heid2

Гл а в а с е д ь м а я

БЫТИЙНОIИСТОРИЧЕСКОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ НИГИЛИЗМА (1944–1946)

Нельзя сказать, что к мышлению бытия Ницше приво* дит его признание сущего самым элементарным фактом (как воли к власти), нельзя сказать, что он приходит к это* му мышлению на пути истолкования бытия как «необхо* димой ценности», также нельзя сказать и того, что мысль о «вечном возвращении того же самого» становится стиму* лом для осмысления вечности как мгновения в контексте внезапно проясненного присутствия, осмысления возвра* щения — как способа этого присутствия и, наконец, ос* мысления того и другого в соответствии с их сущностным происхождением в контексте из*начального «времени».

Признавая волю к власти в смысле «последнего факта» своим основным философским прозрением, Ницше огра* ничивается характеристикой бытия как четко очерченно* го, фактически данного сущего, причем эта фактичность как таковая не осмысляется. Придерживаясь этого основ* ного прозрения, Ницше тем самым закрывает себе дорогу в мышление бытия. Это основное прозрение просто не ви* дит такой дороги.

Однако в мышлении Ницше вопрос о бытии не может заявить о себе еще и потому, что он уже дал ответ на этот вопрос (в единственно известном смысле бытия сущего). «Бытие» есть ценность. «Бытие» означает сущее как тако* вое, а именно означает постоянное.

В той мере и в том ракурсе, в каких мы можем задавать Ницше встречные вопросы, мы не видим, что он мыслит бытие из его истины, а истину — как бытийствующее само*

294

го бытия, в которое бытие превращается и через которое утрачивает свое подлинное имя.

По мере того как мы продолжаем рассматривать приро* ду ницшевского мышления, только что проведенное нами рассуждение заставляет, наверное, думать о том, что фило* софу следовало бы, в принципе, мыслить бытие как тако* вое, что он, конечно же, этого не делал и что, следователь* но, его мышление остается недостаточным. Однако на са* мом деле мы вовсе ничего этого не имеем в виду. Напротив, для того чтобы постичь мысль Ницше в максимальной вер* ности всему его мышлению, нам необходимо лишь пере* меститься из области нашего вмысливания в вопрос об ис* тине бытия в сферу ницшевской метафизики. Приступая к этому, мы вовсе не стремимся утвердить якобы более пра* вильное представление о его философии. Мы осмысляем его метафизику только для того, чтобы задать вопрос о том, что поистине достойно вопрошания: преодолен ли или не преодолен нигилизм в метафизике Ницше, которая впервые постигает и осмысляет его как таковой?

Задавая такой вопрос, мы оцениваем эту метафизику с точки зрения того, способствует ли она такому преодоле* нию или нет, и сохраняем актуальность этой оценки. Обра* щая вопрос к себе самим, мы спрашиваем только о том, не раскрывается ли (и если да, то каким образом) в ницшев* ском метафизическом постижении и преодолении ниги* лизма сама суть этого явления. Мы спрашиваем, не рас* крывается ли в метафизическом понятии нигилизма его сущность, нельзя ли вообще ее по стичь, не требуется ли для этого иная строгость сказывания.

В таком вопрошании мы, конечно, предполагаем, что в том, что носит имя «нигилизма», Ничто действительно осуществляет свою сущность, причем осуществляет в том смысле, что вместе с сущим как таковым в целом оно «есть» ничто. При этом мы ни в коем случае не предъявля* ем его мышлению несоразмерное ему и чрезмерно завы* шенное требование, так как поскольку Ницше постигает нигилизм как историю обесценения высших ценностей, а преодоление нигилизма мыслит как некое противодвиже* ние в виде переоценки прежних ценностей (причем из на*

295

меренно признаваемого принципа нового ценностного по* лагания), он мыслит именно бытие, то есть сущее как тако* вое, и таким образом опосредствованно понимает нигилизм как историю, в которой нечто происходит с су* щим как таковым.

Строго говоря, не мы подчиняем что*то одно чему*то другому, а подчиняем себя самих требованию языка. Это требует, чтобы в слове «нигилизм» «nihil», ничто, мысли* лось одновременно с пониманием того, что при этом нечто совершается в сущем как таковом. Язык требует, чтобы мы не просто правильно понимали лексические искусствен* ные порождения, но чтобы в слове и с помощью слова вни* мали самому выраженному в нем предмету. Мы подчиняем себя требованию «нигилизма» мыслить историю, в кото* рой присутствует сущее как таковое. Слово «нигилизм» на свой лад называет бытие этого сущего.

