heid2

ставляюще*устремляющееся опостоянивание есть сущ* ность экзистенции; модальности «возможность» и «необ* ходимость» суть modi existendi.

Теперь сущность экзистенции, вновь обретающая слово, властно пронизывает собой все основные черты сущести и как полагающая меру заявляет о себе в соответствующем положении «об основании», содержащемся в двадцати че* тырех кратких тезисах, однажды записанных Лейбницем. Смысловая плотность и лаконичность этих тезисов, на первый взгляд кажущихся простым перечислением, наво* дит на мысль о простоте того бытия, которое здесь застав* ляет этого мыслителя думать о нем. До сих пор не датиро* ванный «трактат» (см. Gerh. VII, 289–291) не имеет заго* ловка. Мы назвали его «Двадцатью четырьмя тезисами» (см. ниже). Хотя они и не могут заменить приблизительно так же выстроенные девяносто параграфов «Монадоло* гии», однако надо отметить, что только в этих «тезисах» мысль Лейбница обнаруживает всю полноту своей таинст* венной проницательности. Мы не будем давать их подроб* ный комментарий, в котором следовало бы указать на ис* ходный момент в намеченной истории бытия, и ограни* чимся упоминанием о том, что касается непосредственно

сущности existentia.

Бытие в смысле Óti œstin говорит о том, что нечто есть и оно более не есть ничто. Что*бытие (existentia) раскрыва* ется как вос стание против ничто (ex*sistere ex nihilo), по* скольку последнее подразумевает просто не*сущее. Одна* ко как только бытие входит в сущность действования и су* щесть начинает означать собственно действительность, в каждое сущее (res, chose, вещь) как соделанное привносит* ся нечто похожее на процесс и некое усилие, на действие, характерное для actus’a. Таким образом, по отношению к соделанному действительному ничто остается чем*то бо* лее простым и легким, потому что не требует ничего и вся* кое его устроение оказывается излишним. «Car le rien est plus simple et plus facile que qulque chose» («Principes de la Nature et de la Grâce, fondés en la raison», n. 7; Gerh. VI, 602). Однако поскольку сущее уже есть, а ничто как более легкое и более простое уже успело заявить о себе, возникает во*

393

прос: «Pourquoi il y a plutôt quelque chose que rien?» (I. c.). Правда, это «почему» только тогда становится необходи* мым и получает право на существование, когда все и, сле* довательно, что*то менее простое и легкое, чем ничто (то есть сущее) имеет свое «потому» перед ничто, то есть имеет свое основание. Поставленный вопрос опирается на «ве* ликий принцип» «метафизики», который гласит, что «rien ne se fait sans raison suffisante» (I. c.).

Однако если этот «принцип» характеризует собой сущ* ностное начинание того, что так или иначе отказывается от ничто, тогда он должен означать восстание против ничто и, таким образом, должно характеризовать саму existentia в ее сущности. Всякое сущее обоснованно: оно имеет под со* бой основательное основание, Øpoke…menon, subiectum. Бы* тие как действительность есть обоснование, долженствую* щее иметь в себе сущность, согласно которой оно отдает предпочтение бытию перед ничто. Бытие должно в себе об* ладать таким характером, в силу которого оно способно принимать себя и мочь себя. Бытие есть единящее себя со делывание в себе стояние, есть себя пред собой приносящая

(представляющая) устремленность к себе самому. Возмож* ность возможного как бытие уже есть «экзистирование», то есть оно сущностно соотносится с existentia. Возможное уже есть (потому что оно лишь в этом отношении вообще «есть») то, что оно есть, есть могущее, есть предуготован* ное себя*испытание и, таким образом, обоснование и со* делывание. Бытие возможным (возможность), осмыслен* ное из сущности бытия и мыслимое только таким образом, в себе тяготеет к истребованию представляющей устрем* ленности, причем так, что это истребование уже предстает как изведение и выведение экзистенции (existentia). «Itaque dici potest Omne possibile Existiturire» («Die 24 Sätze», n. 6; также см. ниже перечень этих двадцати четырех тези* сов).

