§ 1. Действительность и ценность

тивоположности): положительная и отрицательная ценности (т.е. цен­ность и ее отсутствие) (Шег1 ипё 11п\уег1;) становятся равнодействую­щими и тем самым уравновешивающими друг друга: «Тот, для кого все начинает приобретать одинаковую ценность, достигает того желан­ного состояния, когда становится возможным постижение вечности» (Ангелий Силезий). Но противопоставлением положительной и от­рицательной ценностей снимается также противоречие между поло­жительной ценностью и действительностью. Отрицание ценности в этом последнем смысле все же может быть ценностно или несущност-но, так как мы называем ценность сущностью какой-либо вещи, если ценность понимается как принцип ее 6ытия^5От.

Религия, являясь преодолением противоположности положительной и отрицательной ценностей (между ценностью и ее отсутствием), обусловливает тем самым эту противоположность. Она - вопреки все­му - утверждение всего сущего®. Иначе ее прекрасное Всепрощение ничем не отличалось бы от тупого равнодушия, инстинктивного об­раза действия, лишенного осмысленности^(9>.

В сферу действия религии подпадает лишь то, что конструировалось в царстве как положительной, так и отрицательной ценности: религия находится «по ту сторону», природа - «по эту сторону» царства цен­ности. Она порождена неустранимостью контраста между ценностью и действительностью^(10>. И в каждом мгновении она должна вновь и вновь брать свое начало. Длительность исключается, ибо надцен-ностное не может опускаться до инстинктивного, неосмысленного поведения. Религия - не монастырь, в который приходят, чтобы уже никогда его не покинуть, а часовня, в которой странник прислонил свой посох к стене на время краткой молитвы.

^<7> Некто спросил Всевышнего, когда придет Царство Божие, тот ответил: «Когда два (мира) станут Одним миром и когда внешнее и внутреннее сольются» - С1етеп5-Впе/. - ^^е Аро5{оИ$спе Уае1ег т: ВШюЛек аег ЮгсНепуаеШ, п% v. V. ВагаепНеуег и. а. 1918, 5. 301.

^<8> Не иметь совести ~ признак самого Высшего и самого Низменного, так как она прекращается в Боге и молчит у животного - НеЪЪе1. 2. Ког. 1. 19.

<⁹> В вере мы должны исходить из дуализма. В мышлении мы не можем этого делать. И это действительно так: Мы - дуалисты. Единственный монист -Бог... Мы все имеем из рук Божьих. Это означает - победить Дьявола. Цар­ство зла и Дьявол не имеют ко мне никакого отношения. Существует лишь Бог. И в конечном счете - метаморфоза, полная радости. - Сп. Шитпага¹! (См. ]иИе 5сЫо$зег. Оа$ гппеге 1кЫ, 1926, 5. 102). <'°> «Все сущее - добро», Аи$иИ Вгиппег 5. /., Сгипа/га$еп аег РЫююрЫе, 1933, 5. 75%.

⁵ ЬавК. Ьо§Ш йег РЫЬзорЫе, 1911, 5. 7. «ШЪекет». 14

Четырем формам образа мышления соответствуют 4 формы действи­тельности: бытие, ценность, смысл и суть. Соотношение этих 4 царств можно также выразить следующим образом: природа и идеал, а над пропастью, что разверзлась между ними, переброшены два соеди­нительных мостика: вечно обновляющаяся и развивающаяся культу­ра и всегда достигающая цели религия, парящая на крыльях творения и веры.

И вот теперь настало время «поместить» право в эту «четырехэлемент-ную» теоретическую конструкцию^(и>.

