4. Прогнозирование как обобщение (V серия экспериментов)

Умственная (и любая другая) способность представ­ляет собой прежде всего очень высокий уровень обоб­щения не способов действия, а психических процессов, посредством которых регулируются действия и вся в целом деятельность¹.

Теоретическое и экспериментальное изучение мыш­ления как процесса является необходимой и самой су­щественной предпосылкой и даже основой для психо­логического исследования умственных; способностей. Не затрагивая здесь всей этой принципиально важной и очень трудной проблемы, мы кратко рассмотрим лишь один ее аспект — вопрос о формировании обобщения в процессе мысленного прогнозирования искомого решения задачи.

Взаимосвязь прогнозирования и обобщения отчетли­во проявляется, например, в тех вышеупомянутых слу­чаях, когда разные испытуемые предвосхищают и обо­сновывают искомое с разной степенью уверенности в за­висимости от уровня обобщения существенных отноше-

290

ний между переменными в основной и вспомогательной задачах. По ходу анализа первых четырех серий опытов мы уже частично отмечали подобную зависимость. Бо­лее четко она выступает в экспериментах V серии, в ко­торых те же испытуемые после «нейтральной» задачи со спичкой решали еще две задачи на конвекцию, т. е. должны были обнаружить и развить дальше уже дос­тигнутый ими уровень обобщения этого физического принципа.

Теперь в качестве основной предлагалась следующая задача: «Стены некоторых помещений делают двой­ными; несмотря на то что воздух является хорошим теплоизолятором, пространство между этими стенками не оставляют пустым, а заполняют рыхлым материалом. Почему?» (Ответ: так можно избежать потерь тепла конвекционными потоками между стенками.) В качестве вспомогательной была дана тоже довольно трудная за­дача: «Как отразится невесомость в космическом ко­рабле на процессе кипячения воды?» (Ответ: так как при нагревании воды конвекции не будет, то нагреется ряд местных объемов воды до кипения; пар, расширя­ясь, вытеснит всю воду из сосуда, прежде чем она за­кипит.) Предполагалось, что вторая задача в отличие от первой сразу же актуализирует прошлый опыт ис­пытуемых по решению отчасти аналогичной «космиче­ской» задачи со свечой, тоже основанной на идее кон­векции; в результате отчетливо выявится уровень обоб­щения такого опыта. Это предположение в основном подтвердилось.

В V серии экспериментов участвовало всего 28 че­ловек. Из них 7 испытуемых сразу же, т. е. при первом чтении основной задачи (про рыхлый материал в двой­ной стене), начали использовать хорошо знакомую им из предыдущих экспериментов идею конвекции. На та­кой основе осуществлялось все последующее, иногда довольно длительное прогнозирование и вообще искание будущего решения. Следовательно, здесь прежнее обоб­щение главного принципа решения нескольких подобных задач было довольно глубоким. Другие 11 человек на­чали соотносить прогнозируемое искомое с принципом конвекции на ранних этапах мышления — до получе­ния вспомогательной задачи с кипячением воды (в кос­мическом корабле). Такое соотнесение на поздних эта­пах (после получения вспомогательной задачи-подсказ-

291

ки) наблюдалось у 5 испытуемых, т. е. у них обобще­ние принципа решения всех этих задач было наименее продвинутым и потому намного позднее повлияло на прогнозирование искомого. Остальные 5 человек вооб­ще не дали столь четких результатов и не решили ос­новную задачу. Однако по-прежнему среди 23 испыту­емых, правильно решивших основную задачу, было 11 человек, не полностью уверенных в своем решении¹. Эта неполная убежденность в правильности найден­ного (объективно верного) решения, отмеченная у ча­сти испытуемых во всех сериях экспериментов, не мо­жет означать, что предлагаемые задачи в принципе не имеют вполне четкого и доказательного решения. Как мы уже видели, такое совершенно достоверное и убеди­тельное решение существует объективно и именно оно было найдено после долгих поисков другой частью ис­пытуемых, абсолютно уверенных в своей правоте. Сле­довательно, полученные нами основные данные сущест­венно не зависят от специфики предметного содержа­ния использованных в экспериментах задач.

Проанализируем теперь более конкретно отмеченную зависимость различных степеней уверенности испыту­емых в прогнозировании и обосновании искомого от соответственно разных уровней обобщения основного отношения между существенными переменными (горе­ние — угасание, вес — невесомость, движение — не­подвижность и т. д.). С этой целью рассмотрим один из довольно типичных протоколов эксперимента.

Чтобы сохранить преемственность с анализом пре­дыдущих и уже подробно изученных опытов, мы более детально исследуем здесь мыслительный процесс реше­ния задач именно у того испытуемого, на примере ко­торого в разделе 2 настоящей главы было начато изу­чение результатов I серии экспериментов с помощью семантического микроанализа. Это испытуемый М. А. (научный сотрудник), принявший участие в опытах V серии (протокол № 75) спустя 10 месяцев после в

292

целом успешного решения задач I серии экспериментов².

Сначала испытуемый М. А. (подобно всем другим получает «нейтральную», т. е. не связанную с принци­пом конвекции, задачу со спичкой в трубе, воспринима­ет ее с очень большим и явно выраженным интересом (характеризующим личностный аспект мышления) и в итоге решает ее правильно, причем вполне уверенно. Затем он получает основную задачу (про рыхлый мате­риал в двойной стене) и сразу же начинает относиться к ней критически, даже отрицательно, без какого-либо интереса. Он говорит: «...но я же не строитель. Задача же специфическая. Это же не логика, а требует профес­сиональных знаний. У меня их нет... Мне приходится... А еще задача плоха тем, что наверняка есть готовый профессиональный ответ, а его я просто не знаю, и поэтому теряется интерес».