Слово «existiturire», несмотря на кажущуюся несклад* ность, в силу важности того, что в нем выражается, остает* ся просто «великолепным» и по своей грамматической форме представляет собой verbum desiderativum. В нем на* звано влечение к самоосуществлению, conatus ad

394

Existentiam (n. 5), в нем выражается экзистенциальный ха* рактер возможности. Сама экзистенция по своей сущности такова, что она взывает к своему «мочь». Поэтому действи* тельность не отвергает возможность, но удерживает ее, со* держит ее в себе и таким образом как раз и остается в обла* дании ее сущностью, основная особенность которой есть appetitus. Поэтому первый из «Двадцати четырех тезисов» начинается с такого высказывания: «Ratio est in Natura, cur aliquid potius existat quam nihil». «В сущности сущего как су* щего есть причина, отвечающая на вопрос, почему скорее, то есть охотнее и с большею силой, существует нечто, а не ничто». Это означает: сущее в своем бытии взыскует самое себя. «Экзистировать» означает в себе: возможностное уси* лие и единящее превозмогание, которое есть соделывание. Поскольку нечто есть, оно сущностно оказывается potius.

Бытие как экзистенция в смысле пред*ставляющего вле* чения, которое в простом единении производит mundus concentratus (монаду) как speculum universi, представляет собой новую сущность актуальности (actualitas). К ней принадлежит преобладание экзистенции над не*экзистен* цией, однако таким образом вырисовывающееся строение бытия не было бы метафизическим, каковым оно все*таки является, если бы сущность бытия не разъяснялась из су* щего, если бы causalitas, властно пронизывающая бытие со времен Платонова ¢gaqon, не оставалась определяющей и в сущности actualitas как vis primitiva activa. Метафизиче ская первочерта монадической сущности бытия заявляет о себе в первых четырех тезисах. Ratio (cur aliquid potius existat quam nihil) «debet esse in aliquo Ente Reali seu causa» (n. 2). Для Лейбница ens reale, в отличие от ens mentale (ideale), в каждом случае предстает как res actu existens. Ens reale — которое как causa лежит в основе всех rationes — «hoc autem Ens oportet necessarium esse, alioqui causa rursus extra ipsum quaerenda esset cur ipsum existat potius quam non existat, contra Hypothesin. Est scilicet Ens illud ultima ratio Rerum, et uno vocabulo solet appellari DEUS» (n. 3).

Бог, бытийствующий здесь как основание, мыслится не теологически, а чисто онтологически, а именно как то выс* шее сущее, в котором все сущее и само бытие имеют свою

395

причину. Однако так как всякий способ бытия как modus existendi Лейбниц мыслит в ракурсе монадически опреде* ленной existentia, не только ens possibile осмысляется как existituriens, но и ens necessarium осмысляется как existentificans.

Четвертый тезис: «Est ergo causa cur Existentia praevaleat non*Existentiae, seu Ens necessarim est Existentificans». В ре* зультате такого осмысления глагола facere становится яс* ным и производный характер бытия: в том смысле, что само бытие совершается и соделывается сущим.

Однако в каузальной сущности сущести, которая в са* мых разных вариациях властно пронизывает метафизику, в полноте начинания новоевропейской метафизики взы* скующая сущность бытия тем не менее становится опреде* ляющей. Правда, выступающее на первый план exigere не низвергает предоставляющего характера бытия, так как в этом характере сохраняется наследие изначальной и ис* конной сущности бытия, которая заявляет о себе как о присутствовании. Разница только в том, что теперь из oÙs…a и наличествования через veritas как certitudo наличе* ствование превратилось в repraesentatio. Однако это при* сутствование было бы односторонним, если бы мы ото* ждествили его с присутствием в смысле представленности представленного для представления.

Сущность repraesentatio и вместе с тем сущность бытия в смысле vis и existentia теперь обретает своеобразную двоя* кость. Каждая монада есть в той мере, в какой она, изна* чально совершая свое сосредоточение, из своей собствен* ной точки зрения усваивает мир как перспективу универ* сума, отражая его. Совершая такое представление, монада представляет самое себя, являет себя и таким образом представляет то, чего она достигает в своем влечении. То, что она таким способом представляет, есть она сама.

