heid2

стремится к власти, но уже пребывает в сущностной сфере власти. Тем не менее воля — это не просто власть, равно как власть — не просто воля. Картина иная: сущность вла* сти есть воля к власти, а сущность воли есть воля к власти. Лишь так понимая эту сущность, Ницше может вместо «воли» говорить о «власти» и вместо «власти» просто гово* рить о «воле». Но это никогда не означает их взаимоото* ждествления. Ницше не соединяет эти два понятия так, как если бы сначала они существовали порознь, а потом стали некоей составной структурой. Напротив, выражение «воля к власти» призвано к тому, чтобы именовать нерас* торжимую простоту упорядоченной и единственной в сво* ем роде сущности: сущности власти.

Власть властвует только тогда, когда она становится гос* подином над достигнутыми ступенями власти. Власть только тогда власть, когда она остается возрастанием вла* сти и повелевает себе увеличивать себя самое. Одно только устояние в возрастании власти, застывание на какой*то ступени власти уже полагает начало безвластию. К сущно* сти власти принадлежит сверхвластвование над самой со* бой, которое проистекает из самой власти, поскольку она есть повеление и как повеление уполномочивает самое себя к сверхвластвованию над той или иной достигнутой ступенью власти. Таким образом, власть постоянно нахо* дится в пути «к» себе самой, причем не только к ближай* шей властной ступени, но и к овладению своей чистой сущностью.

Поэтому в сущностном смысле воле к власти противо* стоит не достигнутое «обладание» властью как противопо* ложность одному только «стремлению к власти», а «безвла* стие к власти» («Der Antichrist», VIII, 233). Но в таком слу* чае воля к власти означает не что иное, как власть к власти? Да, это так, но с учетом того момента, что здесь «власть» и «власть» — не одно и то же: власть к власти означает упол* номочение к надвластвованию. Только таким образом по* нятая власть целиком отвечает сущности власти. В этой сущности власти подспудно заявляет о себе сущность воли как повелевания, но поскольку повелевание есть повино* вение самому себе, волю, в соответствии с сущностью вла*

233

сти, можно понимать как волю к воле. Здесь, правда, «воля» тоже означает нечто своеобразное: во*первых, повелева* ние, во*вторых, способность распоряжаться возможностя* ми действования.

Однако если власть есть власть к власти, а воля есть воля

кволе, не получается ли так, что власть и воля — одно и то же? Они на самом деле есть одно и то же в смысле сущност* ной взаимопринадлежности в единстве единой сущности. С другой стороны, они не есть одно и то же в смысле без* различного однообразия двух обычно разъединенных сущ* ностей. Воля для себя так же не существует, как не сущест* вует власть для себя. Воля и власть, существующие для са* мих себя, представляют собой закосневшие величины, слишком искусственно образовавшиеся из единой сущно* сти «воли к власти». Только воля к воле есть воля, а именно

квласти в смысле власти к власти.

«Воля к власти» есть сущность власти. Однако эта сущ ность власти (и никогда — одно только количество власти) остается целью воли, остается в том принципиально важ* ном смысле, что воля может быть волей только в сущности самой власти. Поэтому воля необходимым образом нужда* ется в такой цели, и потому в сущности воли царствует ужас перед пустотой. Пустота состоит в угасании воли, в неволении. По этой причине воля «скорее пожелает хотеть Ничто, чем ничего не хотеть» («Zur Genealogie der Moral», 3 Abhandlung, n. 1). «Хотеть Ничто» здесь означает хотеть умаления, отрицания, уничтожения, опустошения. В та* ком волении власть все еще обеспечивает себя возможно* стью повелевания, и таким образом даже отрицание мира представляет собой лишь потаенную волю к власти.