Такое критическое и скептическое отношение к пред­ложенным условиям задачи является, как уже отмеча­лось выше, одним из объективных критериев мысленного прогнозирования искомого решения задачи. Во всех подобных случаях индивид даже в минимальной сте­пени пока еще не предвосхищает никаких возможных конструктивных гипотез и потому начинает критиковать данные ему условия проблемы, откровенно сомневаясь в их точности и правильности. Столь явный критицизм¹ и скептицизм проявляются, например, в следующем вопросе, который ставит перед собой и перед экспери­ментатором испытуемый М. А.: «...а действительно ли при таком заполнении (рыхлым материалом) получается лучшая теплоизоляция или она худшая получается? И тогда задача в таком аспекте не имеет решения. Мо­жет получиться так: мы заполняем, а теплоизоляция в результате становится хуже, чем от одного воздуха».

Подобное недоверие испытуемого к задаче и отчасти к экспериментатору, предложившему эту задачу, отчет­ливо обнаруживает, что в ситуации эксперимента, как

293

и вообще, мышление человека (в данном случае испы­туемого) всегда осуществляется и формируется в не­разрывном единстве личностных и процессуальных ас­пектов². Их единство проявляется здесь, например, в том, что на разных этапах анализа задачи (процессу­альный аспект) формируется соответственно разная мо­тивация — положительная или отрицательная, силь­ная или слабая и т. д. (личностный аспект). Вследствие непрерывной взаимосвязи и взаимообусловленности этих аспектов мыслительная деятельность осуществля­ется в различных формах' непосредственного общения испытуемого с экспериментатором (первый убеждает, критикует, спрашивает, учитывает отношение к себе второго; второй тоже иногда задает вопросы первому, используя в своих интересах простейшие элементы бе­седы с ним, и т. д.).

Во всех подобных случаях критического и скепти­ческого отношения к данным условиям задачи про рых­лый материал, испытуемый объективно обнаруживает недостаточный уровень обобщения явления конвекции, в той или иной степени проанализированного в пре­дыдущей серии экспериментов (задача со свечой, ото­пительной батареей и т. д.) и столь же необходимого теперь для решения новой задачи. Последняя представ­ляется испытуемому неинтересной или неправильно со­ставленной, вероятно, потому, что он еще не может «пе­ренести» уже известную ему, но мало обобщенную идею конвекции в новые условия, т. е. он пока не в состоянии использовать нужное обобщение для прогнозирования адекватных способов решения. Вместе с тем испыту­емый М. А. не настаивает и на перспективности своей гипотезы (прогноза) о том, что теплоизоляция ухуд­шится из-за рыхлого материала. Следовательно, у него еще не сформировались даже предварительные критерии искомого, с помощью которых можно было бы оцени­вать намечающиеся предположения. В итоге он по су­ществу отказывается от дальнейших попыток (проб) ре­шения основной задачи: «...нет у меня фантазии на эту тему, и интереса тоже нет».

Тогда экспериментатор предлагает в качестве под-

294

сказки³ вспомогательную задачу «Как отразится не­весомость на процессе кипячения воды?». Предполага­лось, что такая задача сразу же поможет актуализи­ровать и использовать идею конвекции, поскольку она явно должна напомнить «космическую» задачу из пре­дыдущей серии, основанную на том же принципе реше­ния. Это предположение в целом подтвердилось.

Прочитав текст новой задачи, испытуемый сразу же говорит: «Но это интереснее гораздо. Тем более, что у меня была как-то задачка, когда свечка горела. Это не является осложнением?» Следовательно, в очень общей форме он уже устанавливает некоторое сходство в «те­матике» обеих задач и в то же время еще никак не раскрывает его. (Отсюда вопрос: «Это не является осложнением?» Более адекватным был бы, пожалуй, другой вопрос: «Это не является помощью или подсказкой?»)

Намечаемое здесь, т. е. прогнозируемое, сходство ис­пытуемый видит прежде всего в невесомости, которую он начинает анализировать на основе теперь уже обоб­щенной операционной схемы сопоставления земных и космических условий кипячения. Он рассуждает сле­дующим образом: «Невесомость. На космическом ко­рабле процесс кипячения воды. В нормальных (земных) условиях... пузырьки пара, образующиеся в процессе кипячения воды, поднимаются вверх на поверхность и там лопаются, потому что они легче воды. Их вытес­няет вода за счет силы притяжения. А если нет силы притяжения, значит, не будет подъема таких пузырь­ков, т. е. их нечем... будет ...выталкивать... Но в то же время... да и вообще непонятно. Зачем... Тогда и пу­зырьки не будут... образовываться в условиях невесомо­сти... Давление отсутствует... Такая вода будет...»