Что*либо представлять, означает не только что*либо ставить перед собой, но и что*то являть, а именно искон* ное представление. Когда мы говорим, что человек «нечто представляет», это означает, что он есть некто. Такое бы* тие принадлежит силе (vis). Бытие как vis и existentia одно* временно есть это самое «нечто представлять», которое, со

396

своей стороны, снова в отдельных монадах преподносится им через них самих, прежде всего в omnipraesentia высшей субстанции как центральной монады. Всюду принципи* ально важным остается то, что «наличествование» специ* ально возвратным образом соотносится с какой*либо мо* надой, то есть с определенным видом ego, и уже им самим совершается как его собственная бытийная сущность. В отличие от репрезентативного наличествования присут* ствие, о котором говорит oÙs…a, есть присутствование в несокрытом и из него, причем так, что несокрытость по* стигается, но сама больше не обосновывается в своей сущ* ности.

Соответственно этому noe‹n можно лишь с осторожно* стью мыслить как пред*ставление, а именно тогда, когда оно имеет свою сущностную значимость в пребывании в несокрытом, каковое пребывание, будучи вобранным в несокрытое, внимает ему. От пребывания в несокрытом отличается себя*принесение встречающего в надежность предоставленного. Noe‹n и percipere говорят о существен* но различных видах представления, так как бытие, кото* рое предопределяет представимое (Vorstellbare), в первом случае предстает как Øpoke…menon, а во втором — как объ* ективность, которая хотя и утверждается в subiectum, од* нако сущность этого subiectum все*таки не идентична сущности Øpoke…menon.

Subiectität и субъективность

В полноте своего начинания новоевропейская метафи* зика в бытийно*исторической перспективе наделяет сущ* ность бытия как действительности той сущностной слож* ностью, которая впредь уже никогда не находит выраже* ния в едином слове и поэтому в результате появления новых терминов в каком*то смысле претерпевает искаже* ние. Однако именно поэтому можно, наверное, предпри* нимая первую попытку вхождения в историю бытия, при* звать эти термины на помощь, сознавая, правда, что такой подход служит лишь ближайшей задаче, а именно подго*

397

товке к тому, чтобы, вспоминая эту в хронологическом от* ношении самую близкую нам историю, мы смогли пойти навстречу замкнутой в себе многосложной сущности бы* тия.

Термин, который служит такому замыслу,— subiectität. Привычная «субъективность» сразу же начинает назойли* во отягощать наше мышление теми ошибочными пред* ставлениями, которые во всяком отношении бытия к чело* веку и к его «Я» усматривают разрушение некоего объек* тивного бытия, как будто бы объективность со всеми своими сущностными чертами никак не должна затраги* ваться субъективностью.

Термин «subiectität» призван подчеркнуть, что хотя бытие и определяется в ракурсе subiectum, вовсе не обязательно оп ределять его через «я». Кроме того, этот термин содержит в себе отсылку к Øpoke…menon и тем самым к началу метафи* зики, а также в нем сокрыто предыстолкование дальней* шего хода новоевропейской метафизики, которая на са* мом деле начинает считать «Я» и прежде всего самость сущностной чертой истинной действительности.

Если под субъективностью понимать ту мысль, что сущность действительности в истине — то есть для само* достоверности самосознания — есть mens sive animus, ratio, разум, дух, тогда «субъективность» предстает как модус того, что обозначено термином subiectität. Послед* няя не обязательно конкретизирует бытие с точки зрения actualitas представляющего устремления, так как subiectität также означает следующее: сущее есть subiectum в смысле ens actu, будь это actus purus или mundus как ens creatum. В конце концов, subiectität означает, что сущее есть subiectum в смысле Øpoke…menon, которое как prèth oÙs…a имеет свое отличие в присутствовании здесь данно* го.

