М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

щики с определенной степенью правдоподобия утверждают, будто бы добились того, что в городе нет трущоб (информация получена из устных презентаций на межамериканской рабочей встрече «Справедливость и город» на факультете архитектуры в Католическом университете, март 2008 г.), а последние трущо­ бы, которые я видел в Сеуле в 2007 г., представляли собой не­ большой район на юго-восточной окраине города.

Среда обитания взрослых изменяется: сельские поселения разрушаются и переносятся, на их месте появляются города. Последние сведения от могущественного Всемирного банка [World Bank 2009] подтверждают рост городской концентрации. По всему миру у богатых стран, включая Персидский залив и соответствующие части Китая, сегодня наблюдается большой интерес к городскому развитию (в противоположность приго­ родному), береговой застройке, плотности платежеспособных кондоминиумов, обновлению заброшенных индустриальных территорий и экологически устойчивым городам. Иконическая архитектура сейчас востребована как никогда ранее, однако главным образом — как бренд города, а не как городской про­ ект социальных изменений с модернистской родословной XX в. Стоит отметить, что высотные многоквартирные дома укорени­ лись и были приняты в качестве естественной среды обитания современного среднего класса в Восточной Азии

Добывание средств к существованию I: классы трудовой деятельности

Выход на рынок труда для людей из народных классов в Африке, большинства стран Азии и Латинской Америки обычно проис­ ходит постепенно и нерегулярно, очень часто — до наступления половой зрелости, как было отмечено выше при рассмотрении периода детства. Значительная часть трудовой деятельности ре­ гулируется не рынком труда, а семейными отношениями, помо­ щью семье в добывании средств пропитания на участке земли или в каком-нибудь ремесле (гончарстве, ткачестве), в торговле мелким товаром вразнос, в качестве домашней прислуги или на каких-либо предприятиях фабричного типа, например, по из­ готовлению ковров. Доступ к работе в промышленности, такой как, например, пошив одежды или субподряд по сборке электро­ ники, также часто определяется родством или кастой либо бла­

244

IV. Н а ш е в р е м я н а з е м л е : ж и з н е н н ы е п у т и

годаря соседским связям. Интересное продолжающееся сравни­ тельное исследование Парижа, Сан-Паулу и Токио показало, что поиск работы в Сан-Паулу главным образом осуществляется благодаря личным семейным и дружеским связям, тогда как в Токио и Иль-де-Франс (район Большого Парижа) работу полу­ чают скорее через рынок труда: либо путем прямого контакта с работодателем, либо благодаря объявлениям и бирже труда [Сшшапе$ 2009: 69й*]. С некоторой натяжкой можно рискнуть сделать широкое обобщение, что с точки зрения получения ра­ боты третий мир начинается в Сан-Паулу — экономической столице Латинской Америки. В условиях институциональной неопределенности современного китайского рынка труда, роль «гуаньси»16 — системы личных отношений и связей — стала все более важной для получения работы.

В странах, где две трети населения живет в сельской местно­ сти, как в Бангладеш, Индии и Пакистане, или, по крайней мере, больше половины, как в Китае, Индонезии и Нигерии, владение землей и наследование земли главенствуют в регулировании значительной части мира труда. Вто время как в Китае крестья­ не имеют права пользования землей (на которые сегодня кос­ венно покушаются капиталистические схемы индустриального развития), в Южной Азии все еще существуют классы крупных земельных собственников и ростовщиков и зависящие от них классы безземельных работников и увязших в долгах бедных крестьян, хотя после обретения независимости возникли зна­ чительные по численности классы состоятельных фермеров и зажиточных крестьян.

Относительная важность этих аграрных отношений являет­ ся все еще предметом академических дискуссий [|обБка 2006]. Правила наследования различаются, но, несмотря на равенство, провозглашенное центральным государственным законода­ тельством, на практике дочери и вдовы в Африке, Южной Азии

иКитае часто дискриминируются [ТЪегЬогп 2004:111-123).

Вбольшинстве стран мира занятость в сфере оплачиваемого труда среди женщин значительно ниже, чем среди мужчин. В то же время женщины выполняют ббльшую часть неоплачиваемой

16 Гуаньси (отношения) — система неформальных взаимоотношений семейно-родственного и дружеского характера в Китае, определяющая социальный статус в деловых отношениях. — Примем, пер.

2 4 5

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

домашней работы. В богатых странах ОЭСР гендерное различие участия в оплачиваемом труде составляет 20 процентных пунк­ тов, и доля женской занятости составляет лишь три четверти от мужской. Гендерное различие очень велико в Японии, в новых членах ОЭСР, таких как Корея и Мексика, а в Европе — в Герма­ нии, Италии и Испании. В США оно составляет 10%, и только в Скандинавии это различие еще меньше. Китай и Россия, ввиду их коммунистического наследия, в этом плане схожи со Сканди­ навией. Бразилия напоминает больше Италию, чем Мексику, но разница в занятости женщин и мужчин там все равно составляет около 25%. В Индии занятость женщин в городах лишь немного превышает четверть от занятости мужчин. Наибольшие гендер­ ные различия на рынке труда имеют место в Восточной Азии и Северной Африке, за ними следуют Пакистан и Индия. Но эти различия значительно меньше в Бангладеш (ввиду его важной индустрии пошива одежды, где заняты, главным образом, моло­ дые женщины) и в менее патриархальной Индонезии (см.: [OECD 2007а: Table 1 ,Al; World Bank 2005: Table 2.2]. Данные из этих двух источников не сравнимы напрямую друг с другом.)

Глобальная мировая занятость в 2009 г. составляла около 3 млрд человек, что примерно столько же, что и городское или сельское население. Зарегистрированная безработица состав­ ляла 200-220 млн человек, т.е. больше, чем все население Бра­ зилии. По оценкам Международной организации труда (МОТ), финансовый кризис 2008 года поднял планку безработицы по всему миру примерно на 50 млн безработных, что равно населе­ нию Аргентины [ILO 2010: Figs. 3,4], т.е. больше, чем население Южной Африки, Южной Кореи или Испании, — ужасная иллю­ страция огромной власти горстки безрассудных игроков, сто­ ящих во главе нескольких американских и британских банков.

