опыт трансформации старопромышленных городов / !Полный текст

случае городской, идентичности. Выбор пал на города Перевоз, Княгинино и Сергач, компактно расположенные друг относительно друга на расстоянии примерно 50 км, удалённых от Нижнего Новгорода в юго-восточном направлении на 107–120 км.

Важно то, что названные города с населением на 1 января 2011 г. 9,4 (Перевоз), 6,9 (Княгинино) и 21,4 (Сергач) тыс. чел. являются малыми городами, в количественном отношении преобладающими в Нижегородской области и потому определяющими характер развития значительной части её территории. Своим современным статусом города Перевоз и Княгинино обязаны статье 131 Конституции РФ, а также принципам административного устройства территории Нижегородской области. Результаты опроса представлены в табл. 1.

Таблица 1 – Результаты анкетирования жителей городов Перевоз, Княгинино, Сергач на предмет самоотождествления их с этими населёнными пунктами

Полученные ответы на заданные вопросы следует оценивать взвешенно (комплексно), то есть с учётом всех других ответов. В противном случае можно получить искажённую картину самоидентичности опрашиваемых людей. Например, если ограничиться ответами только на первый вопрос из блока «Малая родина», то получается, что жители Сергача – абсолютные патриоты и ни за что не покинут свой город. Однако ответы на последний вопрос из блока «Родной город, край» свидетельствуют, что у 17 % его жителей возникало желание уехать из города (переехать в другой регион), а со слов отдельных граждан, они уже приняли такое решение. И это вполне корреспондирует с тем, что для 33 % опрошенных жителей Сергача данный город не соответствует их потребностям, интересам, а все 100 % опрошенных согласны с утверждением «Где бы ни жить, только б сыту быть».

Комплексный анализ результатов опроса всё же свидетельствует, что жительницы г. Сергача настроены патриотичнее, чем жительницы других двух городов выборки. Так, респонденты из Княгинино убедительны в своей меньшей привязанности к данному городу, когда 37 % своих голосов отдают за выбор иного города проживания и 50 % - за переезд отсюда. Хуже отношение к «малой родине» у жительниц г. Перевоз: поровну – 43 % на 43 %, выбравших иную «малую родину», и на 57 %, выразивших желание уехать из этого города. Лишь 28 % опрошенных город Перевоз устраивает в их потребностях и интересах и 85 % согласны с утверждением: «Где бы ни жить, только б сыту быть».

Сказанное подтверждается результатами ответов респондентов из рассматриваемых городов на другие вопросы предложенной им анкеты, требующие не столь категорических ответов («да» или «нет»). Те же сергачинцы, если и «держатся» за свой город, то потому, что любят его «за окружающую природу, людей», «здесь всё самое дорогое, что есть и было», «за местный фольклор, многонациональность, традиции, красо-

262

ту», «за общинность проживания». Любят этот город, но видят в качестве «малой родины» всю Нижегородскую область – 50 %. Более внушительно ответили на данный вопрос жительницы Перевоза, а со стороны Княгинино все 100 % считают такой родиной свою область, а не город.

Среди других ответов на поставленные в анкете вопросы существенный интерес может вызвать оценка влияния Нижнего Новгорода на жизнь населения рассматриваемых городов, на условия и результаты хозяйствования в них. Жители Перевоза считают, что развитие столицы области всё же больше стимулирует развитие их города, чем не оказывает влияния на него. Жители Княгинино и Сергача придерживаются того же мнения, то есть в данном вопросе опрошенные жительницы заняли аналогичную позицию.

Анкета не содержала прямых вопросов об отношении населения к качеству управления городом, равно как и к решению таких острых для всей России проблем, как безработица, низкий уровень доходов, обеспечение качественными товарами, преступность и т. п. При этом в ряде случаев было выражено негативное отношение респондентов к власти – при том, что соответствующий вопрос не задавался. Примерно 60 % респондентов на вопрос «Был или есть ли у Вашего города период процветания?» ответили «да», указав 1970–1980-е гг., 30 % не знают такого и лишь 5 % уверены, что «всё только начинается».

Полученные результаты опроса носят несколько противоречивый характер и могут лишь относительно свидетельствовать о патриотическом настрое жителей рассмотренных городов. Неоднозначность ответов на однородные, по сути, вопросы свидетельствует по меньшей мере о неуверенности занимаемой ими позиции и, следовательно, о неудовлетворённости их существующим положением. Недовольство могло быть порождено действием одного или нескольких факторов геоурбанистического и эмоционального типов, о которых упоминалось в начале данной статьи. Однако степень их воздействия на самоидентификацию современных жителей рассмотренных городов может быть весьма различной и требует более детального изучения. Можно предположить с высокой степенью достоверности, что в современных мирных и некатастрофических природных условиях, когда многое определяет материальное положение опрашиваемых, именно экономический фактор играет преобладающую роль в их само-

263

идентификации и, соответственно, определяет региональную идентичность всего населения рассматриваемых городов.

