§ 3. Научные направления в философии права

софское, а как историко-социологическое учение. Однако и Иерингу также не удалось выйти за рамки эмпиризма. Его «цель», как «творец права», не является сверхэмпирической идеей «цели», скорее всего совершенно бесполезной для развития права в реальной действитель­ности, но призвана служить критерием его оценки. Она - эмпириче­ский факт человеческого целеполагания, не противоположность, а одна из разновидностей причинно-следственных связей: причина, опреде­ляющая цель, саша Нпа11$. Иеринг твердо стоит на почве монистичес­кого метода. Для него характерен лишь один научный подход -каузальный: с его точки зрения, телеологический метод - не что иное, как выявление причинно-следственных связей в человеческом поведе­нии. Иногда создается впечатление, что Иеринг отчасти сознательно манипулирует с помощью договорной теории государства фикцией, в которой истоки зарождения права выступают у него в образе сверхэмпирической первопричины, будто он под телеологизмом правового института подразумевает абстрактную идею цели. И соот­ветственно ведет речь об эмпирическом целеполагании в рамках кау­зальных отношений (подобно философу права в платье социолога), облекая философско-правовое содержание своего учения в социоло­гическую форму. Но как бы то ни было, Иерингу осталось сделать все­го один шаг, чтобы перейти от социологии к философии права: рассматривать себя не только как стороннего «созерцателя», но как телеологически ориентированного участника развития права. Такой подход позволил бы прозреть сквозь призму фактического целепола­гания саму поставленную цель, сопоставить правовую данность со шкалой юридических норм, выявить дуализм позитивистского и цен­ностного анализа права и в конечном счете «включить в снятом виде» категорию разрозненных целеполагании, понимаемых им в утилитарист­ском смысле, в высшую категорию абсолютной идеи права (т етег 1е1:геп аЪзопйеп Нестарее). Он сделал этот шаг, противопоставив в своей работе «И в шутку и всерьез» формально-логическому методу «юриспруденции понятий» свой телеологический метод. И тем самым была признана творческая роль юриста как активного участника про­цесса развития права. И это несомненно внесло бы необходимые кор­рективы в дуализм исследовательской методологии Иеринга, если бы ему удалось завершить свой труд «Цель в праве». Но кончина вырвала перо из рук творца.

Итак, можно констатировать, что Иеринг, отталкиваясь от иррацио­нализма Савиньи через рационализм Гегеля, вплотную подошел к пре­одолению методологического монизма, характерного для каждого из них.

34

35

Философия права

7. Новую попытку обосновать философию права с помощью кантианс­кого дуалистического метода, допускающего равноправное сосущество­вание принципов правовой ценности и правовой действительности, предпринял в своем обширном труде Рудольф Штаммлер¹¹. Он, одна­ко, скорее поставил проблему философии права, чем решил ее. Настойчиво и не стесняясь повторений, Штаммлер прямо-таки «вдалб­ливал» в правосознание своих современников две философско-правовые идеи: во-первых, что наряду с исследованием позитивного права должно получить самостоятельное развитие «учение об истин­ном (псЬи§еп) праве» и, во-вторых, что это учение представляет со­бой лишь метод, а не систему философии права^(2У. Оно не в состоянии разработать ни одной правовой нормы, которую можно было бы признать с точки зрения общеобязательности в качестве истинной, и приносит общеобязательность своих понятий в жертву их чисто формальному характеру. Так что данное учение не столько философия права, сколь­ко логика философии права, теория познания, касающаяся правовой ценности, критика здравого смысла в праве - очень важный элемент любой философии права, но еще не она сама¹².

⁽²²⁾ Кольрауш так оценивает заслуги и ограниченность теории Р. Штаммлера в своей речи при вступлении в должность ректора: «Вновь появилась по­требность в критике. Уже одно это было заслугой. И эту заслугу не сле­дует ни умалять, ни забывать о ней. Ведь потребность в критике не была удовлетворена. То, что предложило юридическое неокантианство, было ценностными суждениями вместо простых констатации; они также дей­ствовали априорно, но не слишком способствовали продвижению вперед; то были не обобщающие, а аналитические ценностные суждения, в возмож­ностях которых и без того никто не сомневался». ^<23> Решения-решения. ^<24> См. М. За1отоп. Ваз КесШ а\$ Ыее и. аЪ 5аШп§, 1929.

