М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

Несмотря на значительные современные изменения, самые древние и наиболее естественные силы социальной динамики человека — взаимозависимость популяции и окружающей сре­ ды и зависимость обществ от структуры их населения — никуда не исчезли. Сегодня они принимают новые формы и приобрета­ ют новое значение.

ЭТНИЧЕСКАЯ, РЕЛИГИОЗНАЯ И СЕКСУАЛЬНАЯ ДИНАМИКА ПРИЗНАНИЯ И УВАЖЕНИЯ

В экспериментальной экономике есть игра, которая восхитила экономистов, но может показаться достаточно тривиальной обычным мистеру и миссис Джонс. Двум людям выделяется не­ которая сумма денег, как правило, 100 долл. По условиям один из них может предложить, каким образом они разделят эту сум­ му. Второй участник может принять или отвергнуть это предло­ жение, но, если он отказывается, то ни один из них не получает ничего. К удивлению экспериментаторов, люди, как правило, отказываются от предложений ниже пропорции 40: 60 как не­ справедливых и унизительных, хотя они и могли бы гарантиро­ ванно получить, скажем, 10,20 или 30 долл.

Признание, уважение и честь «работают» по-разному и обла­ дают различной силой в различных культурах. Тем не менее они являются главной экзистенциальной движущей силой челове­ ческих отношений: от встреч на городских улицах до крупных виртуальных сообществ и межгосударственных отношений. В целом важность признания и уважения, как правило, увели­ чивается при упадке традиционной системой почитания, так они становятся более оспариваемыми и менее очевидными.

В глобальном масштабе эта экзистенциальная движущая сила принимает сегодня — наряду с другими — две основные коллективные формы. Первая из них — этническая, характер­ ная для угнетенных этничностей или этничностей, не включен­ ных в современные национальные проекты. Сегодня они вы­ ступают в качестве коренных народов или Первых народов (first nations), а не маргинальных «племен» или этнической перифе­ рии. Эта проблема носит особо острый характер в некоторых странах, навязавших себя густонаселенным территориям. Юж­ ной Африке уже пришлось отказаться от статуса поселенческой страны в пользу экс-колониальной. Несмотря на противобор­

« 8

11 . М и р о в а я д и н а м и к а

ство со стороны свергнутых белых, Боливия идет тем же путем. Сионистские поселенцы Палестины по-прежнему яростно со­ противляются подобному исходу. Странам с относительно не­ большим числом коренных жителей в последнее время удалось найти новый компромисс, наиболее успешно — Канаде и Новой Зеландии.

Вторая ключевая движущая сила уважения — религиозность. Исламизм стал одним из основных двигателей возмущения, на­ правленного против высокомерия Запада и мрачных перспек­ тив его жизненного пути. Исламизм следует рассматривать как в значительной степени случайное проявление политической активности, а ни в коем случае не как неотвратимое «столкно­ вение цивилизаций». Его подкрепляет сионистская экспансия в Палестине, поддерживаемая и частично финансируемая США, а также поддержка США крупнейших авторитарных режимов арабского мира — Египта Мубарака и Саудовской Аравии — и присутствие американских войск в святых городах Мекке и Медине. Инициированная американцами и британцами недав­ няя война в Афганистане и Ираке и их неистовые военные дей­ ствия в Пакистане вызвали волну негодования и возмущения.

Западные авторы наперебой подчеркивают, что исламист­ ские лидеры, кадры и боевики происходят, как правило, из об­ разованных и экономически стабильных или хорошо обеспе­ ченных семей. Это не должно удивлять: для восстания против унижения и неуважения требуется чувство достоинства, а его чаще испытывают люди, обладающие хотя бы некоторыми ре­ сурсами, которых лишены наиболее угнетенные. Ожесточенные религиозные столкновения между мусульманами и христиана­ ми в Нигерии, Индонезии, на Филиппинах и в Малайзии, а так­ же между индуистами и мусульманами в Индии имеют этноэкономические, а также религиозные мотивы, но они являются частью оспариваемого ландшафта религиозного признания.

