24. Норма права.

Отождествление норм и законоположений – проявление вульгарного легизма, неспособности различить нормы и иные суждения, нормативные и иные законоположения. Здесь срабатывает примерно следующая логика: право – нормы, установленные в законе, независимо от содержания; следовательно, все содержание закона – это право, т.е. нормы права; следовательно, все законоположения суть нормы права.Правда, оказывается, что эти “нормы” (законоположения) бывают самые разные – “нормы-правила”, “нормы-цели”, “нормы-принципы”, “нормы-определения” и т.д.

Следует различать понятия “официальная правовая норма”, “официальное правоположение” и “законоположение” (“офи­циальное установление”).

Во-первых, не все официальные правоположения, содержа­щиеся в нормативных юридических текстах (в правовых зако­нах), являются нормами права. Нормы (правила) в абстрактной генерализованной форме описывают субъективные права и юридические обязанности.

Во-вторых, не все законоположения являются правовыми. Официально могут быть установлены и неправовые положения (моральные нормы, технические нормы, привилегии и т.д.), и даже противоправные положения.

В-третьих, не все законоположения являются норматив­ны­ми. В официальной форме могут быть выражены рекоменда­ции, декларации, заклинания, просто бессмыс­ленные положения, оценочные суждения, не порождающие субъективных прав и обязанностей, и подобные положения, наличие которых в юридическом тексте в лучшем случае равносильно их отсутствию.

Например, ч.1 ст.37 Конституции РФ гласит: “Труд свобо­ден. Каждый имеет право свободно распоряжаться своими спо­собностями к труду, выбирать род деятельности и профессию”. Если это правоположение, то оно ничего не добавляет к уже провоз­глашенному в Конституции РФ (ч.1 ст.22) праву на свободу и личную не­прикосновенность: каждый вправе распоряжаться собой в целом и всеми своими способностями, а не только своей способностью к труду. С таким же успехом можно заявлять о праве ка­ждого свободно распоряжаться своими физиологическими спо­собностями, выбирать род пищи и время для гигиенических процедур и т.д. Причем “право выбирать род деятельности и профессию” не порождает чьей бы то ни было обязанности предоставить человеку оплачиваемую работу по выбранной им профессии. Работа по найму определя­ется не столько свободой, сколько соотношением спроса и предложения на рынке труда.

Более того, это конституционное положение предполагает свободу трудового договора: никто не вправе препятствовать человеку, свободно распоряжающемуся своими способностями к труду. Но в таком случае трудовое законодательство, запрещающее договоры, ухудшающие положение работника в сравнении с законом, следует расценивать как антиконституционное, нарушающее право каждого свободно распоряжаться своими спо­собностями к труду.

Таким образом, наличие ч.1.ст.37 Конституции в лучшем случае можно было бы считать равносильным ее отсутствию. Однако подоб­ные декларации в главе о правах человека вредят авторитету Конституции, девальвируют содержащиеся в ней правоположе­ния, вызывают впечатление, что и другие консти­туционные по­ложения о правах человека имеют декларативный характер.

Содержание официальных юридических текстов составляют, прежде всего, правоположения. Но не все правоположения официальных текстов суть нормы права. В числе право­положений важную роль играют правовые дефиниции, т.е. пра­воположения, которые объясняют термины, используемые в нормах, но сами не предусматривают субъективные права и юридические обязанности. Они не имеют логической структуры нормативного регулирования (гипотеза и диспозиция).

Также к правоположениям относятся правовые принципы. Последние суть абстрактное выражение смысла некоего множества правовых норм. Знание принципов права позволяет судить о существующих нормах (иных законоположениях) как о соответствующих либо противоречащих принципиальным правоположениям. Но принцип не заменяет норму. Руководствуясь принципиальными правоположениями, зная какими “в принципе” должны быть правовые нормы, эти нормы еще нужно сформулировать в процессе правоустановительной деятельности. Например, принцип соразмерности наказания преступлению заставляет законодателя при составлении уголовного кодекса устанавливать наказание за грабеж, более суровое нежели наказание за кражу, но каким именно должно быть наказание, из этого принципа еще не ясно, и законодатель формулирует множество норм, устанавливающих наказание за грабеж и его отдельные виды. Исходя из принципа “никто не может быть судьей в своем деле”, следует признать противоправной норму, обязывающую суд при установлении определенных фактов возбуждать уголовное дело; но из этого принципа не ясно, кто при наличии этих фактов и в каком порядке обязан возбудить уголовное дело. Вообще, когда некая норма признается противоправной, поскольку она противоречит правовому принципу, возникает пробел в праве, который должен быть устранен законодателем или преодолен (восполнен) решением высокого суда; в обоих случаях формулируется новая норма – теперь уже такая норма, которая не противоречит правовому принципу.