Приведенное рассуждение в соотнесении с после­дующими¹ позволяет охарактеризовать сформировав-

295

шийся к данному моменту уровень обобщения и прогно­зирования основного отношения между существенными переменными (горение, кипение, движение и т. д.). Здесь прежде всего реально, «на деле» проявляется и продолжает формироваться обобщение испытуемым своего прошлого опыта по решению прежних задач на конвекцию. Последняя обобщается как (всякое движе­ние вообще (воздуха, пара и т. д.), закономерно проис­ходящее на Земле и столь же закономерно отсутству­ющее в космосе. Поэтому на данном этапе анализа обеих космических задач уже известное из прошлого основное отношение начинает обобщаться в новом ка­честве — между новыми его членами: не между горе­нием и весом (невесомостью), а между кипением и ве­сом (невесомостью). Соответственно изменяется и ос­новной носитель такого отношения: движение — не­подвижность пара, но не воздуха и не парафина. Эта динамика переменных и их частных значений объектив­но выражает новый этап анализа и обобщения (тем самым дальнейшего прогнозирования) искомого.

Постепенно выявляемая испытуемым взаимосвязь обеих космических задач не только помогает, но и ме­шает ему раскрывать влияние невесомости на кипение. Дело в том, что вторая из этих задач нарочито провокационна и потому ставит испытуемого в довольно труд­ное положение (но зато позволяет глубже изучать процесс его мышления). С одной стороны, она тоже ос­нована на принципе конвекции, уже отчасти проанали­зированном и обобщенном испытуемым в предыдущей серии экспериментов. В этом состоит объективная общ­ность обеих задач. Но, с другой стороны, между ними есть и столь же существенное различие. Оно заключа­ется в следующем. В задаче на горение (свечи) отсут­ствие конвекции выступает как отсутствие движения (воздуха) и тем самым как причина угасания пламе­ни. Вот почему отсутствие конвекции в результате его обобщения означает прекращение всякого или почти² всякого движения. Это обобщение проявляется теперь в том, что испытуемый приходит к выводу о неподвиж-

296

ности также и пузырьков пара (не только воздуха). Следовательно, он сам себе создает большое препятст­вие на пути дальнейшего анализа задачи с кипячением воды. Такой анализ действительно должен выявить от­сутствие конвекции как причину прекращения движе­ния нагреваемых и еще не нагретых слоев воды в про­цессе ее кипячения на космическом корабле, но теперь уже знакомое по прошлому опыту отсутствие конвекции объективно выступает в новом качестве.

Основная трудность для испытуемых состоит в том, чтобы правильно раскрыть это новое качество конвек­ции. Отсутствие последней в космосе не означает вопре­ки их недавнему прошлому «опыту» прекращение вся­кого движения вообще: из-за невесомости перестает двигаться воздух, но не пар. Пузырьки пара в процес­се кипячения воды закономерно расширяются и в зем­ных, и в космических условиях. Во втором случае это расширение происходит в нижних слоях воды, которые ближе всего к источнику тепла, и в итоге оно приводит к вытеснению всей воды из сосуда прежде, чем она за­кипит. Следовательно, теперь объективно необходимо четко дифференцировать вначале не расчленяемые боль­шинством испытуемых два типа движения: (1) конвек­ционные потоки воды и воздуха, прекращающиеся в космосе; (2) продолжающееся в космосе движение нижних слоев воды и пара вследствие расширения по­следнего в процессе нагревания. Второе конкретное зна­чение переменной прямо и непосредственно вообще не зависит от наличия или отсутствия конвекции¹.

Теперь понятно, что, когда испытуемый М. А. при­ходит к выводу «нечем будет выталкивать» пузырьки пара, поскольку «давление отсутствует», он тем самым выражает основную для себя трудность в решении вто­рой «космической» задачи. Конкретно это означает прежде всего, что он пока не находит никаких других причин движения пара, кроме конвекции (отсутствие которой в космосе сразу же учитывается). Вместе с

297

тем, несмотря на столь явное и большое затруднение, он не бросает задачу (в отличие от предыдущей), а, на­оборот, настойчиво и целеустремленно продолжает ее анализ, т. е. хотя бы в минимальной степени прогнози­рует ее решение. Соответственно у него развивается и внутренняя, специфически познавательная мотивация, обеспечивающая его дальнейшее участие в данном экс­перименте². Прогнозирование искомого объективно вы­ражается прежде всего в том, что испытуемый М. А. по-прежнему предполагает, а не отрицает общую возмож­ность кипячения воды в космосе, хотя он все еще не может даже приблизительно наметить конкретных «ме­ханизмов» такого кипячения (напомним, что в аналогич­ной ситуации с задачей про рыхлый материал уже не было ни прогнозирования, ни вообще положительной мотивации мышления).

Теперь испытуемый особенно подробно начинает ана­лизировать первый член основного отношения между существенными переменными — те или иные специфи­ческие способы кипячения воды в космическом кораб­ле. Он рассуждает следующим образом: «...но, опять же здесь не хватает конкретных условий. Кипятить можно по-разному. Можно кипятить так, что извне будет про­исходить нагревание, с поверхности, а можно опустит кипятильник... электрический, металлический кипятиль­ник внутрь воды... Картины получатся разные, навер­ное. А вообще-то здесь так. Если нагревание будет из­вне происходить, то вода будет переходить в парообраз­ное состояние прямо на поверхности и никаких пузырь­ков при кипячении не будет».

На данном этапе мыслительного процесса испыту­емый последовательно вычленяет, обобщает, прогнози­рует различные возможные способы кипячения воды (в исходных условиях задачи о них специально ничего не говорится, чтобы создать объективную необходимость в их развернутом анализе и последующем обобщении). При этом он выделяет отношение «вверху (на поверх­ности воды) — внизу (внутри)», являющееся одним из

298

аспектов постепенно вычленяемого основного отноше­ния задачи между кипением и невесомостью. Сначала обобщается простейший вариант нагревания — на по­верхности воды. Такое обобщение проявляется прежде всего в том, что этот вариант вовсе не конкретизирует­ся, т. е. рассматривается без явно выраженных конкрет­ных деталей, в абстракции от точно определенных ис­точников тепла и т. д. (источники тепла были названы лишь для случая внутреннего нагревания).

