pnb_2015

Особенности эмоционального интеллекта подростков, воспитывающихся

вучреждениях интернатного типа

А.А. Никитина (Москва)

Подростковый возраст сопровождается психофизиологическим развитием, эмоциональной нестабильностью и импульсивностью и характеризуется активным развитием интеллекта, личностной и эмоциональной сфер, направленной на себя и на свои переживания рефлексией; ведущей деятельностью становится интимно-личностное общение. Все это позволяет рассматривать эмоциональный интеллект на данной возрастной ступени. Воспитание в учреждениях интернатного типа обусловливает особенности интеллектуальной, личностной и эмоциональной сфер подростков, что, в свою очередь, ведет к специфике эмоционального интеллекта.

Воспитанники школ-интернатов демонстрируют отсутствие познавательной потребности. Они не используют имеющиеся знания ни в учебе, ни в жизни, что является следствием отсутствия мотивации и оторванности интеллектуальной сферы от личности детей (Прихожан, Толстых, 2007).

Проживание в условиях детских домов или учреждений интернатного типа вынуждает детей приспосабливаться к большому числу ровесников. Постоянное пребывание в группе детей и их многочисленность вызывают эмоциональное напряжение, тревожность, усиливается агрессия подростка (Мухина, 1989). Тесный и вынужденный контакт подростков внутри закрытых учреждений «всех со всеми» сводит до минимума возможность формирования ровных, устойчивых, спокойных отношений между воспитанниками (Кондратьев, 2005).

Мы поставили перед собой цель выявить особенности эмоционального интеллекта подростков, воспитывающихся в учреждениях интернатного типа. Гипотезой нашего исследования послужило предположение, что эмоциональный интеллект подростков, воспитывающихся в учреждениях интернатного типа, отличается от эмоционального интеллекта подростков из общеобразовательных школ.

Всоответствии с целью и гипотезой нами была сформирована выборка, включающая подростков из общеобразовательных школ и подростков из школ-интернатов. В исследовании участвовало 97 подростков в возрасте 14–15 лет: 59 подростков из общеобразовательных школ, из которых 31 девочка и 28 мальчиков, и 38 подростков из школ-интер- натов, из которых 18 девочек и 20 мальчиков. Для измерения эмоционального интеллекта были использованы методика «ЭмИн» (Люсин, 2009), Психосемантический тест Е. Ю. Артемьевой.

Врезультате исследования были получены статистически значимые различия между показателями общего эмоционального интеллек-

321

та подростков из общеобразовательных школ и подростков из школ-ин- тернатов (критерий Манна–Уитни U=690,5, p-value=0,0015). Общий эмоциональный интеллект подростков из школ-интернатов ниже, чем

ушкольников. Статистически значимые различия были обнаружены

всубшкалах МП – понимание чужих эмоций (U=710,0, p-value=0,0024), МУ – управление чужими эмоциями (U=700,0, p-value=0,0019) и шкалах МЭИ – межличностный эмоциональный интеллект (U=613,0, p-value= 0,00018), УЭ – управление эмоциями (U=694,0, p-value=0,0016). Подростки из общеобразовательных школ демонстрируют более высокие показатели по шкалам, отвечающим за межличностный эмоциональный интеллект и за управление эмоциями, чем подростки из школ-ин- тернатов. Вероятно, низкие показатели эмоционального интеллекта подростков из школ-интернатов обусловлены поверхностным характером контактов, отсутствием достаточного внимания к интимноличностной стороне общения со сверстниками, малой значимостью представлений о себе, обедненной эмоциональной сферой. В отличие от воспитанников школ-интернатов школьники имеют возможность опираться на примеры понимания эмоций, языка невербального общения, использования этой информации для прогнозирования и управления эмоциональными реакциями.

Увсех опрошенных подростков не было обнаружено очень высоких значений по шкале понимание эмоций. Также не было выявлено статистически значимых различий по шкалам, которые связаны со способностями понимать свои эмоции и управлять ими. Возможно, это обусловлено активным психофизиологическим развитием, эмоциональной нестабильностью и импульсивностью.

Вгруппе подростков-школьников обнаружены статистически значимые половые различия показателей шкалы МЭИ – межличностный эмоциональный интеллект (U=260,0, p-value=0,0085). Девочки-подростки из общеобразовательных школ лучше понимают чужие эмоции и способны более эффективно управлять ими, нежели мальчики-подростки.

