Глава I. Два основных способа мышления

В процессе научного познания, всегда опосредство­ванного практикой, субъект раскрывает наиболее су­щественные свойства объекта, их взаимосвязи и соот­ношения. Одна из основных трудностей на этом пути науки состоит в том, что познаваемый объект невоз­можно сразу и непосредственно изучить в его целостно­сти, и потому его приходится как-то расчленять, выде­ляя в нем различные компоненты, стороны, аспекты и т. д. Такое мысленное расчленение осуществляется на основе диалектики абстрактного и конкретного¹. На­учная абстракция формируется в процессе познания, по мере того как познающий субъект расчленяет с по­мощью мышления конкретную объективную действи­тельность и выделяет в ней различные уровни: механи­ческий, физический, химический, физиологический, пси­хический и т. д. Объединяя многочисленные абстракции (уровни, подуровни и т. д.) такого рода, познающий субъект восстанавливает в мышлении исходную кон­кретность мира в его целостности, проанализирован­ной по принципу восхождения от абстрактного к кон­кретному. Абстрагирование общего в научном понятии не означает, что последнее превращается в особую идеальную вещь или сущность — в духе платонизма или «реализма» средневековой философии. «Теоретиче­ская модель является не реальным предметом, а поня­тийной конструкцией» ².

Абстракция выделяет ту или иную сторону предме­та в чистом виде. Сам по себе объект не выступает пе­ред познающим субъектом сразу и непосредственно в

110

расчлененной, «готовой» и наиболее «удобной» для ис­следования форме. Неверно, что объект прямо и непо­средственно обнаруживает и раскрывает свои сущест­венные качества перед якобы пассивным субъектом, который будто бы лишь зеркально отражает внешний мир. Невозможность такого «самообнаружения» объ­екта в его сущностных свойствах и создает объектив­ную необходимость специфической — познавательной — деятельности субъекта.

На различных этапах развития познавательной дея­тельности формируются разные уровни научной абстракции, отражающие соответственно разные типы взаимосвязей между компонентами объекта. Можно выделить по крайней мере два таких уровня теоретической абстракции, которые играют особенно существен­ную роль в современной науке.

Первый уровень абстракции наиболее отчетливо выступает в тех случаях, когда исследуются предельно сложные объекты, например головной мозг. В высших отделах живого мозга психическое и физиологическое настолько органически, неразрывно взаимосвязаны и онтологически неотделимы друг от друга, что здесь нет ни одной «зоны», в которой было бы только психиче­ское или только физиологическое. Вместе с тем они не тождественны друг другу и могут в процессе познания рассматриваться каждая в отдельности. Этот пример первого уровня абстракции, который в дальнейшем бу­дет рассмотрен более подробно, уже сейчас достаточ­но отчетливо обнаруживает основную проблему, реша­емую наукой в ходе мысленного расчленения таких сложнейших объектов, как головной мозг.

Второй уровень абстракции во многом отличается от первого. Его лучше всего проиллюстрировать на прос­тейших примерах из области техники. Любая машина или автомат создается человеком из различных, заранее сделанных деталей, блоков, частей, узлов и т. д. Следо­вательно, всякий объект такого рода (в отличие от бо­лее сложных объектов типа живого мозга) в конечном счете собран из элементов, которые уже изначально отделены друг от друга физически, пространственно. В случае необходимости машина всегда может быть снова разобрана и расчленена на эти же компоненты.

Такое пространственное, наглядное отделение друг от друга элементов объекта в значительной степени

111

способствует их мысленному абстрагированию. В этом состоит существенная особенность второго уровня абст­ракции, при котором мысленное расчленение объекта может прямо и непосредственно опираться на физиче­ское разделение его частей, что невозможно в процессе изучения взаимосвязей между психическим и физиоло­гическим.

Таким образом, оба уровня научной абстракции от­ражают два основных типа взаимосвязей между раз­личными сторонами, компонентами или аспектами по­знаваемого объекта.

Специфику первого уровня абстракции удачно выра­зил Д. И. Дубровский, который писал: «...психическое «взятое само по себе» есть абстракция, выработанная теоретическим мышлением и используемая для обозна­чения определенной стороны деятельности головного мозга, и в этом смысле психическое «самостоятельно» не существует»¹.

Здесь необходимо четко различать две взаимосвя­занные, но все же не тождественные стороны проблемы:

1) Существует ли психическое объективно, независимо от того, как оно познается, и познается ли оно вообще?