Данные МОТ по миру и его регионам, представленные в табл. IV.4, являются оценочными и должны восприниматься с долей условности как указывающие на общую структуру. В ре­ гионах также наблюдаются внутренние различия. Например, нигерийская перепись населения 1991 г. зарегистрировала 45% сельскохозяйственных рабочих среди экономически активного населения [Nigerian National Bureau of Statistics 2006: Table 208], что намного меньше, чем текущие средние показатели по Аф­ рике. Тем не менее общая структура может быть резюмирована следующим образом. Во-первых, в мире существуют два полю­

246

I V . Н а ш е в р е м я н а з е м л е : ж и з н е н н ы е п у т и

са труда: аграрный полюс в Африке, Южной и Юго-Восточной Азии, и полюс услуг в богатых странах ОЭСР. Во-вторых, на­ блюдается крупный перенос промышленности из Северной Ат­ лантики в регион Южно-Китайского моря.

ПРИМЕЧАНИЕ. СНГ здесь включает все бывшие республики СССР,

кроме стран Балтии. По статистическим соображениям ЕС, включая его бедные восточные страны-члены, рассматривается здесь как единая часть развитого мира.

ИСТОЧНИК. [ILO 2009: Table А6].

В XIX-XX вв. богатый мир был «промышленным». Он со­ стоял из «индустриальных» стран. Даже те страны, где рабочая сила никогда не была по преимуществу индустриальной в рам­ ках трехсекторного разделения (сельское хозяйство, промыш­ ленность и услуги), такие как США и Япония, часто называли индустриальными, и они действительно построили свое богат­ ство на промышленном развитии.

Сегодня Европа теряет лидирующее положение в мире. По­ сле восточного расширения не все члены Евросоюза могут быть квалифицированы как «развитые», но, так как удобно рассма­ тривать Евросоюз как единое статистическое целое, Междуна­

2 4 7

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

родная организация труда создала новую категорию — «раз­ витые экономики и Евросоюз». (Международная организация труда принадлежит к организациям ООН со времен Лиги На­ ций, образованной после Первой мировой войны.) Социальная структура мирового капитализма существенно изменилась. Исходя из критерия рабочей силы, индустриализация в ОЭСР достигла пика в середине 1960-х годов, после чего, начиная с 1970-х годов, последовал процесс деиндустриализации. Ни в одной стране занятость в промышленности не будет больше до­ минирующей, как когда-то в Европе. Даже в Китае сектор услуг уже стал больше, чем промышленный сектор.

Внастоящее время лишь 17% мирового количества занятых

впромышленности (производство, добыча полезных ископае­ мых, строительство, энергетика) живут в «развитых экономиках и Евросоюзе». Это меньше, чем в Южной Азии (19%) и Восточной Азии (треть всех занятых в промышленности); рассчитано по: [ILO 2008]. По занятости в сфере промышленного производства всех опережает Китай. Официальная китайская статистика дает цифру в 83 млн человек в 2002 г., тогда когда в Большой семер­ ке — больших богатых странах, вместе взятых, — в промышлен­ ности было занято 53 млн человек. Включая сельскохозяйствен­ ную доиндустриальную самозанятость и занятость в домашнем хозяйстве и ремесленных мастерских, американские статистики труда повысили оценки по Китаю до 109 млн в 2002 г. и 112 млн —

в2006 г. [Banister 2005; Lett, Banister 2009]. Значительная часть (со­ гласно одному расчету, две третьих) китайской промышленной продукции создается трудом сельских мигрантов, не обладаю­ щих полными правами городских жителей [Cooke 2005:197].

Тем не менее основной объем продукции обрабатывающей промышленности все еще сконцентрирован на (глобальном) Севере. На Западную Европу (15 «старых» стран-членов ЕС) приходится почти четверть выпускаемой продукции, а пятая часть — на США. По показателям отдельных стран, в 2006 г. Ки­ тай являлся вторым в мире крупнейшим производителем. Обе­ спечив в 2007 г. 12% мирового выпуска обрабатывающей про­ мышленности, Китай обогнал Японию (10%) и Германию (7%) [US Department of Labor 2008: chs. 3.7, 5.9].

Мир труда, таким образом, чрезвычайно разнообразен и в целом движется от сельского хозяйства к сфере услуг. В 2002 г. занятость в сфере услуг превысила в мире занятость в сель­

248

I V , Н а ш е в р е м я н а з е м л е : ж и з н е н н ы е п у т и

ском хозяйстве [ILO 2008а: Fig. 3]. Историческая европейская траектория — от сельского хозяйства к промышленности, а за­ тем к услугам, — не повторяется другими регионами. Выход из сельскохозяйственного сектора сегодня совершается быстро: в мировом масштабе он упал на 7% с 1997 г. и быстрее всего — в Восточной Азии, Южной Азии и африканских странах к югу от Сахары (на 11, 10 и 10% соответственно). В других преиму­ щественно аграрных регионах, таких как Юго-Восточная Азия (включая Индонезию с ее крупнейшим рынком труда) и Север­ ная Африка, переход происходит намного медленнее [ILO 2008а: Table 4]. Вразвивающемся мире работа на ферме является более важной для женщин, чем для мужчин. Женщины, главным об­ разом, работают на своих мужей и отцов. Однако в Латинской Америке наблюдается обратное гендерное соотношение, а в Юго-Восточной Азии распределение мужчин и женщин по сек­ торам экономики примерно равное [ILO 2007: Box 4Ь].

Относительная важность социальной структуры труда зави­ сит от экономического сектора, в котором он осуществляется. И здесь ваши перспективы в очень большой степени зависят от части мира, в которой вы живете.

Несмотря на все успехи капитализма, отметим, что только половина работающего населения в мире находится в отноше­ ниях «наемный работник — работодатель». Экономика домо­ хозяйств, добывающих себе средства к существованию, все еще представляет собой значительное явление. Более того, далеко не все отношения, связанные с заработной платой и жалованьем, являются капиталистическими.

Существует также множество форм государственной служ­ бы — от аппаратов насилия и управления до образования и со­ циальной заботы о нуждающихся. Глобальный масштаб этого явления трудно оценить с какой-либо точностью. Однако если сложить вместе отрывочные свидетельства из Китая, Индии, России, США и мира богатых стран ОЭСР в целом и приплюсо­ вать сюда некоторые данные Всемирного банка о третьем мире 1980-х годов (которые при проверке в нескольких контрольных случаях все еще представляются показательными), то мы при­ ходим к оценочной цифре в 285-360 млн государственных слу­ жащих, включая работающих в сфере коммунальные услуг, но не на госпредприятиях или в госбанках. Это составляет 10-12% занятого населения в мире.