Вгруппе подростков из школ-интернатов обнаружены статистически значимые половые различия показателей субшкалы МУ – управление чужими эмоциями (U=62,0, p-value=0,0006), шкалы МЭИ – межличностный эмоциональный интеллект (U=69,5, p-value=0,001) и общий эмоциональный интеллект (U=89,0, p-value=0,008). Половые различия у подростков из школ-интернатов наблюдаются в способности понимать эмоции других людей и управлять ими, а также в показателе общего эмоционального интеллекта: у девочек эти показатели выше, чем у мальчиков.

Показатели эмоционального интеллекта подростков-девочек из общеобразовательных школ и школ-интернатов статистически не различаются.

Более высокие показатели способностей понимать чужие эмоции и управлять ими, продемонстрированные девочками-подростка-

322

ми из общеобразовательных школ и школ-интернатов, по сравнению с мальчиками-подростками, могут быть объяснены тем, что данные признаки эмоционального интеллекта имеют социальную обусловленность и их наличие связано с женскими социальными ролями. Девочкиподростки раньше узнают про свои и чужие эмоции, больше склонны к проявлению и управлению эмоциями. Отсутствие различий между показателями эмоционального интеллекта девочек-подростков из общеобразовательных школ и школ-интернатов может быть объяснено тем, что общение со сверстниками для девочек – воспитанниц школинтернатов выступает в качестве компенсаторного механизма, что было продемонстрировано в работе А. Фрейд (Freud, 1951).

Показатели мальчиков-подростков статистически значимо различаются по субшкалам МП – понимание чужих эмоций (U=139,5, p-value=0,0034), МУ – управление чужими эмоциями (U=104,5, p-value= 0,0003) и шкалах МЭИ – межличностный эмоциональный интеллект (U=96,5, p-value=0,0001), УЭ – управление эмоциями (U=141,5, p-value=0,004). Мальчики-подростки из школ-интернатов демонстрируют более низкие показатели по шкалам, отвечающим за межличностный эмоциональный интеллект и за управление эмоциями, чем подростки из общеобразовательных школ. За счет низких показателей эмоционального интеллекта подростков-мальчиков из школ-интерна- тов показатели эмоционального интеллекта подростков, воспитывающихся в учреждениях интернатного типа, оказываются статистически значимо ниже, чем у подростков из общеобразовательных школ. Таким образом, мы можем сделать вывод, что поверхностный характер контактов, отсутствие достаточного внимания к интимно-личностной стороне общения со сверстниками, малая значимость представлений о себе, обедненная эмоциональная сфера в большей степени характерны для мальчиков-подростков из школ-интернатов.

Психосемантический тест Е. Ю. Артемьевой дал следующие результаты: школьники проявляют наиболее позитивное эмоциональное отношение к самим себе («Я») и к своему дому («Дом, в котором я живу») и наименее позитивное – к своим сверстникам («Мои сверстники»). Воспитанники школ-интернатов проявляют наиболее позитивное эмоциональное отношение к месту проживания («Дом, в котором я живу») и к сверстникам («Мои сверстники»), наименее позитивное эмоциональное отношение к самим себе («Я»). Статистически значимых различий между эмоциональным отношением школьников и воспитанников школ-интернатов к данным категориям выявлено не было.

На основе полученных результатов нами были сформулированы следующие выводы.

1.Эмоциональный интеллект подростков, воспитывающихся в учреждениях интернатного типа, ниже, чем у подростков из общеобразо-

323

вательных школ. Воспитанники школ-интернатов хуже понимают эмоции других людей и управляют ими.

2.Эмоциональный интеллект девочек-подростков из учреждений интернатного типа не отличается от эмоционального интеллекта девочек-подростков из общеобразовательных школ.

3.Мальчики-подростки, воспитывающиеся в учреждениях интернатного типа, хуже понимают эмоции чужих людей и хуже управляют ими, чем мальчики-подростки из общеобразовательных школ.

4.Подростки в целом испытывают трудности в понимании своих эмоций и управлении ими.

Литература

Кондратьев М. Ю. Социальная психология закрытых образовательных учреждений. СПб.: Питер, 2005.