Итак, метафизика Ницше основывается на четко выра* женном основополагающем понимании того, что сущее как таковое есть и что лишь таким образом признанное су* щее наделяет мышление (что бы оно при этом ни мыслило) как пребывающее в этом сущем возможностью своего су* ществования. Основополагающий опыт Ницше гласит: су* щее есть сущее как воля к власти в виде вечного возвраще* ния того же самого. Будучи таковым, оно не есть ничто. Та* ким образом нигилизм, согласно которому сущее как таковое должно быть ничто, исключается из основ этой метафизики. Следовательно, она, по*видимому, его пре* одолела.

Ницше признает сущее как таковое, но признает ли он в этом признании и бытие сущего, само бытие, именно как бытие? Ни в коей мере. Бытие определяется как ценность и тем самым разъясняется из сущего как условие, полагае* мое волей к власти, «сущим» как таковым. Бытие не при* знается как бытие. Это «признание» означает: позволять бытию в ракурсе его сущностного происхождения царство* вать во всем достойном вопрошания, то есть удерживать вопрос о бытии. Однако это также означает: размышлять о происхождении присутствия и постоянства и таким обра* зом оставлять мыслительную возможность того, что «бы

296

тие» на своем пути к «как бытию» поступится собственной сущностью ради обретения более исконного определения. Раз* говор о «самом бытии» постоянно остается вопрошающим.

Для представления, которое, пребывая в ценностном мышлении, обращено к усмотрению ценностной значимо* сти, бытие с точки зрения его вопрошаемости в ракурсе «как бытия» уже остается за пределами очерченного круго* зора. Предполагается, что бытие как таковое «есть» ничто: бытие — nihil.

Однако если предположить, что сущее есть благодаря бытию и что никогда бытие не есть благодаря сущему, если предположить, что перед лицом сущего бытие не может быть ничем, тогда не получается ли так, что там, где не только сущее, но даже бытие предстают как ничто, ниги* лизм разыгрывает свою, быть может, единственную на* стоящую карту? Конечно. Там, где сущее объявляется ни* чем, можно обнаружить нигилизм, но еще нельзя напасть на его сущность, которая только там появляется впервые, где nihil касается самого бытия.

Сущность нигилизма есть история, в которой само бы* тие ввергается в ничто.

Руководствуясь правилом непротиворечивости, наше мышление или, лучше сказать, наш подсчет и расчет уже готовы заявить, что история, которая есть, но в которой само бытие не есть,— полный абсурд. Вполне возможно, что само бытие нисколько не заботят противоречия нашего мышления. Если бы бытие заботилось о непротиворечиво* сти человеческого мышления, оно перестало бы отвечать своей собственной сущности.

Бытию совсем нет дела до нашего абсурда, а тем самым до него нет дела и тому, что происходит с бытием, а именно тому факту, что в метафизике бытие как таковое предстает как ничто.

Правда, важнее наших счетов с абсурдом остается воз* можность узнать, в какой мере такая же судьба постигает бытие как таковое в метафизике Ницше.

Мы говорим: метафизика Ницше есть подлинный ниги* лизм. Но надо ли самому Ницше, чтобы мы задним числом пускались в такую бухгалтерию с его мышлением? В свое

297

время, освещая, каким образом он сам воспринимает раз* личные формы и этапы нигилизма, мы обратились к за* ключительному предложению 14 записи из «Воли к вла* сти» (1887 г.), которое гласит:

«„Нигилизм“ как идеал высшего могущества духа, преиз* бытка жизни, частью — разрушительный, частью — ирони* ческий».

Однако уже упомянутая «рекапитуляция» (n. 617) начи* нается так: «Впечатать в становление черты бытия — вот в чем высшая воля к власти».

Мысля становление как бытие всеобщности сущего, мысля «волю к власти» в ракурсе «вечного возвращения того же самого», дух ницшевской метафизики утверждает это мышление как идеал своего высшего могущества, и по* тому эта метафизика отвечает высшей форме «нигилизма». Выдвигая идею полной переоценки всех прежних ценно* стей, метафизика Ницше совершает их обесценение. Так «разрушительно» она вступает в развитие прежней истории нигилизма. Но поскольку эта переоценка намеренно со* вершается на основе принципа полагания ценностей, дан* ный нигилизм предстает как нечто такое, чем он в своем собственном смысле больше не является: как «разруши* тельный» он «ироничен». Свою метафизику Ницше пони* мает как предельный нигилизм, который в то же время пе* рестает быть нигилизмом.