Рабочее движение за уважение к трудящимся в настоящее время в значительной степени подавлено, хотя его борьба про­ должается каждый день. В мире богатых стран место класса за­ няла сексуальность. Общественное внимание сфокусировано на проблеме сексуальных домогательств, ставших формой не­ уважения, имеющей юридические последствия. С 1970-х годов успех феминистского движения за признание и уважение жен­ щин был весьма значительным, хотя отнюдь не полным и повсе­

139

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

местным. Гомосексуализм также находился в центре внимания:

в2004 г. консервативной католической Италии было отказано

вчленстве в Европейской комиссии из-за распространенного негативного отношения к гомосексуализму, который считался

вИталии грехом.

Политики и правители предшествовавшей модерну эпохи, как правило, были более озабочены протоколами признания и уважения, чем современные. Но внимание к ним не исчезло. Американофильские политические элиты Европы устроили со­ ревнование за то, чтобы их лидер стал первым европейцем, при­ глашенным в Белый дом Бараком Обамой (победил английский премьер Гордон Браун, который, видимо, хотел этого больше всех). Статус постсоветской России в глобальной политике так­ же является предметом значительного беспокойства среди элит. Может ли сильно обедневшая Россия, находившаяся в руках целого роя определяющих политический курс страны западных «советников» (от экономистов до политтехнологов) и, наконец, восстанавливающаяся, после полного поражения Советского Союза в холодной войне, сохранить положение вызывающей уважение державы? Одним из немногих мудрых решений, при­ нятых правительством Билла Клинтона, стал положительный ответ на этот вопрос и приглашение России вступить в «Группу семи» в 1997 г. (превратив ее тем самым в «Большую восьмер­ ку»), не выдвигая дополнительных экономических требова­ ний. Это благожелательный вариант прочтения истории. Более злобный вариант звучит следующим образом: вопреки обеща­ ниям Запада Михаилу Горбачеву в 1989-1990 гг. [БагоПе 2009], военный альянс НАТО стал энергично расширяться на восток, вплотную подойдя к границам России. Членство в «Большой восьмерке» стало символическим утешительным призом для россиян. Тем не менее и в случае подобного прочтения уваже­ ние и признание имеют значение.

Вопросы уважения и признания находятся в самом центре Палестинского конфликта. Для сионистов и их друзей ключе­ вой вопрос заключается в следующем: «Признают ли палестин­ цы право Израиля на существование?» Для палестинцев же вопрос звучит так: «Признаете ли вы право всех палестинцев жить в Палестине в своем государстве?» Учитывая соотноше­ ния силы, Организация освобождения Палестины (ООП) при­ знала первое, в то время как Израиль и все просионистские

140

II. М и р о в а я д и н а м и к а

страны и силы отвергли второе: никакое нормальное палестин­ ское государство, контролирующее свои границы и способное их защищать, не является приемлемым, право палестинских беженцев и депортированных лиц жить в Палестине не может быть признано. Асимметричные отношения власти породили еще одну игру в уважение. Израильтяне и их международные покровители требуют, чтобы палестинцы, не обладающие тан­ ками, военно-воздушными силами или ракетами, не говоря уже о ядерных бомбах, «отказались от применения насилия», в то время как до сих пор ни один представитель «международного сообщества» не потребовал схожих действий от израильтян с их грозным Цахалом4 или глобальным агентством по убийствам Моссадом5.

Уважение и признание почти всегда распределены неравно­ мерно, а потому почти всегда подвержены оспариванию. Они также требуют символических форм выражения. Празднова­ ния, число которых, кажется, увеличилось за последние десяти­ летия, памятники и монументальные архитектурные строения («иконические здания») обязаны своим появлением существу­ ющей тяге к ним. Объекты празднования и почитания стали предметом политических споров и лоббирования как на между­ народном, так и на национальном уровне.