249

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

ТАБЛИЦА 1У.5. Трудовой статус по регионам мира. 2006 г. (% от всех за­ нятых)

Китайский статистический ежегодник за 2008 г. <www.stats. gov.cn> дает цифру в 43,9 млн занятых на государственной службе в 2002 г. и еще 73 млн работающих во всей сфере ком­ мунального обслуживания — водо-, энергоснабжение и т.п. Это составляет 14% от общего количества занятых. Перепись на­ селения 2001 г. в Индии <www.censusindia.gov.in> зарегистри­ ровала 34 млн занятых в государственном управлении и отно­ сящихся к нему службах, что, вероятно, включает и частных, но, главным образом, некапиталистических поставщиков ус­ луг. Индийский вебсайт, посвященный трудовым отношениям <industrialrelations.nuakri-hub.com/employment-in-India>, дает цифру занятых в государственном секторе в 18 млн человек в 2004 г. Бюро переписи населения США <www2.census.gov> ука­ зывает данные по общей занятости в государственном секто­ ре — включая федеральный уровень, уровень штата и местный уровень — в 23 млн человек в 2008 г. Для богатых стран в целом, т.е. ОЭСР <www.oecd.org>, доля занятых в государственном секторе в 2005 г. составила 14%, включая США, что равняется 75 млн человек. Официальная российская статистика приводит цифру в 14 млн человек, или 21% от общего количества россий­ ских занятых, работающих на государственной службе, в оборо­

250

IV, Н а ш е в р е м я н а з е м л е : ж и з н е н н ы е п у т и

не, образовании, здравоохранении и сфере социальной защиты <www.gks.ru/bgd/regl/b209>. Используя базу данных Всемирно­ го банка по рынку труда за 1980-е годы, Дэни Родрик [Rodrik 1997: Table 2] обнаружил, что государственная занятость в Аф­ рике, Восточной Азии и Латинской Америке колеблется между 5% и 10% от общего количества занятых. Источник данных из ОЭСР дает сходные цифры за 2005 г. по Корее и Мексике. Если принять эти цифры за основу для оценки занятости в государст­ венном секторе вне Китая, Индии, России и стран ОЭСР, полу­ чится 5-10% от 1,26 млрд человек, т.е. 63-126 млн.

Другими словами, если не учитывать государственный капи­ тализм (крупное явление в Китае и очень значительное в Индии, России, Бразилии и ряде мелких стран), то не более 40% мировой рабочей силы непосредственно встроено в отношения капиталтруд. Социалист сказал бы, что это достаточно печально. Но по­ ложение дел намного сложнее, чем мог предвидеть Маркс.

В 1996-2007 гг. доля работающих по найму выросла на 4%, несмотря на 2-процентное снижение в Латинской Америке, свя­ занное с неолиберальной «флексибилизацией» и порождаемы­ ми ею кризисами. Абсолютное большинство самозанятых, или «работающих на себя», как их называет МОТ, это крестьяне, мелкие фермеры, уличные торговцы и владельцы маленьких ма­ газинчиков. МОТ группирует их вместе с занятыми неоплачи­ ваемым трудом членами семьи в категорию «уязвимой занято­ сти», что оправдано для большинства из них. Однако в странах со средним и высоким доходом самозанятые обычно довольно состоятельны. В Латинской Америке кривая вероятности по этому критерию проходит между Аргентиной — или, скорее, районом Большого Буэнос-Айреса, который в большинстве ла­ тиноамериканской статистики замещает всю страну, — и Чили, с одной стороны, и остальными странами, с другой [CEPAL/ ECLA 2008: Table 24].

Если посмотреть более внимательно на данные МОТ по трудовому статусу с точки зрения Севера, они дают слишком успокаивающую картину. В книге о различных измерениях не­ равенства в мире, написание которой я инициировал [Therborn 2006], мой норвежско-американский коллега Арне Каллеберг написал очень хорошую главу о неконвенциональных, случай­ ных формах занятости, например, работа на полставки, по крат­ косрочным контрактам и т.п. Он писал о мире богатых стран

251

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

ОЭСР. В бедных частях планеты работа по договору в амери­ канском смысле слова составляет небольшую долю и пред­ ставляет огромную ценность. Большинство видов труда там либо связаны с добыванием средств пропитания, либо носят «неформальный» характер. Например, в середине 2000-х годов в Индии 14% занятого населения имели регулярно оплачивае­ мую работу, но только 6% находились в формальном секторе трудовых прав, т.е. работали на государственной службе или зарегистрированных частных предприятиях с 10 и более наем­ ными работниками. Занятость в формальном секторе в Индии за прошедшие два десятилетия экономического роста немного снизилась [Oornmen 2009]. Среди бразильских городских наем­ ных рабочих около трети заняты неформально и находятся вне системы социальной защиты. Эта ситуация не меняется более 15 лет, хотя, в сравнении с 1990 г., она несколько улучшилась [OECD 2007а: Table 1.6]. По миру в целом в 1998-2007 гг. МОТ зафиксировала некоторое снижение того, что она называет «уязвимой занятостью» [EOCD 2010: Table All]. Не существу­ ет официальных данных по неформальной занятости в Китае, но очевидно, что она распространена повсюду. Проведенный в 2005 г. опрос показал, что почти у половины всех городских за­ нятых нет письменного трудового контракта, а в частном сек­ торе у трети занятых нет даже четкого устного соглашения или контракта. Невыплата заработной платы — постоянный повод для недовольства [OECD 2010:169-170; Lee 2007а: 164]. Сравне­ ние между тайваньскими фирмами в Китае и Вьетнаме выявило намного более жестокий режим труда в Китае [Taylor 2008: 22].

Абсолютное большинство из нас работают в стране, где ро­ дились, хотя к концу XX века трудовая миграция выросла, вер­ нувшись к уровню трудовой миграции столетней давности и даже превзойдя его. В середине 2000-х годов МОТ оценивала численность экономически активных международных мигран­ тов в мире приблизительно в 86 млн человек — чуть меньше 3% мировой рабочей силы. Их них 54 млн приходится на богатые страны мира [ILO 2008b: 5].

