heid2

В записи, относящейся к 1884 г. и озаглавленной «Пути свободы», Ницше пишет:

«Справедливость как созидающий, выделяющий, унич* тожающий способ мышления, совершаемого из опреде* ленных оценок: высший представитель самой жизни» (XIII, 42).

Итак, справедливость как «способ мышления» есть пред*ставление, то есть фиксирование, совершающееся «из определенных оценок». В этом способе мышления уп* рочиваются ценности, выдержанные в определенном ра* курсе условия воли к власти. Ницше не говорит о том, что справедливость — это какой то способ мышления среди прочих, совершаемый из (любых) оценок. Он считает, что справедливость — это мышление из вполне определенных, намеренно совершаемых оценок. Справедливость — это именно такое мышление в смысле одной только утвер* ждающей ценности воли к власти. Такое мышление не просто проистекает из оценок, оно есть совершение самой оценки. Это становится ясно из того, как Ницше характе* ризует сущность такого «способа мышления». Три четких определения, к тому же приведенных в принципиально важной последовательности, дают возможность увидеть его строй.

Итак, это «созидающий» способ мышления. Он создает нечто такое, чего еще нет и что, быть может, вообще нико* гда не присутствует как налично данное. Такое созидание есть возведение. Оно устремлено ввысь, причем так, что сама эта высь в таком начинании как таковая впервые от* крывается и достигается. Высота, на которую восходят в таком созидании, проясняет горизонты условий, обуслов* ливающих возможность повелевания. Только с этой ясной выси можно повелевать так, чтобы в повелении всякое по* виновение преображалось в воление. Такая высота позво* ляет увидеть правильное направление.

Однако «созидающее» мышление в то же время является «выделяющим», очерчивающим, то есть оно очерчивает и сохраняет то, что должно нести строение, и отметает то, что ему угрожает. Таким образом оно закладывает фунда* мент и выбирает строительный материал.

283

Созидающе*очерчивающее, созидающе*выделяющее мышление одновременно является «уничтожающим». Оно разрушает все то, что, будучи косно упрочивающим и вле* кущим вниз, препятствует созидающему восхождению ввысь. Такое уничтожение противостоит напору всех усло* вий нисхождения. Созидание требует иссечения. Каждое строение (как создание) включает в себя и уничтожение.

Три определения сущности справедливости как способа мышления не просто выстроены в определенной иерархии: они и прежде всего говорят о внутренней динамике этого мышления. Созидая, оно утверждается; впервые открывая для себя высоту и устремляясь к ней, оно тем самым пре* восходит самое себя, отъединяется от несоразмерного и искореняет его из своих условий. Будучи таким мышлени* ем, справедливость есть властное возвышение над самою собой, совершаемое в восхождении на предельную высоту. Такова сущность самой воли к власти, и потому в рассмат* риваемой нами записи после двоеточия курсивом дается резюмирующая характеристика справедливости: «высший представитель самой жизни». Для Ницше «жизнь» — про* сто синоним «бытия», а бытие есть воля к власти.

В какой мере справедливость является высшим предста* вителем воли к власти? Что здесь означает слово «предста* витель»? Здесь не имеется в виду некий представитель че* го*то такого, чем сам этот представитель не является. Рав* ным образом данное слово по своему значению не есть просто выражение, которое, будучи именно таковым, ни* когда не является самим выражаемым. Если бы было так, тогда «представитель» не мог бы быть и не должен был бы быть выражением. «Представитель» только там обладает своей подлинной сущностью, где сущностно необходи* мым становится само «представительство» («репрезента* ция»). Эта сущность заявляет о себе сразу же, как только бытие вообще определяет себя как пред*ставление (re* praesentare). Однако полнота сущности этого пред*ставле* ния заключается в том, чтобы приносить себя к себе само* му в собой же запечатленную и очерченную открытость. Так сущность бытия определяется как субъективность. Как репрезентация она требует репрезентанта, который, буду*

284

чи таковым, обнаруживает само сущее в его бытии, то есть в присутствии, рбспхуЯб, и именно так дает сущему воз* можность быть.