ПОЛИТИКА КОЛЛЕКТИВНОЙ ВЛАСТИ: АПОФЕОЗ ГОСУДАРСТВА

Государства — самые могущественные структуры коллектив­ ной власти. Наше время — время сильных государств. Исходя из современных возможностей сил разрушения и принужде­ ния, сегодня мы живем рядом с самым чудовищным государ­ ством в истории человечества, способным разрушить наши дома, где бы они ни находились, и убить всех нас несколько раз; государством, военная мощь которого превышает ресурсы всех остальных стран вместе взятых, по крайней мере, если судить по объему его военных расходов. Никогда прежде ни одно го­ сударство не обладало такой непревзойденной военной мощью

4Армия обороны Израиля (сокр. на ивр. «Цахаль») — армия Государ­ ства Израиль и главный орган его безопасности. — Примем, пер.

5Политическая разведка Израиля. — Примем, ред.

Ц1

I I . М и р о в а я д и н а м и к а

уже надежно обеспечила национальные государства масштабом и ресурсами: объемы государственных доходов и расходов богатых стран составляют порядка 40-50% ВВП. Во время последнего финансового кризиса эти ресурсы были использованы для спасе­ ния частного капитала от самого себя в виде гигантских объемов финансовой поддержки банкам и беспрецедентных «программ экономического стимулирования».

Политика XX в. создала две очень успешные формы государ­ ства, возникшие в 1960-х годах: западноевропейскую модель государства всеобщего благосостояния, основанную на щедрой государственной социальной поддержке, и восточноазиатскую модель государства, характеризующуюся «автономным внеш­ ним развитием». До сих пор обе модели успешно развивались и укреплялись. Ключевым регионом, где появились первые при­ меры этатизма благосостояния (welfare stati$m)yбыла Западная Европа, однако он оказал влияние на все страны, изначально входившие в состав ОЭСР7, включая США. Хотя его европей­ ские корни уходят далеко в историю, активный подъем госу­ дарства всеобщего благосостояния начался после 1960 г., когда приблизительно за одно десятилетие уровень государственных расходов и доходов неожиданно вырос больше, чем за всю пре­ дыдущую историю. Традиционная теория глобализации не за­ метила тот факт, что за последние четыре десятилетия XX в. темпы роста развитых государств превысили темпы роста меж­ дународной торговли. Для первоначальных членов ОЭСР, взя­ тых вместе, объем государственных расходов как доля от ВВП увеличился на 13 процентных пунктов в период с 1960 по 1999 г., в то время как экспорт вырос на 11% (эти данные характеризу­ ют ОЭСР до недавнего присоединения к организации Мексики, Южной Кореи и бывших коммунистических стран Восточной и Центральной Европы). Для тогдашних 15 членов Европейско­ го союза, соответствующие показатели находились на уровне 18-19 и 14% [OECD 1999: Tables 6.5, 6.12].

Несмотря на многочисленные заявления об обратном, госу­ дарство благосостояния по-прежнему крепко стоит на ногах.

7 ОЭСР — Организация экономического сотрудничества и развития — международная экономическая организация, объединяющие развитые страны, признающие принципы представительской демократии и сво­ бодной рыночной экономики. Основана была в 1961 г. На данный мо­ мент в нее входят 34 страны. — Примеч. ред.

143

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

Не важно, какими показателями мы пользуемся — уровнем государственных расходов или уровнем государственных до­ ходов, — государственный сектор самых богатых стран мира исторически находится на вершине. Для стран-членов ОЭСР из Западной Европы и Северной Америки, а также Японии и Оке­ ании средний уровень совокупных государственных расходов (не взвешенный по населению и без учета Исландии и Люксем­ бурга) в 1960 г. составил 25% от ВВП. К 2005 г. этот показатель составил уже 44%. Для стран-членов «Группы семи», уровень государственных расходов вырос с 28% от их общего совокуп­ ного ВВП в 1960 г. до 41% в 2005 г. [OECD 2006]. В обоих случаях, доля расходов в период экономического спада начала 1990-х го­ дов действительно превышала показатели последовавшего бума на пару процентных пунктов, однако в значительной степени это следует воспринимать как результат конъюнктурных коле­ баний. С точки зрения налогов в 2006 г. ОЭСР побил свой собст­ венный исторический рекорд налоговых поступлений, зафик­ сированный в 2000 г.: объем государственных доходов достиг максимального — около 37% от ВВП. (См.: [OECD News Release, 17/10/2007] <www.oecd.org>. Показатель 15 стран-членов ЕС за­ фиксирован чуть ниже их рекорда 2000 г.: 39,8% по сравнению с 40,4%; разница в пределах статистической погрешности нацио­ нальных счетов.) При этом нельзя отрицать растущую потреб­ ность и спрос на образование, здравоохранение, социальное обеспечение и пенсионные выплаты, для чего необходим даль­ нейший рост государства благосостояния — рост, которому в настоящее препятствуют правые силы, начавшие свое насту­ пление весной—летом 2010 г.