Все живое есть воля к власти. «Иметь и хотеть иметь еще больше, одним словом, рост — в этом сама жизнь» («Der Wille zur Macht», n. 125). Одно только поддержание жиз* ни — это уже ее закат, однако для того чтобы воля к власти как сверхвластвование могла идти вверх по ступеням, эти ступени должны не просто достигаться, но удерживаться и упрочиваться. Только в такой обеспеченности власти дос* тигнутая власть может разрастаться дальше. Поэтому воз* растание власти в себе есть одновременно ее постоянное

234

сохранение. Власть только в том случае может уполномо* чить себя на сверхвластвование, если она одновременно по* велевает возрастанию и сохранению. Это, в частности, предполагает, что сама власть и только она полагает усло* вия данного возрастания и сохранения.

Какова природа этих условий воли к власти, полагаемых ею самой и таким образом ею же и обусловливаемых? От* вет на этот вопрос содержится в записи Ницше, относя* щейся к последним годам его еще непомраченного мыш* ления (1887–1888 гг.): «Точка зрения „ценности“ есть точка зрения условий сохранения возрастания сложных образова* ний с относительной продолжительностью жизни внутри процесса становления» («Der Wille zur Macht», n. 715).

Итак, условия, которые наделяют волю к власти полно* мочиями на ее собственную сущность, суть точки зрения. Эти точки зрения (Augenpunkte) становятся тем, что они суть, лишь благодаря «пунктуации», совершаемой само* бытным зрением. Это пунктирующее зрение обращено на «сложные образования с относительной продолжительно* стью жизни внутри процесса становления». Зрение, опре* деляющее такие точки зрения, полагает перспективу на «становление». Для Ницше избитый термин «становление» обладает законченным содержанием, которое раскрывает себя как сущность воли к власти. Воля к власти есть сверх* властвование власти. Становление подразумевает не неоп* ределенное течение каких*то смутных изменений любых наличных состояний и не «развитие по направлению к ка* кой*то цели», а властвующее преодоление тех или иных ступеней власти. В языке Ницше становление означает господствующую из него самого подвижность воли к вла* сти как основной черты сущего.

Поэтому всякое бытие есть «становление». Широкое вы*глядывание (Aus*blick) на становление есть пред*взгля* дывание (Vor*blick) и про*глядывание (Durch*blick) во вла* ствование воли к власти из того единственного усмотре* ния, чтобы она наличествовала как таковая. Однако это выглядывающее проглядывание в волю к власти принадле* жит ей самой. Воля к власти как уполномочивание на сверхвластвование существует пред*видя и про*видя, или,

235

как говорит Ницше, «перспективно». Однако «перспекти* ва» никогда не является одним только ракурсом, в поле зрения которого что*то усматривается, но представляет со* бой про*зревающее из*смотрение, направленное на «усло* вия сохранения и возрастания». «Точки зрения», устанав* ливаемые в таком «смотрении», по своей природе таковы, что на них необходимо рассчитывать и с ними надо счи* таться. Они имеют форму «числа» и «меры», то есть ценно* стей. Ценности «везде поддаются сведению на шкалу степе* ней силы, выраженных в числе и мере» («Der Wille zur Macht», n. 710). «Силу» Ницше постоянно понимает в смысле власти, то есть как волю к власти. Число есть «фор* ма перспективы» («Der Wille zur Macht», n. 490) и таким об* разом его наличие предполагается в характерном для воли к власти «смотрении», которое по своей сущности есть учет ценностей. «Ценность» имеет характер «точки зрения». Ценности не есть нечто такое, что обладает значимостью и «существует» только «в себе», дабы потом при случае стать «точками зрения». Ценность есть «по своей сути точка зре* ния», характерная для властвующе*просчитывающего смотрения воли к власти («Der Wille zur Macht», n. 715).

Ницше говорит об условиях воли к власти, называя их «условиями сохранения*возрастания». Здесь он намеренно не говорит об условиях сохранения и возрастания, чтобы не возникало впечатления, что там, где на самом деле при* сутствует лишь единое, было сведено к единству нечто из* начально разрозненное. Эта единая сущность воли к вла* сти упорядочивает характерное для нее переплетение. К сверхвластвованию принадлежит то, что преодолевается как соответствующая ступень власти, а также то, что пре* одолевает. Преодолеваемое должно оказывать определен* ное сопротивление и к тому же само быть чем*то постоян* ным, которое удерживает и поддерживает самое себя. Од* нако и преодолевающее должно иметь точку опоры и быть устойчивым, ибо в противном случае оно не могло бы ни возвыситься над собой, ни ощущать себя уверенно в своем возрастании и его возможности. С другой стороны, всякая устремленность к сохранению совершается лишь ради воз* растания. Так как бытие сущего как воля к власти есть в

236

себе это переплетение, условия воли к власти, то есть цен* ности, остаются соотнесенными со «сложными образова* ниями». Эти формы воли к власти, например, науку (по* знание), искусство, политику, религию, Ницше также на* зывает «властными образованиями».

