heid2

Однако эта формула так же водит в заблуждение, как и первая. В дословном переводе она означает: я есмь мысля* щая вещь. Получается так, что человек здесь определяется как наличный предмет, с той лишь разницей, что в качест* ве отличительного признака ему приписывается способ* ность «мыслить». Однако при таком понимании данного предложения мы позабыли бы о том, что «sum» определя* ется как «ego cogito». Мы позабыли бы, что res cogitans в со* ответствии с понятием cogitatio в то же время означает: res cogitata, то есть сама себя пред*ставляющая вещь. Мы поза* были бы, что это представление*самой*себя составляет бытие этой res cogitans. Но тут опять*таки сам Декарт под* талкивает к поверхностному и недостаточному истолкова* нию этой «res cogitans», ибо, учительствуя языком средне* вековой схоластики, он подразделяет сущее в целом на substantia finita и substantia infinita. Substantia — это тради* ционное и главное наименование для Øpoke…menon, «субъ* екта» в метафизическом смысле. Substantia infinita, беско* нечная субстанция, есть Бог, Deus, summum ens, creator (верховное сущее, творец). Область конечной субстанции (substantia finita) есть сотворенное сущее (ens creatum). Де* карт его подразделяет на мыслящие вещи (res cogitans) и протяженные вещи (res extensae). Все сущее рассматрива* ется в контексте творца (creator) и твари (creatum), и новое определение человека, даваемое через cogito sum, как бы просто вписывается в старые рамки.

Перед нами ярчайший пример того, как старое начало метафизического мышления может налагаться на новое. Пусть об этом расскажет историография, когда ей вздума* ется поведать об учении Декарта и его подаче самим авто* ром. Что касается подлинно исторического осмысления этих вопросов, то оно должно стремиться к тому, чтобы уло* вить тот смысл декартовых тезисов и понятий, который вкладывал в них он сам, даже если бы ради этого пришлось перевести его высказывания на другой «язык». Таким обра* зом, sum res cogitans означает не «я есмь вещь, наделенная способностью мышления», а другое: «я есмь сущее, чей способ бытия заключается в способности представлять так, что это пред*ставление выставляет в представленность и

143

самого пред*ставляющего. Бытие сущего, каковым явля* юсь я сам и каковым является любой человек как таковой, имеет свою сущность в пред*ставленности и в достоверно* сти, которая этой представленности присуща. Однако это не означает, что я есмь «чистое представление», то есть как будто я есмь одна лишь мысль, а не нечто поистине дейст* вительное; это означает, что постоянство меня самого как res cogitans заключается в надежном упрочении пред*став* ления, в той достоверности, с какой самость преподносит* ся самой себе. Однако так как ego cogito, «я представляю», мыслится не как некий обособленный процесс в некоем отъединенном Я, так как «Я» понимается как самость, на которой пред*ставление утверждается в своей сущности как таковое, чтобы быть тем, что оно есть, cogito sum каж* дый раз говорит о чем*то существенно большем. Бытие представляющего субъекта, который удостоверяет сам себя в представлении, становится мерой для бытия всего пред* ставляемого как такового. Поэтому всякое сущее необхо* димым образом измеряется этой мерой бытия в смысле удо* стоверенной и самоудостоверяющей представленности.

Несомненность тезиса cogito sum (ego ens cogitans) опре* деляется сущность всякого знания и всего познаваемого, то есть «матесиса», «математического». Поэтому только то можно засвидетельствовать и констатировать как сущее, предо*ставление чего гарантирует такую же удостоверен* ность, а именно то, что становится доступным через зна* ние, основанное на математическом и «математике». Ма* тематически доступное, достоверно исчисляемое в том су* щем, каковым сам человек не является, то есть в неживой природе — это протяжение (пространственность), extensio, к которой можно причислить пространство и время. Одна* ко Декарт отождествляет extensio (протяжение) и spatium (пространство), и потому вся внечеловеческая область ко* нечного сущего, «природа», понимается как res extensa, как «протяженная вещь». В основе такой характеристики при* родной предметности лежит тезис, выраженный в формуле cogito sum: бытие есть пред*ставленность. Каким бы одно* сторонним и в некоторых отношениях недостаточным ни было истолкование «природы» как res extensa, оно все*та*

144

ки, будучи основательно продуманным в своем метафизи* ческом содержании и измеренным во всей амплитуде сво* его метафизического проекта, является тем первым реши* тельным шагом, который сделал возможным появление новоевропейской машинной техники, а вместе с нею — нового мира и его человечества.

