52.Признаки (компоненты) правовой государственности.

В общем и целом пра­во­вое го­су­дар­ст­во – это такая модель организации государственной власти, которая дает над­ле­жа­щие (с сегодняшней точки зрения) га­ран­тии правовой свободы, прав человека. Эта модель основывается на исследованиях исторических проявлений права и государственности в наиболее развитых правовых культурах. Есть три основные характеристики правового го­сударства – (1) господство права, (2) надлежащие формальные и (3) надлежащие институциональные гарантии правовой свободы. Также можно говорить о трех компонентах (призна­ках) правового государства. В этом контексте В.С. Нерсесянц предлагал различать нормативно-правовой, гуманитарно-правовой и институцио­нально-правовой признаки правового государства. В конечном счете объяснение всех эти компонентов сво­дится к правам человека. Господство права означает приоритет прав человека. Надлежащие гарантии правовой свободы – это конституционное закрепление прав человека и рассредоточение государственной власти (разделение властей) в целях предотвращения тирании, авторитарных ограничений и нарушений прав человека.  ^ Гос­под­ство пра­ва предполагает преимущественно правовой способ соционормативной ре­гу­ляции – за­ко­но­да­тель­ное ре­гу­ли­ро­ва­ние по прин­ци­пу пра­ва, “правление” правовых законов. Такое состояние достигается в развитой правовой культуре – когда высшей ценностью признаются права человека, а задачей государства считается их соблюдение и защита.  Речь идет не о верховенстве закона (необходимое, но не достаточное условие правовой свободы), а о верховенстве права в системе соционормативной регуляции, о приоритете права по отношению к иным способам соционормативной регуляции – уравнительным, силовым, моральным, религиозным.  Господство права достигается при соблюдении следующих принципов и требований.  1. ^ Требование правового характера законов запрещает издавать законы правонарушающие, а критерием правового характера законов служат права человека. Например, ч.2 ст.55 Конституции РФ гласит: “В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина”. Закон, нарушающий права человека, может быть оспорен в компетентном суде, который вправе объявить закон недействительным и лишить его юридической силы. 2. ^ Законодательное установление пределов свободы исключительно по принципу формального равенства – обеспечения равной свободы для всех: свобода каждого кончается тогда, когда нарушается свобода других; осуществление прав и свобод не должно нарушать права и свободы других. 3. Из вышесказанного вытекает приоритет прав человека по отношению к иным ценностям, защищаемым в государстве. Законодатель не вправе ограничивать права человека под предлогом защиты других, даже конституционно гарантированных ценностей. Например, законодатель не вправе ограничивать свободу информации под предлогом защиты нравственности, но обязан запретить навязывание такой информации, которую потребители информации расценивают как противную их морали. 4. ^ Верховенство конституции, закрепляющей права человека, по отношению к остальным источникам права. Правовое государство – этоконституционное государство, а поэтому неверно приписывать правовому государству верховенство закона. В правовом государстве закон подчинен конституции, и если конституционный суд установит, что закон ей противоречит, такой закон утратит силу. 5. ^ Равное подчинение праву всех, включая органы государственной власти. В правовом государстве властные полномочия существуют как правомочия и осуществляются исключительно в пределах дозволенного конституцией и издаваемых в соответствии с ней законов. 6. ^ Презумпция правомерного поведения. Как уже говорилось, господство права достигается лишь в развитой правовой культуре, когда реально преобладает правомерное поведение людей. Поэтому здесь законодатель (и другие государственные органы) руководствуется презумпцией правомерности, правомерного поведения каждого человека, в частности – презумпцией невиновности. Закон в правовом государстве запрещает только то, что несовместимо со свободой всех и каждого, но не ограничивает права человека из полицейских соображений – например, ради более эффективного полицейского контроля.  Напротив, в полицейском государстве, в условиях неразвитой правовой культуры, законодательство по­зволяет подозревать каждого в правонарушениях. Это такое государство, в котором существует пре­зумпция злоупотребления свободой, презумпция неправомер­ного поведения.  