В итоге испытуемый делает соответственно общий вывод: вода превращается в пар «прямо на поверхно­сти и никаких пузырьков при кипячении не будет». Тем самым он впервые находит выход из затруднения или противоречия, заключающегося в том, что, с одной сто­роны, отсутствие конвекции означает прекращение вся­кого движения (в том числе и пузырьков пара), а с другой стороны, признаваемая им возможность кипя­чения означает парообразование, и в частности движе­ние пузырьков пара внутри жидкости по направлению вверх.

Это противоречие испытуемый разрешает, вовсе абстрагируясь от пузырьков пара («никаких пузырьков не будет»). Иначе говоря, признаются и кипение, и парообразование, но не пузырьки пара внутри жидко­сти. Главным признаком или проявлением кипячения остается пар, но не его пузырьки, движущиеся в раз­ных слоях воды. Такие пузырьки мысленно как бы от­деляются от процесса парообразования, происходящего на поврхности жидкости. Эти существенные компонен­ты задачи выступают здесь в новых качествах по мере их включения в новые связи и отношения. Найденный теперь первый способ разрешения противоречия осно­ван на вычленении и обобщении соответственно нового аспекта существенных отношений между переменными в их новых конкретных значениях.

Во всех подобных и весьма многочисленных случаях надо специально отметить, что сам испытуемый, как мы уже видели, прямо и непосредственно не говорит экс­плицитно об этом противоречии, о своих попытках его разрешения, о различных уровнях своего обобщения идеи конвекции и т. д. Тем не менее весь запротоколи­рованный процесс его мышления, исследуемый на ос­нове семантического микроанализа, объективно свиде­тельствует о том, что на разных этапах решения задачи

299

испытуемый формирует и выявляет вовне соответствен­но различные уровни обобщения конвекции, вышеука­занного противоречия и т. д. Следовательно, нет полного совпадения и тождества между тем, что человек по хо­ду мышлений (1) эксплицитно выражает в речи (вер­бализует), и тем, что он заведомо (2) подразумевает, имплицитно имеет в виду. Первое никогда не тожде­ственно второму, поскольку подразумеваемое, осознан­ное необходимо выходит за пределы вербализованного, эксплицитно выраженного. Эта принципиально важная, закономерность мышления и речи обычно недостаточно учитывается в психологии (особенно в трактовке осоз­нанного и неосознанного, подробнее см. дальше).

Продолжим теперь наше изучение реального, живого процесса мышления у испытуемого М. А., решающего задачу с кипячением воды в космосе. Последующий, анализ, и в частности прогнозирование различных спо­собов кипячения, закономерно приводит испытуемого к анализу и обобщению другой, не менее существенной переменной — сосуда, в котором такое кипячение осу­ществляется. Вот как продолжается запротоколирован­ный процесс мышления: «Ее (воду) в кастрюлю не на­льешь, она так свободно плавает в пространстве. Или должна быть заключена в какой-то сосуд со всех сто­рон... А сосуд надо нагревать, допустим, извне... Если, этот сосуд, т. е. если вода удерживается в каких-то га­баритах за счет стенок сосуда... Но там, наверное, все перемешается. Получится такая суспензия хитрая, где; будет одновременно и пар, и жидкость, т. е. на той ста­дии, когда вода частично напарилась, а частично не ис­парилась. Испарение становится фактическим, т. е. пар не, как обычно, вверх поднимается, а он плавает в не­весомости и вода вместе с ним плавает в невесо­мости».

Этот отрывок из протокола эксперимента свидетель­ствует о том, что теперь анализ испытуемым задачи как бы раздваивается (не в дизъюнктивном смысле сло­ва). С одной стороны, испытуемый продолжает разра­батывать прежнюю идею неподвижности различных сло­ев воздуха, воды и т. д., являющуюся обобщением от­сутствия конвекции: «вода удерживается в каких-то га­баритах», пар не поднимается вверх и т. д. С другой стороны, в противоположность этому он впервые начи­нает выделять и некоторые признаки движения: «все

300

перемешается»¹, «пар плавает в невесомости» и т. д. Если до сих пор на прежних стадиях прогнозирования искомого он, как мы видели, по существу игнорировал любые проявления возможного движения воздуха, пара, воды и т. д. и потому даже «перенес» источник парооб­разующего тепла на поверхность воды (чтобы «избе­жать» движения пузырьков пара снизу вверх), то теперь, наоборот, он без всяких подсказок со стороны экспери­ментатора начинает анализировать некоторые из таких проявлений движения.

Следовательно, прежний вывод об отсутствии кон­векции уже не выступает столь иррадиированно, как не­подвижность «всего и вся». Вместе с тем новое обоб­щение постепенно вычленяемых (а раньше незамеча­емых) признаков движения еще не сформировалось, по­скольку оно пока не подготовлено их анализом. В про­цессе последнего все еще не раскрыта главная причи­на все более уверенно прогнозируемого движения («сус­пензии») — расширение образующихся пузырьков па­ра, т. е. изменение их объема.