Второй новой формой государства, пережившей свой взлет опять же в 1960-х годах (после довоенного роста Японии), ста­ ла восточноазиатская автономная, ориентированная вовне (outward) модель государства, сильно отличавшаяся от латино­ американских альтернативных вариантов зависимого капита­ лизма и замещения импорта. Ее основными характеристиками были внутренняя организация через государственное планиро­ вание и контроль финансов; ориентация на мировой рынок и экспорт промышленных товаров, а не сырья, которого в значи­ тельной степени не хватало; поддержка всеобщего образования и национальной социальной сплоченности. Впервые появивша­ яся в Японии, модель государства развития (development state)

144

II. М и р о в а я д и н а м и к а

вскоре распространилась на весь регион с разными комбина­ циями государственного вмешательства и капиталистического предпринимательства, где Южная Корея (сегодня представляю­ щая, по всей вероятности, образец), Тайвань и особые городагосударства Сингапур и Гонконг прокладывают пууь Таиланду, Малайзии, Индонезии и — с наименьшим успехом — Филип­ пинам (страна, которая с культурной и социальной точки зре­ ния — часть Латинской Америки, попавшая в Юго-Восточную Азию и все еще «заигрывающая», например, с влиятельной зем­ левладельческой олигархией). По некоторым свидетельствам, Китай должен был принять эту модель в конце 1970-х годов, а десять лет спустя — Вьетнам.

Можно отметить значительные различия между этими госу­ дарствами и их формами капитализма. Но все они возникли в рамках общего регионального контекста, где пограничная зона холодной войны получала большую экономическую (и воен­ ную) поддержку США. Все разделяли общую региональную мо­ дель развития — японскую: ослабленную или отсутствующую землевладельческую олигархию, высокий уровень грамотности, сильный класс предпринимателей — за пределами Японии и Кореи; как правило, это были члены китайской диаспоры. По большей части их политические режимы также были сходны между собой: авторитарные, но не клептократические, твердо приверженные идее национального экономического развития через достижение международной конкурентоспособности и обладающие волей к реализации твердых государственных ре­ шений различного характера.

Западноевропейское государство всеобщего благосостояния и восточноазиатское государство развития были укоренены в очень разных по своей структуре обществах (образованных в разных цивилизациях и прошедших разные пути модерниза­ ции) с политическими приоритетами весьма отличающимися друг от друга. Но с точки зрения государства и экономики как таковых, они обладают двумя важными общими чертами. Вопервых, обе эти модели ориентируются на внешний мир и за­ висят от экспорта на мировой рынок. Вопреки общепринятому мнению, можно наблюдать значительную и последовательную положительную корреляцию между зависимостью от мирово­ го рынка и щедростью социальной поддержки среди богатых стран ОЭСР: чем более страна зависит от экспорта, тем больше

145

М и р : Р у к о в о д с т в о д л я н а ч и н а ю щ и х

объемы социальной поддержки. (В середине 1990-х годов коэф­ фициент корреляции Пирсона между показателями экспорта и социальных расходов в процентах от ВВП в странах — перво­ начальных членах ОЭСР составлял 0,26. Вероятно, здесь нельзя делать утверждение о существование прямой причинно-след­ ственной связи. Скорее всего, эта связь означает, что между­ народная конкурентоспособность благодаря экономическому росту способствовала усилению влияния прогрессивных сил и не вступала в противоречие с более поздней политикой расши­ рения социальных прав и гарантий [Therborn 1995].)

