10. Экспериментальная философия и первые научные исследования эпохи схоластики

10.1. Роберт Гроссетест

Если в Париже больше изучали искусства грамматики, риторики и диалектики, в Оксфорде был в почете квадривиум — арифметика, геометрия, музыка и астрономия. Именно в Оксфорде мы находим первые ростки эмпирической философии природы. Ясно, что под экс­периментальной наукой Средневековья, не следует представлять нау­ку в привычном для нас смысле — как специализированное, методоло­гически автономное знание. Речь идет о понимании природы в свете немногих экспериментальных находок, тесно связанном с античным видением мира, преломленным через линзу арабской культуры. Ока­залось, потенциал греческой мысли еще не исчерпан, за теологически­ми заботами линия ее горизонта слегка замутилась, но не исчезла насовсем; туман рассеялся, цель прояснилась. Уже Альберт Великий напоминал, что только опыт дает силу и определенность аргументам, ибо силлогизм лишен ценности рядом с несхожестью феноменов. Фран­цисканец Роберт Гроссетест (Большая Голова) стал известен своими изысканиями в области •физики. Он родился в Англии в 1175 году, учился в Оксфорде и Париже, был регентом и канцлером Оксфордского университета. В 1235 году он стал епископом Линкольна, а умер отлу­ченным от церкви папой Иннокентием IV. Переводчик "Этики" Ари­стотеля, Гроссетест написал комментарий к "Аналитике", "Софисти­ческим опровержениям", "Физике" Аристотеля. Среди его философ-

10.2. Роджер Бэкон

Можно назвать Гроссетеста инициатором средневекового натура­лизма в Оксфорде. Бэкон был его учеником. Он родился в 1214 году, учился в Оксфорде, затем преподавал теологию в Париже. Около 1252 года он вернулся в Оксфорд. Обласканный вниманием Папы Климента IV, он после смерти последнего в 1278 году внезапно попадает в неми­лость к Иерониму д'Асколи, главе францисканского ордена, в резуль­тате чего на три года попадает в тюрьму. Умер Роджер Бэкон в 1292 году, тогда же, как представляется, был составлен его "Компендиум теологии". Главной работой Бэкона стал его "Opus maius" ("Большое сочинение"), за которым следовали "Opus minus" ("Малое сочине­ние") и "Opus tertium" ("Третье сочинение") (два последних сохрани­лись лишь в отрывках). Эти три сочинения должны были стать истин­ной энциклопедией знания.

Для Бэкона Аристотель самый совершенный среди людей. Но ис­тина — дочь времени. Именно в первой части главного опуса мы нахо­дим интереснейший анализ препятствий, стоящих на пути истины. Анализ этот, по иронии истории, всплывет позже у другого Бэкона, Фрэнсиса, в теории идолов. Четыре, по мнению Роджера Бэкона, при­чины у невежества людского: 1) доверие сомнительному авторитету, 2) привычка, 3) вульгарные глупости, 4) невежество, скрываемое под маской бравирующего всезнайства. Истина, говорит Бэкон, дитя вре­мени, а наука — дочь не одного или двоих, а всего человечества. Поэтому каждое поколение приходит, чтобы исправить ошибку пре­дыдущего. И только так мы можем продвинуться вперед. Есть два пути к знанию: аргументация и эксперимент. Аргументы дают вывод, но не избавляют от сомнений, не прибавляют уверенности. Поэтому истину нужно искать и на путях эксперимента. Опыт бывает внешний и внут-

Роджер Бэкон

165

!» fetwtettM» -f и «wipe даф»!ша* jnw «mjsm г j*»t tfli* свй ««few» $»«i* «ewtswn . i »»|»i»m* ЛдаС»* qut f«t «i а шие nsn}t|bm&i «£ fttnttttv* ,1 4>«r Mmittitc s« fewrf ,t

«tei

A»f«int«e

«fin

ч

Роджер Бэкон (1214—1292), последний из схоластов, подготовив­ший современный эмпиризм.

ренний. Внешний опыт мы получаем через чувства, внутренний (со­всем не наше самосознание) это опыт, получаемый в свете Божествен­ного (в августинианской трактовке). Через внешний опыт мы прихо­дим к природным истинам, через внутренний к сверхприродным. Для первого фундаментальное значение имеет математика. Много занима­ясь оптикой, Бэкон исследует законы рефракции света, объясняет фун­кции линз и как лучше сконструировать очки (это его открытие) и телескопы. У него мы находим замечательные интуиции по поводу аэроплана, взрывчатки, механической тяги паровоза и многое другое. Вот лишь кое-что из того, чего, по мнению Бэкона, можно достичь с помощью одного гениального ума: "Сконструировать навигационные средства без гребцов так, что огромные корабли поведет один рулевой со скоростью выше той, которую могут развить сотни гребцов. Можно сконструировать кареты, которые помчатся без лошадей... машины, чтобы летать, небольшой по размерам инструмент, который будет под­нимать бесконечные тяжести... устройство, при помощи которого мож­но перемещать тысячи людей... способ погружения на дно реки или моря, безопасный для жизни и тела. Такие ухищрения, должно быть, использовал Александр Великий, когда ему надобно было разведать морское дно, о чем говорит астроном Этик ". И мосты без опор, перебро­шенные через реки, не сказка для Бэкона.

Знание — сила, убежден Роджер. Плоды мудрости под защитой точнейших законов ведут к намеченной желанной цели. Эта причина побуждала древних и новых монархов искать советов мудрецов, чтобы исполнить свои начинания.

Наилучший и безопасный путь познания — опыт, и лучший метод преподавания также опыт, ибо экономит время учеников, ведь жизнь коротка. Любопытны наблюдения Бэкона по поводу искусства перево­да. Кроме объективных трудностей (недостаток латинских терминов для обозначения научных понятий, например), невозможно, говорит Бэкон, способ выражения, характерный для одного языка, передать с точностью в другом. То, что красочно выразимо в одном, в другом языке теряется напрочь. Отсюда необходимо глубокое знание законов обоих языков, с которого переводится и на который переводится, а также совершенное владение предметом, о котором идет речь. Среди перевод­чиков Бэкон особо выделяет Боэция и Гроссетеста. Множество ошибок в переводах аристотелевских работ, по мнению Бэкона, запутало ин­терпретаторов, замутив смысл первоисточника,

В трудах Альберта Великого, Роберта Гроссетеста, Роджера Бэко­на, Целека Витело, Теодорика Фрайбургского медленно прорисовыва­ются очертания экспериментальной науки. О чем бы ни зашла речь — о системах рычагов, гидравлическом прессе, механических часах, ткацких станках, дробилках, ветряных мельницах, линзах, бумага-

166

"Дученто"

Иоанн Дуне Скот

167

производстве, рудниках, порохе, — все это в экономически развитых j формах вклад европейского Средневековья. И хотя современные науч-1 ные технологии обитают вне царства философии, останется фактом истории, что гении экспериментальной науки, будучи теологами, были внутри традиции, освещавшей равновесие мирского и божественного.

чтения"), "Ordinatio" ("Opus oxoniense" ("Упорядочение" ("Оксфор­дское сочинение")), — первые две из этих работ, скорее, ученические, тогда как последняя — самая значительная, хотя и незаконченная. Из коротких работ достойна упоминания "Deprimo omnium principle" ("0 первой причине всех вещей").