heid2

но, будучи существом экзистирующим, пребывает в заботе по отношению к самому себе, то есть озабочен своими от* ношениями и действительным.

Действительность такова, что все действительное всюду овладевает человеком как совершителем и совершающим, как со*совершителем и тем, кто претерпевает это соверше* ние. Экзистенциальное, взятое в кажущейся исторической индифференции, не обязательно понимать (как это делал Кьеркегор) только по*христиански, но в любом ракурсе, допускающем вовлеченность человека в ту или иную си* туацию как действенного совершителя действительного. Та тональность, которую экзистенциальное обрело в по* следние десятилетия, имеет свою основу в сущности дей* ствительности, которая как воля к власти превратила чело* века в орудие делания (изготовления, действенного дости* жения). Эта сущность бытия, несмотря на Ницше и даже у него самого, остается непроясненной. Поэтому экзистен* циальное допускает самые разные истолкования своей природы.

Его смысловая тональность, отдаваемое ему предпочте* ние, а также с исторической точки зрения невозможное со* четание Ницше и Кьеркегора, имеют свое единое основа* ние в том, что это экзистенциальное представляет собой лишь усиление роли антропологии в метафизике в стадии ее завершения.

Разнообразные формы экзистенциального в поэзии, мышлении, действовании, вере, производстве. Их можно усмотреть только в том случае, когда само экзистенциаль* ное постигается как совершительное завершение разумно* го животного (animal rationale). Это возможно только бы* тийно*исторически.

«Мировоззрение» и «экзистенциальное». «Метафизика» и «антропология».

Бытие как сущесть и человек как animal rationale. Анализ сужения сущности экзистенции исходит из проводимого Шеллингом различения «основания и экзистенции». По* казать:

1) в какой мере за этим различением еще скрывается привычное различение essentia и existentia;

423

Гл а в а д е с я т а я

ПАМЯТУЮЩЕЕ ВХОЖДЕНИЕ В МЕТАФИЗИКУ (1941)

Памятующее вхождение в историю бытия мыслит исто* рию как всякий раз далекое прибытие разрешения сущно* сти истины, в каковой сущности само бытие изначально себя совершает. Такое памятующее вхождение помогает памятующему мышлению об истине бытия тем, что позво* ляет помыслить, в какой мере сущность истины одновре* менно является истиной сущности. Бытие и истина при* надлежат друг другу, равно как, переплетаясь друг с другом, они принадлежат потаенному вплетению в начало, чье проясняющее себя начинание остается грядущим.

Изначальное событийно предшествует всему грядущему и поэтому предстоит по отношению к историческому чело* веку, хотя и в скрытом виде, как чистое наступление. Оно никогда не проходит, никогда не становится чем*то про* шедшим. Поэтому мы никогда не обнаруживаем это изна* чальное в историческом возвратном обращении к прошед* шему, но обнаруживаем его только в мыслящем воспоми* нании, которое прежде всего думает о бытийствующем бытии (об избытствующем) и о посланной истине бытия. Временами для того, чтобы воспитать в себе чуткое бдение, требуемое для на стоятельного мышления истории бытия, памятущее вхождение в историю оказывается единственно возможной тропой, способной привести в изначальное.

Памятующее вхождение в метафизику как необходимую эпоху в истории бытия дает возможность подумать о том, что (и как именно) бытие в том или ином случае определя* ет истину сущего, о том, что (и каким образом) бытие из этого определения раскрывает проекционное поле для разъяснения сущего, подумать о том, что (и как именно)

425

такое о*пределение (Bestimmung) полагает смысловые ориентировочные пределы для настройки мышления на притязание бытия и из этой настройки понуждает того или иного мыслителя к сказыванию бытия.

Бытийно*историческое памятующее вхождение в мета* физику есть тот призыв, который неповторимым образом настойчиво зовет человека подумать о его отношении к бытию и найти в себе мужество дать ответ на притязание бытия, ответ, в котором или утверждается достоинство бы* тия, или проявляется довольство одним только сущим. Па* мятующее вхождение в историю бытия призывает истори* ческое человечество к постижению того факта, что до на* ступления всякой зависимости человека от различных властей и сил, обеспечений и поручений сущность человека уже вобрана в истину бытия. Долгое время человек остает* ся как бы выпущенным из своей сущности, а именно впу* щенным в мятеж сюда*поставления в просвете бытия в смысле безусловного опредмечивания. Бытие позволяет возникать тем или иным силам, а потом вместе с их немо* щами погружает их в лишенное сущности.