К выявлению этой причины испытуемый начинает вплотную подходить на следующем, последнем этапе решения «космической» задачи. И потому именно в дан­ный момент экспериментатор предлагает ему не очень явную подсказку в форме наводящего, уточняющего вопроса, предполагая что теперь внутренние условия ис­следуемого мыслительного процесса вполне сформиро­вались для адекватного использования предъявляемой извне подсказки. Это предположение в основном под­твердилось, о чем свидетельствует приводимый ниже отрывок из протокола эксперимента.

Испытуемый М. А. рассуждает таким образом: «И все это перемешивается вместе и получается такая суспензия — смесь воды и пара. До тех пор пока она вся не превратится в пар, если это позволит объем. (Экспериментатор: «А если крышку открыть?») А если крышку открыть, то тогда будет вместе бежать такая пена из нее — и вода, и пар. То есть за счет образова­ния пара увеличится объем этой смеси воды и пара». Следовательно, на вопрос-подсказку экспериментатора

301

испытуемый начинает отвечать мгновенно, без колеба­ний и в целом правильно (ср. с инсайтом). Теперь он сразу же и уверенно устанавливает (1) движение пе­ны (она «будет бежать»), а главное — (2) ранее ему неизвестную причину такого движения (парообразование увеличивает объем «пены»). В этом тоже проявляется формирующееся прогнозирование искомого.

Затем после небольшой паузы, объективно свиде­тельствующей о том, что пока еще испытуемому не все ясно в почти уже найденном решении он продолжает анализ все более уверенно прогнозируемых причин дви­жения пены. Этот анализ осуществляется в виде лите­ратурно почти не оформленных, сбивчивых фраз, выра­жающих, вероятно, напряженную и быструю работу мысли² (когда «некогда» специально думать о точно­сти и полной понятности используемых слов). Испыту­емый рассуждает следующим образом: «(1) И вода... вообще-то она прямо на какой-то стадии нагревания, когда пар образовался, открыть крышку, (2) то вся эта масса за счет давления пара превосходящего, (3) а это все равно неизбежно будет, превосходящего давление окружающего воздуха, (4) все поднимется так вот, когда манную кашу холодную греют в кастрюле, ее па­ром оттуда выпирает и поднимает». (Нумерация фраз условна).

В первой фразе приведенного фрагмента протокола опыта после небольшой паузы испытуемый уверенно рассуждает о нагревании вообще, справедливо полагая, что и в данном случае необходимо дать решение в «чистом», предельно общем виде, независимо от тех или иных частных, конкретных обстоятельств. Поэтому он совершенно правильно ограничивается здесь лишь установлением тоже очень общей взаимосвязи между нагреванием и парообразованием.

Во второй фразе испытуемый впервые с полной оп­ределенностью утверждает решающую роль давления пара как причины начавшегося движения (суспензии). Напомним, что на предыдущих этапах решения задачи он, наоборот, придерживался противоположной точки зрения («давление отсутствует»), и потому для него

302

было «вообще непонятно», как в таких условиях можно разрешить выявленное противоречие между неподвиж­ностью «всего и вся» и возможностью кипения, связан­ного с движением пара.

В третьей фразе испытуемый обобщает эту уже вы­деленную им принципиально важную роль давления расширяющегося пара, специально подчеркивая неиз­бежность, т. е. необходимость, такого давления. Тем са­мым он по-новому соотносит и обобщает конвекцию и специфику парообразования: пар образуется и в зем­ных, и в космических условиях — вне прямой связи с конвекцией. В результате достигнутого теперь обобще­ния он четко расчленяет частные (несущественные) и существенно общие особенности обеих «космических» задач.

И наконец, в четвертой фразе анализируемого фраг­мента испытуемый более уверенно и обобщенно, чем раньше, выделяет роль нижних слоев воды, непосредст­венно прилегающих к источнику тепла и порождающих пузырьки пара. При этом существенное отношение «низ — верх» соответственно обобщается также и через аналогию с другими сходными случаями («все поднима­ется», «паром выпирает» и т. д.). В итоге испытуемый приходит к общему и уверенному решению: «Так же и тут получится. Вся эта масса за счет давления пара, образующегося в нижних слоях и давящего, с одной стороны, вниз, а с другой — вверх, поднимется вверх и поплывет в воздухе».

После столь успешного решения этой вспомогатель­ной задачи с кипячением воды в космосе испытуемый М. А. возвращается к основной задаче про рыхлый ма­териал в двойной стене и довольно быстро (хотя и не сразу) правильно прогнозирует и находит ее решение на основе уже достаточно обобщенного принципа кон­векции.

По окончании опыта экспериментатор, как обычно, задает испытуемому ряд вопросов о том, насколько трудными, интересными, аналогичными и т. д. ему показались предложенные задачи. Отвечая на эти вопросы, испытуемый М. А. сказал, что вначале он не очень хотел решать задачи и что если бы можно было решать их без рассуждений вслух, то он скорее всего просидел бы какое-то время и затем отказался бы от дальнейшего участия в эксперименте. Однако, рассуждая вслух, он

303

«втянулся» и под конец с удовольствием решал задачи; тем самым опыт ему понравился.

Такой ретроспективный отчет испытуемого свиде­тельствует, как и в большинстве других случаев, о том, что испытуемые довольно быстро забывают последова­тельность многих из своих собственных впечатлений, возникавших у них по ходу только что закончившегося эксперимента и зафиксированных в протоколе. Напри­мер, первая из задач (со спичкой) сразу же вызвала у испытуемого М. А. большой интерес, а вторая (про рых­лый материал), наоборот, столь же мгновенно показа­лась ему совсем неинтересной. Теперь же — в ретро­спективном отчете — эта последовательность и «смена настроений» воспроизводится скорее в обратном поряд­ке, т. е. неадекватно. Вот почему во всех подобных эк­спериментах данные самонаблюдения можно и нужна использовать лишь постольку, поскольку они контроли­руются и подтверждаются всеми другими (часто более надежными) показателями и проявлениями исследу­емого психического процесса.