Образование классов в капитализме XXI в.

Если отвлечься от научных тонкостей и академической кон­ куренции, у понятия «класс» есть три главных значения. Пер­

252

IV. Н а ш е в р е м я н а з е м л е : ж и з н е н н ы е п у т и

вое значение сфокусировано на культуре, на высшем классе и остальных «U[pper] and non-U17», что стало предметом публич­ ных дискуссий в Великобритании в 1950-е годы [Mitford 1955]. Они касались стиля, речи, образования — габитуса, как сказал бы Пьер Бурдье. Макс Вебер говорил бы об Ehre («чести», «ува­ жении»), а современные американские веберианцы — о «стату­ се». Без кодекса осквернения и божественного одобрения это схоже с брахманской концепцией касты: низшие классы просто менее культурны, менее заслуживают уважения, недостаточно культурно «чисты». Это — определение класса через приниже­ ние и унижение. Оно предназначено, главным образом, для от­ деления выходцев из «хороших» семей от всех остальных.

Во-вторых, существует определение класса через виктимиза­ цию. Это более надежная перспектива, подчеркивающая нерав­ ные жизненные шансы. У детей бедных и мало образованных родителей меньше шансов попасть в Итон18 и получить перво­ классную работу в Лондон-сити или на Уолл-стрит. Работники физического труда реже ездят отдыхать за границу и намного чаще умирают до того, как смогут насладиться пенсией. В дан­ ном случае «класс» рассматривается как способ критики при­ вилегированных групп и их несправедливого присвоения всего лучшего в жизни, а не как способ спихнуть с социальной лест­ ницы пронырливых самозванцев.

Третья перспектива в последнее время стала редкой, но когда-то она была весьма влиятельной и, я полагаю, она все еще наиболее интересна. Речь идет о классе как социальной силе, о классе как классе определенных ценностей, практик и /или ин­ тересов. Это концепция «объединения».

Класс в своем третьем значении утвердил себя (став объек­ том восхищения и противодействия), прежде всего, благодаря

17Non-U (ангп.у сокр. non+upper class) — английский оборот, отсыла­ ющий ко всему, что не принято в высшем обществе (манеры, речь и т.д.), что «некультурно» и «вульгарно». Изначально — это термин, вве­ денный английским лингвистом А. Россом для обозначения социолек­ тов, противопоставленных речи «высшего общества». Данный оборот получил широкое распространение после выхода в 1955 г. эссе Нэнси Митфорд «Английская аристократия». На него, собственно, и ссылается Терборн. — Примен. ред.

18Итон — одна из старейших (основана в 1440 г.) привилегированных мужских школ Великобритании, расположена в городе Итон. Учащими­ ся являются в основном отпрыски аристократических семейств. — При­

мен. ред.

253

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

двум историческим манифестациям« Первой манифестацией является «средний класс», известный во времена Французской революции как «третье сословие», а в немецких землях как бюр­ герство или — реже — как буржуазия. Утверждение среднего класса и его гордыни разворачивалось на обширном простран­ стве и имело долгую историю, начиная с Великобритании на­ чала XIX в., колониального Лакхнау в Индии середины — конца XIX в. ^оэЫ 2001] и кончая посткоммунистической Болгарией [ТШафеу 1998]. Второй манифестацией оказался «рабочий класс». Его глашатаем со второй четверти XIX в. становится ра­ бочее движение, теоретиком которого был Карл Макс. Именно рабочий класс официально стал главным действующим лицом или руководящей силой революций XX в. в России, Китае и Вос­ точной Европе, не говоря уже о социально более выхолощенных движениях последней трети века от Кубы до Эфиопии.

Крестьянство, или класс фермеров, также какое-то время было в центре внимания. После Первой мировой войны оно было очень значительной, но редко доминирующей социальной и по­ литической силой почти по всей Восточной и Центральной Евро­ пе от Болгарии до Финляндии, на севере делавшей крюк к западу, чтобы охватить всю Скандинавию и Исландию. В революциях в Восточной Азии крестьянство было как объектом политической манипуляции, так и социальным субъектом, но его поддержка была решающей для побед Мао Цзэдуна и Хо Ши Мина.

Начиная с плебса Французской революции и далее, суще­ ствует и более аморфная социальная сила, которая во времена социальных переворотов может быть определена как «народ­ ные классы». Обычно они включают рабочих и крестьян, но этот ярлык добавляет иногда важных участников — городскую бедноту, уличных торговцев и разнорабочих. «Народные клас­ сы» сыграли весьма важную роль в протестах против Между­ народного валютного фонда в 1990-х годах в Африке и Азии. Так же они могут быть мобилизованы для преследования узких религиозных или общинных целей, как часто происходит в Юж­ ной Азии еще со времен раздела Индии, в столкновениях между мусульманами и христианами в Индонезии и Нигерии или в ма­ лых войнах между суннитами и шиитами в Пакистане и Ираке.

Вто время как класс в формах культурного снобизма и невы­ годного социально-экономического положения с очевидностью продолжает существовать и сегодня, остается открытым — а по­ этому интересным и важным, — вопрос о том, будет ли класс как

254

IV. Н а ш е в р е м я н а з е м л е : ж и з н е н н ы е п у т и

социальная сила все еще иметь значение в XXI в. Единственное, что с некоторой определенностью может сказать об этой ситуации серьезный ученый, так это то, что подобного нельзя исключать,

ичто — будучи мобилизованным — класс обладает мощным по­ тенциалом. Безопаснее всего, вероятно, делать ставку на средний класс, недавно проявивший себя на улицах и площадях Восточной Европы, Западной, Центральной, Южной и Юго-Восточной Азии

иЮжной Америки. Но возможности народных классов — в широ­ ком смысле слова — снова были подтверждены, например, в соци­ альных переворотах после краха аргентинского неолиберализма в 2001 г. и в социальной борьбе («войне», как говорят в Боливии), принесшей Эво Моралесу пост президента и позволившей ему вы­ играть новые президентские выборы в 2009 г. Их потенциал гнев­ ного мощного протеста, неоднократно заявлявший о себе в ходе недавних региональных кризисов, является ночным кошмаром для режимов по всему миру от Франции до Южной Африки, от Нигерии до Китая, от Индии до Филиппин.