Режиму господства права, с одной стороны, не про­ти­во­ре­чит тру­до­вое за­ко­но­да­тель­ст­во, ограничивающее свободу предпринимательства в интересах наемных работников (см. тему 21), так как оно “выбраковывает”, прежде всего, неконкурентоспособных предпринимателей, что соответствует потребностям гражданского общества. Но, с другой стороны, оно защищает интересы не работников вообще, а неконкурентоспособных работников, позволяет их объединениям (проф­сою­зы, трудовые коллективы) навязывать предпринимателям (обязательность коллективного договора на предприятии, за­бас­тов­ка, многочисленные запреты на увольнение и т.д.) условия труда вопреки общественным потребностям и возможностям, что негативно сказывается на положении всех остальных, в частности конкурентоспособных работников. Польза от трудового законодательства для общества в целом весьма сомнительна: если некое перераспределение благ в рыночной практике не встречается, значит, оно неэффективно, “иначе рациональные экономические агенты не упустили бы возможность заключения добровольной сделки, отвечающей интересам всех ее участников; поэтому когда государство осуществляет его на принудительной основе, это не может не сказываться отрицательно на уровне благосостояния общества” (Р.И. Капелюшников).  Господству права однозначно противоречит уравнительное со­ци­аль­ное за­ко­но­да­тель­ст­во, ко­то­рое га­ран­ти­ру­ет че­ло­ве­ку ми­ни­му­м со­ци­аль­ных благ про­сто за то, что он – че­ло­век. Это про­из­воль­ное за­ко­но­да­тель­ст­во, и реа­ли­зу­ет­ся оно про­из­воль­но – в за­ви­си­мо­сти от эко­но­ми­че­ской конъ­юнк­ту­ры и по­ли­ти­ки кон­крет­но­го пра­ви­тель­ст­ва. Потребительские при­ви­ле­гии, пре­дос­тав­ляемые со­ци­аль­но сла­бым, нарушают право собственности и раз­ру­ша­ют гос­под­ство права. Они требуют дорого­стоящего аппарата распределяющей бюрократии, что по­ро­ж­да­ет пе­ре­гру­жен­ность го­су­дар­ст­ва и не­ра­цио­наль­ное рас­хо­до­ва­ние об­ще­ст­вен­ных ре­сур­сов. С учетом последнего трудовое законодательство оказывается не столь уж безвредным для режима господства права. Тот, кто мог бы заниматься малым бизнесом, нанимая работников на условиях худших, чем это допустимо по трудовому законодательству, и те работники, которые согласились бы на такие условия, вместо этого исключаются из процесса производства и “садятся” на социальное обеспечение. Не случайно в США до 1937 г. трудовое законодательство считалось недопустимым ограничением свободы договора. Современному социал-капитализму соответствует не господство права, а конкуренция правового и уравнительного способов соционормативной регуляции, не правовое, а правонарушающее – перераспределительное государство. Для господства права необходимо, чтобы реальные собственники (люди, способные за счет своей собственности удовлетворять все основные потребности и не нуждающиеся в услугах перераспределяющего государства) составляли бы абсолютное большинство населения (если не две трети). Такая социальная структура в обозримом будущем не предвидится. Поэтому правовое государство пока остается идеальной моделью. ^ Над­ле­жа­щие фор­маль­ные га­ран­тии правовой свободы означают, что конституция и законы гарантируют все права человека, признаваемые в современной, наиболее развитой правовой культуре.  Правовое государство – это государство, наиболее развитое в смысле признаваемых на сегодняшний день прав человека. Ка­та­лог прав человека, при­знан­ных в стра­не, которая провозглашает себя правовым государством, дол­жен удов­ле­тво­рять стан­дар­там наиболее развитых в правовом отношении стран. Например, по современным европейским стандартам, правовым государством может считаться страна, которая, как минимум, присоединилась к Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (с последующими протоколами). Кроме того, права человека должны быть закреплены в конституции так, чтобы законодатель и другие органы государства не могли бы – злонамеренно или благонамеренно – нарушать эти права. Фор­му­ли­ров­ки кон­сти­ту­ци­он­ных прав долж­ны ис­клю­чать воз­мож­ность чрез­мер­ных за­ко­нодательных ог­ра­ни­че­ний. Не­га­тив­ным при­ме­ром здесь мо­жет слу­жить ст.25 Кон­сти­ту­ции РФ, ко­то­рая утверждает, что жи­ли­ще не­при­кос­но­вен­но, если иное не предусмотрено законом. Получается, что правовая свобода производна от закона и что сама Конституция неприкосновенность жилища не гарантирует. Наличие в Конституции ст.25 равносильно ее отсутствию.  