§ 5. Право и мораль

Приведенное нами определение права позволяет отграничить его ис­черпывающим образом от других видов норм. Различие должно быть проведено между правом и «близкородственными» ему видами норм -моралью и обычаями.

Когда, как это часто бывает, сопоставляют право и нравственность, то сравнивают несоизмеримые величины. Право - культурное понятие, нравственность - ценностное. Как идея справедливости в праве, так и идея нравственности в морали, то есть в психологической данности (т с!ег р5усЪо1о§1$спеп ТайаспНспкей) совести, становится культурной действительностью. Могут сравниваться лишь два ценностных понятия: справедливость и нравственность, или два культурных - право и мораль.

Обычно, чтобы подчеркнуть различие между правом и моралью, ис­пользуют следующее выражение: «Внешний формализм права, внут­ренняя содержательность морали» (право - формально, мораль -содержательна) . В этой формуле кроются четыре различных значения:

1. Первоначально противопоставление «форма-содержание» соотно­сят с основой (5иЬ5{га{)7тгаТсоторой зиждятся право и мораль. И соот-вественно полагают, что внешние проявления поведения подчиняют правовому регулированию, а внутренние, содержательные - мораль­ному: «Со§яа1:юш8 роепат пето райШг» («Мысли не подлежат нака-

48

1аШз о%тогит ^иат )ипз раШ ге$и1а, ^иат тиНаркШз, ИитатШз, ИЪегаШаз, ]из1Ша, /Мез ехг%ип1, ^иае отта ех1га риЫгсаз шЪи1аз $ип1 (5епеса). (Веления долга идут гораздо дальше права, подчиняясь требованиям мило­сердия, гуманности, благородства, справедливости, веры, которые все сто­ят. вне предписаний закона.)

ноту зта11 о/а// 1па1 питап НеаПз епаиге, 1На(раП ыЫсН /аи/5 ог Ьп%в сап саше ог сиге! Вг. ]оппзоп. - Как ничтожно мало человеческие сердца могут выдер­жать из того, что могут предписать законы или короли!

49

Философия права

§ 5. Право и мораль

занию»). Это выражение, по-видимому, исходит прежде всего из по­нимания права как совокупности норм и принципов, призванной регулировать жизнь людей как социальной общности, которая суще­ствует лишь там, где индивиды при осуществлении своей деятельно­сти вступают между собой в различные отношения.

Опыт свидетельствует, однако, о большем числе примеров правового воздействия внутреннего поведения как посредством того, что относя­щееся к внутреннему поведению обусловливает правовое регулирование определенного внешнего поведения (форма вины, добросовестность), так и при случае таким образом, что внутреннее поведение само способ­но вызвать правовые последствия. Например, когда угроза «духовному здоровью» (§е15й§еп \УоЫ) ребенка может привести к предписанию о воспитании его в детском доме. Таким образом, нельзя сказать, что право опосредствует лишь внешние действия. Моральные оценки со своей стороны также не ограничиваются исключительно внутренним поведением. Наоборот, как раз эта среда «ускользает» от них. Никто не видит заслуги в «святых желаниях», которые никогда не реализу­ются в делах, или в «благих намерениях, которыми вымощена дорога в ад». И как следствие этого, нельзя усмотреть вины в «порочных же­ланиях», в «искушении», в «соблазне^-? С точки зрения морали пас­сивные влечения сами по себе несущественны. Морально значима только активная воля, которая приходит в противоречие с ними. Воля отличается от влечения лишь своей активностью. Исключительно дей­ствием подтверждается ее бытие и потому с полным основанием сферу приложения морали можно распространить и на человеческую дея­тельность.

Внешнее поведение не исключает моральной оценки, как и внутрен­нее - правовой. Нет области внутреннего и внешнего поведения, ко­торая не могла бы подлежать как моральной, так и правовой оценке. Различие предметов регулирования морали и права проявляется прежде всего в различии направленности их интересов: внешнее пове­дение интересует мораль постольку, поскольку оно подтверждает внутреннее поведение. Внутреннее поведение попадает в сферу дей-

^<40> Цитата из застольных бесед Лютера перепечатывается из: ЬшНег-ВисЬ аев е, 8. 269.

_схвия права лишь в той мере, поскольку оно позволяет предположить поведение.

Если, например, движение за реформу уголовного права (сие згта?-геспШсЬе КегогтЬе\уе§ип§) учит видеть в преступном деянии по суще­ству лишь симптомы злонамеренного образа мыслей лица, его совершившего, а в этом мышлении - усматривать истинное основание для наказания, то этот злонамеренный образ мыслей имеет правовое значение, но лишь как возможный источник будущих преступлений.

Если образ мыслей лишь в качестве симптома будущих действий под­лежит правовой оценке, то, с другой стороны, действия, если они рас­сматриваются лишь как симптомы образа мыслей, не регулируются правом. Отношения, выраженные в действиях, значимость которых определяется не по тому, каковы они есть на самом деле, а согласно тому, что они выявляют в душе преступника, должны оцениваться положительно с точки зрения морали. Так, например, в дружеских отношениях право отступает перед дружбой. В дружбе внешнее пове­дение вторично и не имеет самостоятельного значения. Значимо лишь то, что подтверждено образом мыслей как доказательство дружбы. По мнению Льва Толстого, все отношения между людьми приобре­тают значимость лишь в обществе, основанном на взаимной любви, и по этой причине он отрицал правовую и государственную действи­тельность. Эта благороднейшая форма анархизма коренится в нежела­нии признать даже малую толику собственной ценности бездушного внешнего формализма (АешзегНсЬкей) в прекрасной, но односторон­ней идее, что во всем внешнем столько ценности, сколько в нем души, и в твердом убеждении бездушия юридической профессии, для кото­рой живые человеческие души не более чем побочный источник пра­вонарушений, и которую юристы едва удостаивают своим вниманием.

«Внешняя суетливая, бесполезная деятельность заключается в утверж­дении и применении внешних форм жизни. Она скрывает от людей действительно важную внутреннюю жизнь - изменение сознания, ко­торое способно «улучшить жизнь». Суть и смертный грех права и его представителей в том, что люди думают, что есть положения, в кото­рых можно обращаться с человеком без любви, а таких положений нет»².

«Да, порочные мысли! Мы не можем помешать птицам пролетать над нами. Но мы можем помешать им вить гнезда над нашими головами» (Лютер^ - цит. по письму Т. Фонтане). «Пришли мысли. Я не виноват. Я не звал их. Я не знал, что они были порочными. Затем я стал бороться с мыслью, и хочу делать это без устали, пока жив» (Опо Ьиат$, цит. по \Уе!§е1т, МогаЬи. КРЬ., 5. 60, Апт. 1).

I. ТоЫог. Паз Сезей с!ег Се»а1( ипс! сЫ Сезей <1ег 1леЬе. 1909. 3. 102; его же. Воскресенье. - Ч. II, гл. 40. Цит. по: Толстой Л.Н. Собр. соч. в 22-х томах. - М., 1983. - С. 362. См. также прекрасную книгу В. 8арЫг. Поз1ое\уз]а и. То1з1о1 йЬег РгоЫете <1ез КесЬи. 1932.

50

51

Философия права