Кратко проанализированный протокол эксперимента с испытуемым М. А. во многих отношениях является довольно типичным для болшинства опытов V серии. Особенно типичен уже исследованный, нами с помощью семантического микроанализа процесс обобщения ис­пытуемым существенных переменных в ходе решения задачи про кипячение воды в космическом корабле. Эту задачу полностью и уверенно решили 8 человек, (из 28), а частично и не совсем уверенно — 11 испы­туемый.

Но почти во всех случаях показательна уже от­части знакомая нам динамика анализируемых и обоб­щаемых испытуемыми частных значений переменных, (движение воды, воздуха, пара, пены, суспензии и т. д.; нагревание сверху, снизу, с помощью кипятильника или: вообще любого нагревательного прибора; сосуд лю­бой — открытый, закрытый и т. д.).

Детальное изучение этой динамики мышления на ос­нове методики подсказок и с помощью семантического микроанализа позволяет раскрывать зависимость мыс­ленного прогнозирования искомого от уровня обобще­ния членов и конкретного носителя основного отноше­ния задачи, т. е. отношения между горением и невесо­мостью, кипением и невесомостью, и т. д. Полученные в

304

наших экспериментах и частично проанализированные выше факты приводят к принципиально важному выводу: более высокий уровень обобщения отношений между существенными переменными означает и соответственно более уверенный и глубокий уровень прогнозирования искомого как носителя этих отношений.

Такое обобщение наиболее существенных отноше­ний между разными аспектами познаваемого объекта проявляется, в частности, в виде строго определенной взаимозависимости между обратимостью и необратимо­стью мышления. Известная проблема обратимости мыслительных операций наиболее остро и во многом верно поставлена и отчасти решена в фундаментальных иссле­дованиях Ж. Пиаже. Обратимость операций означает здесь «возвращение к исходному пункту» мышления. Например, ребенок, уже находящийся на стадии обра­тимых операций, хорошо понимает, что если всю жид­кость из одного сосуда перелить в два других, то при этом количество жидкости не изменится, поскольку можно произвести обратную (обратимую) операцию, т. е. всю жидкость снова перелить в первый сосуд и убедиться в неизменности, инвариантности ее количе­ства. Так у детей формируется понятие об инвариант­ности количества.

Рассмотрим теперь на примере наших эксперимен­тов проблему «возвращения к исходному пункту» мыш­ления. Испытуемые, как мы видели, анализируют и обобщают один и тот же принцип конвекции на мате­риале основной и вспомогательных задач. В каждой последующей задаче этот принцип выступает несколько по-новому и вместе с тем как бы сохраняет свое основ­ное ядро, уже хотя бы отчасти известное по предыду­щей задаче (если она успешно решена). Но тогда со­вершенно очевидно, что, возвращаясь к предыдущей задаче в процессе ее соотнесения с последующей, испы­туемые при всем желании не могут совсем отбросить и полностью забыть то новое, что они уже открыли для себя относительно конвекции после решения предыду­щей задачи. Иначе говоря, когда, субъект «возвраща­ется» к любой из прежних стадий своего мыслительного процесса, он неизбежно рассматривает ее не только в прежнем, но и в новом качестве.

Таким образом, в реальном мышлении не происходит возвращения к одному и тому же исходному пункту.

305

Человек, понявший обратимость своих умственных опе­раций, тем самым совершает необратимый шаг в мик­ро- и макроразвитии своей мыслительной деятельности, т. е. он не может вернуться на ее предыдущую стадию, полностью аннулировав результаты последующей ста­дии¹. Ясно теперь, что необратимость есть закономер­ное следствие и проявление неаддитивности мышления (неправомерно отрицаемой Жаном Пиаже). Такая не­обратимость, как показывают наши эксперименты, об­наруживается прежде всего на различных этапах ис­пользования или неиспользования испытуемыми одной и той же подсказки или самоподсказки, вообще прин­ципа решения задачи. Прямой возврат к исходному пункту невозможен, так как последний в ходе анализа через синтез включается в новые связи и потому высту­пает в новом качестве. В этом тоже проявляется преем­ственность, непрерывность, вообще недизъюнктивный характер реального, живого процесса мышления.

При таком подходе к вопросу становится очевидной существенная ограниченность в решении проблемы об­ратимости, разработанном Ж. Пиаже. Как известно, в •его концепции мышления наиболее важны следующие три положения: (1) обратимость операций мышления; (2) инвариантность понятий, которые посредством опе­раций строятся; (3) объективность знаний, которые та­ким образом возникают. Главным для Ж. Пиаже явля­ется обратимость операций, понимаемая как внутрен­нее взаимоотношение их друг с другом. На передний план у него выступают формальные свойства таких операций: они являются инвариантными и обратимыми, поскольку соотносятся между собой; отношение же к объекту здесь учитывается недостаточно (в духе операционализма). «На самом же деле инвариантность не основа, а лишь индикатор объективности и соответствен­но, далее, обратимость мыслительных операций не ос­нова, а лишь условие инвариантности мыслительных образований — понятий и т. д... Подчеркнув операции (деятельность) субъекта, теория Пиаже не нашла в де­терминации мышления надлежащего места для объек-

306

та»². Правильное понимание обратимости интеллек­туальных операций возможно лишь на основе наиболее адекватного анализа необратимого взаимодействия субъекта (осуществляющего эти операции) с объектом. Вместе с тем следует особо отметить, что необрати­мость в ней в целом мыслительной деятельности не только не отрицает, а, наоборот, предполагает обратиг мость ее определенных компонентов — интеллектуаль­ных операций. Обратимость, означающая возвращение к исходному пункту умственных операций, есть необхо­димая и очень существенная формально-логическая, т. е. дизъюнктивная (но не всеобъемлющая), характе­ристика мышления, весьма плодотворная прежде всего в плане математической логики.