Право - творение человеческого разума и как любое творение челове­ка может быть понято только из собственной идеи. Попробуем дать определение столу, абстрагируясь от его целевого назначения. Итак, стол - это доска на четырех ножках. Но такое определение тотчас вы­зывает возражение. Ведь существуют же столы на трех или одной нож­ке. И даже откидные столики вообще без ножек. Последний пример показывает, что существенно важным для определения сути стола яв­ляется лишь столешница. Но она также является не чем иным, как любая другая обработанная доска и отличается от себе подобных изде­лий лишь целью своего применения. И в результате стол можно было бы определить как приспособление, сделанное для того, чтобы си­дящий за ним что-то на него ставил. Рассматривать все сделанное человеком с точки зрения «целеполагания», обусловленного слепыми природными силами (2шескЬНпс1), то есть без оценочного суждения, не­возможно. Точно так же невозможно инстинктивное, лишенное оцен­ки суждение о праве или о каком-либо правовом явлении.

Естественно-научный анализ преступления, который стремились ис­пользовать в уголовной антропологии, возможен лишь в том случае, если понятию преступления, относящемуся к категории правовой

^<п> Разговор у Козимо Медичи. Он спрашивает у Мессера Джованни Аргиропу-лоса, «относятся ли законы ученых-юристов к моральной философии или какой-либо другой философской дисциплине». Мессер отвечает, что они подчиняются моральной философии, но сами не являются элементом фи­лософии. Участвующий в беседе Оттоне Никколини энергично возражает, утверждая, что они часть моральной философии. Мессер Джованни в свою очередь приводит доказательства того, что они лишь подчиняются ей. Козимо эти доказательства убеждают, и он просит мессера Оттоне обо­сновать свою точку зрения, что тому удается с большим трудом. Спор ос­тается на этот раз нерешенным. - По рассказу В. ди Вистиччи (К. Мяг^гя/ v. МопЮпоЬ, Впе/е Лев Меакеегкгейез, 1926, 5. 9, 10. (Аргиропулос был фило­софом, Никколини - юристом).

15

Философия права

ценности, предшествовало бы понятие преступления в царстве при­роды. Произошло бы самое настоящее чудо, неожиданное частотное сочетание двух в принципе несовместимых подходов, если бы такие понятия, как право или преступление, относящиеся к категории цен­ностных, совпадали бы с естественно-научным понятием, выводимым из слепых «законов природы» (\гегЛ1тс!) и лишенным ценностных критериев.

Право может быть понято только в рамках категорий, относящихся к ценности. Право - это элемент культуры, т.е. факт, относящийся к кате­гории ценности. Понятие права нельзя определить иначе, чем «дан­ность», смысл которой заключается в реализации идеи права.

Право может быть несправедливым (высшее право - высшая неспра­ведливость: зиттшп Ш5 - зшпта тшпа), но оно является правом постольку, поскольку смысл его заключается в том, чтобы быть спра­ведливым ^(12>.

Сама же идея права является одновременно конститутивным принци­пом и критерием ценности правовой действительности, служит эле­ментом оценивающего образа мышления.

Но даже этот оценивающий образ мышления не является последней инстанцией в области права. Остается еще возможность признать цен­ностную природу права и в то же время в высшем смысле, перед Бо­гом, согласно Нагорной проповеди лишенным своего собственного бытия, самостоятельно существующего сущего. И наоборот, есть воз­можность, как в античности, причислить право не только к царству ценностей, но и видеть в нем абсолютное субстанциональное ядро вещей материального мира. Однако эти точки зрения относятся к сфе­ре метафизических размышлений.

Из сказанного следует, что для нас интерес представляют три возмож­ных аспекта рассмотрения права: 1) понятия, относящегося к ценности (\уеПЪе21епеп(1е ВеггасЬшп§), то есть как факта культуры, что состав­ляет суть правовой науки; 2) оценивающее рассмотрение (Ьешейепёе Ве1:гасЬ1:ип§), то есть подход к праву как к культурной ценности. Он ха­рактерен для философии права; 3) наконец, метафизический подход к рассмотрению права с точки зрения его сущности или отсутствия таковой. Это уже задача религиозной философии права.

^(12> То есть речь идет о позитивном праве (СиЛМ, Сонто <И МеАт, 1940, 5. 248).

16

Человек рожден не решать мировые проблемы, а разве что понять, как подступиться к ним, и впредь держаться в границах пости­жимого.

И.П. Эккерман. Разговоры с Гёте