Таким образом, все опрошенные респонденты проявили неравнодушие к месту своего проживания, что свидетельствует об их гражданской позиции. Можно говорить об их относительном патриотическом настрое. При этом меньшая неуверенность в ответах респондентов из Сергача подтверждает сравнительно больший уровень их самоотождествления с этим городом, по сравнению с респондентами их двух других городов. Основным фактором, обусловливающим недостаточно высокую региональную идентичность современных горожан Перевоза, Княгинино и Сергача, являются экономические мотивы.

Список литературы

1.Крылов, М. П. Региональная идентичность в Европейской России [Текст] : автореф. дис. … д-ра геогр. наук: 25.00.24 / М. П. Крылов; Ин-т географии РАН. –

Москва, 2007. – 42 с.

Т. И. Макогон

ФГБОУ ВПО «Национальный исследовательский Томский государственный университет», г. Томск

ГОРОДСКОЕ СООБЩЕСТВО КАК СУБЪЕКТ И ОБЪЕКТ СОЦИАЛЬНЫХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ

Статья обосновывает возможность рассмотрения городского сообщества в качестве объекта социальной философии. Отмечается широкий спектр предметной направленности и огромная познавательная перспектива социально-философского анализа, применяющего топологические методы исследования. Пространство выступает на первое место в анализе сообществ, который уже невозможен вне пространственных концепций, изучающих территориальные компоненты социальной жизни. Топологическая исследовательская перспектива, выявление сравнимых

264

проектов городских сообществ, систематическая интеграция локальных различий, пространственных дифференциаций и территориальных потенциалов в социальные стратегии их развития требует выявления собственной логики каждого сообщества.

Городское сообщество до сих пор не было объектом научных исследований в социальной философии. Существует мнение, что городские сообщества слишком сложно устроены, чтобы стать объектом научного исследования для социальной философии. Городское сообщество (историческая, культурная, соседская общность людей) – это не просто люди, проживающие на одной территории в пределах определённых границ и обладающие соответствующими социальными институтами, но и субъект активности, в том числе управленческой, способный на основе совместных ценностей (сопричастности к малой родине, совместного воспитания подрастающего поколения и т. д.) и ответственности вести местное хозяйство, повышать качество услуг, осуществлять благоустройство территории в соответствии со своими интересами, постоянно улучшая качество жизни. На таком уровне понимания идея городского сообщества – это не только представление о существовании общего коммунального хозяйства, но прежде всего философия личной ответственности граждан за устройство своей жизни, ибо реальный механизм общественной самореализации человека складывается в самоорганизующихся институтах городского сообщества. Фактически сообщество подразумевает не столько целостность и единство, сколько совокупность объединений самого различного масштаба и уровня и потому воплощает собой скорее не единство интересов, а разнообразие взглядов, позиций, ценностных установок. Это значит, что если в отдельных общностях доминируют отношения солидарности, то в сообществе в целом возможны нестыковки, несовпадения, противоречивость интересов различных объединений. Поэтому городское сообщество – это также арена для коммуникации и выработки форм такой коммуникации, которая позволила бы находить компромиссы среди составляющих его различных социальных групп. При этом важно, чтобы взаимодействие функционирующих в таком сообществе субъектов стало соединительной тканью конкретного сообщества [2, с. 82].

Существует целая палитра вопросов относительно категории сообщества, ответами на которые и могло быть их предметное изучение в рам-

265

ках такого объекта, как городское сообщество. Могут ли полученные в одном сообществе знания быть обобщены и применены для всех? Почему некоторые сообщества, несмотря на сравнимые исходные социальные условия, отвечают на вызовы социальных перемен легче и успешнее, чем другие? Каким образом в «одинаковых» городских сообществах поразному течёт время? В каких рамках может быть сконструирована сеть городских сообществ, где они все были бы равноправными партнёрами, членами одной сети? Какие исторические, социальные, экономические, политические, градообразующие условия способствовали созданию социального образа того или иного сообщества? Какое значение может иметь для жителей само городское сообщество, в какой форме оно предписывает жителям свой смысл и насколько оно само с жителями идентифицируется?.. Эти и другие вопросы могли бы очертить предметный круг исследования.