Однако мы говорили, что ницшевская метафизика есть подлинный нигилизм. Это означает, что нигилизм Ницше не только не преодолевает нигилизм, но никогда и не мо* жет его преодолеть, так как именно там и благодаря тому, где и благодаря чему он намеревается его преодолеть (а именно в утверждении новых ценностей из воли к власти), подлинный нигилизм как раз и заявляет о себе: заявляет тем, что само бытие, которое теперь стало ценностью, обо* рачивается ничем. В соответствии с этим Ницше постигает историческое движение нигилизма как историю обесцене* ния прежних высших ценностей. По той же причине пре* одоление он представляет как переоценку и совершает ее не в виде утверждения каких*то новых ценностей, а в смысле постижения воли к власти как принципа нового (и,

298

в сущности, всякого) ценностного полагания. Теперь цен* ностное мышление возводится в разряд принципа. Самому бытию как бытию принципиально нет места. В этой мета* физике в соответствии с ее собственным принципом бытие предстает как ничто. Но как в таком случае в отношении самого бытия может остаться что*либо достойное осмыс* ления: в отношении бытия именно как бытия? Как здесь может совершиться преодоление нигилизма? Более того, как здесь вообще может возникнуть хоть какая*то возмож* ность преодоления?

Итак, метафизика Ницше совсем не преодолевает ниги* лизм. Она представляет собой последнюю степень вверг* нутости в него. Выстраивая ценностное мышление на ос* нове воли к власти, она, правда, старается признать сущее как таковое, но в то же время, истолковывая бытие как ценность, лишает себя возможности хотя бы обратить во* прошающий взор на бытие как бытие. В результате этой ввергнутости нигилизма в самого себя он целиком и пол* ностью заканчивает именно тем, что он есть. Такой закон* ченный, совершенный нигилизм является завершением подлинного нигилизма.

Однако если сущность нигилизма по*прежнему пред* ставляет собой историю того, каким образом само бытие предстает как ничто, тогда и эту самую сущность нельзя постичь и помыслить до тех пор, пока в мышлении и для мышления собственно бытие предстает именно как ничто. Поэтому законченный нигилизм окончательно лишает себя возможности когда*либо помыслить и постичь сущ* ность нигилизма. Не говорит ли это о том, что для Ницше эта сущность остается сокрытой? Можем ли мы это утвер* ждать и каким образом?

«Что означает нигилизм?» — вполне однозначно спра* шивает Ницше и дает лаконичный ответ: «То, что высшие ценности утрачивают свою ценность» (n. 2).

Однако не менее ясно и лаконично эта запись показыва* ет, что о том, что Ницше постигает как нигилизм, он спра* шивает «истолковательно» и спрошенное таким образом истолковывает в контексте своего ценностно ориентиро* ванного мышления. Следовательно, поставленный им во*

299

прос о том, что означает нигилизм, в свою очередь, еще ос* тается поставленным в нигилистическом ракурсе. Поэтому уже сама манера его вопрошания не позволяет ему проник* нуть в существо вопроса о природе нигилизма, где речь идет о том, что он является (и как именно является) исто* рией, затрагивающей само бытие.

Однако поскольку для Ницше нигилизм возвещает о себе как событие обес*ценения и заката, как событие не* мощи и смерти, кажется, что его опыт, по меньшей мере, удерживает в нигилизме это отрицательное. В противовес тому «нет», которое обращено к сущему как таковому, Ницше взывает к «да». Он думает о преодолении нигилиз* ма. Но как оно возможно, если не постигнута сама его сущ* ность?

Таким образом, прежде чем помышлять о преодолении нигилизма, необходимо вступить с ним в такое разбира* тельство, которое первым делом выявит его сущность. Если допустить, что при таком разбирательстве с нигилиз* мом, затрагивающим само бытие, мышление человека тоже имеет в этом какую*то долю участия, тогда надо при* знать, что оно тоже должно быть им затронуто. Поэтому перед лицом той метафизики, которая мыслит и постигает нигилизм в первую очередь как историческое движение в целом, но которая в то же время сама начинает представать перед нами как завершение подлинного нигилизма, мы должны спросить, в чем состоит основа исторического яв* ления нигилизма, а именно основа его совершения и за* вершения.