В эти дни мы сами стали свидетелями того таинственно* го закона истории, когда народ однажды перестает отвечать метафизике, которая возникла из его собственной истории, причем как раз тогда, когда эта метафизика превращается в нечто безусловное. Теперь обнаруживается то, что Ницше уже постиг метафизически, а именно то, что новоевропей* ская «механическая экономика», тотальное «машинное» просчитывание всяческого действия и планирования в сво* ей безусловной форме требует нового человечества, кото* рый уже не умещается в пределах прежнего человека. Не* достаточно обладать танками, самолетами и аппаратами связи; недостаточно и иметь людей, которые могут все это обслуживать; недостаточно даже просто овладевать техни* кой, как будто она представляет собой нечто безразличное, одинаково потустороннее пользе и вреду, созиданию и раз* рушению, годное для всякого в достижении всяких целей.

Необходимо такое человечество, которое по самой своей сути соответствует своеобразной сущности новоевропей* ской техники и ее метафизической истине, то есть такое, которое позволяет существу техники полностью овладеть собою, чтобы самому направлять и использовать отдель* ные технические процессы и возможности. В ракурсе ниц* шевской метафизики безусловной «механической эконо* мике» соответствует только сверх*человек, и наоборот: та* кой человек нуждается в машине для установления безусловного господства над Землей.

Дверь в сущностную сферу этого метафизически поня* того господства Декарт распахнул своим тезисом cogito sum. Тезис о безжизненной природе как res extensa являет* ся лишь сущностным следствием из первого положения. Sum res cogitans («я есть мыслящая вещь») — это основа, лежащее*в*основании, subiectum для определения вещест* венного мира как res extensa.

145

Таким образом, тезис cogito sum и есть subiectum — «те* зис», взятый не как сочетание слов и грамматически проду* манная структура и не как в своем как будто бы произволь* но и в себе самом осмысляемом «смысловом содержании», но «тезис» в ракурсе того, что само говорит о себе как под* линно сущее и на чем он утверждается в самой своей тезис* ности. Что же это такое? Ответ: полностью раскрытая сущ ность представления. Представление стало в себе самом вы* ставлением (Auf*stellung) и у*становлением (Fest*stellung) сущности истины и сущности бытия. Здесь пред*ставление устанавливает само себя в пространстве своей собственной сущности и полагает это пространство как меру для бытия сущего и для сущности истины. Поскольку теперь истиной зовется обеспеченность предо*ставления, то есть удостове* ренность, и поскольку бытие означает представленность в смысле этой удостоверенности, постольку человек в соот* ветствии со своей ролью в таком осново*полагающем пред* ставлении становится исключительным субъектом. В сфе* ре господства этого субъекта ens (сущее) выступает уже не как ens creatum (сотворенное сущее), но как ens certum (дос* товерное сущее), как indubitatum (несомненное)? Vere cogitatum (истинно представленное): «cogitatio».

Теперь впервые можно ясно увидеть, в каком смысле те* зис «cogito sum» является «основоположением» и «перво* началом». Вследствие приблизительно верного ощущения, что в мышлении Декарта «математическое» «каким*то об* разом» играет особую роль, обычно вспоминают о том, что в математике существуют некоторые основополагающие тезисы, «аксиомы». Эти тезисы, помимо прочего, отожде* ствляют с главными посылками умозаключений, посколь* ку математическая мысль мыслит «дедуктивно». Отсюда, недолго думая, люди решают, что тезис cogito sum, который сам Декарт называет «первым и достовернейшим», должен стать главным положением и «первоначалом» в привыч* ном смысле, должен стать как бы самой главной из всех главных посылок всех умозаключений. При рассмотрении этого формального правильного соображения, которое от* части подтверждается высказываниями самого Декарта, тем не менее упускается из виду весьма существенное:

146

именно посредством тезиса cogito sum впервые дается но* вое определение самой сущности «основы» и «первонача* ла» («principium»). Теперь «основа» и «principium» — это subiectum в смысле самопредставляющего представления. Тем самым заново решается, в каком смысле этот тезис о субъекте является основным осново*положением. Теперь сама суть осново*положности определяется в ракурсе су* щества «субъективности» и через нее. Теперь «аксиомати* ческое» обретает иной смысл по отношению к истине той ¢x…wma, которую Аристотель обретает в «положении о про* тиворечии», необходимом ему для истолкования сущего как такового. «Первоначальный» характер тезиса cogito sum заключается в том, что сущность истины и бытия оп* ределяется по*новому: теперь к самой этой определенно* сти обращаются как к первой истине, и это в то же время означает: как к сущему в собственном смысле.

Сам Декарт, однако, специально не говорил об осново* полагающем характере своего тезиса как осново*положе* ния, но тем не менее хорошо понимал всю его неповтори* мость. Однако не раз стремясь разъяснить своим совре* менникам новизну собственного обоснования метафизики и желая осмыслить природу их сомнений, он был вынуж* ден рассуждать в контексте прежней метафизики и тем са* мым разъяснять свою основополагающую позицию извне, то есть всегда неадекватно,— подход, на который обречено всякое сущностное мышление и который сам является след* ствием каких*то скрытых отношений. Ему отвечает такая ситуация, когда на ту самую изначальность, к которой это мышление пытается пробиться, налагается свое собствен ное ограничение.

Основополагающие метафизические позиции Декарта и Протагора

Теперь мы можем охарактеризовать основную метафи* зическую позицию Декарта в соответствии с четырьмя вы* шеуказанными моментами и сопоставить ее с основопола* гающей позицией Протагора.

147

1.Как в метафизике Декарта раскрывается человек и ка* ковым он себя знает?

Человек есть исключительное основание, лежащее*в* основе всякого представления о сущем и его истине, то ос* нование, на котором ставится и должно ставиться всякое представление со всем тем, что ему пред*стоит, дабы оно могло обладать прочностью и постоянством. Человек есть subiectum в этом исключительном смысле. Теперь имя и понятие «субъект» начинает становиться собственным именем человека и именованием его сущности. Это значит, что для такого субъекта всякое внечеловеческое сущее ста* новится объектом. Отныне subiectum уже не считается име* нем и понятием для животного, растения, камня.

2.Какая проекция сущего на бытие отличает такую ме* тафизику? Иначе говоря, как определяется сущесть (Seiendheit) сущего?

Теперь сущесть означает пред*ставленность, осуществ* ленную представляющим субъектом. Это ни в коем случае не означает, будто сущее есть «всего лишь представление»,

апредставление — нечто совершающееся в человеческом «сознании», так что все сущее как бы утрачивает свою ве* щественность и превращается в некие воздушные построе* ния голой мысли. Декарт, как и Кант после него, ни разу не усомнился в том, что сущее, а также то, что устанавливает* ся в качестве сущего, в себе и само по себе реально. Однако остается нерешенным вопрос о том, что здесь означает бы* тие и как сущее достигается и обеспечивается человеком, который теперь стал субъектом. Бытие есть пред*ставлен* ность, которая удостоверяется исчисляющим пред*ставле* нием, та представленность, посредством которой человеку везде обеспечивается продвижение в сущем, исследование его, а также покорение и обработка этого сущего, причем так, что он сам способен стать хозяином своего собствен* ного обеспечения и обеспеченности.