Воля к власти, сущностное переплетение возрастания власти и сохранения ее благодаря полномочию себя самой на сверхвластвование влечет свою собственную сущность к власти, то есть к проявлению в сущем. Воля к власти есть репрезентация, полагающая ценности. Созидание есть высший способ возрастания власти, в то время как разли* чающе*сохраняющее очерчивание и иссечение есть выс* ший способ сохранения власти, а уничтожение — высший способ противосущности сохранению и возрастанию.

Сущностное единство этих трех способов, то есть уже упоминавшаяся справедливость, есть сама воля к власти в ее наивысшей сущностной выси. Ее наивысшая высь со* стоит в способности полагать условия себя самой. Намечая «ракурсы», «точки зрения» как условия, воля к власти уполномочивает себя на свою сущность. Таким образом она двояко обнаруживает в едином упрочившееся и стано* вящееся и, поступая так, обнаруживает себя самое как не* что такое, что глубинно есть властвующая возможность проявления в двояком ракурсе: вос*сияния и по*казания.

Унаследованная всей метафизикой и сохраненная (пусть даже все еще в полном забвении) сущность истины есть возможность проявления как раскрытия сокрытого: несо* крытость (и, следовательно, также «справедливость» как высший способ воли к власти, основание для определения сущности истины). В метафизике безусловной и совер* шенной субъективности воли к власти истина бытийствует как «справедливость».

Правда, для того чтобы мыслить сущность справедливо* сти в соответствии с этой метафизикой, мы должны ис* ключить из поля зрения все представления о справедливо* сти, вытекающие из христианской, гуманистической, про* светительской, буржуазной и социалистической морали. Хотя справедливым остается то, что сообразно «правиль* ному», однако само правильное, задающее направление и полагающее меру, как таковое в себе не существует. Хотя это правильное дает право на что*то, однако оно, в свою

285

очередь, определяется из того, что есть это «право», а для Ницше «право = воле, увековечивающей то или иное соот* ношение сил» (XIII, 205). В таком случае справедливость есть способность утверждать таким образом понятое пра* во, то есть волить такую волю. Это воление может быть только как воля к власти.

Поэтому во второй записи, появившейся почти одно* временно с первой (в 1884 г.) Ницше говорит о справедли* вости следующее: «Справедливость как функция широко озирающей вокруг себя власти, которая выходит за преде* лы малых перспектив добра и зла, следовательно, имеет бо* лее широкий горизонт преимущества — намерение удер* жать нечто большее, чем то или это лицо» (XIV, 80).

Невозможно не обратить внимание на созвучие обоих определений «справедливости»: в первом случае сказано, что она является «высшим представителем самой жизни», во втором — что она представляет собой «функцию широ* ко озирающей вокруг себя власти». Здесь «функция» озна* чает «действование», совершение как раскрытие сущности и, следовательно, способ, которым названная здесь власть есть собственно власть. Функция подразумевает саму «ши* роко озирающую вокруг себя власть».

Но как широко она озирает вокруг себя? Во всяком слу* чае, ясно одно: она смотрит «за пределы малых перспектив добра и зла». «Добро» и «зло» суть наименования ракурсов прежнего полагания ценностей, которое признает сверх* чувственное в себе как обязательный закон. Ракурс, на* строенный на прежние высшие ценности, «мал» в сравне* нии с тем великим, что характерно для «большого стиля», в коем предначертывается способ, сообразно которому ни* гилистическо*классическая переоценка всех прежних цен* ностей становится основной чертой начинающейся исто* рии. Власть, широко озирающая вокруг себя, как перспек* тивная, то есть утверждающая ценности, превосходит все прежние перспективы. Она есть то, из чего исходит новое ценностное полагание, и то, что господствует над всяким новым полаганием ценностей: она есть сам принцип нового утверждения ценностей. Власть, широко озирающая во* круг себя, есть исповедующая самое себя воля к власти. В

286

перечне положений, которые надо учитывать, когда речь заходит об «истории современного помрачения», сказано в двух словах: «справедливость как воля к власти (воспита* ние)» («Der Wille zur Macht», n. 59).