Люсин Д. В. Опросник на эмоциональный интеллект ЭмИн: новые психометрические данные // Социальный и эмоциональный интеллект. От процессов к измерениям: Сборник статей / Под ред. Д. В. Люсина, Д. В. Ушакова. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2009.

Мухина В. С. Психологическая помощь детям, воспитывающимся в учреждениях интернатного типа // Вопросы психологии. 1989. № 1.

Прихожан А. М., Толстых Н. Н. Психология сиротства. СПб.: Питер, 2007. Freud A., Dann S. An experiment in group upbringing. The psychoanalytic stady

of the child. 1951.

Посттравматический стресс

убольных с диагнозом «менингиома»*

Д.А. Никитина (Москва)

В1994 г. при последнем пересмотре критериев DSM для ПТСР была изменена формулировка ведущего критерия, который направлен на выявление травматического события в жизни обследуемого человека. В результате данный критерий стал применим к психологическим последствиям более широкого регистра травматических стрессоров, в перечень травматических стрессоров, способных вызвать развитие ПТСР были внесены болезни, угрожающие жизни человека, в частности и онкологические заболевания (Тарабрина, 2010). На сегодняшний день созданы валидные инструменты для изучения психологического состояния пациентов, для психосоциальных работников написаны стандартные руководства, создана широкая исследовательская база, в которую входят специалис-

* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ (проект № 14- 06-00236).

324

ты различных дисциплин из разных стран мира. Наблюдается рост исследований, выполненных отечественными психологами (Тарабрина, 2010; Падун, 2003; Ворона, 2005; Харламенкова, 2015). В мировой науке

ипрактике значительное внимание уделяется проблеме реабилитации больных c опухолями головного мозга. Так, в НИИ нейрохирургии им. Н.Н. Бурденко осуществляется психологическая реабилитация и частичная адаптация больных к жизни вне клиники. Реабилитационные мероприятия способствуют восполнению эмоционального и когнитивного дефицита, что, в свою очередь, препятствует развитию комплексного состояния, проявляющегося в реакциях посттравматического стресса (Максакова, 1997). Данное исследование посвящено анализу фундаментальной психологической проблемы – влиянию стрессора высокой интенсивности – онкозаболевания, на физическое и психологическое здоровье человека. Исследование является междисциплинарным, так как, с одной стороны, рассматриваются особенности болезни, а с другой стороны, проводится психологический анализ переживания человеком опасного для жизни заболевания. Оно позволило выявить общие признаки травматизации, а также специфические особенности для данного заболевания. Анализ психологических последствий влияния стрессора, прежде всего интенсивности и признаков посттравматического стресса подвел к решению об изучении частных зависимостей, на основе деления выборки по разным показателям. При этом выявлены закономерности, которые невозможно проследить на большой выборке респондентов. В силу того, что набираемая выборка не является гомогенной

имногие феномены сложно контролировать, вклад данного исследования представляется значимым. Выявленные механизмы позволяют уточнить и индивидуализировать направление психологических реабилитационных мероприятий, в которых будет учитываться такие дополнительные факторы, как: возраст, тяжесть заболевания, физические

ипсихологические последствия, страх рецидива, страх перед стигматизацией со стороны общества.

Теоретическая гипотеза: стресс высокой интенсивности оказывает влияние на психологические характеристики больных с диагнозом «менингиома» в постоперационном периоде, вызывая симптомы посттравматического стресса. Эмпирическая гипотеза: Одним из психологических последствий влияния на человека стрессора высокой интенсивности – постановки диагноза «менингиома» – является посттравматический стресс, который проявляется в таких симптомах, как: вторжение, избегание, физиологическая возбудимость.

Предмет исследования: посттравматический стресс, симптомы посттравматического стресса.

Объект исследования: психологические последствия воздействия на человека психотравмирующего стрессора высокой интенсивности, заболевания «менингиома».

325

Цель исследования: изучить последствия влияния стресса высокой интенсивности на психологические характеристики больных с диагнозом «менингиома» в постоперационном периоде, изучить субъективную оценку переживания травматичного опыта у пациентов.

Описание выборки. Все респонденты – женщины в возрасте от 30 до 60 лет с диагнозом «менингиома» различной локализации. Исследовательская база: НИИ нейрохирургии им. Н. Н. Бурденко.