Во-вторых, при всех своих конкурентных преимуществах и восприимчивости к новому ни государства благосостояния, ни государства развития не являются полностью открытыми для мирового рынка. Обе модели установили и поддерживают свои системы внутренней защиты. Среди государств благосо­ стояния такой формой защиты является система социального страхования и перераспределения доходов. Например, когда в начале 1990-х годов в Финляндия началась рецессия (в резуль­ тате понижения ВВП на 10% и роста уровня безработицы поч­ ти до 20%), государство вмешалось с целью предотвращения увеличения уровня бедности, сохранив, таким образом, одно из самых эгалитарных с точки зрения распределения доходов обществ в мире (<www,lisproject.org/kry> — диаграммы). Фин­ ская экономика сегодня снова на коне — финская компания Nokia является мировым лидером в области мобильных телефо­ нов. По европейским стандартам канадскую модель государства благосостояния нельзя назвать сильно развитой. Тем не менее, несмотря на тесные связи этой страны с его крупным соседом, усиленные благодаря созданию Североамериканской зоны сво­ бодной торговли (NAFTA), ей удалось сохранить свою более эга­ литарную модель распределения доходов в течение последних 20 лет, в то время как уровень неравенства в США резко вырос.

Внешняя политика государств в значительной степени об­ условлена их геологическим8 основанием, определяющим «на­ циональные интересы», цивилизационные корни, положение относительно глобализационных волн (прежних и нынешней) и форму модернизации, а также их относительным размером сегодня.

8 В смысле Терборна. См. главу I. — Примеч. ред.

Цб

I I . М и р о в а я д и н а м и к а

У современной глобальной политики есть еще одно измере­ ние. Похоже, именно виртуальная умма9 воинствующих исла­ мистов, лишенных культурных корней изолированных инди­ видов или крошечных групп, соединенных посредством сайтов боевиков, является главной силой и питательной.средой для организации смертельных протестов или актов мести — «тер­ рористических актов» — против США и их союзников, а не при­ зрачная организация Аль-Каида или региональные культуры джихада [Roy 2010]. В этом подобии войны мухи против слона самому мощному государству в истории человечества броси­ ла вызов слабо организованная международная исламистская сеть, сумевшая реализовать впечатляющее кровавое нападение на символические объекты в Нью-Йорке и Вашингтоне, кото­ рое, однако, несопоставимо по разрушительной силе с амери­ канскими воздушными войнами последних двух десятилетий. Стремление раздуть эту крошечную, но, без сомнения, пороч­ ную, группу ожесточенных фанатиков до размера главной угро­ зы миру стало центральной темой имперской политики США в XXI в. независимо от смены власти в Белом доме.

Сравнение Аль-Каиды с нацистской Германией, сделанное Бараком Обамой во время получения Нобелевской премии мира [!] в Осло в декабре 2009 г. и направленное на оправдание принятого им решения об эскалации войны в Афганистане и Пакистане, доказывает преемственность имперской политики, начатой Джорджем Бушем, использовавшем атаки исламистов Аль-Каиды в качестве мотивации для вторжения на территорию светского государства Ирак. Обама, который в отличие от свое­ го предшественника не является ни глупым, ни невежественным человеком, безусловно, знает, что его аргумент, не имеющий под собой никакого основания, был не более чем примером дешевой риторики с целью обмануть наиболее доверчивых слушателей. Присудив ему Нобелевскую премию мира, члены норвежского Нобелевского комитета подняли норвежское политическое низ­ копоклонство до северокорейских высот: нацистская Германия была крупным, хорошо организованным государством, обла­

9 Умма — арабское понятие, означающее «нация», «сообщество» или «община». Оно отличается от понятия «шааб», относящееся к нации, обладающей общностью происхождения или географии. Таким обра­ зом, понятие «умма» можно определить как наднациональное сообще* ство с общей историей. — Примеч. пер.

147