На этом фоне имеет смысл попытаться обрисовать классовую карту двух самых больших стран планеты. Их «линии разлома» могут указать на силы возможных социальных изменений и сохраняющихся путей развития. Линии классовой — и потен­ циально классовой — организации и классового конфликта проходят иначе, чем в европейском индустриальном обществе, являвшемся предметом анализа в марксистской традиции.

По численности крестьянство все еще остается самым боль­ шим классом в обеих странах — примерно в три раза больше, чем классы индустриальных рабочих, управленцев и собствен­ ников, вместе взятых. Мы не будем рассматривать здесь его внутреннюю структуру, но особенно в Индии сформировалась значительная страта капиталистических фермеров, обраба­ тывающих свою землю с помощью временных наемных рабо­ чих. В целом фермы по североевропейским стандартам счита­ ются очень маленькими — с картофельную делянку. В начале 1990-х годов средний размер крестьянского участка в Китае со­ ставлял половину гектара. В то же время средний размер обра­ батываемой фермером земли в Индии был равен 0,3 гектара (по данным индийского ученого). Доклад Всемирного банка дает более высокие цифры, ссылаясь на аренду земельных участ­ ков, но они все равно небольшие — 1,4 гектара. В Бангладеш средний размер земельного участка равен 0,6 га. А в Бразилии, наоборот, соответствующая величина равна 73 га (о Китае см.:

255

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

[Summerfield 2006:189]; об Индии см.: [Mukherlee 2002:260]; ср.: [World Bank 2007с: 87].)

Другой важный пример из Азии: только четверть экономии чески активного населения Индонезии получает зарплату или жалованье, а класс промышленных рабочих в лучшем случае составляет не более 8% [Sugyarto et al. 2006: Tables 6.8,6.11; про­ мышленные наемные рабочие с законченным средним или выс­ шим образованием здесь рассматриваются как менеджеры).

Различия между Китаем и Индией происходят, главным обра­ зом, из двух источников: продолжительного коммунистического наследия Китая и разницы в уровне промышленного развития двух стран. Коммунистическое наследие в данном случае — это преимущественно аграрная структура классов, упразднение фе­ одального и капиталистического землевладения, а также беззе­ мельного пролетариата. Сельскохозяйственные угодья до сих пор еще не приватизированы, несмотря на настойчивость западного неолиберализма; деревня дает их семьям в аренду. Семьи город­ ских мигрантов могут сдать свою землю в аренду местному домо­ хозяйству. Китайская революция покончила с «культурами услу­ жения», создаваемыми и поддерживаемыми безземельем. Каста и долговая зависимость все еще существуют в Индии и не толь­ ко среди сельских рабочих, но также среди городской домашней прислуги [Ray, Qayum 2009]. Домашняя прислуга, однако, вер­ нулась в Китай после смерти Мао; в Шанхае она имеется почти в десятой части домохозяйств [Yan Hairong 2007:156]. Неудиви­ тельно, что государственный сектор занятости в Китае больше, но насколько больше достоверных данных нет.

Тот факт, что в Китае класс рабочих, получающих посто­ янную зарплату, значительно выше, чем в Индии, связан с его прошлым — социалистической экономикой и существовавшим коммунистическим контролем над городами. Но в настоящее время он обусловлен более высоким уровнем занятости в про­ мышленном секторе. Как в Китае, так и в Индии разрыв между добывающими себе пропитание крестьянами и городскими на­ емными рабочими огромен. По причине быстрой урбанизации и индустриализации, а также распространенной тенденции среди мигрирующей в города молодежи поддерживать связь с родителями, дедушками и бабушками в сельской местности, разрыв между народными классами в Китае может и не при­ обретать характер социальной пропасти. Но даже в этом случае

256

IV. Н а ш е в р е м я н а з е м л е : ж и з н е н н ы е п у т и

он все же очень значителен. «Мы наблюдали невообразимую бедность и немыслимое несчастье, мы видели невообразимые страдания и немыслимую беспомощность, невообразимое со­ противление и непонятное молчание», —- утверждало в 2004 г. широкомасштабное Исследование китайских крестьян (проци­ тировано в: [Croll 2006:161]). Внизу индийской классовой пира­ миды — безземельный деревенский рабочий-мигрант, который перемещается туда-сюда между временными низкооплачивае­ мыми городскими и сельскими работами, предоставляемыми ему агентом по найму рабочей силы [Breman 2007].

ТАБЛИЦА 1У.6. Народные классы в Китае и Индии в середине 2000-х го­ дов (% от всего экономически активного населения)

ПРИМЕЧАНИЕ. В соответствии с методологией ОЭСР, но в противо­ речии с мнением большинства индийских ученых, категория «имеющие постоянную работу» в таблице включает и тех, кто может быть занят в неформальном секторе без защиты прав рабочих, и тех, кто занят в фор­ мальном секторе, где права рабочих защищены. Более низкая цифра за­ нятых в государственном секторе Индии взята из источника ОЭСР, ука­ занного ниже, более высокая цифра относится к индийским источникам, обсуждавшимся в примечании к таблице IV.5. Промышленные классы пересекаются с другими категориями и не должны быть суммированы с ними. Они относятся ко всем, кто занят в обрабатывающей промышлен­ ности, горном деле, строительстве, водоснабжении и энергетике.

ИСТОЧНИКИ. Классы по занятости рассчитаны по: [OECD 2007а: Table 1. А1.3], промышленные классы — на основе двух докладов, представленных на семинаре в 2007 г. в связи с выходом первого из упомянутых источни­ ков: [Nagaraj 2007] и [Liu Yanbin 2007].

257

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

Народные классы Китая и Индии намного больше разделены внутренне, чем аналогичные классы в европейской истории, где тоже были свои разделения на квалицифированных и неквали­ фицированных, «уважаемых» и «босяков». В Китае регистраци­ онная система hukou19 разделяет живущих в городе рабочих с полными правами городского жителя от «блуждающих» рабо- чих-мигрантов из сельской местности, которые рассматриваются как гастарбайтеры в городах их собственной страны. Они зани­ мают низкооплачиваемые рабочие места и имеют сомнительные возможности иметь семейную жизнь и нормальное жилье. В на­ чале 2000-х годов эти рабочие составляли приблизительно пятую часть всей городской рабочей силы [Hertel, Fan Zhai 2004:1].