Справедливость есть полагающий определенную точку зрения выход за пределы прежних перспектив. Но в каком горизонте этот «созидающий способ мышления» утвер* ждает свою точку зрения? Сказано, что он имеет «более широкий горизонт преимущества». Мы настораживаемся. Справедливость, нацеленная на достижение преимущест* ва, выгоды, коварно и достаточно грубо отсылает нас в об* ласть пользы, продуманного обмана и расчета. Вдобавок слово «преимущество» Ницше в своей записи подчеркива* ет, чтобы никто не сомневался, что справедливость, о кото* рой здесь идет речь, принципиально направлена на дости* жение этого «преимущества».

В соответствии со своим подлинным, теперь уже утра* ченным смыслом, слово «пре*имущество» (Vor*teil) озна* чает нечто, что было уделено, нечто уделенное (Zugeteilte) еще до совершившегося деления (Teilung) и распределения (Verteilung). Справедливость — это предшествующее вся* кому мышлению и действию наделение тем, к чему единст* венному она устремлена, а устремлена она к тому, чтобы «удержать нечто большее, чем то или это лицо». Таким об* разом, справедливость устремлена не к какой*то дешевой выгоде, обращена не к какому*то отдельному человеку, не к сообществам людей и даже не к «человечеству».

Справедливость имеет своей целью ту человеческую по* роду, которую еще надо вывести и воспитать и которая должна обладать одной существенной способностью — способностью установить безусловное господство над Зем* лей, поскольку только благодаря этому безусловная сущ* ность чистой воли предстает перед самою собой, то есть приходит к власти. Справедливость есть предвосхищаю* щее наделение теми условиями, которые обеспечивают удержание, то есть сохранение и достижение.

Упомянутое «нечто», желающее быть удержанным в справедливости, есть опостоянивание безусловной сущно* сти воли к власти как основной черты сущего. Воля к вла*

287

сти имеет характер становления. «Впечатать в становле* ние черты бытия — вот в чем высшая воля к власти» («Der Wille zur Macht», n. 617).

Эта высшая воля к власти, которая есть опостоянивание сущего в целом, раскрывает свою сущность как справедли* вость. Осуществляя всякую возможность проявления и любого раскрытия, а также властно пронизывая их собою, она предстает как глубинная сущность истины. Когда сущее во всей своей полноте проявляется как «вечное возвраще* ние того же самого», в становление впечатываются черты бытия. Однако Ницше говорит о том, что опостоянивание становления всегда является «фальсификацией» и тогда на «вершине созерцания» все становится видимостью. Он сам понимает сущность истины как «вид заблуждения», кото* рое запечатлевается и оправдывается основанием для оп* ределения сущности истины, запечатлевается и оправды* вается справедливостью.

Однако истина лишь до тех пор остается видом заблуж* дения и обмана, пока она сообразно своему нераскрытому, хотя и распространенному, понятию мыслится как соот* ветствие действительному. Напротив, тот проект, который мыслит сущее в целом как «вечное возвращение того же са* мого», есть «мышление» в смысле уже рассмотренного нами своеобразного, в одно и то же время созидающего, выделяющего и уничтожающего способа мышления. Его истина есть «высший представитель самой жизни». О той мысли, которая ее мыслит, Ницше говорит, что «сама жизнь создала эту тяжелейшую для нее мысль». Эта мысль истинна, потому что она справедлива, а справедлива она потому, что обнаруживает волю к власти в ее высшей фор* ме. Воля к власти как основная черта сущего оправдывает вечное возвращение того же самого как «видимое сияние», в блеске которого сверкает высшее торжество воли к вла* сти. В этой победе проявляется законченная сущность са* мой воли к власти.

