Плавающий Рим

Мы имеем дело с тем, что можно назвать «Translatio imperii» (лат. — «переход империи»). С точки зрения христианской теории империя может перемещаться. Так был первый Рим (Итальянский Рим), новый Рим (Константинополь), и русские добавили еще третий Рим — Москву. Исходя из этой идеи «translation imperii», переноса имперской инициативы, Рим мо­жет быть разным. И вот как Рим исторически перемещается. Мы видели, что в эпоху пелопонесских войн сухопутный полюс — это Спарта, морской — это Афины, в эпоху пунических войн Карфагена и Рима, морским полюсом становится Карфаген, а сухопутным уже исторический Рим. Дальше продолжается это «translation imperii», т.е. дальше продолжается смещение, рас­ползание по планете этих полюсов цивилизаций. Талассократия и теллулократия как бы ищут сквозь историю для себя точки, на которых они могли бы закрепиться. И вот одной из проме­жуточных стоянок цивилизации моря была Венеция, которая построила свое могущество, свою Венецианскую Империю ис­ключительно на этом талассократическом принципе. Это было даже символически закреплено в браке Дожа с морем, который обручался с морем бросая туда обручальное кольцо (Венециан­ский дож). Это была цивилизация торговая, демократическая, олигархическая, построенная целиком и полностью на морской торговле и на морском могуществе. Напомню, что именно вене­цианские купцы (дожи) переориентировали Четвертый кресто­вый поход, который должен был направиться в Иерусалим для борьбы с мусульманами, на Византию. И, в конечном итоге, от рук крестоносцев, благодаря специфическому предложению ве­нецианских дожей, пала Византия и была установлена Восточ­ная Латинская Империя. Потому что крестоносцы задолжали за

постой венецианцам, когда они отправлялись на Ближний Вос­ток в последний Четвертый крестовый поход, то, вместо того, чтобы платить эти невыносимые долги, венецианцы предложи­ли им разграбить Византию. Мы, как православные, являемся наследниками этой замечательной венецианской идеи, посколь­ку матрица нашей культуры, Византийской Империи — рели­гия, православие (оплот православия был разграблен нещадно крестоносцами именно под таким доброжелательным предло­жением венецианских купцов). С другой стороны в Европу Ве­неция принесла протокапитализм, она принесла возрождение, дух капитализма, индивидуализма и торговли. На самом деле из Венеции идет наступление талассократии на все Европей­ское пространство, в том числе в свободные германские города, в Голландию. Это была одна из стоянок Карфагенского духа, жестко противостоящего духу Рима. Дальше, временно, на определенный период центром талассократии становится Гол­ландия, Голландская Империя, которая создает свою торговую, военную, именно капиталистическую, демократическую систе­му. Выходя из-под контроля католической сухопутной Испании, голландцы строят свой мир.

Британия — царица морей

Но пиком современной талассократии является Великобри­тания — создание морской Британской Империи, которое окон­чательно закрепляется после семилетней войны с 1756-1763 гг. Но перед этим проходят ряд дуэлей с другими талассократиями. Побеждая последовательно Испанию, Францию, Голландию и постепенно превращаясь в фундаментальную талассократию нового времени. Итак, Британская Империя — это последний, по такому историческому счету, приход Карфагена. Карфаген возрождается из пепла. Та же самая цивилизация, которая со­ставила славу Афинам, величие Карфагена, залог победы и тор­жества Венеции. Сила и мощь Голландской морской империи, воплощается в Британской Империи, где процветают все прин­ципы талассократии, о которых мы говорили. И демократия, и

разделение властей, и торговый строй, и динамика социального развития, расцвет индустриального производства, повышен­ное внимание к материи, и тут же дух карфагенских купцов. Талассократический смысл Британской Империи становится осмысленным, отрефлексированным началом. Англия стано­вится владычицей морей, и мы имеем дело уже с последним историческим приходом Карфагена. Карфаген воплощается в Великобританию, и дальше, практически создается новое усло­вие распределения талассократии и теллурократии в мире. Мы знаем, что не сразу Россия стала оппонентом Великобритании. В начале оппонентом была Франция, и по-разному развивались эти отношения, но постепенно мы вышли на довольно ясное противостояние: Новый Карфаген и Третий Рим.