2) Каков способ существования психического, в част­ности как оно связано с физиологическим, чем оно от­личается от физиологического и т. д.? Каков — соот­ветственно этому — способ познания психического? Бесспорно положительный ответ на первый, исходный и наиболее фундаментальный вопрос создает единст­венно возможную основу для изучения второго вопро­са, но прямо и непосредственно не определяет ответа на него. Плодотворное изучение второго вопроса воз­можно только на основе специально разработанной ме­тодологии. Поэтому в философии и психологии, а так­же в смежных с ними науках так много внимания уде­ляется самой методологии исследования психического и физиологического.

Поскольку весь мозг (как и любой другой объект) невозможно исследовать сразу в его целостности, его необходимо расчленять с помощью абстракции. Отде­лить психическое от физиологического можно лишь в познании. Это и дает психологии право на существова-

112

ние в качестве самостоятельной науки, отличной от физиологии (вообще биологии), но взаимосвязанной с ней.

Аналогичным образом в живом процессе совмест­ной, прежде всего трудовой, деятельности людей онто­логически невозможно отделить друг от друга природ­ное и социальное. Но гносеологически, с помощью аб­стракции наука вычленяет в этом сложнейшем процес­се — в деятельности, в труде — различные уровни и; аспекты, в результате чего возникают относительно са­мостоятельные, хотя и взаимосвязанные отрасли нау­ки: биология человека, физиология и психология тру­да, социология и т. д.

Мысленное расчленение объекта, вообще всякая на­учная абстракция не есть акт чисто субъективного про­извола. Абстрагирование в научном понятии существен­но общего всегда объективно обусловлено, т. е. имеет свой аналог или предпосылки в природе самих вещей и явлений действительности, «выражает структуру самой объективной реальности, и, значит, имеет «онтологиче­ское» основание»¹. Здесь, как и вообще, гносеология тесно связана с онтологией. Например, в физике абстра­гирование от температуры тела практикуется при изу­чении изменений давления газа (закон Бойля — Мариотта и т. д.) и любых других изометрических явлений, изменение которых обычно не зависит от температуры. Но такое абстрагирование от температуры не приме­няется при изучении, скажем, звуковых волн и других адиабатических явлений, которые связаны с температур­ными изменениями.

Научные абстракции «психическое» и «физиологи­ческое» не содержатся непосредственно в самом объ­екте; они постепенно создавались наукой в ходе много­вековых исследований совершенно объективных сущно­стных свойств психического и физиологического, да­ющих возможность четко отличать одно от другого. Именно при таком понимании абстрактного научного мышления удается преодолевать вышеуказанные оши­бочные крайности в области гносеологии: (а) представ­ление о пассивности, зеркальности, непосредственности мысленного отражения внешнего мира и (б) о произ­вольности, чистой субъективности научной абстракции.

113

С упомянутыми двумя уровнями научной абстракции тесно связаны два соответствующих способа теорети­ческого мышления, познания. Онтологической предпо­сылкой первого способа мышления является рассмот­ренный тип объективных взаимосвязей между разными сторонами объекта, характеризующийся тем, что эти стороны изначально и неразрывно взаимосвязаны и как бы взаимопроникают друг в друга. Так, психологу очень часто, если не всегда, необходимо исходить из следу­ющего положения: «различая интеллектуальные, эмо­циональные и волевые процессы, мы не устанавливаем этим никакого дизъюнктивного деления»², поскольку всякий конкретный психический акт представляет со­бой единство познавательных и аффективных (эмоци­онально-волевых) аспектов. Соответственно этому ана­лизируемый здесь первый способ мышления, исполь­зующий первый уровень абстракции, будем называть недизъюнктивным. И наоборот, второй способ мышле­ния, использующий второй уровень абстракции и осно­ванный на другой онтологической предпосылке, обозна­чим как дизъюнктивный. В качестве такой предпосыл­ки здесь выступает вышеупомянутый вид взаимосвязей между компонентами объектов, при котором они изна­чально и четко отделены друг от друга.

Покажем теперь, как же «на деле», в реальном на­учном познании реализуются оба способа мышления. Сделаем (это на примере комплексной, очень сложной и во многом дискуссионной проблемы «природное и со­циальное в человеке», поскольку она затрагивает инте­ресы весьма различных наук и тем самым дает возмож­ность более детально выявить общность и различие между рассматриваемыми способами мышления.