Используемые методики: 1. Полуструктурированное интервью. Составителями являются Н.В. Тарабрина, Н.Е. Харламенкова, М.А. Падун, Л. Х. Ароян; 2. ШОВТС (ImpactofEventScale – IES-R) в адаптации H. B. Тарабриной и соавт. (2001).

Используемые методы математической обработки: U-критерий Манна–Уитни.

Результаты

1.Анализ субъективной оценки пережитого опыта. По результатам полуструктурированного интервью было выявлено, что практически всем пациентам диагноз был поставлен менее года, при постановке диагноза пациенты чаще испытывали чувство страха, а также стресс. Для данной группы пациентов является актуальным поддержка со стороны родственников, врачей. Было выявлено, что пациенты часто прибегают к поиску дополнительной информации о своем заболевании. В качестве ресурсов, которые помогают пациентам справиться с данным стресс-фактором, в роли которого выступает заболевание менингиома, можно выделить: стратегию ухода от происходящего, положительную интерпретацию происходящего, контроль ситуации, стратегию смирения с ситуацией, ощущение нужности другим, религию. В качестве причины заболевания пациенты чаще всего указывали травму головы. Анализ субъективной жизненной перспективы позволил обнаружить две тенденции: часть пациентов выделяют желание найти новое увлечение, часть – вернуться к прошлому распорядку.

2.Оценка признаков посттравматического стресса и степени их выраженности с помощью методики «ШОВТС». Анализируя общую картину у пациентов с диагнозом «менингиома», можно отметить, что для всех субшкал есть такие показатели посттравматического стресса, которые, при сопоставлении с группой женщин с диагнозом рак молочной железы (РМЖ) (Тарабрина, Ворона и др., 2010, с. 82–83), можно отнести к группам: «Нет ПТСР», «Частичное ПТСР», «ПТСР». Причем следует отметить, что у пациентов могут наблюдаться следующие тенденции: когда все показатели могут численно соответствовать одной из групп – «Нет ПТСР», «Частичное ПТСР», «ПТСР», и когда показатели разных шкал соответствуют разным группам. В связи с тем что одной из задач данного исследования,

326

является анализ особенностей психологического состояния пациентов, у которых может наблюдаться определенная симптоматика ПТСР, далее были выделены две группы пациентов. Деление производилось на основе интегрального показателя ПТСР по методике ШОВТС. В первую группу вошли пациенты, у которых интегральный показатель можно соотнести с группами: РМЖ «Частичное ПТСР», РМЖ «ПТСР», во вторую группу вошли пациенты, показатели которых можно соотнести с группой РМЖ «Нет ПТСР». Таким образом, в первую группу, названную условно «группа ПТС», вошли пациенты, у которых значение, по данной шкале, варьируется от 32 до 58 и выше, n=9. Было использовано обозначение ПТС – посттравматический стресс, с тем чтобы подчеркнуть предметную направленность исследования, а именно изучение психологической картины ПТСР. Во вторую группу, условно названную «группа без ПТС», вошли пациенты, у которых значение, по данной шкале, варьируется от 25 и ниже до 31, n=7. Для пациентов «группа ПТС» значения по всем шкалам можно соотнести с группами: РМЖ «Частичное ПТСР», РМЖ «ПТСР». Значения по всем шкалам для пациентов «группа без ПТС» можно соотнести с группой РМЖ «Нет ПТСР». При этом, при сравнении степени интенсивности симптомов, измеряемых с помощью методики ШОВТС, были получены значимые различия между пациентами «группа ПТС» и «группа без ПТС». Проверка на значимость различий производилась с помощью непараметрического U-критерия Манна–Уитни, р<0,05. Были получены следующие результаты: «Вторжение» UЭмп=8 (р=0,013);

«Избегание» UЭмп=3 (р=0,002); «Физиологическая возбудимость»

UЭмп=9,5 (р=0,019). Следует подчеркнуть, что степень выраженности симптомов по ШОВТС, у пациентов «группа без ПТС» ниже, чем у пациентов «группа ПТС», в свою очередь, по шкале «Избегание» были найдены более выраженные различия.