Приступая к социально-философскому анализу городских сообществ, мы определились, что объектом нашего исследования является городское сообщество, которое рассматривается как самостоятельный объект, а не как уменьшенная копия всего общества. Выбор предмета исследования мы будем детерминировать методами социальной топологии. В процессе постановки вопроса об объекте нашего исследования мы натолкнулись на ряд аргументов, которые не поддерживают наш объектный выбор:

1. Урбанизация общества нивелирует различия между городскими и сельскими местными сообществами и тем самым исключает их собственную объектную конституцию;

2.Местные сообщества слишком различны, чтобы определяться одной объектной принадлежностью;

3.Административно установленное пространство не является социаль- но-философской объектной категорией.

Однако и современные исследования, и опытные познания показывают, что преференции различных социальных, экономических, культурных форм значительно варьируются в разных сообществах, в том числе и в современной России. При анализе абстрактной картины местных сообществ сливаются дифференции между местными сообществами одного масштаба, выравниваются различия между городом и деревней. Если

266

представить, что дифференциации в перспективе начнут превалировать, если не акцентировать их общность и подобность, то можно видеть определение города в бинарной оппозиции к деревне как теоретически стратегическую операцию, которая игнорирует многообразие пространственных конфигураций (деревня, село, регион, поселок). Вспомним, что для К. Маркса разделение города и деревни стало основой разделения труда на базе товарного обмена. Объект «город» конституировался в началах социологии через идеально-типическое различение от его немодернизированной, неиндустриализированной противоположности (села). Урбанизация здесь понимается как возможное место политической активности и эмансипации, как социальное пространство интеграции в местных сообществах [9, с. 33]. Дифференциации могут образовать намного больше требуемых исходных пунктов при обдумывании вариантов развития сообществ. Если сообщество – объект исследования, то всем понятно, что местное сообщество в Южной Африке отличается от аналогичного в Америке.

Первые попытки научно описать особенности городских сообществ предпринял Анри Лефевр, предложивший рассматривать их как социальное произведение совместного действия. Он нашел простое материальное определение городского сообщества как социального продукта: по А. Лефевру, это собрание объектов с историей. «Город был и остаётся объектом, не в смысле добавляемого, партикулярного инструментального объекта, как карандаш или лист бумаги. Его вещность, объектность скорее такие, как у языка, который индивиды и группы осваивают, прежде чем они начнут его менять». А. Лефевр не видит смысла лишать городское сообщество статуса объекта только потому, что он сложен. Он сравнивает его с книгой, которая может быть понята только тогда, когда содержание соотносится с ментальными и социальными формами читающего [7, с. 335].

Чтобы показать специфику местных сообществ, многие исследователи обращались к понятию габитус. В частности, Мартин Ли предлагает концепцию габитуса Пьера Бурдье перенести на местные сообщества: «Я хочу понятие габитуса Бурдье развить далее, все сообщества имеют свой габитус: имеется в виду сравнимая стабильная диспозиция, через которую сообщество специфическим образом реагирует на актуальные социальные, экономические, политические или даже материальные обстоятельства, на которые другие сообщества, с другим габитусом, отвечают совсем

267

по-другому» [6, с. 127]. М. Ли приводит аргумент: местные сообщества имеют дистинктный, различаемый, культурный характер, который не может быть описан независимо от групп жителей, исторического пункта времени, пространственного местоположения сообщества. Структура длительной культурной диспозиции одного местного сообщества продуцирует одноформатные ответы на общественные требования, которые отличаются от стратегий, найденных в других местных сообществах. И это не грубый пространственный детерминизм, ведь ситуативное бытие в исторически конфигурированной зоне местного сообщества изображается именно через собственную логику и динамику.

Недопустимо историю места, городского сообщества рассматривать как структуру части социального процесса, окрашенную комплексными, условно когерентными специфическими культурными ориентациями.

Визвестности, в узнаваемости сообществ лежат представления, позиционирования, восприятия, благодаря которым они отличаются друг от друга.

Вних кристаллизуется их культурный характер. Говоря о габитусе того или иного сообщества, обычно утверждают, что некоторым из них, благодаря пространственному расположению, топологической структуре их институций, свойствен именно этот тип габитуса, и поэтому они более предрасположены к тем или иным линиям развития. С введением понятия габитуса П. Бурдье появилась возможность выявлять сингулярные свойства городских сообществ, их специфический характер, самый эффективный воспроизводящий принцип жизненных стилей и их репрезентации в отношениях к другим сообществам. В связи с этим Ульф Матизен констатирует познавательный поворот, заданный использованием габитуса в сфере исследований местного, локального, регионального [8].