В современной науке широко представлены два наиболее общих подхода к проблеме «природное» — социальное». Первый из них исходит из того важней­шего положения, что «сама природа человека — про­дукт истории»¹. Это означает, что в историческом про­цессе развития совместной (прежде всего трудовой)

114

деятельности людей социальное так или иначе опосред­ствует, видоизменяет, развивает и т. д. биологическое, вообще природное в человеке. Согласно К. Марксу, че­ловек, изменяя внешнюю природу, в то же время из­меняет свою собственную природу². При таком взаим­ном опосредствовании биологического и социального невозможен дуализм между ними. Они недизъюнктивно, неразрывно связаны и взаимопроникают друг в друга. Здесь, следовательно, заключены онтологические пред­посылки для недизъюнктивного подхода к соотношению природного и социального.

Второй подход к рассматриваемой проблеме сводит­ся к следующему рассуждению: биологическое — это не социальное, а социальное — это не биологическое. Ис­ходная рядоположность, дизъюнктивность, взаимоисключаемость и несовместимость их выступают особенно явно в тех случаях, когда новорожденный ребенок рас­сматривается в качестве чисто биологического существа или даже в качестве (полу)животного. Тогда изначаль­ная грань между биологическим и социальным отчетливо фиксируется как бы и пространственно: все, что внача­ле находится, грубо говоря, «под кожей» у ребенка, отождествляется попросту с биологическим как с внут­ренним или даже с чем-то животным; и наоборот, все, находящееся «снаружи», рассматривается как соци­альное, отождествляемое с внешним. Следовательно, либо то, либо другое, одно изначально и полностью ис­ключает другое.

При таком подходе к проблеме уже в исходном пункте онтогенеза современного человека биологическое (вообще природное) и социальное отделены друг от друга. Этот дуализм между ними в принципе не может быть преодолен в ходе последующего их взаимодейст­вия, которое неизбежно оказывается внешним.

Таковы два основных и предельно общих способа соотнесения природного и социального. Первый из них является недизъюнктивным, монистическим и потому, с нашей точки зрения, наиболее перспективным. Вто­рой — дизъюнктивный, дуалистический — нуждается в критическом рассмотрении, поскольку он до сих пор до­вольно широко распространен в современной психоло­гии и смежных науках. В советской научной литерату-

115

ре он представлен со времен 20—30-х годов, когда он выступал с наибольшей очевидностью и был очень чет­ко зафиксирован Л. С. Выготским, например, в виде следующего положения: «С момента овладения языком все внутреннее развитие ребенка из животной фазы (биологической) переходит в собственно человеческую (социальную)»³. Иначе говоря, чисто биологическая стадия детского развития, неправомерно отождествля­емая с животной стадией, резко отделена здесь даже во времени от последующих социальных этапов разви­тия человека. В настоящий период такой дуалистиче­ский подход к проблеме биологического — социально­го выступает в менее очевидных, но все же достаточно отчетливых формах. Приведем лишь три примера.

Это, во-первых, точка зрения, согласно которой не­обходимо с самого начала различать у человека два рода способностей: 1) природные, естественные, в осно­ве своей биологические, общие у людей и у высших жи­вотных; 2) специфически человеческие, высшие, обще­ственно-исторические.

Во-вторых, это положение о том, что усвоение об­щественно-исторического опыта в ходе онтогенеза пред­ставляет собой процесс очеловечивания психики ребен­ка, или процесс его гоминизации.

Наконец, в-третьих, это особенно распространенный сейчас тезис о том, что такие природные, биологиче­ские, физиологические, органические и т. д. свойства, как задатки в той или иной степени обусловливают пси­хическое развитие человека как индивида, но сущест­венно, специфически и непосредственно не влияют на развитие человека как личности. Считается, что лич­ность в отличие от индивида есть целиком обществен­ное существо.

На наш взгляд, в этих трех и им подобных случаях происходит как бы «раскалывание» человека надвое - на природные и чисто социальные компоненты.

Вместе с тем критика дизъюнктивного подхода не означает его полного отрицания. Во многих значи­тельно менее сложных областях действительности имен­но дизъюнктивные отношения являются основными. Мы проиллюстрировали это на примере с машиной.