В правоприменительной деятельности, при осуществлении правосудия принципы права применяются, по меньшей мере, как критерийправомерности нормы закона и допустимости ее применения(в странах прецедентного права высокие суды формулируют новые нормы права путем толкования правовых принципов ad hoc). Например, суды не должны применять законоположения, противоречащие конституционным принципам. Поскольку нормативное законоположение устанавливает права и обязанности, то суд, придя к выводу, что закон установил обязанность в нарушение конституционного принципа, должен объявить законоположение недействительным и считать, что юридической обязанности нет. Так, Конституционный Суд РФ постановил, что в правовом государстве законы о налогах должны содер­жать четкие и понятные нормы. Поэтому необходимые элементы налогообложения (налоговых обязательств) должны быть сформули­рованы таким образом, чтобы каждый точно знал, какие налоги и сборы, когда и в каком порядке он обязан платить, а все неустранимые сомнения, противоречия и неясности актов законодательства о нало­гах и сборах толкуются в пользу налогоплательщика, плательщика сборов (Постановление № 5 2000 г.). Формальная определенность налоговых норм предполагает их дос­таточную точность, чем обеспечивается их правильное понимание и применение. Расплывчатость налоговой нормы может привести к произвольному и дискриминационному ее применению и тем самым – к нарушению принципа юридического равенства и вытекающего из него требова­ния равенства налогообложения, а потому предусмотренный в де­фектных – с точки зрения требований юридической техники – нормах налог не может считаться законно установленным в смысле статьи 57 Конституции РФ (Постановления № 13 и № 161997 г.).

Наконец, правовые принципы позволяют надлежащим образом толковать юридический текст, уяснять смысл содержащихся в нем правовых норм. Например, если нормативное правоположение в равной мере допускает два варианта логического толкования, то следует выбрать тот вариант, который соответствует релевантному принципу права.

Аналогично в процессе толкования используются правоположения о целях юридического текста.

Структура нормы права. В советской доктрине утвердилось ошибочное представление о логической структуре нормы права – так называемая трехчленка (гипотеза–диспозиция–санкция). Поскольку нормативные законоположения (статьи закона), как правило, не формулируются по принципу “если…, то…, иначе…”, т.е. не содержат всех трех названных элементов, предлагалось логически домыслить недостающий элемент правовой нормы или искать его в других законоположениях или законах (даже в законах, относящихся к другой отрасли права: например, гипотеза и диспозиция в конституции, а санкция в уголовном кодексе?!).

В последние десятилетия стала распространяться иная теоретическая позиция по этому вопросу – как реакция на явную несостоятельность “трехчленки”. А именно: с точки зрения структуры различаются два вида норм – регулятивные и охранительные. Первые состоят из гипотезы и диспозиции, вторые – из диспозиции и санкции. Есть несколько модификаций такой теоретической позиции.

Хотя такая позиция выглядит более привлекательной, у нее есть существенный недостаток: все нормы права, рассмотренные с формальной точки зрения, должны иметь одинаковую структуру.

И в основе “трехчленки”, и в основе попыток разделить ее на две “двучленки” лежит одно и то же недоразумение. Сторонники и той, и другой позиции перепутали норму права (правило поведения, формулирующее права и обязанности) и логическую структуру, логический принцип соционормативной регуляции. “Если…, то…, иначе…” – это не структура отдельной правовой нормы. Это структура, или принцип, соционормативной регуляции в целом.

Как объясняет нормативная логика, принцип соционормативной регуляции заключается в следующем. Во-первых, описывается ситуация, в которой поведение признается значимым для данной системы соционормативной регуляции. Во-вторых, формулируется правило поведения в этой ситуации, права и обязанности. В-третьих, предусматриваются негативные последствия для тех, кто нарушает установленное правило. Получается “если…, то…, иначе…”, причем, что именно будет “иначе”, зависит от того, что именно будет сделано “не то”.

Этот принцип ошибочно интерпретировали как логику построения, логическую структуру отдельной правовой нормы.

В действительности принцип соционормативной регуляции реализуется не установлением одной нормы для каждой отдельной ситуации, а посредством множества норм, каждая из которых нуждается в дополнении другими. Именно в этом заключается системная связь норм права.

В нормативной логике давно известно, что норма права состоит из двух элементов – гипотезы и диспозиции. Никакого третьего элемента (санкции) в одном ряду с гипотезой и диспозицией быть не может.

Гипотеза правовой нормы – это описание регулируемой ситуации, точнее – описание ситуации в которой возникают права и обязанности у тех, кто оказывается в этой ситуации, или описание определенного вида субъекта права, у которого всегда, в любой ситуации есть определенные права и обязанности.