Каузальное значение пространственных факторов в анализе городских сообществ, топологическая рефлексия дают возможность достигать многомерности в реализации философского дискурса о сообществах через категориально-системную методологию, через работу с топологическими сетями. Топологический концепт, на наш взгляд, является одним из перспективных механизмов описания феномена сообществ, он не требует теоретичности и воплощает в себе стратегический ресурс организации сообществ и их осмысления, охватывает механизм организации и практики конкретных сообществ, традиционного опыта формирования их на опреде-

268

лённой территории. Городские сообщества представляют новое проблемное поле для топологии, возможность приложения концептуального аппарата пространственного дискурса в их описании. Обращение к топологии описания сообществ перспективно, поскольку начальный период возникновения каждого сообщества как социальной единицы заключал в себе огромное разнообразие сценариев развития. Но в силу каких-то причин действительностью стали далеко не все из них, реализуются только некоторые из таких сценариев. Стратегии развития сообществ ранее «отличались последовательно детерминистским восприятием – интерпретацией событий, однослойной, пошаговой организацией жизнедеятельности. Эти черты доминируют и в современном дискурсе, который ещё только начинает осмысливаться топологически, однако последнее открывает совершенно новый горизонт его перестройки» [3, с. 1]. В экономических, исторических науках, в политических локальных исследованиях и прежде всего в ненаучном дискурсе существует многоплановое знание о дифференциациях между городскими сообществами, такими как Новосибирск, Томск, Москва, Новокузнецк и т. д. Топология как раз предоставляет теоретическое место для учёта этих дифференциаций.

Наше исследование имеет целью показать, через какие формы проявляется собственная логика, топологика сообществ, выявить поля, через которые топологика раскрывает всё своё теоретическое преимущество, богатство. Мы хотим представить праксеологически инспирированное обоснование для топологии, основывающейся на понятиях собственной ценностной логики, доксе (общепринятом мнении) и габитусе. Существуют скрытые структуры сообществ, они обусловлены самим местом, пространством сообщества, образуют основу собственной логики сообщества и при выявлении и описании становятся главными процессами его смысловой конституции.

Поскольку городские сообщества становятся ареной борьбы за идентичность, своеобразие и конкурентоспособность, особое внимание мы уделяем изобразительным, топологическим стратегиям. Своеобразие и глобальная сеть для раскрытия характеристик местных сообществ представляют собой дополнительные вопросы. Чтобы иметь ни с чем не сравнимый образ сообщества, совсем не обязательно содействовать гетерогенитету (различности). Практика описания городских сообществ часто

269

в высокой степени гомогенизирована, лежит в сфере одинаковости. Специфика топологического описания сообществ может сочетать в себе гомогенность и глобальное унифицирование. Сообщество может быть унифицировано, чтобы выразительнее показать свой отличие от других. Стремление отыскать больше образных качеств сообществ направлено против одинаковых образов, на поиск особенного. Такая политика исследования является следствием собственной логики сообщества, а не его формальной основой.

На основе конкурирования некоторых местных сообществ возможно обсуждение вопросов брендинга, образов городских сообществ и каждодневной практики, чтобы прийти к историческим корням, образованию контактов и структур собственной топологики, сформировать взгляд на номиналы, размещения и типы образности сообществ. В связи с этим необходимо:

концептуально обосновать такие понятия, как «характер местного (городского) сообщества», «габитус», «собственная логика», «локальная структура чувствований и восприятий в сообществах»;

разработать качественную парадигму исследования, позволяющую характеризовать, типологизировать и сопоставлять структуры сообществ, разработать праксеологически и топологически обоснованную их типологию; представить сообщества в системе сравнительности и отношений,

не вдаваясь в субстанционально-логическое мышление и рассмотрение только из исторических предпосылок.

Как известно, начатый Максом Вебером проект типологии городских сообществ (город потребления, город производства) не был продолжен [1]. Когда мы сегодня начинаем продумывать местные сообщества как объект исследования (в том смысле что они будут представлены как собственно логичные образования в их репродуктивной законности, как объект шкалированной различности, а не только как интересующие в них самих отношения), то исторически сформированные нити социальной философии собственно продуктивны, но недостаточно многообразны. Нам понятно, что сообщества в разных обществах, исторических или современных, различались по многим аспектам их социальной, экономической, культурной и экологической организации. Чаще всего разность их развития приписы-

270