В своей истории как метафизике бытие предстает как непрестанная subiectität, а там, где эта subiectität становит* ся субъективностью, там со времен Декарта четко очерчен* ное subiectum, ego, получает многосмысловое преимущест* во. Во*первых, ego есть самое истинное сущее, максималь* но доступное в своей достоверности, во*вторых (и

398

вследствие этого) оно есть то сущее, в соотнесении с кото* рым мы вообще, поскольку мыслим, мыслим бытие и суб* станцию, простое и сложное («Monadologie», 30, см. Gerh. VI, 612). В конце концов, в иерархии монадического суще* го дух получает преимущество. «Et Mentium maxima habetur ratio, quia per ipsas quam maxima varietas in quam minimo spatio obtinetur» («Die 24 Sätze», n. 21). В mentes становится возможным четко очерченное пред*ставление и устрем* ленность, и тем самым — достижение четко выраженного наличествования. «Et dici potest Mentes esse primarias Mundi unitates» (n. 22).

Однако для новоевропейской истории метафизики тер* мин «субъективность» лишь в том случае выражает всю полноту сущности бытия, если речь идет не только о пред* ставляющем характере бытия, но и том, что основной чер* той бытия являются appetitus и формы его раскрытия. С расцветом новоевропейской метафизики бытие стано* вится волей, то есть предстает как exigentia essentiae. «Воля» скрывает в себе многосложную сущность. Это воля разума или воля духа, воля любви или же воля к власти.

Так как волю, а также бытийствующее в ней представле* ние обычно понимают как человеческую способность и че* ловеческие виды деятельности, возникает впечатление, что мы имеем дело с непрестанным очеловечением бытия. По мере того как новоевропейская метафизика и тем са* мым метафизика вообще приближается к своему заверше* нию, антропоморфизма начинают даже требовать как ис* тины и принимают его как истину, хотя обоснование ан* тропоморфизма у Шеллинга и Ницше происходит по* разному.

Термин subiectität выражает единую историю бытия от сущностного запечатления бытия как идеи („dša) и до за* вершения новоевропейской сущности бытия как воли к власти. Многосложность новоевропейской сущности заяв* ляет о себе уже в полноте начинания новоевропейской ме* тафизики:

— бытие есть действительность в смысле несомненной представленности;

399

—бытие есть действительность в смысле представляю* щего влечения, усваивающего то или иное сущее из про* стого единства, которое есть мир;

—как таковое усвоение бытие есть actualitas;

—тем не менее как таким образом действующая (спо* собная к действованию) действительность бытие имеет ос* новную черту воли;

—как такое воление бытие есть опостоянивание посто* янства, которое тем не менее остается становлением;

—поскольку всякое воление есть себя воление (Sich* Wollen), бытие характеризуется «на*себя» направленно* стью, подлинная сущность которой достигается в разуме как самости;

—бытие есть воля к воле.

Все эти черты бытия, принадлежащие к subiectität как субъективности, раскрывают единую сущность, которая в соответствии со своим взыскующим характером раскрывает себя самое и тем самым раскрывает целое сущего в свое собственное единство, то есть в строй своего сущностного строения. Как только бытие достигает сущности воли, оно становится в себе систематичным, становится системой.

Поначалу система, осмысленная как упорядоченное единство знания, предстает только как образец изложения всего познаваемого в его структуре. Однако поскольку само бытие как действительность есть воля, а воля есть уст* ремляющееся к себе самому единение единства всего су* щего, система не является какой*то упорядоченной схе* мой, которую какой*либо мыслитель держит в голове и всякий раз излагает неполно и как*то односторонне. Сис* тема, sÚstasij, есть сущностная структура действительно* сти действительного, но только в том случае, если действи* тельность обнаружила себя в своей сущности как волю. Это происходит тогда, когда истина становится достовер* ностью, которая вызывает из сущности бытия основную черту всестороннего обеспечения структуры в одном себя самого обеспечивающем основании.

Так как в Средние века veritas еще не основывает свою сущность на достоверности cogitare, бытие не может быть систематичным. То, что в Средние века называют систе*

400

мой, на самом деле всегда является лишь суммой (summa) в смысле изложения полноты учения (doctrina). Однако еще несообразнее было бы представлять как систему филосо* фию Платона и Аристотеля. Только систематическая сущ* ность субъективности доводит дело до безусловности по* ставления и полагания, причем сущность условия предста* ет как новое изменение в causalitas сущести, так что действительность только в том случае становится действи* тельностью, если она прежде всего прочего заранее опре* делила все действительное из систематики обусловливаю* щего безусловного.