Однако в общем и целом либеральная Конституция РФ соответствует требованию формальных гарантий правовой свободы. Она содержит перечень прав человека, соответствующий стандартам наиболее развитых стран. В ч.1 ст.17 Конституции говорится, что права человека в России гарантируются “согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с настоящей Конституцией”. Это положение нужно понимать так, что признаваемые Россией международно-правовые положения о правах человека входят в российскую правовую систему независимо от того, сформулированы ли они в Конституции и законах. Следовательно, неприкосновенность жилища в России все же гарантируется – но не в силу ст.25 Конституции, а в силу того, что Россия присоединилась к международным пактам, требующим гарантий неприкосновенности жилища. ^ Над­ле­жа­щие ин­сти­ту­цио­наль­ные га­ран­тии правовой свободы дос­ти­га­ют­ся в результате рассредоточения социального управления и государственной власти. Концепция правового государства утверждает, что все государственные органы, все властные институты должны соблюдать и защищать права и свободы индивидов. Но что произойдет, если какие-либо властные институты или должностные лица станут действовать в нарушение прав человека? Не смогут ли эти лица или институты разрушить господство права, установить тиранию, авторитарный, правонарушающий режим? Для того чтобы обеспечить защиту от авторитарных тенденций, нужно организовать аппарат государственной власти так, чтобы никакой государственный орган и никакое лицо в государстве не обладали бы властью или силой, достаточной для установления тирании. Правовое государство – это минимальное государство, аппарат которого организован по принципу разделения властей.  В правовом государстве, во-первых (в силу рассредоточения социального управления), государственные институты обладают лишь такими властными ресурсами, которые необходимы для эффективного выполнения минимальных функций государства – установления и обеспечения правопорядка. Во-вторых (в силу рассредоточения государственной власти), государственно-властные компетенции, предметы ведения и полномочия распределены между разными государственными институтами – центральными и местными, федеральными и региональными, законодательными, исполнительными и судебными. Для развитой правовой культуры характерен “оборонительный менталитет” по отношению к государственной власти, желание оградить личность от авторитарного вмешательства, от возможности злоупотреблений властью, даже если это власть большинства. Отсюда – с одной стороны, конституционное ограничение функций государства, с другой – всевозможные формы общественного самоуправления: территориальное, коммунальное, корпоративное, этнокультурное и т.д. Минимальное государство не должно заниматься делами местного значения. Для этого должно быть местное самоуправление (самостоятельное решение населением вопросов местного значения). При этом можно не создавать местные органы государственной власти, а передавать некоторые государственно-властные полномочия (например, в области охраны правопорядка) органам местного самоуправления. ^ Разделение властей “по горизонтали” может быть классическим – на законодательную, исполнительную и судебную ветви (отрасли) власти. Но возможны и другие варианты. Главное, чтобы при этом были разграничены функции государства – установление правовых норм, разрешение споров о праве и обеспечение правопорядка публично-властным принуждением. Разделение властей “по горизонтали” препятствует авторитарным тенденциям исполнительной власти, воплощающей в себе принудительную силу государства. В правовом государстве исполнительная власть вправе действовать только на основании и во исполнение законов и судебных решений. Например, в случаях, когда действия ис­пол­ни­тельной власти связаны с ограничениями личной свободы и соб­ст­венно­сти, эти действия должны основываться на законе и сопро­вождаться предварительным или после­дующим су­дебным контролем за их законностью и обос­нован­ностью. Этого требует современное международное право в области прав человека. Статья 5 Европей­ской кон­вен­ции 1950 г. ус­та­навливает, что (1) арест (заключение под стражу), задер­жа­ние, содер­жание под стражей возможны лишь на закон­ном ос­новании и в по­рядке, предусмотренном за­коном; (2) эти огра­ничивающие свободу административные дей­ствия до­пус­тимы лишь с санк­ции суда или для выполнения соот­вет­ствую­щего судебного решения; (3) несанкционирован­ные су­дом арест (за­клю­чение под стражу), задержание ну­жда­ются в не­за­медли­тель­ной су­дебной проверке их закон­ности и обоснован­ности; (4) со­дер­жание под стражей до­пустимо лишь на основа­нии об­вини­тель­ного приго­вора суда. Российская Конституция установила, что никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда (ч.3 ст.35). Например, таможенная конфискация запрещена; таможня лишь задерживает имущество, которое по закону должно перейти в собственность государства. В течение законного срока собственник вправе оспорить таможенное решение в суде, и лишь последний вправе принять решение о конфискации. Судебные институты в правовом государстве контролируют исполнительную