Памятующее вхождение в историю бытия постоянно призывает сущность человека (а не какого*то обособлен* ного, отдельного человека, который уже успел обустроить свое жилище) к бытию, чтобы тем самым это бытие могло возвыситься в проясненности своего собственного досто* инства и обрести в сущем родину, оберегаемую человеком. Только из сущности человека, то есть из того, каким обра* зом человек отвечает на притязание бытия, может проси* ять отражение достоинства этого бытия. К той поре, когда бытие переусвоивает (übereignet) изначальность в открытое и дает познать и сохранить благородство своей свободы к себе самому, а затем и свою независимость, оно испытыва* ет потребность в отражении проблеска своей сущности в истине.

Эта потребность не знает той тревоги, которая свойст* венна недостатку, она предстает как в*себе*упокоение того богатства, которое свойственно простому, каковое в каче* стве начала предоставляет свою решимость завершению, в котором оно идет навстречу себе самому как предостав*

426

ляющему и таким образом еще раз в своем собственном на* чинании дает себе возможность усвоить чистую невзыскуе* мость, которая сама есть отблеск изначального, совершаю* щегося как своение истины.

Иногда бытие нуждается в человеке, но тем не менее оно никогда не зависит от сущего человечества. Хотя человече* ство в своем историческом качестве, зная сущее как тако* вое и храня его, находится в определенном отношении к бытию, не всегда призыв человека к самому бытию пре* подносится бытием как залог того, что человечество может сделать поистине своим должную меру своего участия в своении истины бытия. В такую пору на притязание бытия временами возникает попытка ответа, когда человечество должно жертвовать теми одиночками, которые отозвались на это притязание, которые путем погружающегося воспо* минания входят в бытие и потому мыслят его историю в ра* курсе избытствующего.

Памятующее погружение не сообщает о каких*то про* шлых мнениях и представлениях о бытии, равно как не прослеживает путей их влияния и не рассказывает о каких* то точках зрения в истории понятий. Ему неведомы про* гресс и регресс в динамике развития тех проблем, которые должны составить историю проблемы как таковую.

Так как люди знают и хотят знать историю (Geschichte) только в горизонте исторической науки (Historie), исследуя и выявляя прошлое ради получения пользы в настоящем, памятующее погружение в историю бытия становится по* хожим на простую историю понятий, которая к тому же от* личается односторонностью и зияет пробелами.

Однако когда памятующее вхождение в историю бытия называет имена мыслителей и следует их мысли, тогда та* кое мышление становится для данного вхождения вни* мающим ответом, сообразующимся с притязанием бытия, причем сообразующимся как призвание, определяемое го* лосом этого притязания. Мышление мыслителей — это не какой*то процесс, совершающийся в их «головах», и не по* рождение этих самых голов. Можно во всякое время рас* сматривать это мышление исторически в соответствии с историографически выбранными ракурсами и ссылаться

427

на правильность такого рассмотрения, но при таком под* ходе данное мышление не совершается как мышление бы* тия. Памятующее вхождение в историю бытия сообразует* ся с безмолвным голосом этого бытия и настраивается на него. Мыслители оцениваются не по тем достижениям, ко* торые способствуют прогрессу в познании.

Каждый мыслитель выходит за внутреннюю границу другого мыслителя, но такой выход вовсе не означает, что он что*то знает лучше, так как сам этот выход заключается только в том, чтобы удерживать этого мыслителя в непо* средственном притязании бытия и таким образом оста* ваться в его сфере. Последняя, в свою очередь, выражается в том, что мыслитель никогда сам не может высказать то, что ему глубочайшим образом присуще. Оно должно оста* ваться невысказанным, потому что выразимое получает свое определение из невыразимого. В то же время то глубо* ко свое, которое есть у мыслителя, не является его собст* венностью, но остается собственностью бытия, чей бросок (Zuwurf) мышление улавливает в свои наброски (Entwürfe), которые, однако, в своем уловлении этого брошенного им лишь ограничивает его.