В контексте новой справедливости решается вопрос и о соответствующем ей оправдании. Такое оправдание состо* ит не в соразмерности с наличным и не в апелляции к че* му*то уже утвержденному и в себе значимому. Любое при*

288

тязание на такое оправдание остается в сфере воли к власти лишенным всякого основания и не находит отголоска. Оп* равдание состоит только в том единственном, что удовле* творяет сущность справедливости как «высшего предста* вителя воли к власти», а это есть сама репрезентация. Бла* годаря тому что какое*либо сущее представляет себя во властной сфере как форму воли к власти, оно уже оказыва* ется правым, то есть исполненным воли, которая повеле* вает самой себе свое сверхвластвование. Только в этом смысле о таком сущем можно сказать, что оно есть сущее в смысле истины сущего как такового в его целом.

Пять ключевых слов («воля к власти», «нигилизм», «веч* ное возвращение того же самого», «сверхчеловек» и «спра* ведливость») соответствуют пятиаспектному строению ме* тафизики. Однако сущность этого единства еще остается сокрытой для самой метафизики. Ницшевское мышление повинуется скрытому единству метафизики, основную по* зицию которой философ должен обозначить, обозреть и выстроить, не отдавая предпочтения ни одному из упомя* нутых пяти ключевых слов и не вынося ни одного из них в заголовок, направляющий все движение и строй мысли. Ницшевское мышление остается верным внутреннему движению истины, и эта верность достигается тем, что он каждый раз, обращаясь к какому*либо одному ключевому слову, прозревает целое и внимает внутренней гармонии всех этих слов. Характерное для него беспокойство мыш* ления свидетельствует о том, что Ницше противостоит са* мой большой опасности, угрожающей мыслителю: опас* ности поступиться своей основной позицией и попытаться сделать себя понятным с помощью чего*то чуждого и со* всем уже миновавшего. Когда чуждые люди навешивают на произведение чуждые ему заголовки, не стоит, навер* ное, лишать их этого удовольствия, но когда, с другой сто* роны, стремясь выявить сокровенное единство ницшев* ской метафизики, мы называем ее метафизикой безуслов* ной и законченной субъективности воли к власти, не приходим ли мы к тому, чего сумел избежать сам Ницше, а именно к чисто внешнему, лишь ретроспективному исто* рическому упорядочению картины, если не вообще к тому

289

историческому подсчету, который никогда не утрачивает своего коварного характера и легко может проявить свою злую натуру? И все это на основании того понятия метафи* зики, которое Ницше хотя и подтверждает, но не обосно* вывает и нигде не очерчивает!

Такая ситуация заставляет спрашивать лишь об одном: на чем вообще основывается сущностное единство мета* физики? Из чего проистекает сущность метафизики? От* вет на эти вопросы должен показать, приводят ли такие размышления всего лишь к возникновению какой*то соз* даваемой задним числом теории метафизики, которая ос* тается безразличной к самой сути вопроса, или они на са* мом деле являются серьезным осмыслением, которое впо* следствии приводит к принятию определенного решения.

Если мы характеризуем метафизику Ницше как метафи* зику воли к власти, то не получается ли так, что какое*то одно из перечисленных ключевых слов получает преиму* щество? И не основывается ли оно на том, что здесь ниц* шевская метафизика постигается как метафизика безус* ловной и законченной субъективности? Но почему бы (если метафизика вообще есть истина сущего как такового

вцелом) отличительной особенности ницшевской мета* физики не выражаться в другом ключевом слове, а именно

в«справедливости», которая все*таки называет главную особенность истины, характерной для такой метафизики?

Только в двух рассмотренных нами записях, которые сам Ницше никогда не публиковал, он специально раскрывает сущность справедливости на основе воли к власти. Он ни* где не говорит о новой справедливости как об основании для определения сущности истины, однако приблизитель* но в то же время, когда появляются оба упомянутые прин* ципиально важные истолкования природы справедливо* сти, Ницше осознает, что пока что ему ни разу не удавалось достичь действительной ясности единого решающего по* нимания. В одном отрывке из ретроспективного предисло* вия к «Человеческому, слишком человеческому» (1878 г.) он пишет: «Я поздно догадался, чего мне, собственно, со* вершенно не достает: справедливости. „Что такое справед* ливость? Возможна ли она? И если невозможна, то как вы*

290

нести жизнь?“ — такие вопросы я задавал себе непрестан* но. Всюду, когда я начинал рыться в себе, меня глубоко страшило, что я нахожу одни только страсти, одни лишь уклоны, одну только несомненность того, чему уже недос* тает предусловий для справедливости: но где же рассуди* тельность? Рассудительность, основанная на более широ* ком понимании?» (XIV, 385 f.).