и законодательную власти на предмет соблюдения конституции и режима господства права. Судебный контроль осуществляется в пределах задачи правосудия (юрисдикции) – в процессе разрешения споров о нарушенном праве. ^ Правовое положение человека в государстве. Идеология естественных и неотчуждаемых прав человека ис­хо­дит из того, что свободные индивиды, создавая организацию го­су­дар­ствен­ной власти, отчуждают в пользу государственно-властных институтов часть своей свободы и в этих пределах обязуются подчи­няться власти. Объем отчужденной свободы эквива­лен­тен объему пра­вомочий го­судар­ственной власти, закреплен­ных в конститу­ции и законах. Остав­шаяся правовая свобода со­стоит из: 1) фундаментальных прав и свобод, которые фор­му­лиру­ются, прежде всего, в конституции и не подлежат от­чу­ж­де­нию; 2) других прав и свобод, существование и значение кото­рых не от­ри­цается и не умаляется перечислением фунда­мен­тальных прав и кото­рые впоследствии также мо­гут быть сформулиро­ваны наряду с перечисленными. В такой теоретической конструкции правовое положение человека модельно описывается двумя фун­даменталь­ными публично-правовыми отношениями между че­ловеком (индиви­дом, граж­дани­ном) и государ­ством – аппаратом государственной власти, представляющим всю совокупность граждан.  В первом пра­во­от­ноше­нии у человека есть права (права и свободы – основные неотъемлемые права), а у государства – безус­ловная обя­занность при­знавать, со­блюдать и защищать эти права. В этом пра­воотно­шении у госу­дарства нет прав по отношению к человеку, и у по­след­него нет обязан­но­стей по от­ноше­нию к государству, т.е. нет каких-либо обя­занностей человека, ис­полнением которых обусловлена реали­за­ция его прав и сво­бод. По своей сущности основные права – это без­ус­лов­ные притя­зания индивида на свободную само­реали­зацию в обще­стве и го­сударстве. Это не притязания на предоставление каких-то социальных благ – оплачиваемой работы, жилья по доступной цене, социального обеспечения и т.д. Это требования признавать, соблюдать и защищать равные возможности каждого свободно устраивать свою жизнь и своими усилиями приобретать социальные блага. Такие требования адресованы, прежде всего, государственно-властным субъектам: все субъекты обязаны признавать и соблюдать права каждого, но государственно-властные субъекты обязаны не только признавать и соблюдать, но и защищать права человека, обеспечивать правовую свободу. Таковы предназначение и смысл организации государственной власти. ^ Второе правоотношение вытекает из факта суверенной организации власти, которая обла­дает принуди­тель­ной си­лой для защиты правовой свободы. В рамках этого от­но­шения государство выступает как аппарат власти, обла­даю­щий правом на принуждение. В этом от­ноше­нии у го­су­дарства есть право ус­та­навливать за­коны и прину­ждать к их соблюде­нию, к зако­но­пос­лушности, а у человека, как и любого субъекта права, – обя­занность со­блюдать за­коны, быть зако­нопос­луш­ным.  Итак, есть только одна обязан­ность человека по отношению к государству. Это абст­ракт­ная обя­занность выполнять конкрет­ные обязан­но­сти, ус­танов­лен­ные зако­нами. При­чем нельзя говорить об обязанности соблюдать право­вые законы, хотя в правовом государстве предполагается именно правовойхарактер за­конов. Че­ло­век-субъект права должен быть законопослуш­ным по­с­тольку, по­скольку за­коны в общем и це­лом обеспечивают его права.  Иначе го­воря, в правовом государ­стве, где власть в общем и це­лом соблю­дает права че­ловека, действует презумпция правового харак­тера зако­нов и, в ча­стности, презумпция консти­туционно­сти за­ко­нов. В авторитарном государстве такой презумпции нет, и если власть своими зако­нами грубо нарушает права че­ло­века, то народ может воспользоваться своим неотъемлемым правом на граж­дан­ское непо­ви­нове­ние вплоть до восста­ния.  Пре­зумпция право­вого харак­тера и пра­вового со­держа­ния законов не ис­ключает возможности отдель­ных правона­ру­шающих зако­нов и других проти­воправ­ных вла­стных актов. Но пока закон не отменен, его придется соблюдать. Если че­ло­век считает, что за­кон или ос­нован­ный на за­коне ад­министратив­ный при­каз нару­шает его права, он, тем не менее, обязан вы­полнять предписа­ния закона (за­конные требо­ва­ния админи­ст­ративных органов), и госу­дар­ство в лице ад­мини­стра­тивных органов вправе принуж­дать его к законо­послуш­но­сти. Противное означало бы анархию. Обя­занность всех субъектов права быть законо­пос­луш­ным явля­ется без­условной обя­занно­стью – до тех пор, пока речь не идет о праве на гражданское непо­вино­вение.  