Различие между формальной и неформальной занятостью, менее распространенное и явное в Китае, чем в Индии и других странах третьего мира, разделяет городскую Латинскую Америку примерно наполовину, причем в 1990-е годы количество нефор­ мально занятых возросло [Tokman 2004:186ff]. Это разделение на рабочих, имеющих права (среди них больше мужчин, чем жен­ щин), признаваемых государством и поддерживаемых профсою­ зами, и рабочих без таких прав. Формальные рабочие и их проф­ союзы, как часто бывает в Индии, рассматривают неформальных рабочих как конкурентов и потенциальную угрозу, используе­ мую капиталистами, например, в качестве штрейкбрехеров (ср.: [Breman 2004: 416ff; Breman 2003: chs. 9-10]). Но они также могут прилагать большие усилия для их организации, предлагая свои ресурсы национальной организации, как в случае Национального трудового конгресса Нигерии20 ([Gunilla Andrae, 16/7/2010]; <устная презентация на Международном конгрессе социологии>).

Правда, в некоторых местах и случаях рабочие неформаль­ ного сектора создают свои собственные движения, такие, например, как известная Индийская ассоциация самозаня­ тых женщин21, представляющая собой комбинацию профсо­

19 Никои — система регистрации домохозяйств в Китае, закрепляющая индивида за определенным местом жительства и с 1958 г. разделяющая городских и сельских работников с правом депортации последних по месту прописки. — Примеч. пер.

20 National Labour Congress of Nigeria — национальная федерация проф­ союзов Нигерии, образованная в 1978 г. — Примеч. пер.

21 Indian Self-Employed Womens Association (SEWA) — профсоюз бедных самозанятых женщин, социально незащищенных государством. Создан в 1972 г последователями Ганди. — Примеч. пер.

а58

I V . Н а ш е в р е м я н а з е м л е : ж и з н е н н ы е п у т и

юза и кооператива и заявившая о 700 тыс. членов в середине 2000-х годов [Bhatt 2006: 16], или базирующийся в Южной Аф­ рике интернационал уличных торговцев StreetNet. В промыш­ ленных городах южного Китая издаются специальные журналы для рабочих-мигрантов, обычно индивидуалистические по сво­ ему содержанию, но также критикующие существующие усло­ вия труда [Chang 2008: 59ff).

Преодолеть разделение занятости на формальную и нефор­ мальную можно тремя путями. Во-первых, через расширение трудовых прав. За них шли сражения в ходе европейско-аме­ риканской классовой борьбы вплоть до изменения тенденции в 1980-х годах. Во-вторых, через какой-нибудь широкий экзистен­ циальный вопрос, который стоит выше фрагментированного образа жизни, но требует поддержки рабочих, такой как наци­ ональное достоинство и уважение. Таков путь, например, анти­ колониализма от Китайского движения 4 мая (1919) до борьбы с апартеидом в Южной Африке. Ни один из этих двух путей не рассматривается на сегодняшнем горизонте, но ни один из них не должен и исключаться. Существует и третий путь, возможно, более близкий и уже стоящий в экономической повестке дня, а именно генерализация «неформальности», минимизирующей трудовые права под лозунгом «гибкой занятости».

Индийские классы разделены также по кастовому и религиоз­ ному признакам. Главным является деление между мусульман­ ским меньшинством (шестая часть населения) и индуистским большинством. Так называемые «перечневые касты» (форма позитивной дискриминации) составляют еще почти одну шес­ тую часть населения — 16% по переписи 2001 г. Их доля непро­ порционально высока (хотя они и не представляют подавляю­ щее большинство) среди сельскохозяйственных и временных городских рабочих, но они получают регулярную заработную плату так же часто, как другие касты индусов. Среди самоза­ нятых их доля непропорционально низка, особенно в сельском хозяйстве. С другой стороны, мусульман непропорционально много среди городских самозанятых, и, соответственно, они оказываются в худших условиях в отношении как постоянно­ го, так и временного найма. Сложность социального устройства народных классов в Индии иллюстрирует еще тот факт, что, не­ смотря на различную профессиональную занятость, в «переч­ невых кастах» и среди мусульман наблюдается примерно оди­

259

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

наковый уровень бедности: почти в два раза больше, чем среди других каст индусов; в городах этот показатель несколько выше, в сельской местности — несколько ниже [Das 2010: 356ff]. Ин­ дийская иерархия и борьба против нее породили еще одну кате­ горию — «другие отсталые касты» [Other Backward Castes, ОВС], которые тоже требуют компенсаторных прав. Они составляют около 40% сельского и треть городского населения. Есть также признанные племенные народы, составляющие примерно деся­ тую часть сельского населения страны [National Sample Survey Organization 2003: Statement 2.18], многие из которых были мо­ билизованы «маоистским» восстанием.

В мире насчитывается около 1,4 млрд людей, работающих по найму и получающих заработную плату, из которых один мил­ лиард находится за пределами богатого, наиболее развитого мира [ILO 2008а]. Новая, созданная в 2006 г., Международная конфедерация профсоюзов объединяет около 166 млн членов, треть из которых, как уже было отмечено выше, находится в Ев­ ропе. Важно, что в Африке, Азии и Латинской Америке сущест­ вуют автономные профсоюзы, но, за исключением Латинской Америки, их мало, и они редки. В Бразилии почти половина за­ нятых на постоянно оплачиваемой промышленной работе яв­ ляются членами профсоюза в 2002 г., в Канаде — таких не более трети, а в Мексике — только пятая часть. В Африке профсоюзы, хотя они и немногочисленны, являются организованной город­ ской силой, с которой необходимо считаться, особенно сегодня (хотя и не только с ней) в Южной и Западной Африке. В Азии важность профсоюзов в основном ограничена Тайванем, Япо­ нией и Кореей, хотя здесь их влияние не столь велико, как в За­ падной Европе, и малыми странами, такими как Шри-Ланка и Сингапур, где автономия профсоюзов под вопросом ([Lawrence and Ishikawa 2005]; cp.: [Felipe and Hasan 2006: Table 3.5]). Ин­ дийские профсоюзы чрезвычайно фрагментированы: насчи­ тывается 12 разных национальных федераций, но, если верить недавней «проверке» (2007), они объединяют около 10% проле­ тариата, или 25 млн людей, включая организации самозанятых, что значительно выше, чем в 1987 г. [Oommen 2009: 88]. И хотя небольшой индийский сектор формальной занятости (6% от со­ вокупной), кажется, предоставляет — к ужасу стран ОЭСР — больше прав работникам, чем есть у большинства европейских, не говоря уже об американских трудящихся [2007b: Ch. 4], Ин­

2б0

I V. Н а ш е в р е м я н а з е м л е : ж и з н е н н ы е п у т и

дия представляет, возможно, уникальный пример трудовых отношений. В Индии за два десятилетия (с 1987 г.) потери от локаутов, оцениваемые в рабочих днях, превысили потери от забастовок [Datt 2002: 182-183; Nagaraj 2007: fig. 4].