Историчность мыслителя (то, каким образом бытие взы* вает к нему в отношении истории бытия и как он отвечает на этот призыв) никогда не измеряется тем, какую роль с точки зрения исторической науки играли его мнения, ко* торые в его эпоху, становясь расхожими, неизбежно под* вергались превратному истолкованию. Историчность мыс* лителя, которая, собственно, имеет в виду не его, а бытие, определяется его изначальной верностью своей внутрен* ней границе. Не знать ее — и не знать благодаря близости невысказанного невыразимого — есть сокровенный дар бытия тем немногим, кто призывается на тропу мысли. Что касается исторического просчитывания, то оно усматрива* ет внутреннюю границу мыслителя в том, что не было ему открыто и предстало как чуждое, но что впоследствии иными мыслителями, уже после него и порой лишь благо* даря его посредничеству, было воспринято как истина.

Здесь, однако, речь идет не о психологии философов, а только об истории бытия. Тот факт, что бытие определяет

428

истину сущего и через то или иное бытийствующее исти* ны, настраивает мышление на неповторимость сказыва* ния бытия, тот факт, что бытие во всем этом изначально и непрестанно совершает истину самого себя и что это есть то событие, в котором бытие подлинное бытийствует, ни* когда нельзя обосновать в ракурсе сущего. Бытие ускольза* ет от всякого объяснения. В своей истории бытие позволя* ет признать себя лишь в том признании, которое исконно* му достоинству бытия вверяет одно лишь повиновение человека в отношении к этому бытию, дабы таким образом человек в осознании совершающегося хранил неотступное настояние в своем охранении бытия.

Что происходит в истории бытия? Мы можем не зада* вать такого вопроса, потому что тогда речь шла бы о каком* то событии и каком*то происходящем наряду с другими. Однако само происходящее и есть единственное событие. Есть одно только бытие. Что же в таком случае происхо* дит? Ничего не происходит, если мы охотимся за чем*то совершающимся в событии. Ничего не происходит, свое* ние у*своивает. Начало — разрешая просвет — совершает расставание в себе самом. Начало, совершающее это свое* ние, есть достоинство как сама истина, высящаяся в своем уходе. Достоинство есть благородство, которое совершает своение, не испытывая потребности в действовании. Бла* городство достойного своения начала есть единственное освобождение как своение свободы, в рас*крытии есть от сокрытия, и это так, потому что здесь говорит о себе собст* венность без*донности.

История бытия, которая есть само бытие, набрасывает сумрак на якобы единственную прозрачную достоверность завершенного метафизического знания. Однако метафи* зика есть история бытия как про*движение из начала, ка* ковое продвижение превращает возврат в нужду и памя* тующее вхождение в начало — в преисполненную этой ну* жды необходимость. Та история бытия, которая известна как метафизика, имеет свою сущность в том, что продви* жение совершает свое своение из начала. В этом продви* жении бытие отпускает себя в сущесть и не дает просвета начинания начала. Сущесть, начинающаяся как „dša, от*

429

крывает преимущество сущего в том, что касается запечат* ления сущностного лица истины, чья сущность сама при* надлежит бытию. Отпуская себя в сущесть и уводя свое достоинство в саму сокровенную сокрытость, бытие как бы наделяет сущее видимостью бытия.

Поскольку в пределах сущего человек занимает непо* вторимую позицию, так как знает сущее как сущее и, зная его, устанавливает к нему определенное отношение (не бу* дучи, однако, в силах постичь, то есть сохранить основу та* кой позиции), в историю бытия, которая зовется метафи* зикой, человек вторгается для всяческого господства в сфере себе самому предоставленного сущего.

Сущее есть действительное. Действительность спасает свою сущность в действовании, которое в полагающей меру действенности достигает знающей воли как своей собственной сущности. Действительность перемещает свою сущность в многообразие воли. Воля же действенно достигает самой себя в исключительности своего себялю* бия как воля к власти. Однако в сущности власти скрыва* ется предельное отпущение бытия в сущесть, в силу чего последняя превращается в соделываемость. Ее отличи* тельная черта — приоритет осуществления всего заплани* рованного и поддающегося планированию в сфере про* считываемого действительного. Первенство действитель* ного как единственного сущего по отношению к бытию безусловно. Бытие появляется только для того, чтобы каж* дый раз быть с презрением отвергнутым. И причина этого презрения — его, бытия, «абстрактность».