Математическое и логико-математическое понятие обратимости есть крайний, предельный уровень обоб­щения и вообще идеализации тех отношений дизъюнктивности, которые наиболее отчетливо материализова­ны в технике (см. II главу). Любую машину в принци­пе легко разобрать на дизъюнктивно отделенные друг от друга исходные детали и блоки, а затем те же опе­рации можно повторить в обратном, обратимом поряд­ке, восстановив ее в прежнем виде. В самой машине: при этом может в итоге вообще ничего не измениться. Такую обратимость осуществляет, например, препода­ватель, демонстрирующий учащимся внутреннее устрой­ство автомата.

При этом функционально обратимые изменения ма­шины, производимые в процессе ее разборки и сборки, могут привести к существенным: и необратимым изме­нениям в познавательной деятельности тех субъектов (учащихся), которые эту машину раньше не знали, а теперь постепенно начинают ее познавать. Полученный вывод необходимо обобщить следующим образом. Да­же в тех случаях, когда человек анализирует и вообще исследует объективно дизъюнктивные, и в частности

307

(функционально обратимые, взаимосвязи между морфо­логически неизменными деталями или элементами (на­пример, машины), его реальное мышление формирует­ся и развивается как недизъюнктивный, и в частности необратимый, процесс¹. Живой, реальный процесс мыш­ления не сводится к любой совокупности обратимых, формально-логических операций, хотя он их порождает и включает в себя². Таков еще один принципиально важный аспект рассмотренного выше общего соотноше­ния математической, вообще формальной логики, с од­ной стороны, и психологии мышления, основанной на диалектической логике, — с другой.

Взаимосвязь обратимого и необратимого уровней мыслительной деятельности обнаруживает соответст­венно разные типы обобщения, специфичные для этой деятельности. Поэтому и мысленное прогнозирование ис­комого, основанное на обобщении последнего, тоже яв­ляется в целом необратимым процессом, включающим в себя те или иные обратимые компоненты. Например, мы уже видели, что в ходе решения задачи испытуемые могут частично или полностью отказаться от какой-то своей, гипотезы (прогноза), но при этом они в той или иной степени раскрывают причины такого отказа и тем самым совершают необратимый шаг в общем процессе анализа и обобщения задачи. Иначе говоря, мышление испытуемых осуществляется в соответствии с вышеука­занным принципом анализа развития: анатомия чело­века — ключ к анатомии обезьяны, т. е. последующие стадии развивающегося процесса открывают возмож­ности для более глубокого понимания предыдущих ста­дий. В этом особенно отчетливо проявляется необрати­мость мышления в целом, и прежде всего необратимость обобщения наиболее существенных взаимосвязей между основными аспектами решаемой проблемы.

308

***

Мы кратко проанализировали некоторые из главных: результатов V, последней серии наших экспериментов. Подведем теперь наиболее общие итоги всем пяти се­риям опытов. На основании данных, полученных в эк­спериментах, можно сделать следующие выводы, ха­рактеризующие мышление как прогнозирование.

1. Мысленное прогнозирование искомого как кон­кретного носителя основного отношения задачи осуще­ствляется прежде всего в форме операционной схемы, реализующей анализ через синтез. На основе такой схемы субъект предвосхищает свойства познаваемого объекта и конкретные способы его познания. Эти свой­ства в единстве со способами их познания составляют искомый результат мышления. Прогнозирование иско­мого есть в конечном счете все более глубокое и в це­лом необратимое обобщение существенных отношений познаваемых свойств объекта и способов их познания. Такое прогнозирование означает, что живой мыслительный процесс не осуществляется по принципу дизъюнк-тивного выбора из альтернатив.

2. Объективными критериями различных уровней формирующегося прогнозирования искомого являются прежде всего следующие факты:

а) степень использования или неиспользования испытуемым предлагаемых ему явных или неявных специально дозируемых подсказок (задач, вопросов и т. д.)_г

объективно содержащих в себе принцип или звено решения основной задачи (чем успешнее используются такие подсказки, тем выше уровень прогнозирования ис­комого) ;

б) немгновенные и мгновенные инсайты, обычно означающие довольно высокий уровень уверенного предвосхищения искомого;

в) степень уверенности или неуверенности в пра­вильности искомого и найденного решения (полная уве­ренность означает, что прогнозирование искомого отно­сительно закончено, поскольку решение уже найдено);

г) степень уверенности или неуверенности в пра­вильности исходной формулировки задачи, предложен­ной экспериментатором (критика, этой формулировки испытуемым означает, что он еще вовсе не прогнозиру­ет наиболее адекватный подход к решению);

309

д) необратимые взаимопревращения промежуточ­ных и конечных решений задачи (испытуемый сам ква­лифицирует найденное им решение как промежуточное или окончательное и соответственно предлагает про­должить или закончить эксперимент, продолжая или прекращая дальнейшее прогнозирование искомого).