***

Лейбниц, «Двадцать четыре тезиса»

1.Ratio est in natura, cur aliquid potius existat quam nihil. Id consequens est magni illius principii, quod nihil fiat sine ratione, quemadmodum etiam cur hoc potius existat quam aliud rationem esse oportet.

2.Ea ratio debet esse in aliquo Ente Reali seu causa. Nihil aliud enim causa est, quam realis ratio, neque veritates possibi* litatum et necessitatum (seu negatarum in opposito possibilitatum) aliquid efficerent nisi possibilitates fundarentur in re actu existente.

3.Hoc autem Ens oportet necessarium esse, alioqui causa rursus extra ipsum quarenda esset cur ipsum existat potius quam non existat, contra Hypothesin. Est scilicet Ens illud ultima ratio Rerum, et uno vocabulo solet appellari DEUS.

4.Est ergo causa cur Existentia praevaleat non*Existentiae, seu Ens necessarim est Existentificans.

5.Sed quae causa facit ut aliquid existat, seu ut possibilitas exigat existantiam, facit etiam ut omne possibile habeat conatum ad Existentiam, cum ratio restrictionis ad certa possibilia in universali reperiri non possit.

6.Itaque dici potest Omne possibile Existiturire, prout scilicet fundatur in Ente necessario actu existente, sine quo nulla est via qua possibile perveniret ad actum.

401

7.Verum hinc non sequitur omnia possibilia existere: sequeretur sane si omnia possibilia essent compossibilia.

8.Sed quia alia aliis incompatibilia sunt, sequitur quaedam possibilia non pervenire ad existendum, suntque alia aliis incompatibilia, non tantum respectu ejusdem temporis, sed et in universum, quia in praesentibus futura involvuntur.

9.Interim ex conflictu omnium possibilium existentiam exigentium hoc saltem sequitur, ut Existat ea rerum series, per quam plurimum existit, seu series omnium possibilioum maxima.

10.Haec etiam series sola est determinata, ut ex lineis recta, ex angulis rectus, ex figuris maxime capax, nempe circulus vel sphaera. Et uti videmus liquida sponte naturae colligi in guttas sphaericas, ita in natura universi series maxima capax existit.

11.Existit ergo perfectissimum, cum nihil aliud perfecrio [от* сутствует у Герхардта] sit quam quantitas realitatis.

12.Porro perfectio non in sola materia collocanda est, seu in replente tempus et spatium, cujus quocunque modo eadem fuisset quantitas, sed in forma seu varietate.

13.Unde jam consequitur materiam non ubique similem esse, sed per formas reddi dissimilarem, alioqui non tantum obtineretur varietatis quantum posset. Ut taceam quod alibi demonstravi, nulla alioqui diversa phaenomena esse extitura.

14.Sequitur etiam eam praevaluisse seriem, per quam plurimum oriretur distinctae cogitabilitatis.

15.Porro distincta cogitabilitas dat ordinem rei et pulchri* tudinem cogitanti. Est enim ordo nihil aliud quam relatio plurium distinctiva. Et confusio est< cum plura quidem adsunt, sed non est ratio quodvis a quovis distinguendi.

16.Hinc tolluntur atomi, et universum corpora, in quibus nulla esr ratio quamvis partem distinguendi a quavis.

17.Sequiturque in universum, Mundum esse кьумпн, plenum ornatus, seu ita factum ut maxime satisfaciat intelligenti.

18.Voluptas enim intelligentis nihil aliud est quam perceptio pulchritudinis, ordinis, perfectionis. Et omnis dolor continet aliquid inordinati sed respective ad percipientem, cum absolute omnia sint ordinata.

19.Itaque cum nobis aliqua displicet in serie rerum, id oritur ex defectu intellectionis. Neque enim possibile est ut omnis

402