Диспозиция правовой нормы – само правило поведения, абстрактно формулирующее права и обязанности.

Отдельная правовая норма гласит: “если (гипотеза)…, то (диспозиция)”. Например, если вы в ситуации А, то вы вправе… и обязаны… Или: если вы субъект Х, то вы вправе… и обязаны… Причем гипотеза не является обязательным элементом правовой нормы. Гипотеза объясняет, когда действует диспозиция, на кого она распространяется. Если некие права (и обязанности) всегда есть у каждого индивида (фундаментальные права человека), и поскольку индивид есть исходный субъект права, то диспозиции об этих правах не нуждаются в гипотезе (“каждый” – это не гипотеза, нормативная логика в таких случаях говорит о нулевой гипотезе). Если речь идет о правах гражданина, то здесь уже появляется гипотеза – “гражданин”. Также многие правовые запреты (убивать, воровать, оскорблять и т.д.) адресованы всем и каждому, следовательно, имеют нулевую гипотезу.

Согласно описанному выше принципу соционормативной регуляции, правовое регулирование (регулирование посредством системы правовых норм) происходит следующим образом (имеет следующую структуру). Во-первых, для некой исходной юридически значимой ситуации устанавливается (складывается, формулируется, санкционируется и т.д.) первая норма (Н): если Г, то Д. Эта норма предписывает, что должно или что не должно делать с точки зрения обеспечения правовой свободы. Далее устанавливается Н 1, которая предполагает, что Д будет нарушена в варианте Г 1, и гласит: если Г 1, то Д 1. Затем устанавливается Н 2, которая предполагает, что Д будет нарушена в варианте Г 2, и гласит: если Г 2, то Д 2, и т.д.

Нормы, начиная с Н 1, вплоть до Н n, (нормы второго ряда) представляют собой негативную реакцию правовой системы на разные варианты нарушения, условно говоря, позитивной диспозиции (нормы первого ряда). Диспозиции норм второго ряда устанавливают негативные последствия для тех, кто нарушает норму (нормы) первого ряда. Совокупность норм второго ряда, по существу, означает то, что в “трехчленке” называется санкцией.

Причем, как правило, есть множество вариантов нарушения нормы первого ряда, поэтому очень редко санкцию можно исчерпывающе выразить одним правоположением “иначе…”. Например, Н: никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда (Г: если нет соответствующего решения суда, Д: запрещается лишать субъекта его имущества). Санкция для состоит из множества норм, прежде всего, уголовного права. Г 1: если кража, т.е. тайное похищение имущества, то Д 1; Г 1а: если квалифицированная кража в варианте (а), то Д 1а; Г 1n: если квалифицированная кража в варианте (n), то Д 1n; Г 2: если грабеж…, то Д 2; и т.д. Кроме того, есть множество норм гражданского права, устанавливающих последствия нарушения Н без признаков состава преступления. Таким образом, рассмотренную норму, гарантирующую собственность, и нормы, обеспечивающие ее действие, с точки зрения юридической техники крайне затруднительно (и не нужно) описывать по принципу “если…, то…, иначе…”.

Противоположный пример: запрет превышения скорости (Д) при езде на автомобиле (Г) можно нарушить лишь в одном, максимум, в двух вариантах – превысить скорость несущественно или существенно. Нормы второго ряда гласят: если скорость превышена несущественно (Г 1), то Д 1, если существенно (Г 2), то Д 2. Такую простую нормативную конструкцию можно выразить одним законоположением типа “если…, то…, иначе…”: превышение скорости наказывается штрафом…, существенное превышение скорости – штрафом…

Наконец, есть нормы, которые логически допускают единственный вариант их нарушения, и поэтому всегда формулируются по принципу “если…, то…, иначе…”. Это нормы, которые запрещают делать “не так”, независимо от того, как именно будет сделано не так. Например, Г: внешнеэкономическая сделка, Д: требует письменной формы, С: иначе она недействительна. Таково законоположение (“Несоблюдение простой письменной формы внешнеэкономической сделки влечет недействительность сделки”). Но на самом деле здесь две нормы: Г: внешнеэкономическая сделка, Д: требует письменной формы; Г 1: если требование Д не соблюдено, Д 1: сделка недействительна.