Нередко ценностями он называет не только условия, не* обходимые для формирования этих властных образований, но и их самих. Дело в том, что они пролагают пути, создают установления и, следовательно, условия, при которых мир, по сути своей всегда являющийся «хаосом» и никогда — «организмом», упорядочивается как воля к власти. В ре* зультате становятся понятными поначалу странные слова о том, что «наука» (познание, истина) и «искусство» суть «ценности».

«В чем заключается объективная мера ценности? Только в количество возросшей и организованной власти…» («Der Wille zur Macht», n. 674).

Поскольку воля к власти представляет собой изменчи* вое переплетение сохранения власти и возрастания ее, вся* кое пронизываемое этой волей властное образование оста* ется постоянным как возрастающее и непостоянным как сохраняющееся. Поэтому его внутреннее постоянство (продолжительность) остается принципиально относи* тельным. Эта «относительная продолжительность» свойст* венна жизни, которой (поскольку она существует только «внутри процесса становления», то есть внутри воли к вла* сти) принадлежит «постоянно изменяющееся определение границ власти» («Der Wille zur Macht», n. 492). Так как ста* новление как отличительная черта сущего определяется из воли к власти, «все совершающееся, все движение, все ста* новление» существует как «установление отношений сте* пени и силы» («Der Wille zur Macht», n. 552). «Сложные об* разования» воли к власти представляют собой «относи* тельную продолжительность жизни внутри процесса становления».

Таким образом, все сущее, поскольку оно бытийствует как воля к власти, «перспективно». «Перспективизм» (то есть строение сущего как некоего просчитывающего смот* рения, устанавливающего определенные точки зрения)

237

есть то, «в силу чего всякий центр силы — не только чело* век — конструирует из себя весь остальной мир, то есть ме* ряет его своей силой, осязает, формирует…» (n. 636; 1888. Ср. XIV, 13; 1884–1885: «Если мы захотим выйти из мира перспективы, мы погибнем» (XIV, 13).

По своей глубочайшей сущности воля к власти является перспективным принятием во внимание условий ее воз* можности, которые она как таковая полагает сама. Воля к власти в себе есть полагание ценностей.

«Вопрос о ценностях фундаментальнее вопроса о досто* верности: последний приобретает серьезное значение только в том случае, если разрешен вопрос о ценности» («Der Wille zur Macht», n. 588).

«… Вообще воление равносильно волению*стать*сильнее, волению расти — и также волению средств для этого» («Der Wille zur Macht», n. 675).

Существенно важными «средствами» являются те «усло* вия», при которых в соответствии со своей сущностью на* личествует воля к власти, а именно — «ценности». «Во вся* кой воле присутствует оценивание» (XIII, 172).

Воля к власти (и только она) есть воля, волящая ценно сти. Поэтому, в конечном счете, она вполне однозначно должна становиться и оставаться тем, откуда берет начало всякое полагание ценности и что господствует над всякой оценкой: должна оставаться «принципом оценивания». Следовательно, как только воля к власти постигается как основная особенность сущего как такового и сама отважи* вается исповедовать себя таковой, осмысление сущего как такового в его истине, то есть истине как мышлении воли к власти, неизбежно превращается в мышление в соответст* вии с ценностями.