Земля и Море у Карла Шмитта

Немецкий философ, политолог и геополитик Карл Шмит, посвятил проблематике талассократии и теллурократии фун­даментальную работу, которая называется «Земля и море». Я рекомендую две его работы, которые сразу вводят в курс дела: «Планетарная напряжённость между Востоком и Западом» и «Земля и море»³. В этих двух работах Шмитт описывает фило­софское, метафизическое содержание Земли и Моря. Он назы­вает Море Левиафаном (в смысле библейского морского чудо­вища), а Сушу Бегемотом. Таким образом, он вводит еще одну мифологическую пару — Бегемот бьется с Левиафаном. И вот Левиафан, с точки зрения такой геополитической модели, и есть талассократия, цивилизация моря, и это общий геополи­тический концепт синонимичный тому ряду, который мы раз­бираем сегодня. Море — это Левиафан, суша — это Бегемот. Шмитт говорит о том, что представления о Земле и о Море зало­жены намного глубже, чем анализ исторических особенностей в противостоянии двух держав. Существуют базовые представ­ления о происхождении людей из земли. Мы это видели в мифе

о происхождении афинян. Этот миф о том, что первые люди ро­дились из земли, распространен среди самых разных народов, это и называется понятием «автохтонос». Когда мы говорим об автохтонном населении, значит, мы говорим о рожденных самой землей. Сегодня мы под этим словом понимаем людей, которые проживают на этой земле, а вот в мифологическом кон­тексте это означает «люди, рожденные этой землей». И Платон предлагал обучать воинов совершенного города, совершенного государства так, как будто бы они родились землей, чтобы они ее больше любили и защищали лучше. Этот миф даже прагма­тически осмыслялся философски, но во многих мифологиях он рассматривался как теологический миф происхождения чело­вечества, то есть, что люди родились из земли. Это есть и в на­шем русском языке. Когда мы говорим мать — сырая земля, мы подразумеваем в контексте именно прямые связи с землей. Но Шмитт подчеркивает, что существуют еще автоталассические теории происхождения, где люди происходят из рыб. Что на са­мом деле предшественниками людей были выпавшие на берег рыбы. Шмитт считает, что идея Фалеса, что все произошло из воды, является философским оформлением этого древнего ав-тоталассического мифа. Мы знаем, что у множества океанских народов, народов Маори, народов мореплавателей, у многих финикийских народов существуют мифы о том, что предками людей были рыбы. Эта мифология воспроизведена в неомифо­логии черного фантаста Говарда Филиппа Лавкрафта, которая на новом уровне рециклирует эти автоталассические мифы, свойственные очень многим древним культурам.

Шмитт задается вопросом: «В любом случае возникает во­прос: что есть наша стихия? Мы дети земли или моря?». Это не досужий вопрос, потому что мифы, которые мы проецируем на наше происхождение, на самом деле обращены не в прошлое, а в настоящее и в будущее. Кем мы себя мыслим, мыслим мы себя автохтонами или автоталлассами. Свободны мы от корней, как автоталлассы, или мы обязаны служить той земле, на которой

мы родились. Иными словами, мы патриоты или космополиты. И это проецируется в наше глубинное историческое обоснова­ние. Иными словами, теперь мы получаем еще одно измерение геополитического концепта моря соответственно суши, которая связана с антропологией, с глубинным определением человека, с религией его собственного содержания. В одном случае чело­век является выразителем земли, суши, автохтоном, и он есть ни что иное, как момент этой суши. Момент развития моря не­возможен, море постоянно меняется и поэтому возникает иная антропология, открытая антропология, антропология открыто­го общества, где человек есть переменная величина.

Антрополог Арнольд Гелен (1904 — 1976 гг.) назвал это Mangelwesen. Человек — это существо, смысл которого опре­деляется нехваткой, недостатком. У него нет его собственной сущности. Это типичное современное развитие на антрополо­гической модели представления об автоталлассическом про­исхождение людей. Дальше Шмитт выражает те самые фун­даментальные аспекты понимания Земли и Моря, на которых строится геополитика. Он ссылается на геополитику, он счита­ется одним из главных философов ХХ века, уже геополитики. Шмитт пишет: «Всемирная история — это история борьбы кон­тинентальных держав против морских держав и морских дер­жав против континентальных держав». Адмирал Кастекс, фран­цузский специалист по военной науке предпослал своей книге о стратегии обобщающий заголовок: «Море против земли». Тем самым он пребывает в русле давней традиции.