усиливается в юж­ ном направлении от традиционного патриархального пояса на севере [Srinivasan, Bedi 2009].

Несмотря на относительное улучшение ситуации с уходом за новорожденными в сравнении с выборочными абортами, пре­ небрежительное отношение к новорожденным девочкам, об­

3 Город построен после 1953 г. по проекту Ле Корбюзье. — Примен. пер.

2 1 0

I V . Н а ш е в р е м я н а з е м л е : ж и з н е н н ы е п у т и

условленное недостатком еды, дефицитом времени и денег на медицинский уход, остается существенной чертой пяти стран мира, В Афганистане, Индии, Китае, Непале и Пакистане боль­ ше девочек, нежели мальчиков, умирают, не дожив до возраста 5 лет. Повсеместно в других странах уровень смертности среди мальчиков значительно выше или, по крайней мере, такой же, как среди девочек [UNFPA 2008:90ff].

Дети приходят в этот мир при разных условиях и под очень разными предзнаменованиями. В наименее развитых странах каждый одиннадцатый ребенок не доживает до своего первого дня рождения. В худших случаях — в Сьерра-Леоне, Афгани­ стане и Анголе — каждый четвертый ребенок умирает в воз­ расте до 5 лет. В Конго, большой стране с населением около 60 млн человек, каждый пятый никогда не справляет своего пятого дня рождения, то же самое — в Нигерии. В Индии смерть до 5 лет уносит до семи-восьми детей из 100, в Китае — двух-трех, а в богатых странах — от четырех до девяти из каждой тысячи детей [UNICEF 2008].

В целом, однако, шансы детей на выживание определенно становятся выше, главным образом, благодаря волне глобали­ зации, имевшей место после Второй мировой войны. Она по­ родила не только холодную войну, но и широкомасштабную деятельность Всемирной организации здравоохранения и зани­ мающихся вопросами народонаселения структур ООН, а также способствовала значительным инвестициям в тропическую ме­ дицину, например в спреи от малярийных комаров и вакцина­ цию. В 1970-2005 гг. мировой уровень детской смертности до 5 лет снизился вдвое: со 148 до 76 на 1000 детей. Однако с точки зрения пропорций, прогресс был более ощутимым в богатых странах. В странах с высоким уровнем дохода смертность упала с 32 до 7 на 1000 детей, в странах со средним доходом — со 127 до 35, а в странах с низким доходом — с 209 до 113. Относительные шансы девочек на выживание тоже повысились. Сегодня шансы выжить при рождении у мальчиков и девочек почти одинаковы в Афганистане и Пакистане, а в Индии — немного выше для де­ вочек, хотя в целом они ненормально низки [UNFPA 2008: 87].

Класс и зачастую этническая принадлежность оказывают сильное влияние на детство, шансы выжить (они сильно клас­ сово дифференцированы в Латинской Америке, экономически самой неэгалитарной части мира), вероятность избежать недо­

211

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

едания и» конечно же, получить доступ к образовательным воз­ можностям. Даже те, кто выжил при рождении, могут отставать

вразвитии и оставаться обреченными на болезни и слабость в зрелом возрасте в результате недоедания в детские годы. Зна­ чительная нехватка веса, в соответствии со стандартами нор­ мального развития человека, имеется примерно у одного из че­ тырех детей в мире, в Южной Азии — у двух из пяти, что хуже, чем в Африке, которая более или менее соответствует среднему мировому уровню [UNICEF 2008: Table 2]. Региональные социо­ культурные конфигурации бросают длинную тень на детство человека. Жестокое божество или вполне себе мирская ирония сделали так, что большое число уязвимых детей, рожденных у бедных, молодых и малообразованных матерей, приходится на наиболее опасную тропическую зону.

Шансы на выживание зависят не только от страны, в кото­ рой довелось родиться. На них в значительной степени влияет классовая принадлежность родителей и регион внутри страны, где рождается ребенок. Это справедливо для всех стран мира, включая наиболее эгалитарные богатые страны, как, например Швеция, где детская смертность, согласно национальной стати­ стике, сегодня варьирует от 7,3% в средних городах до 1,5% —

вмаленьких муниципалитетах с населением менее 12,5 тыс. человек. Но число детей, находящихся под воздействием классо­ вого дифференциала смертности, значительно больше в бедных или развивающихся странах мира. Разница в детской смертно­ сти до 5 лет между 20% богатейших и 20% беднейших родителей (первым и последним квинтилями) составляет примерно 1:3, что в Индии дает крайне высокую смертность — 10% всех де­ тей в бедном квинтиле, а в Бразилии и Индонезии — 7-8%. Эти показатели вариативны. Так в слаборазвитой, но относительно благополучной Уганде нет разницы между квинтилями, а в пе­ чально известном своими социальными неравенствами Перу, где общий показатель смертности значительно ниже, соотноше­ ние детской смертности между квинтилиями семей с высшими и‘низшими доходами составляет 1:6 [UNDP 2007а: Table 8].