116

Дизъюнктивный подход в конечном счете основан на математической, вообще формальной логике, которая на определенном уровне абстракции является весьма плодотворной и необходимой, хотя и отвлекается от раз­вития изучаемого объекта. Недизъюнктивный подход, основан на диалектической логике, которая не только не абстрагируется от развития исследуемого процесса, а наоборот, содержит главные методологические пред­посылки для изучения того или иного объекта в его генезисе. Взаимоотношение дизъюнктивного и недизъ­юнктивного подходов в познавательной деятельности (систематический анализ которого составляет главное содержание настоящей монографии) является, следова­тельно, во многом новым и недостаточно учитываемым; аспектом общего, «вечного» вопроса о том, как связаны друг с другом диалектическая и формальная логика.

Ф. Энгельс следующим образом охарактеризовал ис­ходный принцип диалектической логики: «Hard and fast lines (абсолютно резкие разграничительные ли­нии. — Ред.) несовместимы с теорией развития. Даже разграничительная линия между позвоночными и бес­позвоночными уже более не безусловна, точно так же между рыбами и амфибиями; а граница между птица­ми и пресмыкающимися с каждым днем все более и; более исчезает... Для такой стадии развития естество­знания, где все различия сливаются в промежуточных ступенях, все противоположности переходят друг в друга через посредство промежуточных членов, уже не­достаточно старого метафизического метода мышления. Диалектика, которая точно так же, не знает hard and fast lines и безусловного, пригодного повсюду «или — или», которая переводит друг в друга неподвижные ме­тафизические различия, признает в надлежащих случа­ях наряду с «или — или» также «как то, так и дру­гое» и опосредствует противоположности, — является единственным, в высшей инстанции, методом мышле­ния, соответствующим теперешней стадии развития ес­тествознания»¹.

Иначе говоря, дизъюнктивность, т. е. взаимоисключаемость в вышеуказанном смысле, выражается в способе рассуждения по принципу «или — или» (например, или

117

биологическое, или социальное). В отличие от формаль­ной логики диалектическая логика специально исследу­ет генезис выявленных противоположностей и тем са­мым преодолевает, опосредствует «дизъюнктивность» (так, в процессе исторического развития человечества биологическое и социальное взаимно опосредствуют друг друга). Здесь способ рассуждения должен быть уже иным: не «или — или», а «и — и» (это «и» исполь­зуется, конечно, не в эклектическом, а в диалектическом смысле).

Такое диалектическое опосредствование противопо­ложностей имеет онтологическое основание в бесконеч­ности бытия, обусловливающей бесконечность и непре­рывность познавательного взаимодействия субъекта с объектом, все более глубокого познания всеобщей взаи­мосвязи всех явлений материального мира. Все в мире взаимосвязано, взаимообусловлено и детерминировано. В каждом явлении в результате его бесконечных взаи­модействий отражены все воздействующие на него предметы. Можно поэтому сказать, что одна и та же вещь выступает в разных качествах в разных системах связей. «Всякая конкретная вещь, всякое конкретное нечто стоит в различных и часто противоречивых отно­шениях ко всему остальному, ergo, бывает самим собой и другим»¹. Таков основной способ объективного су­ществования, изменения и развития каждого предмета, процесса и т. д. В. И. Ленин иллюстрирует )это общее положение наглядным примером. Любой предмет, в ча­стности стакан, в разных системах связей обнаружива­ет «бесконечное количество ...свойств, качеств, сторон, взаимоотношений...»². Это и стеклянный цилиндр, и инструмент для питья, и предмет с художественной резьбой или рисунком и т. д. Открытие и познание но­вого в объекте было бы невозможно без такого включе­ния его в многообразные связи. К познанию предмета в его пока еще неизвестных свойствах нужно, следова­тельно, идти прежде всего через познание тех отноше­ний и взаимосвязей, в которых эти свойства проявля­ются.

Поэтому недизъюнктивный подход, основанный на диалектической логике, в своей исходной и наиболее об­щей форме реализуется как анализ через синтез: в про-

118

цессе мышления, например в ходе лабораторного или только мысленного эксперимента, познаваемый объект включается во все новые связи и благодаря этому вы­ступает во все новых качествах, фиксируемых в новых понятиях и характеристиках³. В частности, один и тот же познаваемый объект — отражательная деятельность головного мозга — в разных системах связей и отноше­ний выступает и как нервная деятельность, определя­емая физиологическими закономерностями, и как пси­хическая деятельность, определяемая психологическими закономерностями.