Метафизика Ницше нигилистична, поскольку она пред* ставляет собой ценностно ориентированное мышление, утверждающееся в воле к власти как принципе всякого ценностного полагания. В соответствии с этим ницшев* ская метафизика становится совершением и завершением подлинного нигилизма, потому что она есть метафизика воли к власти. Но если это так, тогда метафизика как мета* физика воли к власти хотя и остается основой завершения подлинного нигилизма, она тем не менее ни в коей мере не может быть основой подлинного нигилизма как такового. Он, хотя и не в завершенном виде, должен царствовать в

300

сердцевине всей предшествующей метафизики. Хотя пред* шествующая метафизика и не является метафизикой воли к власти, она тем не менее познает сущее как таковое в его целом как волю. Несмотря на то что сущность осмысляе* мой здесь воли во многих отношениях остается темной и даже с необходимостью остается таковой, от метафизики Шеллинга и Гегеля через Канта и Лейбница вплоть до Де* карта сущее как таковое в принципе постигается именно как воля.

Это, конечно, не говорит о том, что субъективное пере* живание человеческой воли переносится на сущее в целом: речь идет только о том, что скорее наоборот, основываясь на еще не проясненном опыте сущего как такового в значе* нии мыслимой воли, человек впервые учится постигать себя как волящего субъекта в глубинном понимании про* исходящего. Хотя для обретения сущностно*историческо* го опыта истории подлинного нигилизма проникновение в природу этих взаимосвязей является необходимым, его здесь все*таки можно не рассматривать. В настоящий мо* мент это не актуально, потому что все, что, характеризуя метафизику Ницше как завершение нигилизма, мы гово* рим о подлинном нигилизме, при последующем размыш* лении должно пробудить иное предположение: основой подлинного нигилизма является не метафизика воли к вла* сти и не метафизика воли вообще, но единственно метафи* зика как таковая.

Метафизика как метафизика и есть подлинный нигилизм.

Сущность нигилизма исторически есть именно как мета* физика: метафизика Платона не менее нигилистична, чем метафизика Ницше, с той лишь разницей, что в первой эта сущность остается сокрытой, тогда как во второй она пол* ностью проявляется. Однако эта сущность никогда не по* зволять познать себя из самой метафизики и в ее пределах.

Сказанное озадачивает, так как метафизика определяет всю историю Западной Европы. В любом своем отноше* нии к сущему, то есть к себе самому, западноевропейское человечество во всех аспектах влечется и направляется ме* тафизикой. Не знаешь, правда, чего все*таки больше в ото* ждествлении метафизики и нигилизма: произвола или

301

окончательного приговора, выносимого всей нашей преж* ней истории.

Пока что, однако, мы могли бы отметить, что наше мышление едва ли затрагивает сущность подлинного ниги* лизма, хотя эта сущность как будто достаточно осмыслена для того, чтобы основательно поразмыслить над высказан* ными положениями о метафизике и нигилизме и затем дать им оценку. Если метафизика как таковая есть подлин* ный нигилизм, а тот не может адекватно мыслить свою сущность, то может ли сама метафизика адекватно пости* гать свою собственную сущность? Представления метафи* зики о метафизике с необходимостью остаются где*то по* зади этой сущности. Метафизика о метафизике никогда не достигает своей сущности.

Но что здесь означает «сущность»? Из этого слова мы не выводим представления о «сути». В слове «сущность» (Wesen) мы слышим сутствующее (Wesende). Какова «сущ* ность» метафизики? Как она сутствует в смысле своего бы* тийствования? Как выражается в ней отнесенность к бы* тию? Вот в чем вопрос. Наша попытка ответить на него в рамках размышления над метафизикой Ницше остается недостаточной. Кроме того, поскольку наше мышление выходит из метафизики, эта попытка всегда остается со* мнительной. Тем не менее надо рискнуть и сделать не* сколько шагов. Мы придерживаемся вопроса, который Аристотель назвал непреходящим вопросом философии: что есть сущее?

Надо сказать, что каждый вопрос как вопрос уже опре* деляет широту и характер предполагаемого им ответа и тем самым одновременно очерчивает круг возможностей, по* зволяющих этот ответ дать. Чтобы основательно пораз* мыслить над вопросом о метафизике, в первую очередь не* обходимо осмыслить его именно как вопрос, не торопясь обращаться к тем ответам, которые давались в ходе исто* рии развития метафизики.

В вопросе «что есть сущее?» спрашивается о сущем как таковом. Сущее как сущее есть сущее благодаря бытию. В вопросе «что есть сущее как таковое?» присутствует мысль о бытии, а именно о бытии сущего, то есть о том, что есть

302