Таким образом, санкциями в юридической догматике называют определенные диспозиции правовых норм, а именно, такие, которые описывают негативные последствия для тех кто нарушает диспозицию другой нормы. В этом контексте можно называть нормы регулятивными и охранительными. Но следует иметь в виду, что поскольку все нормы права находятся в системной связи, то можно выстраивать не два, а множество системно связанных логических рядов правовых норм, и при этом норма определенного ряда будет “охранительной” по отношению к норме предыдущего ряда, и она же будет “регулятивной” для нормы следующего ряда. Например, в первый ряд входит запрет убивать (Н), во второй – соответствующие нормы уголовного права (Н 1, Н 2, …Н n): “если судья (суд) установил, что Н нарушена способом Г n, то он обязан назначить наказание, предусмотренное в Дn”. В третий же ряд входят нормы (Н 01, Н 02, … Н 0n), устанавливающие негативные последствия для судьи, нарушающего обязанности Дn: “если судья нарушил обязанность Дn в варианте Г 01, то Д 01” (например, приостановление или прекращение полномочий, наказание за вынесение заведомо неправосудного приговора), и т.д. Следовательно, Н n является “охранительной” нормой для Н, но “регулятивной” нормой дляН 0n. Кроме того, все нормы что-то регулируют, поэтому их деление на регулятивные и охранительные представляется терминологически неточным.

В доктрине есть множество классификаций правовых норм. При этом нередко различаются разновидности не собственно норм, а нормативных законоположений.

Виды собственно норм права различаются в за­ви­симости от отраслевой при­надлежности: нормы кон­ститу­цион­ного, ад­минист­ративного, гражданского, уголов­ного (материального права) и про­цессуального права. Кроме того, из вышесказанного вытекает возможность, с оговорками, различать регулятивные и охранительные нормы. Охранительная – это норма, гипотеза которой предусматривает определенное нарушение диспозиции другой нормы права.

По сфере действия различаются нормы общие и спе­ци­аль­ные, устанавливающие исключе­ние, изъятие, ча­ст­ный слу­чай первых. А именно, гипотеза специальной нормы составляет частный случай того, что описано в гипотезе общей нормы.

Наконец, можно различать нормы в зависимости от их юридической силы, связывая ее с видом источника права и компетенцией государственного органа, создающего или санкционирующего юридический текст. В этом контексте Р. Давид писал о первичных и вторичных нормах, имея в виду что вторичные по отношению к закону юридические тексты, которые создаются судами, судебной практикой, de facto могут содержать нормы права, отличные от нормативных законоположений.

Все иные классификации относятся к нормативным законоположениям.Например, за­прещающие, обя­зывающие и управомочивающие – это не нормы права, а способы изложения диспозиций и соответствующие законоположения. Все нормы права являются обязывающими. Если из законоположения не вытекает чья-либо обязанность, то в этом законоположении нет диспозиции. Соответственно, не бывает правовых норм “поощрительных” и, тем более, “рекомендательных”. “Поощрительная” норма права предполагает юридическую обязанность “поощрить”, т.е. выполнить определенные действия в пользу субъекта, отвечающего требованиям, сформулированным в гипотезе. В противном случае речь должна идти не о норме права, а о произволе: могут поощрить, а могут и не поощрить (как известно, “Государь жалует нас не по заслугам”).

В доктрине есть устоявшиеся, хотя и неудачные, термины “императивные нормы” и ”диспозитивные нормы”. Во-первых, любая норма права императивна, ибо она не “рекомендует”, а предписывает, императивно устанавливает определенные права и обязанности для определенной ситуации. Во-вторых, она диспозитивна в том смысле, что в ней есть диспозиция определенного поведения, выраженная в предписании обязанностей, корреспондирующих правам. Но дело не только в терминологии.

По существу речь идет о двух способах (методах) государственно-властного, законодательного воздействия в сфере правового регулирования. Первый способ (“императивные нормы”) исключает усмотрение, свободное волеизъявление субъектов права и подчиняет их поведение обязательному правилу. Второй способ (“диспозитивные нормы”) допускает такое усмотрение и свободное волеизъявление по принципу “не запрещенное разрешено”.

При втором способе соответствующее законоположение содержит по существу не одну, а две нормы. Первая норма имеет неопределенную диспозицию, т.е. предлагает сторонам некоего отношения, описанного в гипотезе, самостоятельно определить права и обязанности по принципу “не запрещенное разрешено”. Вторая норма имеет определенную диспозицию (предписывает определенные права и обязанности) и кумулятивную гипотезу (во-первых, описание некоего отношения и, во-вторых, предположение, что стороны не установили иные права и обязанности). Первая норма логически поглощается второй нормой: вторая норма предполагает наличие первой. Поэтому в диспозитивном законоположении, по правилам законодательной техники, достаточно сформулировать лишь вторую норму.

Признаком диспозитивного законоположения служит формулировка “если иное не установлено (не преду­смотрено) договором…”. Но возможна и более сложная форму­лировка: “если иное не предусмотрено законом или догово­ром…”. Последняя означает, что законодатель устанавливает общее правило, но предполагает иное регу­лирование специальным императивным за­коном. Общее правило действует лишь тогда, когда, во-первых, нет специального императивного закона и, во-вторых, иное не установлено договором.