Метафизика воли к власти (и только она) по праву и с необходимостью есть мышление в контексте ценностей. Считаясь с ценностями и производя оценку в соответствии с отношениями ценности, воля к власти считается с самой собой. В ценностном мышлении заключено само*созна* ние воли к власти, причем термин «сознание» больше не означает безразличного представления, но подразумевает властвующее и уполномочивающее соотнесение с самим

238

собой. Ценностное мышление присуще самобытию воли к власти, присуще тому способу, с помощью которого она предстает как subiectum (утвержденный на самом себе и ле* жащий в основе всего прочего). Воля к власти раскрывает* ся как субъективность, для которой характерно ценност* ное мышление. Как только сущее как таковое постигается в смысле этой субъективности, то есть как воля к власти, всякая метафизика как истина о сущем как таковом цели* ком должна осмысляться как мышление в ракурсе ценно* стей, как ценностное полагание. Метафизика воли к вла* сти истолковывает все предшествовавшие ей основные ме* тафизические позиции в свете ценностного мышления. Всякое метафизическое разбирательство есть принятие ре* шения об иерархии ценностей.

Нигилизм

Платон, мышление которого знаменует начало метафи* зики, понимает сущее как таковое, то есть бытие сущего, как идею. Идеи представляют собой единое по отношению к тому многообразию, которое появляется в их свете и, по* являясь таким образом, бытийствует как таковое. Будучи этим единящим единым, идеи одновременно предстают как нечто постоянное, истинное, в отличие от изменчиво* го и кажущегося. Понятые в ракурсе метафизики воли к власти, идеи должны осмысляться как ценности, а высшие единства — как высшие ценности. Платон сам разъясняет сущность идей из высшей идеи, а именно идеи блага (¢gaqÒn). Однако надо иметь в виду, что греки называют «благом» нечто такое, что делает что*либо пригодным к че* му*либо и осуществляет это нечто. Идеи как бытие делают сущее пригодным к этому, делают зримым, следовательно, присутствующим, то есть делают его способным быть су* щим. С этих пор во всей метафизике бытие как единящее единое обретает характер «условия возможности». Через трансцендентальное определение бытия как предметности (объективности) Кант дал этой особенности бытия истол* кование, определяемое из субъективности «я мыслю», а

239

Ницше в контексте субъективности воли к власти опреде* лил эти условия возможности как «ценности».

Однако платоновское понятие блага не предполагает в себе ценностного мышления. Идеи Платона — не ценно* сти, так как бытие сущего еще не проецируется как воля к власти. Между тем Ницше исходя из своей основной мета* физической позиции разъясняет платоновское истолкова* ние сущего, идеи и, следовательно, сверчувственное, как ценности. В таком разъяснении вся философия начиная с Платона становится метафизикой ценностей. Сущее как таковое постигается в целом из сверхчувственного, а оно в то же время познается как истинно сущее, независимо от того, идет ли речь о сверхчувственном как Боге в смысле христианского Бога*Творца и Бога*Искупителя, нравст* венном законе, авторитете разума, прогрессе или же сча* стье большинства людей. Всюду непосредственно данное чувственное соотносится с желаемым, с идеалом. В этом смысле всякая метафизика есть платонизм. Христианство и формы его новоевропейского обмирщения представляют собой «платонизм для „народа“» (VII, 5). Различные фор* мы желанного Ницше мыслит как «высшие ценности». Всякая метафизика является «системой оценок» или, как говорит Ницше, моралью, «причем под моралью подразу* мевается именно учение об отношениях власти, при кото* рых возникает феномен „жизнь“» («Jenseits von Gut und Böse»).

Истолкование всякой метафизики, предпринимаемое в контексте мышления о ценностях, является «моральным». Однако такое истолкование метафизики и ее истории Ницше осуществляет не в качестве историко*академиче* ского рассмотрения прошедшего, а как историческое ре* шение будущего. Если идея ценности становится путевод* ной нитью в историческом размышлении над метафизи* кой как основой западноевропейской истории, тогда это прежде всего означает, что воля к власти является единст* венным принципом ценностного полагания. Там, где она дерзает признать себя основной особенностью сущего, все должно оцениваться с учетом того, увеличивает ли оно эту волю, умаляет ли ее или препятствует ей. Как основная

240

особенность сущего воля к власти обусловливает все сущее в его бытии. Это высшее условие сущего как такового есть полагающая меру ценность.