Отсветы этого позднего понимания как бы высвечивают и то более раннее предчувствие, пронизывающее мышле* ние Ницше, повинуясь которому он во втором из своих «Несвоевременных размышлений» («Vom Nutzen und Nachteil der Historie für das Leben», n. 6) недвусмысленно ставит «справедливость» на место отвергнутой «объектив* ности» исторических наук, хотя это происходит без мета* физического постижения сущности объективности из субъективности, без осознания того, что основной особен* ностью справедливости является воля к власти.

Однако если предположить, что сущность воли к власти Ницше постигает как безусловную и (в силу того что она имеет обращенную природу) законченную субъектив* ность, если вдобавок предположить, что сущность субъек* тивности субъекта мыслится метафизически, если, нако* нец, предположить, что здесь снова припоминается (и не только подразумевается и повторяется) забытая сущность метафизической истины как раскрытия сокрытого (¢лЮиейб), итак, если все это предположить, то не перевешивают ли в таком случае эти лаконичные, основательно состав* ленные записи о «справедливости» все прочие рассужде* ния Ницше о сущности истины, те рассуждения, которые просто вторят современной ему «теории познания»? Но поскольку Ницше так и не раскрывает, каким образом «справедливость» оказывается главной чертой истины, это ключевое слово нельзя вынести в заголовок его метафизи* ки.

Метафизика есть истина сущего как такового в целом. Метафизика безусловной и совершенной субъективности мыслит (не говоря об этом) свою собственную сущность, а именно сущность истины, как справедливость. В соответ* ствии с этим истина сущего как такового в целом есть ис*

291

тина о сущем, причем так, что судьбу ее собственной сущ* ности в ракурсе основной особенности сущего решает воля к власти как его высшая форма.

Но, быть может, в таком случае всякая метафизика есть истина о сущем как таковом в целом именно в этом двоя* ком смысле? Быть может, она есть истина о сущем, потому что она есть истина, которая исходит из бытия сущего? Если да, то не говорит ли такое происхождение сущности истины что*нибудь о ней самой? Быть может, по своему происхождению она в себе не исторична? Не говорит ли такое происхождение сущности истины что*либо о сущно* сти самой метафизики? Говорит, причем говорит то, что можно сказать только в порядке защиты.

Метафизика — не создание человека. Но именно поэто* му и должны быть мыслители. Они сначала ставят себя в несокрытость, которая приуготовляет себе бытие сущего. «Метафизика Ницше» (то есть теперь истина сущего как такового в целом, сохраненная в слове его основной мета* физической позиции) вследствие ее исторической сущно* сти является основной чертой истории той эпохи, которая, совершаясь, начинается как эпоха Нового времени: «Пе* риод, когда застарелый маскарад и моральная принаря* женность аффектов вызывают отвращение: голая природа,

когда количественные признаки силы просто признаются как решающие (как определяющие иерархию), когда снова заявляет о себе большой стиль как следствие большой стра сти» («Der Wille zur Macht», n. 1024).

Нерешенным остается вопрос о том, какие народы изна* чально и окончательно находятся под законом причастно* сти этой основной черте в начинающейся истории господ* ства над Землей. С другой стороны, уже исчерпало себя как вопрос и окончательно решилось другое: в 1881–1882 гг., когда после «Утренней зари» на Ницше обрушивается мысль о вечном возвращении того же самого, он записыва* ет: «Наступает время, когда начнется борьба за господство над Землей,— она будет вестись от имени основных фило софских учений» (XII, 207).

Этим, однако, не сказано, что в ходе борьбы за Землю как источник сырья и за лишенное всяческих иллюзий ис*

292