Первенство, отдаваемое действительному, способствует забвению бытия. В результате этого первенства затумани* вается и сущностное отношение к бытию, которое надо ис* кать в правильно мыслящем мышлении. Заявляя свои пра* ва в сущем, человек начинает играть роль сущего, полагаю* щего меру. В качестве необходимого отношения к сущему достаточным становится познание, которое в соответствии с сущностным обликом сущего в смысле планово обеспе* ченного действительного должно заявлять о себе в опред* мечивании и таким образом становиться вычислением. Признаком уничижения мышления является возведение

430

логистики в ранг истинной логики. Логистика представля* ет собой калькуляционную упорядоченность безусловного неведения о сущем мышления, если допустить, что мыш* ление, существенно осмысленное, представляет собой то проецирующее знание, которое в сохранении сущности истины восходит из бытия.

То оставление, в котором бытие разрешается в предель* ную не*сущность сущести (в «соделываемость»), в сокры* том есть самоудержание изначальной сущности своения в еще не начавшемся, еще не вошедшем в свою бездну нача* ле. Продвижение бытия в сущесть есть та — названная «ме* тафизикой» — история бытия, которая в своем начинании остается так же удаленной от начала, как и в своем завер* шении. Поэтому и сама метафизика, то есть то мышление бытия, которое должно было назвать себя «философией», никогда не может поместить историю самого бытия, то есть начало, в свет ее сущности. Продвижение бытия в су* щесть одновременно представляет собой изначальный от* каз от сущностного обоснования истины бытия и предос* тавление сущему первенства в сущностном запечатлении структуры бытия.

Продвижение из начала не совершает оставления этого начала, так как в противном случае сущесть не была мы модусом бытия. Кроме того, это продвижение ничего не может против отказа от начала, в каковом отказе изначаль* ное скрывает себя вплоть до оскудения. Однако в этом продвижении (без того, однако, чтобы оно намеренно вхо* дило в свою обоснованную структуру) различение бытия и сущего вступает в смутную истину (открытость) бытия. В то же время различение бытия и сущего тотчас укрывается в форму такого различения, которое одно соответствует начинанию метафизики, потому что ее структура опреде* ляется в контексте сущего и в ракурсе различения сущего и бытия.

Сущее есть. Его бытие содержит истину о том, что оно есть. Сущее есть, и это наделяет его преимуществом бес* спорного, из которого возникает вопрос о том, что же есть это сущее. Таким образом, что бытие (сущность) предста* ет как бытие, вопрос к которому обращен со стороны су*

431

щего. Из этого становится ясно, что само бытие поддается определению только в форме сущести, чтобы через такую определенность принести сущее как таковое в сущность. Тогда от что*бытия („dša) начинает недвусмысленно отли* чаться что*бытие (существование). Однако различение, которое в метафизике хорошо известно под именем разли* чия между essentia и existentia, но которое становится едва заметным в ее собственных метаморфозах, само ищет ос* нову в необоснованном и в то же время скрытом изначаль* ном и подлинном различении бытия и сущего.

Однако это изначальное различение не есть акт, кото* рый как бы сверху обрушивается на предлежащую ему не* различенность бытия и сущего и вторгается в эту неразли* ченность: различение есть изначально бытийствующее са* мого бытия, чье начинание есть событийное своение. Совершая обратное движение от различения между essentia и existentia, которое определяет всю метафизику и является значимым для определения сущностной структуры existentia, никогда нельзя достичь исконного различения. Напротив, само метафизическое различение, то есть то различение, которое определяет и структурирует всю мета* физику, необходимо постигать в его начале, дабы тем са* мым метафизика как событие истории бытия обрела харак* тер решения и утратила видимость учения и мнения, то есть видимость чего*то сотворенного человеком.

История бытия — это не история человека и человечест* ва, равно как не история человеческого отношения к суще* му и к бытию. История бытия есть само бытие и только оно. Однако поскольку бытие, обосновывая свою истину в сущем, обращается к человеческому существу, человек ос* тается вовлеченным в историю бытия, но всякий раз лишь в соответствии с тем, как он сам воспринимает свою сущ* ность из отношения бытия к нему и в ракурсе этого отно* шения: принимает или утрачивает, обходит стороной или оставляет, исследует или расточает.

Тот факт, что человек принадлежит истории бытия толь* ко в горизонте своей сущности, определенной обращен* ным к нему призывом бытия, а не в ракурсе его наличия в сфере сущего, а также его действий и свершений в этом су*

432