Так, заучивание или запоминание исследуется пси­хологией в качестве специальной учебной деятельности человека в ходе взаимодействия данного индивида с объектом памяти, в ходе общения с учителями, с уче­никами, в зависимости от того, насколько равномерно или неравномерно учащийся работал в течение года, и т. д. При физиологическом исследовании тот же про­цесс выступает уже в другом качестве — как определен­ная система воздействующих на мозг раздражителей (концентрированных или распределенных и т. д.). При этом данный процесс подчиняется всем физиологическим закономерностям, определяющим работу головного моз­га. Распространение физиологических законов высшей нервной деятельности на все психические явления, а не только на их физиологическую «основу» как раз и озна­чает, что между физиологическими и психическими ас­пектами головного мозга нет разрыва, дуализма, дизъюнктивности.

«...Психическая деятельность и то, что И. П. Павлов называл высшей нервной деятельностью, это одно и то же явление, предметно одна и та же реальность. Но всякая вещь, как говорил Гегель и подчеркивал Ленин, всегда и она сама и нечто другое, поскольку она вклю­чается в разные связи и выступает в них в разных ка­чествах. Понятия высшей нервной деятельности и пси­хической деятельности различны: они выражают раз­личные аспекты одного и того же предмета или явле­ния: Психическая деятельность и тождественна с выс­шей нервной деятельностью и не тождественна с ней.

119

Никакого противоречия — в формально-логическом смысле — в этом нет»¹.

Такой недизъюнктивный способ расчленения и соот­несения физиологического и психического, основанный на диалектической логике, наиболее отчетливо иллюст­рирует рассмотренный нами первый уровень научной абстракции (в дальнейшем абстракцию этого уровня будем называть просто недизъюнктивной). Абстракт­ное расчленение физиологического и психического в высшей степени специфично, поскольку оно осуществля­ется не в порядке пассивного, зеркального, механическо­го отражения объекта. В ходе лабораторного или только мысленного эксперимента субъект включает по­знаваемый объект в различные новые существенные связи и отношения и благодаря этому выделяет в нем соответственно новые свойства. Так на основе недизъ­юнктивной абстракции раскрываются объективная не­обходимость и всеобщность анализа через синтез как главного (гносеологического и психологического) «ме­ханизма» мышления.

Основанный на анализе через синтез способ соот­несения физиологического и психического является, на наш взгляд, наиболее перспективным для решения пси­хофизиологической проблемы, закономерно входящей в состав более общей проблемы природного и социально­го. Именно такой способ соотнесения различных ас­пектов деятельности головного мозга позволяет преодо­леть ошибочные подходы в психологических и физио­логических исследованиях высшей нервной деятельности. На протяжении многих десятилетий, вплоть до настоя­щего времени, наибольшее распространение в науке имели две такие теории, в основе которых лежал дуа­листический, т. е. дизъюнктивный, подход к психофи­зиологической проблеме: теория психофизиологического параллелизма и теория взаимодействия². Одним из проявлений психофизиологического параллелизма явля-

120

ется известная попытка установить отношения изомор­физма между психическими и физиологическими про­цессами, представленная в работах В. Кёлера, Ж. Пиа­же и многих других авторов.

Разнообразные варианты дуалистического решения психофизиологической проблемы имеют до сих пор столь широкое распространение, в частности, потому что очень многие (если не все) авторы указанных ва­риантов считают единственно научным, сциентистским³ лишь дизъюнктивный подход к проблеме психическо­го — физиологического, вообще биологического — со­циального. По их мнению, никакой альтернативы такому подходу в принципе нет, быть не может и не требуется. В этом отношении значительный интерес представ­ляет наиболее развернутый и по большей части весьма обстоятельный анализ многих современных решений проблемы «мозг и психика», проведенный Д. И. Дуб­ровским. Детально рассмотренные острые и важные вопросы в большинстве случаев решаются им с дизъюнк­тивной точки зрения. Например, вопрос «о характере реальности идеального» может быть разрешен, по его мнению, в общем виде «только по принципу «или — или»⁴ (реальность идеального или субъективна, или объективна). Недизъюнктивный подход к психофизио­логической проблеме Д. И. Дубровский по существу вовсе не анализирует. Он лишь предельно кратко и очень нечетко упоминает вышеизложенную недизъюнк­тивную идею о том, что понятия высшей нервной дея­тельности и психической деятельности выражают раз­личные аспекты одной и той же реальности, и сразу же без всяких аргументов отвергает указанную идею¹. Подобное игнорирование этой идеи часто встречается в новейшей философско-психологической литературе.