Другое дело, что обязанность быть законопослушным не исключает право оспаривать законы в компетентном суде. В правовом госу­дар­стве человек, считающий, что его права нарушаются решениями или дей­ст­виями го­сударст­венной власти, ко­нечно же, не вправе препятствовать осущест­в­лению вла­сти, на­пример ад­ми­нистративным действиям, осо­бенно, если это за­кон­ные действия. Но после того, как эти действия совер­шены, он вправе использовать юри­дические механизмы и про­цедуры для защиты своих прав. При этом он вступает в спор о нарушенном праве с государственно-властными субъектами (включая законодателя) – обращается с иском (жалобой) в компетентный суд, который вправе признать государственно-властный акт, включая закон, противоправным и не имеющим юридической силы и, таким образом, восстановить нарушенное право.  Итак, есть два фундаментальных правоотношения: в первом у человека – права, а у государства – обязанность их признавать, соблюдать и защищать; во втором у государства – право принуждать, а у человека – обязанность быть законопослушным. Понятно, что право государства принуждать к законопослушности обусловлено тем, что государство и законы обеспечивают правовую свободу. Лишь при такой трактовке государственно-властной деятельности можно говорить о праве принуждать к законопослушанию. Эти два правоотношения неверно объединять в одно правоотношение, в котором человек и государство связаны взаимными правами или взаимнымиобязанностями. Нельзя представлять их как некое договорное правоотношение, в котором государство обязуется обеспечивать права индивидов, а индивиды обязуются быть законопослушными. Если соединить их в одно, то получится кон­ст­рукция “общественного до­го­вора” в духе Руссо – юридическая фикция, порож­денная исторически не­развитыми пред­ставле­ниями о правах че­ловека. Со­гласно та­кой конст­рукции народ и правитель (государь) за­клю­чают со­глашение о взаим­ных правах и обя­занно­стях, по ко­торому подданные вправе требо­вать от власти обеспечения своих прав в обмен на законопослушность. Юридическая конструкция взаимных прав и обязанностей применима только в сфере частного права – к отношениям обмена. Только в обменных право­отношениях стороны связаны взаимными правами и вза­им­ными обязанностями. Например, обязанность продавца пе­ре­дать товар обусловлена обязанностью покупа­теля заплатить цену; соответственно право покупателя получить товар обусловлено его обязанностью заплатить цену, и если покупатель не выполняет эту обязанность, то и продавец не обязан передавать товар покупателю. В сфере публичного права (в отношениях отдельного человека и государственно организованного сообщества, гражданина и государственного аппарата) нет никакого обмена и поэтому не может быть взаимных прав и обязанностей. Индивид и государство ни чем не обмениваются и не принимают на себя взаимные обязательства.  Правовая свобода возможна лишь в государственно организованном сообществе и при условии подчинения каждого общим для всех законам. Когда речь идет о государственной власти (а не о произволе) и, тем более, о правовом государстве, предполагается, что власть, с ее законами, в общем и целомобеспечивает правовую свободу. Поэтому каждый отдельный человек обязан быть законопослушным независимо от того, как обеспечиваются его права и свободы. Если же некий индивид считает, что его права нарушаются, недостаточно обеспечиваются государством, не соблюдаются государственно-властными субъектами, то он должен искать законные способы защиты своих прав. И правовое государство дает достаточные законные возможности для отстаивания прав в споре с государственно-властными субъектами, включая законодателя. Государство же обязано признавать, соблюдать и защищать права человека независимо от того, как конкретный человек выполняет обязанность быть законопослушным. Иная точка зрения по этому вопросу означает, что че­ло­век, на­ру­шаю­щий обя­зан­ность быть законопослушным, мо­жет быть ли­шен прав. Но фундаментальные права не “даются” в обмен или в награду за за­ко­нопос­лушность. Это пра­ва не да­ро­ван­ные го­су­дар­ст­вом (“государем”), права не­отъ­ем­ле­мые, и государство не может их отнять. Го­сударство вправе ог­ра­ни­чить осуще­ств­ле­ние индивидом своих прав – в ка­честве нака­за­ния за совер­ше­ние пре­ступления (по су­ще­ству, то, что называется ли­ше­нием свободы, – это временное или по­жиз­ненное ограни­чение возможности ис­пользовать не­которые права и сво­боды). Госу­дарство, применяя правовую санк­цию, например, может осуществить конфискацию, т.е. ли­шить че­ловека права собственности на кон­кретное имуще­ство. Но оно не вправе, даже в наказание за пре­ступле­ние, лишить человека неотъемлемого права быть собственником или от­казать ему в признании его чело­веческого дос­тоин­ства.