3. «Миф о больших спорах» и переосмысление понятия столкновения в теории мо

Данный троп дисциплины заключается в том, что теория МО движется вперед посредством напряженных, но «здоро­вых» интеллектуальных столкновений, которые известны под названием «большие споры» и принимают форму манихейских героических сражений. Как считается, это и составляет фор­мирующую генеалогию дисциплины; таким образом, студенты могут получить представление о ней, всего лишь изучив эти великие битвы. Условно предполагается, что существовало три больших спора или даже четыре, если мы включим сюда так называемый «межпарадигмальный спор» 1970-х гг. Они вклю­чают в себя ряд дискуссий: между «реализмом и идеализмом» в межвоенный период²⁶; между «историей и сайентизмом» в 1960-х гг.; между тремя лидирующими парадигмами в 1970-х гг. и между «позитивистами и постпозитивистами» в 1990-х гг. Мы не будем заострять здесь внимание на важности областей данных споров. Кроме того, я считаю, что если рассматривать эти дебаты с не евроцентристской точки зрения, то они пред­ставляются менее существенными и достаточно поверхностны­ми. Следствием моих аргументов является то, что за шумом и яростью манихейских «больших споров» скрывается гул бара­банов консенсуса практически всех сторон, касающихся защи­ты и прославления западной цивилизации в мировой политике. Более того, пока введение в дисциплину представляется через столкновение между радикально различными теориями, будь то

реализм, либерализм, марксизм или конструктивизм — выхо­дит, что при обзоре проблемы с не евроцентристской позиции, эти теории во многом проявляют незначительные отклонения от согласованного содержания евроцентристской темы.

4. «Миф суверенитета/анархии»

В частности, я полагаю, что империалистские евроцентрист-ские и расистские теории МО продвигают концепцию «фор­мальной иерархии», которые наделяют «гипер-суверенитетом» западные государства, а также отрицают суверенитет восточ­ной формы правления (например, в нео-империалистской те­ории МО после 1989 года) или предоставляют им «условный суверенитет», который может быть отменен, если не выполня­ются «цивилизационные» условия (например, в нео-империа-листской теории МО после 1945, а особенно после 1989 года). В отличие от анти-империалистских евроцентристских и ра­систских теорий МО, которые, как на первый взгляд кажется, уважают политическое самоопределение восточного устрой­ства, тем не менее, лишают его культурного самоопределения

Несомненно, фундаментальной аксиомой дисциплины яв­ляется то, что теория МО имеет дело с изучением и теорети-зацией отношений между суверенными государствами, суще­ствующими в анархическом мире. Также основополагающей аксиомой является, в частности, то, что анархия подразумевает суверенитет. Главная идея этой книги заключается в том, что все основные теории международных отношений последней четверти тысячелетия начинают свой анализ не с суверенного государства, а с социального анализа, где межгосударственные отношения являются производным от применения априорной концепции «социального стандарта цивилизации»²⁷. Хотя и по-разному, теории МО по сути ориентированы на игровое поле юридически равноправных суверенных государств, но нерав­ное поле глобальной/цивилизационной иерархии и градации суверенитетов.

и требуют отказа от цивилизационной идентичности в пользу ассимиляции или культурного приспособления к западным ци-вилизационным нормам. Выходит, что западные государствам получают «полный суверенитет», в то время как восточному политическому устройству предоставляется лишь «ограничен­ный» или «неполный суверенитет». Таким образом, мы сталки­ваемся с концепцией «неофициальной иерархии» и градацией суверенитетов. Я уточняю эти вариации, поскольку они фор­мируют важную часть дискуссии, предпринимаемой в каждой главе (общее резюме представлено в 13 главе). В целом, идея о том, что теория МО связана с изучением и теоретизацией отно­шений между суверенными государствами, сосуществующими в анархическом мире, является четвертым мифом.