Таким образом, современное состояние психофизи­ологической проблемы, в ходе исследования которой особенно отчетливо обнаруживается сложнейшая диа­лектика природного и социального, достаточно убеди­тельно свидетельствует о необходимости раскрытия ло­гических, методологических оснований дизъюнктивного

121

и недизъюнктивного подходов к этой проблеме и выяс­нения того, какой из них является в данном случае действительно адекватным и плодотворным. Только на та­кой методологической основе возможно, на наш взгляд дальнейшее и более глубокое исследование многоуровне­вых соотношений биологического — социального вообще и психического—физиологического в частности.

Недизъюнктивный метод решения психофизиологи­ческой проблемы представляет собой частный, но весь­ма показательный пример того, как на основе анализа через синтез можно выявлять наиболее сложные типы взаимосвязей между различными аспектами, качествами, свойствами того или иного объекта (головного мозга и т. д.). Другим примером исследования сложнейших взаимосвязей является принцип дополнительности в фи­зике, объясняющий соотношение корпускулярных и волновых свойств микрообъектов. Этот принцип разра­ботан Н. Бором и его последователями для решения во многом той же задачи, которую должен разрешить ана­лиз через синтез в отношении психофизиологической проблемы, поскольку и физика, и психология, и физио­логия вырабатывают все более тонкие методы исследо­вания вышеупомянутых сложнейших типов взаимосвязи между разными сторонами объекта. Именно в этом смысле можно сопоставить принцип дополнительности с анализом через синтез, потому что оба этих метода мышления имеют различные логические, методологи­ческие основания, хотя направлены на решение во многом одинаковой задачи.

Анализируя принцип дополнительности, В. Гейзен-берг подчеркивал, что волновая и корпускулярная ха­рактеристики микрообъекта «исключают друг друга, так как определенный предмет не может в одно и то же время быть и частицей (т. е. субстанцией, ограниченной в малом объеме) и волной (т. е. полем, распространя­ющимся в большом объеме). Но обе картины дополняют друг друга»². Как известно, в физике и в философии

122

существует точка зрения, согласно которой принцип до­полнительности является эклектрическим и дуалистиче­ским и потому по мере дальнейшего развития науки должен быть преодолен на основе более глубокого рас­крытия внутренних взаимосвязей между волновыми и корпускулярными свойствами микрообъекта. На наш взгляд, решение проблемы возможно лишь при пере­ходе от дизъюнктивного к недизъюнктивному ее рассмот­рению. В данном случае дизъюнктивность выражается прежде всего в том, что разные свойства, качества, ас­пекты одного и того же (микро) объекта рассматрива­ются как взаимоисключающие. И наоборот, недизъюнк­тивный подход учитывает более сложный характер объ­ективных отношений между такими свойствами — их взаимоопосредствование. Последнее, как уже отмеча­лось, познается именно с помощью анализа через син­тез, основанного на диалектической логике. Чтобы по­казать это более конкретно, продолжим рассмотрение ряда дискуссионных моментов психофизиологической проблемы.

С точки зрения многих авторов, соотношение физио­логического и психического является частным случаем отношения материального и идеального, причем вторая пара категорий очень часто рассматривается дизъюнк­тивно (материальное — это не идеальное, а идеаль­ное — это не материальное). Именно в таком контексте с особой остротой и обсуждается знаменитый вопрос: материально или идеально психическое? Дизъюнктивный подход к этому вопросу обнаруживается с предельной отчетливостью в тех дискуссиях, которые ведутся по схеме закона исключенного третьего: А есть либо В, либо не-В, т. е. психическое или материально, или не­материально, причем третьего не дано.

С нашей точки зрения, в данном случае вообще не должна возникать подобная дизъюнктивность (или аль­тернативность), поскольку всю проблему с самого на­чала нужно сформулировать совершенно иначе. В пер­вую очередь необходимо учесть, что идеальным явля­ется не психическое в целом, а преимущественно про­дукт или результат психической деятельности¹. Иде­альное в самом точном смысле слова — это понятие,

123

т. е. продукт психического, мыслительного процесса². Однако отсюда не следует вывод (чисто дизъюнктив­ный), что все «остальное» в психике, например, психи­ческое как процесс, является уже не идеальным, а ма­териальным.