Поскольку прежняя метафизика ничего не знает о воле к власти как принципе оценки, в метафизике воли к власти эта воля становится «принципом нового ценностного по* лагания». Так как в контексте метафизики воли к власти вся метафизика понимается в моральном ключе как оце* нивание, метафизика собственно воли к власти тоже ста* новится оцениванием, причем «новым». Ее новизна за* ключается в «переоценке прежних ценностей».

Такая переоценка являет собой всю суть нигилизма. Но разве сам термин «нигилизм» не говорит о том, что соглас* но этому учению все ничтожно и представляет собой ни* что, а всякая воля и всякое свершение напрасны? Дело в том, что, согласно Ницше, нигилизм не является каким*то учением или мнением и вообще не означает того, о чем можно подумать, впервые услышав это слово: подумать о растворении всего сущего в голом ничто.

Свое познание нигилизма, берущее начало в метафизи* ке воли к власти и принципиально ей принадлежащее, Ницше не излагает в замкнутом контексте, который от* крывался его метафизическому взгляду на историю, но чистую форму которого мы, однако, не знаем и никогда не сможем определить на основании сохранившихся отрыв* ков. Тем не менее подразумеваемое под словом «нигилизм» он продумывает во всех существенно важных для него от* ношениях, этапах и видах и запечатлевает свои мысли в разрозненных записях, более или менее пространных и в разной мере отчетливых.

Одна из таких записей гласит: «Что означает ниги* лизм? — То, что высшие ценности утрачивают свою цен ность. Нет цели; нет ответа на вопрос „зачем“»? («Der Wille zur Macht», n. 2). Нигилизм представляет собой процесс обесценения прежних высших ценностей. Падение этих ценностей означает крушение прежней истины о сущем как таковом в его целом. Таким образом, процесс обесце* нения прежних высших ценностей — это не какое*то исто* рическое событие среди многих других, а основное свер*

241

шение в западноевропейской истории, движимой и на* правляемой метафизикой. Поскольку христианство наложило на метафизику своеобразный богословский от* печаток, обесценение прежних высших ценностей тоже необходимо выразить в богословском ключе, а именно словами о том, что «Бог мертв». В данном случае «Бог» оз* начает вообще все сверхчувственное, которое как «истин* ный», «потусторонний» вечный мир (в сравнении с миром здешним, «земным») утверждает себя как подлинную и единственную цель. Когда церковно*христианская вера ослабевает и ее мировое господство утрачивается, господ* ство этого Бога не исчезает. Он просто меняет обличье, а его притязания крепнут до неузнаваемости. На смену авто* ритета Бога и Церкви приходит авторитет совести, господ* ство разума, бог исторического прогресса, социальный ин* стинкт.

Обесценение прежних высших ценностей означает, что эти идеалы утрачивают свою силу, формирующую исто* рию. Но если «смерть Бога» и крушение этих ценностей есть нигилизм, то разве можно утверждать, что в нигилиз* ме нет ничего негативного? Разве не смерть самым реши* тельным образом ввергает нас в ничтожествующее ничто — и тем более смерть Бога? Дело, однако, в том, что хотя обесценение прежних высших ценностей как основное со* бытие западноевропейской истории и принадлежит ниги* лизму, оно никогда не исчерпывает его сущности.

Обесценение прежних ценностей прежде всего ведет к тому, что мир начинает выглядеть лишенным всякой цен* ности. Однако хотя прежние ценности и обесцениваются, сущее в целом остается, и потребность в том, чтобы утвер* дить какую*то истину об этом сущем, только возрастает. Необходимость новых ценностей все больше дает о себе знать. Возвещается полагание новых ценностей. Возника* ет промежуточное состояние, через которое проходит ны* нешняя мировая история. Оно приводит к тому, что люди еще тешат себя надеждами на возвращение прежней цен* ности мира и даже пытаются вернуть ее силой, но тем не менее современность начинает ощущать и признавать, хотя и поневоле, новое ценностное отношение к нему. Это

242