3. Прогнозируемое искомое является важнейшим и всегда необходимым компонентом цели мыслительной деятельности. Такая цель непрерывно формируется вме­сте с формированием искомого (по мере его осознания) на основе исходных условий и требования задачи и под влиянием определенных мотивов. Поэтому нельзя отождествлять цель ни с требованием задачи, ни с ис­комым, хотя она неразрывно связана и с тем, и с дру­гим.

4. В целом необратимое прогнозирование искомого :(будущего окончательного решения) начинается на пер­вой стадии мыслительного процесса, но это не означа­ет, что уже вначале существует вполне определенная конечная ситуация (или конечное состояние) мышления в качестве заранее заданного и чисто наглядного эта­лона, с которым можно было бы непосредственно и од­нозначно сравнивать или сличать промежуточные, те­кущие результаты мышления. Мысленное предвосхище­ние искомого осуществляется без такого эталона. В этом состоит одна из главных особенностей саморе­гуляции мышления в отличие от детерминации менее сложных процессов, регулируемых только или преиму­щественно на основе обратных связей. В процессе ре­шения мыслительной задачи человек сам вырабатывает все более надежные критерии самооценки каждой своей мысли. Искание и открытие неизвестного, искомого как конкретного носителя определенных и все более опре­деляемых отношений между существенными аспектами проблемы и есть вместе с тем формирование критериев (эталонов) такого искомого.

Непрерывное и всегда необходимое формирование изначально не заданных критериев искомого обычно недостаточно учитывается многими теориями, и в част­ности теорией программированного обучения. Послед­нее в своих крайних вариантах организуется нередко таким образом, что каждый шаг в усвоении знаний сразу же и непосредственно оценивает машина, а не субъект мышления (в данном случае — учащийся).

310

Следовательно, и в этом отношении программированное обучение является менее перспективным, чем проблем­ное обучение¹, в процессе которого ученик наиболее успешно формирует свое мышление, а тем самым и кри­терии самооценки каждой своей мысли.

5. Основные выводы из проведенных экспериментов, получены на основе разрабатываемого нами семанти­ческого микроанализа подробных протоколов опытов_, отражающих развернутый живой процесс мышления ин­дивидов. Как мы видели, объектом семантического микроанализа является запротоколированная живая, устная речь человека, почти непосредственно и в таком виде впервые порождаемая в момент возникновения и, формирования выражаемых ею новых мыслей. Столь непосредственная, часто литературно почти не оформ­ленная, сбивчивая, совсем живая и еще не «отредакти­рованная» речь порождает первичные тексты, фиксируе­мые с помощью магнитофона. Эти тексты нуждаются в специальной интерпретации прежде всего потому, что для них наиболее характерно несовпадение между эксплицитно выраженным в речи и подразумеваемым для расшифровки, истолкования, вообще для исследо­вания первичных текстов необходим именно семанти­ческий микроанализ разрабатываемый в психологии мышления и частично продемонстрированный выше в ходе изучения некоторых довольно типичных и развер­нутых протоколов опытов.

Первичные, устные, живые, непосредственные тексты затем очень существенно перерабатываются их автора­ми, редактируются, исправляются и т. д., превращаясь в итоге во вторичные (письменные, печатные или уст­ные) тексты, предназначенные для понимания другими людьми. Примером может служить научная или худо­жественная литература. Вторичные тексты составляют исходный предмет исследования диалектической и фор­мальной логики. Первичные тексты составляют исход­ный и основной (но не единственный) предмет иссле-

311

давания психологии мышления¹, всегда опирающейся на диалектическую и формальную логику. Лишь в пер­вичных текстах наиболее адекватно (хотя и не пол­ностью) выражается мышление как живой, реальный психический процесс индивида. Поэтому мысленное прогнозирование искомого, возникающее и формирую­щееся в ходе такого процесса, можно изучать только на конкретном материале именно первичных текстов.

6. Выводы, сделанные из проведенных нами экспери­ментов, характеризуют специфику прежде всего мыслен­ного (а не любого другого) прогнозирования будущего. Как уже неоднократно отмечалось, всякое мышление есть прогнозирование, но не наоборот, т. е. не всякое прогнозирование есть мышление. Например, обратная связь как физиологический, психологический, техничес­кий (машинный) и т. д. механизм управления необхо­димо предполагает хотя бы минимальное предвосхище­ние, предвидение будущего результата того или иного управляемого процесса. Однако проведенные экспери­менты показали, что такое предвосхищение существенно отличается от мысленного прогнозирования. В частности, в ходе мысленного прогнозирования будущего решения не существует резкого, дизъюнктивного членения мыс­лительного процесса на управляющие и управляемые компоненты, хотя такое членение обычно считается обя­зательным для обратных связей (например, в случае движения руки, когда последняя, будучи управляемой, явно отличается от мозга, т. е. от управляющего органа).

«Прогнозирование хода событий и регулирование на этой основе деятельности являются одной из основных функций психики»². На разных уровнях психического теоретическое и экспериментальное исследование рас­крывает соответственно разные, специфические и вместе с тем существенно общие способы такого прогнозирова­ния. Предвосхищение искомого в ходе живого, реаль-

312

ного процесса мышления относится к числу высших уровней психической, вообще познавательной деятель­ности человека.

313