¹¹ МггзспаГС ипа КесЫ, 5 АиП. 1924; ЬеЬге v. псЫщеп Кесщ, 2 АиП. 1926; ЬеЬгЬ. с1. КРЬ., 3 Аиг1 1928; т: Пае §е5ат1е ёешвспе КесЪг, Ьгз§. v. 3(атт1ег, 1931; ЯРЬ. АЪп. и. Уог(га§е, 1925. Наиболее значительные критики Штаммлера: М. УУеЪег, Сез. АиЬ. г. МввепвспагЫеЪге, 1922, 5. 291 ГС., 556 ГС.; М.Е. Мауег т И. Ыг. У1ег1е1]аЬг85сЬг. {. Се85е1г§еЬ§. и. Кесшэ™., 1905, 5. 178 ГС.; Вт4ег, НесшзЪе§пГС и. КесшзЫее, 1915; Е. Каи/тапп, КпПк <1 пеикат. КРЪ., 1921, 8. 11 ГС. За Штам­млера см. Сга/ ОоЪпа, КапгзШсПеп, Вё. 31, 5. 1 ГС. Я полностью присоединяюсь к прекрасной оценке Штаммлера в 5от16, }ит(. СшпсИеЬге, 1917, 5. 45, Апт. 2.

¹² Как и Штаммлер, сторонниками марбургской школы (Коен, Наторп) являются Макс Соломон: СгипсИе§ип§ <1ег КРЬ., 2 АиП. 1925 и Эмге: УогзсШе <3ег КРЬ., 1925, СезсЫсЬ1е с!ег КРЬ., 1931. Согласно Саломону, правовая наука ставит проблемы, а позитивное право представляет собой лишь совокупность определенных воз­можностей их решения¹²³'. Эти проблемы - предмет простой юридической тех­ники, философия права - учение об идее права как предварительный вопрос правовой проблематики. Для Эмге предметом философии права являются ло­гические предпосылки, определяющие специфику правовой науки^124>.

36

$ 3. Научные направления в философии права

д. И здесь вступают в действие те, кто не может забыть, что в их «ве­ликие времена» философия права была призвана служить жизни в ка­честве инструмента обоснования или разъяснения целей мощных политических движений. И поэтому они стремились вырвать филосо­фию права из порочного круга бесконечного изучения ее собственной методологии и трансформировать в систему принятия ценностных решений. Разумеется, на философию права не могли не оказать влия­ния взгляды Канта, получившие дальнейшее развитие у Штаммлера, согласно которым всеобщность воздействия проявляется лишь в том, что носит формальный характер. Но если в философии права хотят видеть не только метод, но и систему, то приходится отказаться от ее общеобязательности. Однако, с другой стороны, стремление избежать односторонности какой-либо отдельной системы не оставляет фило­софии права другого выхода, как сформировать систему равноправ­ных систем без собственной оценки каждой из них. Это задача философско-правового релятивизма. Вечная жажда знаний всегда будет подталкивать человека преодолевать собственные сомнения. Не­давнее прошлое дает тому ряд примеров⁽²⁵⁾. Релятивизм приветствует такие попытки, усматривая в каждой из них разъяснения конкретной философско-правовой позиции, наглядную иллюстрацию реализа­ции отдельной личностью одной из возможностей системы, без чего, кстати, релятивистская философия права была бы обречена оставать­ся блеклым и бесформенным царством теней. В то же время реляти­визм не преминет отвергнуть дерзкую претензию подобных попыток претендовать на общеобязательность и подтвердить их связь с вполне конкретными мировоззренческими предпосылками.

9. Развитие философии права идет и в ином направлении, стремясь вырваться из узких рамок штаммлеровской конструкции. Штаммлер считал, что между правом и идеей права нет связи, что они жестко раз­делены между собой. А потому понятие права можно вывести без об­ращения к идее права. В § 1 уже было показано, что любое проявление человеческой деятельности, например, выражавшееся в изготовлении стола, нельзя понять без опосредования его идеей, не говоря уже о пра­ве. Понятие права можно определить лишь как действительность, ко­торая стремится к идее права. Свое теоретическое обоснование подобная трактовка понятия права находит в воззрении, согласно ко­торому в противоположность учению Штаммлера противопоставле­ние действительности и ценности не укладывается в рамки простой

Об отношении экзистенциализма к релятивизму см. ]а$реп. Уегпип/{ ипа Ехшепг, 1936, 5. 72.