Китайцы впервые в истории заставили американский WalMart признать профсоюзы, но эти профсоюзы не являются не­ зависимой классовой силой, и в особой экономической зоне Гуандун они, главным образом, управляются менеджерами предприятий. В местном частном секторе они почти полно­ стью отсутствуют, объединяя не более 4% от числа трудящихся [Lee 2007а: 58-59]. В России пространство трудовых отноше­ ний шире, но посткоммунистический промышленный коллапс сдерживает их рост [Clarke 2008]. Индонезийская профсоюзная организация, сформировавшаяся во время долгой военной дик­ татуры Сухарто, находится в эмбриональном состоянии и фраг­ ментарна [Hadiz 2001].

Рабочее движение, некогда гордая и мощная сила европо­ центристского XX в., является сегодня достаточно слабым. Де­ индустриализация, или промышленная реструктуризация, и редкие потерпевшие поражение крупные выступления против капитала и/или государства сильнее всего ударили по наиболее организованным фракциям рабочего класса: американским ра­ бочим автомобильной и сталелитейной промышленности, шах­ терам Британии, Польши и Украины, рабочим сталелитейных и машиностроительных предприятий Рура, трудящимся всех бывших коммунистических стран Европы. Дальше (от Европы) то же самое касается текстильных рабочих Мумбая и Ахмадабада и рабочих тяжелой промышленности Северно-Восточного Китая [Sherlock 2001; Bremail 2003: ch. 10; Lee 2007а].

Но в своей сочувствующей рабочему движению книге по­ истине всемирно-исторического охвата Пол Мэйсон [Mason 2007] утверждает, что мы стоим на пороге борьбы активистов рабочих и профсоюзных организаций, которая будет сходна с героической международной борьбой за трудовые права в де­ сятилетия, предшествовавшие Второй мировой войне. Возмож­ но, это больше надежда, чем прогноз, но остается бесспорным, что новая глобальная индустриализация и аутсорсинг породи­ ли волну забастовок, демонстраций и бунтов среди нового ин­ дустриального рабочего класса и аутсорсинговых рабочих от посткоммунистической Восточной Европы до Китая: в 2005 г.

2б1

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

произошло только официально признанных 87 тыс. «массовых случаев» народных протестов ([Lam 2009:20]; подробнее см.: [Lee 2007а, 2007b]). Возможности коллективно выраженного про­ теста сосуществуют, однако, с индивидуальными тактиками и массовым переходом рабочих от одного работодателя к друго­ му на оживленных рынках труда Восточного Китая [Chang 2008: 25ff]. В 1990-е годы в Бангладеш с помощью защитников прав человека был организован крупный Независимый профсоюз текстильных рабочих [Rock 2001]. В 2000-е годы усиленно охра­ няемые южноазиатские рабочие в странах Персидского залива организовали массовые забастовки и бунты (осенью 2007 г., а за­ тем весной 2008 г.). Многие из них были достаточно успешными, демонстрировавшими усиление рабочих на рынке труда. В ответ религиозные власти Абу-Даби проинструктировали всех имамов посвятить пятничные проповеди 25 апреля 2008 г. правам (ино­ странных) рабочих. В Африке, от Зимбабве до Гвинеи-Конакри и Нигерии, профсоюзное движение играет очень важную роль в борьбе за демократию — намного более важную, чем размеры са­ мого движения, — и возглавляет широкие народные протестные движения, например в 2000-е годы в Нигерии [Okafor 2009].

Эта борьба вполне может породить значимые фигуры вроде Большого Билла Хейвуда22, Тома Манна23 и других героев нача­ ла XX в., описанных Полом Мэйсоном. Однако сегодня нет вйдения радикальной социальной трансформации, которое было

ванархо-синдикализме или марксистском социализме столетие назад. Эта борьба может также создать совершенно другой тип популярного лидера, такого как Лула: умеренного, неторопли­ вого, но очень порядочного президента Бразилии, выдвинутого

в1970-е годы движением рабочих-металлургов Сан-Паулу как против работодателей, так и военной диктатуры. Движение тру­ дящихся может без особого стратегического видения встроиться

вдемократический, но осторожный политический режим, как это произошло с Конгрессом южно-африканских профсоюзов24,

22Большой Билл Хейвуд (1869-1928) — североамериканский радикаль­ ный профсоюзный лидер. — Примеч. пер.

23Том Манн (1856-1941) — британский профсоюзный лидер. — При­ меч. пер.

24Конгресс южно-африканских профсоюзов (COSATU), создан в 1985 г., входил в трехпартийный альянс с Африканским национальным конгрессом и Коммунистической партией ЮАР. — Примеч. пер.

2 6 2

I V. Н а ш е в р е м я н а з е м л е : ж и з н е н н ы е п у т и

ставшим частью режима, установленного в ЮАР Африканским национальным конгрессом25.