Выводы

1.Пациенты с диагнозом «менингиома» при постановке диагноза испытывают чувство страха, а также стресс, вместе с этим большинство из них, для совладания со стресс-фактором, выбирают стратегию ухода от проблемы или положительную интерпретацию случившегося. Построение жизненной перспективы не нарушено, но имеет свои особенности, так часть пациентов стремится найти новые увлечения, другая часть пациентов испытывает желание вернуться к прошлому распорядку (восстановиться, чтобы не стать обузой; восстановиться, чтобы скрыть внешние последствия).

2.Постановка онкологического заболевания «менингиома» у части пациентов сопровождается посттравматическим стрессом в виде симптомов избегания, вторжения и физиологической возбудимости.

327

Литература

Любан-Плоцца Б., Пельдингер В., Крегер Ф. Психосоматический больной на приеме у врача. СПб.: Психоневрологический институт, 1996.

Тарабрина Н. В., Ворона O. A. Посттравматический стресс у больных угрожающими жизни (онкологическими) заболеваниями // Консультативная психология и психотерапия. 2014. № 1. С. 40–63.

Тарабрина Н. В. Практикум по психологии посттравматического стресса. СПб.: Питер, 2001.

Харламенкова Н. Е., Никитина Д. А. Психологические последствия влияния на человека опасного для жизни заболевания: анализ случая // Естест- венно-научный подход в современной психологии / Отв. ред. В. А. Барабанщиков. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2014. С. 873–879.

Психологический анализ качества жизни российской молодежи

Е. Ф. Новгородова (Комсомольск-на-Амуре)

Показатель удовлетворенности жизнью демонстрирует соответствие жизнедеятельности ожиданиям личности. Особую актуальность представляет изучение субъективного благополучия молодежи, поскольку именно данная категория населения является ресурсом национального развития и предопределяет Россию будущего. Исследования того, насколько молодежь довольствуется своей жизнью, имеют перспективой оптимизацию качества жизни наших соотечественников.

Замечено, что для русского народа характерно достижение счастья через страдание, доброжелательная тональность при восприятии бед и несчастья, а также печально-страдательная доминанта в своей судьбе (Джидарьян, 2013). Для нашего менталитета свойственно придание высокого значения негативному опыту и фиксация на нем. Разумеется, это оказывает негативное влияние на оценку жизненного пути. Результаты многочисленных эмпирических исследований подтверждают, что удовлетворенность жизнью респондентов из российских выборок значительно ниже, чем из иностранных (Джидарьян, 2013; Яремчук, 2012). Это свидетельствует о необходимости дальнейшего изучения факторов, определяющих субъективное благополучие русского человека, и включения их в соответствующие коррекционные программы.

На сегодняшний день известно, что весомый вклад в объяснение удовлетворенности жизнью вносят субъективные переменные (И. А. Джидарьян, А. В. Кужильная, С. В. Яремчук, J. Blore, E. Diener, D. Nettle, H. Kehr и др.). В качестве таковых мы проанализируем самопринятие и перфекционизм. Выбор именно этих проблемных зон определяется их явной взаимозависимостью (Я. О. Жебрун, М. В. Ларских,

328

И.Г. Малкиной-Пых, G. Flett, H. Hall, A. Hill, M. Jong, L. Lundh, J. Scott,

А.Smith). При этом самопринятие рассматривается как основа самоактуализации в логике А. Маслоу (Maslow), а перфекционизм как форма самоотчуждения в связи с тем, что данное явление пронизано социальными искажениями (претензии к себе и другим, ожидание предвзятого отношения со стороны окружающих). К тому же ряд отечественных ученых (Н. Г. Гаранян, В. В. Парамонова, Е. Т. Соколова, П. М. Тарханова, А. Б. Холмогорова, Т. Ю. Юдеева и др.) отмечают, что перфекционный стиль личности является неотъемлемой характеристикой и культом современного человечества, он стал болезнью культуры нашего времени. Это обстоятельство выступает в пользу широкомасштабных исследований перфекционистского целеполагания в процессе жизнедеятельности россиян.

Мы полагаем, что в процессе управлении качеством своей жизни имеет место дихотомия «самоактуализация–самоотчуждение». Итак, основной гипотезой исследования стало предположение о том, что самопринятие способствует переживанию удовольствия от своей жизнедеятельности, в то время как перфекционизм провоцирует дискомфорт.