37

Философия права

антитезы сущего и должного. Его место скорее между суждением о дей­ствительности и ценностной оценкой «отнесенности к ценности» (\Уег1:Ъеиг1:еЛип§ с!ег \Уег1:Ье21епип§), между природой и идеалом культу­ры: идея права - ценность, право же - отнесенная к ценности действи­тельность ОейЪегодепе МгкНсЬкеп), явление культуры, культурная ценность⁽²⁶⁾. Таким вот образом осуществляется переход от дуализма к «триализму» (если в данном случае не принимать во внимание чет­вертого элемента - религии). Эта триада превращает философию права в философию культуры феномена права (КшШгрЫЬзорЫе ёез КесЫз)¹³.

10. Наряду с философией права, которая зиждется на фундаменте методологии трехступенчатого построения понятий и релятивизма и которая явилась результатом описанного выше хода развития об­новленной философии права, еще и сейчас продолжают заявлять о себе более ранние этапы ее развития¹⁴. Теория естественного права выжила и обрела второе дыхание¹⁵. С достойной похвалы решимо­стью и твердостью средневековое естественное право штурмует совре­менность в образе католической философии права¹⁶. А естественное право эпохи Просвещения возродилось усилиями Канта и Фриза (1773-1843, немецкий философ. - Ред.), выросло и превратилось бла­годаря непоколебимой вере в торжество разума, во впечатляющую теоретическую систему¹⁷. Другой мужественный продолжатель тради-

^(26> См. блестящую работу Кельзена: «8шаК/огт и. №еНатсИаиип$», 1932. ^т К сн. 16: также РеггазсЪеЪ, «5уИет а. Д. РЬ>. 1932, Коттеп.

¹³ Основателем этого направления философии права был Эмиль Ласк (см. выше § 1, прим. 1). Его последователи: М.Е. Мауег. КРЬ., 1922; V/. Заиег, ЬеЬгЪ. Л. К.-и. 5ог1а1рЬ., 1923, СгипсИадеп с!ег СезеПзсЬаг!, 1924; Т5аНо5, Вег Ве§пгТ с1ез розШуеп КесЬ1з, 1928; лоуй, СотрШ <1е11а РПозоЯа сЬ ггогие а! Вт«о 1907, Ттгосгагюпе аПа Ри. сЫ. сИг., 1919; Ап^егЛа!, Ш(егз. г. КинигМее 1. Л. пеиегеп КРЬ., Кбт§зЬег§ег В155., 1929. См. также резкую критику: Ке1$еп т 5сЬто11егз 1аЬгЬисЬ, Вс!. 40, 1916, 5. 1180 гТ. Как и в этой книге релятивизм и триализм соединяет Канторович (КесЪЬиаззепзсЬаЛ и. 5огю1о§1е, 1911, 5. 21 гТ, Зшиаиг'-газзип§, 1аЬгЬисЬ {. 5огю1о§1е, Во¹. 1, 1925, 5. 101 ГГ.).

¹⁴ См. Ьагепг, Кб.-и. 51аа1зрЬ. и. Сеёешуагг, 1931; Кесазёпз ЗюЬез, П1гессюпез согнетрогапеаз с!е1 Репзагшептп )ипсИсо, ВагсеЬпа-Виепоз Апез, 1929.

¹⁵ Сп«5, КаШггесЬтЬсЬе 5ггбтип§еп о!ег Се§ешуаг1 т Оеи(зсЫапс1, РгегЪиг§ег П1зз., 1926; 1из паШга!е е1. §еп11ит, ете итСга§е, 2е11зсЬг. Р. 1п1егп. КесЬ1, ВЙ. 34, 1925,5. ПЗг'г'.

¹⁶ СшНгеш, КесЬт, КаШггесЬ! и. розШуез КесЬг, 2. АиП., 1909; v. НегШп§, ЯесЬ4, 51аа( и. СезеИзсЬаП, 4. АиП., 1917; МаизЬасЬ, НаШггесМ и. Уб1кеггесЬг, 1918; НоЬсНег, ЗиШсЬе КесЬ151еЬге, 2 Вёе, 1928'²⁷⁾.

¹⁷ Ь. ЛГеЬоп, Зувгет <1. рЬП. К.есЬ(з1еЬге и. Ро1111К, 1924 (5. 85: «Справедливость -это право»), а также мои высказывания в ]иг. \УосЪ. 5сЬг. 1925, В<1. 1, 3. 1252 {.

38