3.Как в этой метафизике очерчена сущность истины? Основная черта всякого метафизического определения

сущности истины выражается в том тезисе, согласно кото* рому истина постигается как соответствие познания суще* му: veritas est adaequatio intellectus et rei (истина есть тождест*

148

во понятия и вещи). После сказанного выше мы легко ви* дим, что эта расхожая «дефиниция» истины каждый раз из* меняется в соответствии с тем, как понимается сущее, с ко* торым должно согласовываться познание, а также познание, призванное находиться в соответствии с сущим. В декартов* ском смысле познание как percipere и cogitare характеризует* ся тем, что допускает в качестве познания лишь то, что пре* доставлено субъекту представлением как несомненное и что, являясь таким образом поставленным, во всякое время может быть заново вычислено. Для Декарта познание тоже ориентируется на сущее, но сущим считается только то, что удостоверено по способу уже охарактеризованного само* предо*ставляющего представления. Сущее — это только то, в чем субъект может быть уверен в том смысле, что его пред* ставление вполне достоверно. Истинное — это лишь обеспе* ченное, достоверное. Истина есть достоверность, и для та* кой достоверности решающим остается то, что человек как субъект всякий раз в ней удостоверяется в самом себе и пре* доставляет себя самому себе. Поэтому для обеспечения ис* тины как достоверности в принципиально важном смысле необходим под*ход, опережающее обеспечение. «Метод» получает теперь физический вес, как бы взвешенный в са* мой сути субъективности. Теперь «метод» — уже не просто так или иначе упорядоченная последовательность различ* ных шагов созерцания, доказывания, изложения и сочета* ния познаний и учений наподобие схоластической «суммы», имеющей выверенную и постоянно повторяющуюся струк* туру. Теперь «метод» — это наименование обеспечивающего, завоевательного под*хода к сущему, дабы удостоверить его как объект для субъекта. Именно о таком methodus в мета* физическом смысле и идет речь, когда Декарт в важном трактате, опубликованном только после его смерти («Regu* lae ad directionem ingenii») в IV правиле утверждает:

«Necessaria est methodus ad rerum veritatem investigan* dam». «Необходим (сущностно необходим) метод, чтобы напасть на след истины (достоверности) сущего и идти по этому следу». Если «метод» понимать именно так, тогда по* лучается, что все средневековое мышление оказывается лишенным метода.

149

4. Каким образом в этой метафизике человек берет и дает меру для истины сущего? Ответ на этот вопрос виден уже из предыдущего. Так как человек по своей сути стал субъектом, сущесть стала равнозначной представленно* сти, а истина — достоверностью, теперь человек распоря* жается всем сущим как таковым в его целом, потому что сам определяет меру сущести всякого сущего. Теперь от че* ловека как субъекта зависит существенно важное решение о том, что вообще можно устанавливать как сущее. Сам че* ловек есть тот, кто заранее имеет перед собой задачу распо* лагать сущим. Субъект «субъективен» через то и благодаря тому, что определение сущего и тем самым сам человек больше не стеснены никакими ограничениями, но, напро* тив, в любом отношении лишены каких*либо сдерживаю* щих моментов. Отношение к сущему превращается во вла* ствующий под*ход к миру, который надо завоевать и над которым необходимо установить господство. Человек за* дает сущему меру, сам от себя и для себя определяя, что во* обще можно считать сущим. Даяние этой меры соразмерно утвержденному масштабу: в качестве субъекта утвердиться в средоточии сущего в целом. Тем не менее не стоит забы* вать: человек здесь — не некое обособленное эгоистиче* ское Я, но «субъект», и это означает, что человек ступает на путь безграничного представляюще*исчисляющего рас* крытия сущего. По своей природе новая метафизическая позиция человека как субъекта характеризуется тем, что открытие и покорение мира, а также соответствующие прорывы в этом направлении должны брать на себя и осу* ществлять выдающиеся одиночки. Метафизической пред* посылкой современного понимания человека как «гения» является его сущностное определение как субъекта. С дру* гой стороны, культ гения и его вырождение — не самое су* щественное в новоевропейском человечестве, равно как не самое существенное «либерализм» и самоуправление госу* дарств и наций в смысле новоевропейских «демократий». Невозможно представить, чтобы греки когда*нибудь ос* мыслили человека как «гения», и равным образом совер* шенно неисторично мнение, будто Софокл был «гениаль* ным человеком».