До сих пор нынешний век намного больше благоприятство­ вал революциям среднего класса, чем народным восстаниям, не говоря уже о революциях рабочего класса. Все началось в Бел­ граде в 2000 г., потом был Киев в 2002 г.26, Тбилиси — в 2004 г., Бангкок — в 2008 г. И хотя революция среднего класса не при­ несла революционных успехов, ее можно было видеть на улицах от Бейрута, Тегерана и Кишинева до Каракаса и Буэнос-Айреса. Карачи, Лахор и другие пакистанские города были свидетелями чего-то подобного, но здесь было больше от профессионально­ го лоббизма юристов, довольно успешного в его ограниченных требованиях независимого правосудия. Университетские сту­ денты, сегодня объединенные со своими родителями (а не с ра­ бочими своих родителей, как было в 1960-е годы) — городскими профессионалами, городскими предпринимателями — как лич­ но, так и через бумажник, сплотились против авторитарных или демократически сомнительных популистских правительств, иногда в пользу партий с еще более сомнительными демократи­ ческими мандатами, как проигравшие партии на выборах в Та­ иланде и Молдове. В этих протестах среднего класса нет ничего внутренне демократического, и в 1973 г. они проложили дорогу военному путчу в Чили. В любом случае — улицы, заполненные средним классом, стали важной чертой нового века.

Средний класс больших городов — это глобализированный класс потребительских идеалов и электронной информации. Для него авторитарный популизм — одновременно барьер и угроза стилю жизни, к которому он стремится, а также оскорбление его идеалов и мировосприятия. Не существует согласованного опре­ деления и подсчета среднего класса на национальном и, конечно, еще меньше — на глобальном уровне. Однако тема становится жаркой как среди либеральных политических авторов, ищущих себе союзников, так и среди бизнесменов и консультантов, жела­ ющих удовлетворить потребительский спрос. Одно из наиболее

25 Африканский национальный конгресс (ANC) — старейшая полити­ ческая организация африканского населения ЮАР (1912 г.), с 1994 г. правящая партия. — Примеч. пер.

26 Так у Терборна. Если он имеет в виду так называемую оранжевую ре­ волюцию, то ее основные события пришлись на конец 2004 г. — Примеч. ред.

2бЗ

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

многообещающих серьезных определений с точки зрения гло­ бального потребления было выдвинуто экономистами Всемир­ ного банка Милановичем и Итцхаки [Milanovic, Yitzhaki 2002], где средний класс определяют как людей, чей доход располагается между средними доходами в Бразилии и Италии. За пределами богатого мира — в «развивающихся рыночных экономиках» — эта группа составила около 400 млн человек в 2005 г.: 7% населе­ ния этих стран и 5% населения Индии ([Burgeoning Bourgeoisie // The Economist, 12/2/2009]; special report. P. 4).

На вершине классовой структуры возникает транснацио­ нальный капиталистический класс. Транснациональная дея­ тельность корпораций — манифестация глобального капи­ тализма, но не обязательно глобального капиталистического класса. Для образования последнего должна произойти гло­ бальная интеграция или унификация исполнительных корпо­ ративных акторов. В пионерской работе Лесли Склера [Skiair 2001] не всегда четко определена позиция по этому вопросу и включение глобального капиталистического класса в класс «глобализирующихся бюрократов и политиков», «глобализи­ рующихся профессионалов» и «медиа» (р. 17), возможно, недо­ статочно акцентировано. Но тенденция бесспорна. По меньшей мере, с середины 1990-х годов образовался глобальный рынок труда бизнес-менеджеров, а на фондовой бирже иностранные инвесторы являются крупными игроками наряду с националь­ ными, даже в таких небольших местах, как Стокгольм. Между­ народные бизнес-школы создают менеджеров завтрашнего дня, а международная бизнес-пресса устанавливает стандарты дня сегодняшнего — иногда, стоит заметить, высокие. Газета The Financial Times — рупор просвещенной буржуазии в лучших ев­ ропейских традициях XIX в.

Лондон является центром этого нового транснационально­ го капиталистического класса, излюбленной площадкой для бизнес-операций и самым привлекательным местом для штабквартир после расположения в собственной стране и странах, именуемых «налоговый рай». Все большие игроки в лондонском Сити — не британские. Главным образом, это американские ин­ вестиционные банки. Треть крупнейших корпораций, согласно лондонскому биржевому индексу, тоже не британские. Среди десятка богатейших людей Великобритании, по списку Sunday Times за 2008 г., только герцог Вестминстерский — осовреме­

264

IV« Н а ш е в р е м я н а з е м л е : ж и з н е н н ы е п у т и

ненный феодальный собственник земли, владеющий больши­ ми участками самой дорогой лондонской земли и занимающий третью строчку в рейтинге, — во всех отношениях является британцем. Также почти во всех смыслах британцем является проживающий в Монако сэр Филип Грин, имеющий британ­ ское происхождение и занимающийся розничной торговлей. Стальной магнат Лакшми Миттал, номер один в списке, имеет индийский паспорт, братья Хиндуджа, занимающиеся различ­ ными международными инвестициями, четвертые в списке, тоже индийцы. Трое из списка — русские, сколотившие состоя­ ние во времена Ельцина, один — швейцарский фармацевтиче­ ский миллиардер итальянского происхождения, один — швед, разбогатевший благодаря изобретению упаковки Тетра Пак, и восьмой в списке — норвежский судовладелец.

С другой стороны, в списке мировых миллиардеров по вер­ сии журнала Fqrbes> который структурирован несколько иначе, среди 53 богатейших людей мира в 2008 г. (нечетное число из-за связанных рангов) только Лакшми Миттал и две из трех швед­ ских семей в списке проживали (в основном) не в той стране, где являлись зарегистрированными гражданами (<www.forbes. com/lists/2008>). (В отличие от Sunday Times, Forbes считает рос­ сийского олигарха и владельца футбольного клуба «Челси» Ро­ мана Абрамовича проживающим в России).

Крупнейшие транснациональные корпорации к настоящему времени добились существенного международного пополне­ ния штата исполнительных директоров и членов правления. Среди сотни крупнейших американских корпораций 15 (на конец 2007 г.) возглавляли не американцы, а например индий­ цы, управляющие огромным банком Citigroup и PepsiCola, и даже ирландец, стоящий во главе крупной нефтяной компа­ нии Chevron [International Herald Tribune, 13/12/2007]. Недавно введенное правило приватизации, согласно которому две бри­ танские аэрокосмические и военные корпорации, ВАЕ и Rolls- Royce> должны иметь британских исполнительных директоров, уже расценивается в британских бизнес-кругах как аномалия, и компании лоббируют это правило [The Economist, 22/3/2008].

Однако национальное управление и собственность все еще преобладают (в чем проявляется изрядная доля деловой раци­ ональности), даже если они соединяются с глобальным кру­ гозором и распространением английского языка как рабочего

265