По своему исходному и основному содержанию ка­тегории материального и идеального характеризуют прежде всего (1) познавательное отношение субъекта к объекту а (2) не непосредственно соотношение физиоло­гического и психического. Первое из этих отношений составляет гносеологический, второе — психофизиоло­гический аспект рассматриваемой проблемы. Оба аспек­та неразрывно взаимосвязаны, но не тождественны друг другу. Необходимо четко расчленять оба указанных плана исследования. В. И. Ленин, как известно, специ­ально подчеркивал, что только в пределах гносеологи­ческих исследований оправдано противопоставление ма­терии и духа, материального и идеального. «За этими пределами оперировать с противоположностью материк и духа, физического и психического, как с абсолютной противоположностью, было бы громадной ошибкой»³.

В гносеологическом плане исходным и наиболее об­щим является известное положение К. Маркса: «...иде­альное есть не что иное, как материальное, пересажен­ное в человеческую голову и преобразованное в ней»⁴. Совершенно очевидно, что здесь имеется в виду именно познавательное отношение субъекта, его деятельности к объекту — безотносительно к более специальному воп­росу о взаимосвязи психического и физиологического в работе головного мозга. Следовательно, прямое и непо­средственное отождествление парных гносеологических категорий (материального — идеального с понятиями физиологического — психического) неправомерно.

Аналогичным образом обстоит дело с проблемой объ­ективного —субъективного. Гносеологическую противо­положность субъективного и объективного нельзя пере­носить, как это часто делается, на отношение психиче-

124

ского и физиологического, психического и нервного субстрата (причем указанная гносеологическая проти­воположность нередко ошибочно трактуется как дизъ­юнктивная: субъективное — это не объективное, а объ­ективное — это не субъективное). Рассматривать отно­шение психического к нервному как отношение субъек­тивного к объективному — значит утверждать, что от­ражательная деятельность мозга объективна лишь в своем физиологическом выражении; это значит, далее, отрицать возможность объективного, научного познания психического как якобы лишь субъективно пережива­емого¹. Соотнесение психического и физиологического как субъективного и объективного приводит к ошибоч­ному выводу, что правилен и возможен только один путь исследования отражательной деятельности голов­ного мозга — путь физиологического ее изучения как якобы единственно объективного². Поиски объектив­ного метода в психологии, т. е. объективного метода анализа субъективных (принадлежащих субъекту) пси­хических явлений, становятся тогда беспредметными. На самом деле отражательная деятельность мозга в целом — в своей и психологической и физиологиче­ской характеристике — есть объективная реальность, доступная и подлежащая вполне объективному иссле­дованию.

Таким образом, гносеологические категории субъек­тивного — объективного и идеального — материально­го не могут и не должны прямо и непосредственно ха­рактеризовать взаимосвязь психического — физиоло-

125

гического. Эти парные гносеологические категории вы­ражают не все, а лишь некоторые существенные аспек­ты предельно широкого и всеобщего познавательного отношения субъекта к объекту — отношения отраже­ния. (Выше уже отмечалось, что характеристика иде­ального распространяется не на все психическое, а толь­ко на результат, продукт мыслительного, психического процесса). Именно отношение отражения является для всего психического наиболее существенным, исходным и всеобщим и потому изначально определяет также и ре­шение психофизиологической проблемы. В последнем случае физиологическое сопоставляется с психическим не как материальное и объективное, а по другому ос­нованию. Так конкретизируется известное положение В. И. Ленина: материализм состоит не в том, «чтобы выводить ощущение из движения материи или сводить к движению материи, а в том, что ощущение признается одним из свойств движущейся материи»³.

Проведенный в этой главе краткий общий анализ дизъюнктивного и недизъюнктивного подходов мы бу­дем последовательно конкретизировать в ходе даль­нейшего изложения темы. Поскольку дизъюнктивный подход наиболее плодотворно и детально разработан в математике, а недизъюнктивный наиболее интенсивно сейчас разрабатывается в психологии, то целесообраз­но сначала сопоставить в определенном аспекте ука­занные науки, реализующие во многом различные ме­тодологические принципы. В соответствии с таким за­мыслом следующая глава в основном посвящена неко­торым методологическим проблемам математики, рас­смотрение которых особенно отчетливо позволяет вы­явить общее соотношение дизъюнктивного и недизъюнк­тивного аспектов мыслительной деятельности. Затем в последующих главах будут рассмотрены способы реа­лизации недизъюнктивного подхода в области психоло­гической науки.

126