Сцелью выявления удовлетворенности жизнью учащейся молодежи и ее детерминированности внутриличностными факторами было проведено эмпирическое исследование на выборке из 657 чел. Возрастной диапазон респондентов колеблется от 16 до 22 лет. Среди них 326 юношей и 331 девушка. Были обследованы российские молодые люди, обучающиеся в школах, училищах, коллежах, техникумах и университетах.

Для сбора данных использовались методики психодиагностики, основанные на вербальном стандартизованном самоотчете («Опросник перфекционизма» Н. Г. Гаранян и А. Б. Холмогоровой, «Опросник самоотношения» В. В. Столина). Анализу были подвергнуты шкалы самопринятия (Колышко, 2004) и общий уровень перфекционизма (Юдеева, 2007). Также респондентам предлагалось оценить глобальную удовлетворенность своей жизнью по 10-балльной шкале (Яремчук, 2012).

Материалы исследования обрабатывались посредством корреляционного и регрессионного анализов с использованием пакета статистических программ Statistica 6.0.

Оптимальным для личностного развития является умеренная удовлетворенность жизнью (Л. И. Галиахметова, С. В. Яремчук, E. Diener, S. Oishi, R. Lucas и др.). Принимая во внимание этот факт, большая часть обследованных лиц (64% от выборки) характеризуется сбалансированным стимулом к преобразованию своей жизни, поскольку демонстрирует средний уровень выраженности признака.

Коэффициент корреляции Спирмена позволил установить значимую взаимосвязь между всеми переменными (p≤0,0001). В частности, удовлетворенность жизнью отталкивается от перфекционизма, но притягивается к самопринятию респондентов. Полученные данные

329

подтверждают нашу гипотезу о бифуркационной роли центрального феномена в альянсе с самопринятием и перфекционизмом. Т. е. чем негативней оценка своей жизни, тем ниже вероятность предоставления себе права быть самим собой и тем выше эталоны деятельности. Возможен и обратный, более оптимистичный алгоритм: чем позитивней субъект воспринимает свой жизненный путь, тем проще ему принимать себя таким, какой он есть, и рациональней выстраивать процесс целеполагания.

Регрессионный анализ данных продемонстрировал, что заявленные переменные являются мощными предикторами удовлетворенности жизнью, свидетельствуя в пользу выдвинутого предположения. При этом самопринятие (p≤0,005) позволяет предсказать высокую константу, а перфекционизм (p≤0,0001), напротив, прогнозируют низкую степень переживания удовольствия от жизни. Следовательно, предъявление завышенных требований к себе приводит к снижению субъективного благополучия, в то время как безоценочное принятие собственного Я повышает качество жизни индивида. Анализ конструкта медитации показал, что самопринятие является частичным посредником связи между перфекционизмом и удовлетворенностью жизнью. Таким образом, отстранение от своей истинной сущности блокирует возможность позитивного восприятия окружающего мира для лиц, обладающих выраженными перфекционными тенденциями.

В заключение отметим, что на сегодняшний день есть мнение о том, что перфекционизм представляет собой компенсаторную попытку личности преодолеть болезненные переживания из-за отсутствия уважения и любви к себе (Smith, 2013). Автор этой идеи утверждает, что чувство достоинства современного человека напрямую зависит от достигнутых им успехов и для устранения этой проблемы необходимо выявить и принять свою сущность. Итак, принятие своего несовершенства позволит молодым россиянам толерантно относиться к своим и чужим изъянам, что повысит переживание удовольствия от своей жизни.

Литература

Джидарьян И. А. Психология счастья и оптимизма. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2013.

Колышко A. M. Психология самоотношения: Учеб. пособие. Гродно: ГрГУ, 2004.

Юдеева Т. Ю. Перфекционизм как личностный фактор депрессивных и тревожных расстройств: Автореф. дис. … канд. психол. наук. М., 2007.

Яремчук С. В. Факторы субъективного благополучия личности: Объективные и субъективные переменные. Saarbucken: Lambert Academic Publishing, 2012.

Smith A. W. Overcoming Perfectionism: Finding the Key to Balance and SelfAcceptance. Florida: Health Communications, 2013.

330