150

Мы почти не думаем о том, что именно новоевропей* ский «субъективизм» и только он открыл сущее в целом, сделал его подручным и подвластным и предоставил воз* можности для осуществления таких притязаний на господ* ство над сущим и таких форм этого господства, каких сред* невековье не могло знать и какие лежали вне кругозора греков.

Сказанное теперь можно прояснить, сравнив основопо* лагающие метафизические представления Протагора и Де* карта по четырем ведущим аспектам. Дабы избежать по* вторений, сделаем это в виде сопоставления кратких веду* щих тезисов.

1.Для Протагора человек в своем самостном бытии оп* ределяется принадлежностью к кругу несокрытого. Для Декарта человек как самость определяется проекцией мира на человеческое представление.

2.Для Протагора сущесть сущего — в смысле греческой метафизики — есть присутствование (Anwesen) в несокры* том. Для Декарта сущесть означает: представленность субъектом и для субъекта.

3.Для Протагора истина означает несокрытость присут* ствующего (Anwesende). Для Декарта: достоверность пред* ставляющего и себя удостоверяющего представления.

4.Для Протагора человек есть мера всех вещей в смысле полагающего эту меру соразмерения с ограниченным кру* гом несокрытого и с пределом сокрытого. Для Декарта че* ловек есть мера всех вещей в смысле его дерзновенного стремления упразднить все ограничения, налагаемые на представление, и сделать это ради того, чтобы оно обеспе* чило достоверность самому себе. Такое полагание меры подчиняет все, что можно считать сущим, исчисляющему пред*ставлению.

Если мы адекватно осмыслим таким образом выявляю* щееся различие этих метафизических позиций, может воз* никнуть вопрос, сохраняется ли здесь вообще что*либо то* ждественное и для обеих позиций одинаково важное, что давало бы нам право в обоих случаях говорить об осново* полагающих метафизических позициях. Однако цель этого сопоставления заключается как раз в том, чтобы в этом, ка*

151

залось бы, совсем несхожем выявить пусть не подобное, но все*таки то же самое, а тем самым — сокрытую единую сущность метафизики, придя на этом пути к ее более искон ному понятию в противоположность всего лишь морально* му истолкованию метафизики, то есть истолкованию, обу* словленному мыслью о ценности, каковое истолкование мы и находим у Ницше.

Однако прежде чем мы сделаем шаг в сторону более ис* конного постижения сущности метафизики, нам надо сно* ва вспомнить о принципиальной метафизической позиции Ницше, чтобы выявилась подлинно историческая связь (а не историографически усмотренная зависимость) между ним и Декартом. Это надо сделать через рассмотрение того, как Ницше относился к Декарту.

Отношение Ницше к Декарту

Говоря о том, как Ницше воспринимает ведущий тезис Декарта, мы не преследуем цели поймать первого на ка* ких*либо промахах в истолковании этого тезиса. Нам, ско* рее, важно увидеть, что Ницше стоит на том основании ме* тафизики, которое заложил Декарт, и понять, в какой мере он с этим основанием связан. Нельзя отрицать, что пово* рот, который Декарт предпринял в метафизике, Ницше от* вергает, но остается выяснить, почему и как Ницше не принимает Декарта.

Самые важные записи, относящиеся к руководящему те* зису Декарта, принадлежат к наработкам задуманного им главного произведения — «Воли к власти». Однако издатели этой книги, которая вышла посмертно, не сочли нужным включить их в нее, что лишний раз свидетельствует о совер* шенно поверхностном подходе к ее составлению, так как отношение Ницше к Декарту существенно для собственной позиции Ницше. Этим отношением определяются внутрен ние предпосылки метафизики воли к власти. Так как обычно не замечают, что за крайне резким неприятием декартовско* го cogito у Ницше стоит еще более строгая привязка к утвер* жденной Декартом субъективности, историческое, то есть

152