Региональные различия выживания внутри государства мо­ гут быть такими же значительными, как между выделяемыми по доходам классами, и даже больше. Смертность в возрасте до 5 лет варьируется среди индийских штатов от 19 детей на 1000, рожденных в нетипичном штате Керала, социально хорошо

2 1 2

IV. Н а ш е в р е м я н а з е м л е : ж и з н е н н ы е п у т и

организованном» политически левом, с высоким уровнем гра­ мотности, и небольшим (по южноазиатским меркам) уровнем мужского доминирования, но не очень преуспевающим эконо­ мически — до 138 детей на 1000 рожденных — в патриархальном северо-центральном штате Мадхья-Прадеш, с ужасающей бед­ ностью и печально известной уровнем загрязненности столицей Бхопал [Nanda, АН 2007: ТаЫе 2.7]. Различие в средней продолжи­ тельности жизни между двумя штатами — 18 лет: 73 года в Кера­ ле и 55 лет — в Мадхья-Прадеш. Различия между провинциями менее поляризованы в Китае: средняя продолжительность жиз­ ни колеблется от 64 лет в Тибете, на западе Китая и от 65 лет — в провинции Юньнань на юге; до 75 лет в восточных Чжэцзяне и Гуандуне (или до 78, если включать город центрального подчи­ нения Шанхай) <www.stats.gov.cn>. Однако именно Керала объ­ ясняет различия между Китаем и Индией. За исключением Дели, второй по уровню безопасности жизненного пути штат Индии — это Пенджаб, обеспечивающий 12 дополнительных лет жизни по сравнению со штатом Мадхья-Прадеш, и 10 — по сравнению с северными штатами Уттар-Прадеш и Орисса.

Бразилия — страна с сильной поляризацией между реги­ онами, между бедным слаборазвитым северо-востоком с его огромным ипотечным рабством и процветающим, однако тоже не отличающимся равенством юго-востоком, экономическая динамика которого была обеспечена свободным трудом на ко­ фейных плантациях и позднее индустриализацией. Отноше­ ние детской смертности между регионами было почти 2,5:1 в 1990-е годы. Однако этот показатель оказался в тени разницы

вуровне образования в Бразилии: отношение неграмотных матерей (это около 3,5 млн женщин в фертильном возрасте) и матерей с уровнем образования 12 и более лет составило 10:1 (<www.ibge.gov.br>, [Evolocao е Perspectiva da Mortalidade Infantil en Brasil: Tables 1,7]). Нигерия, как и большинство западноаф­ риканских стран, поляризована между севером и югом, и дети в юго-западном Йорубаланде и юго-восточном Иболанде имеют

в2,5 раза больше шансов выжить в возрасте до пяти лет, чем дети в северо-восточной и северо-западной Нигерии, где почти четверть всех рожденных детей никогда не доживет до своего пятилетия (<www.nigerianstat.gov.ng>).

Средняя продолжительность жизни в значительной степе­ ни — особенно в бедных странах — обусловлена тем, что про-

213

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

исходит в первые пять лет после рождения ребенка, однако так­ же важны стрессы взрослой жизни и способы, которыми люди справляются с ними. Кроме того, на национальные границы и национальный уровень развития накладываются классовые и эт­ нические различия, переплетенные с культурными паттернами. Таблица IV. 1 дает некоторые иллюстрации. Она относится только к лицам мужского пола, так как продолжительность жизни обыч­ но варьируется больше среди мужчин, чем среди женщин, даже если та же структура различий характеризует и женщин.

ТАБЛИЦА 1УЛ. Класс, этничность/раса и нация в средней продолжитель­ ности жизни мужчин, начало — середина 2000-х годов (средняя продол­ жительность жизни в годах)

ИСТОЧНИКИ. Glasgow, London, Australian Aborigines, Washington, Mont­ gom ery Co: 30, 32, US whites and blacks: [US Dept, of Health and Human Ser­ vices 2008: Table 26]; the rest: [World Bank 2009: Tables 1,5].

Средняя продолжительность жизни среди классовых групп в разрезе административных округов в Великобритании равня­ ется 28 годам, что больше, чем разница между странами Афри­ ки к югу от Сахары и высокоразвитыми странами, составляю­

214