Мышление и воля. Принцип тождества мышления и воли в классическом раци

(то есть перечень элементов путем последовательного прибавления одного к другому), по конечному продукту — источник восприятий (Wahrnehmungen). Второй элемент — воображение; по источнику — спонтанно, по содержанию — синтез многообразного в процессе репродукции (или ассоциации), конечный продукт — фигурная схема явления. Третий элемент — апперцепция; представляет собой единство многообразного в процессе рекогниции, конечный продукт — эмпирическое сознание (Bewußtsein). Пока, сами по себе, эти инстанции не являются основоположениями, это только способности, найденные нами во внутреннем опыте; основоположениями они станут тогда, когда мы обнаружим их трансцендентальные источники. Сейчас же нам важно продемонстрировать то, что благодаря сказанному выше кажется очевидным: все три инстанции заключают в себе единое цельное действие воли по максиме сцепки. Воображение, синтез, репродукция — это срединно-третье основание, представляющее собой наполненное волевым усилием действие, превращающее атомарные рецепции чувств в единое сознание. Энергию эту каждый из нас может непосредственно ощущать, радоваться ее силе или печалиться из-за ее слабости. От ее интенсивности зависит, насколько спонтанно и активно наше сознание: рассеяно ли оно, расколото ли на отдельные фрагментарные эмпирические сознания или, наоборот, крепко, едино и цельно. Теперь мы достаточно подготовлены, чтобы с помощью Канта попытаться постичь структуру познающей воли.

1.3. Трансцендентальный объект (воля к бытию по версии первого издания «Критики чистого разума»)

1.3.1. Перцепция и апперцепция

Все составные элементы нашего познания подчинены времени как форме внутреннего чувства, поэтому аппрегензия, репродукция и рекогниция должны быть внутренне взаимосвязаны друг с другом. В самом деле, аппрегензия представляет собой счет мгновений времени и пунктов пространства; сама по себе эта деятельность априорна, но ее материал рецептивен, причем на этом уровне познания синопсис многообразного определяется наличной материей ощущений, так что не будь эмпирического материала, не было бы и его аппрегензии. Репродукция — это, по существу дела, та же аппрегендирующая деятельность, только не связанная непосредственно

241

с рецептивным планом сознания. В основе репродукции лежит спонтанная аппрегензия временного ряда, способная создавать любые комбинации наличного чувственного материала. Поскольку совершенно очевидно, что созерцание и воображение можно разделить лишь в абстракции, а в действительности они составляют одну целостную способность, то можно с полным правом утверждать, что источником спонтанности пространственно-вре- менного синопсиса чувственного многообразия является энергия воображения. Если бы структура нашего сознания исчерпывалась данным уровнем, то оно вместо целостных представлений было бы наполнено более или менее произвольными комбинациями ощущений, встроенных в путаные временные ряды. Поэтому воображение, чтобы довести аппрегензию чувственного многообразия до единства представления, должно подчиняться определенному правилу, которое устанавливает для него понятие. Рекогниция, следовательно, это та же деятельность воображения, которую мы наблюдали и раньше, только дозируемая априорным единством понятия. На уровне рекогниции воображение завершает свою работу по предварительному синтезу чувственного опыта, результатом которого является наше наличное эмпирическое сознание. Конкретное рассудочное понятие сводится к данному наличному состоянию эмпирического сознания. Взятое само по себе эмпирическое сознание еще ничего не выражает и не являет, но только констатирует фактическое единство наличного эмпирического материала. Именно так: рассудок, представленный конкретным понятием, есть созерцающее, репродуцирующее и объединяющее сознание, но эта триединая деятельность и соответствующая ей триединая воля не выражены явно в самом факте эмпирического сознания и как бы подсознательны по отношению к его чувственной материи. Ведь пока мы наблюдаем лишь законченную перцепцию опыта и ничего больше. Если бы мы сейчас остановились на этом, то роль познающей воли свелась бы лишь к констатации наличного эмпирического сознания, так что даже сама энергия синтеза этого сознания осталась бы за его пределами. Чтобы деятельность сознания перешла из потенциально подсознательной формы в актуальную рефлексию, совершенно необходимо дополнить перцепцию апперцепцией.

Выделение апперцепции из живой ткани рецептивного сознания равносильно выделению воли, осуществляющей синтез, и предмета, на который эта воля направлена. Можно также сказать, что появление апперцепции знаменует осознание познающей волей себя самой. Только теперь, когда перцептивное сознание поставлено в зависимость от синтезирующей его

242

апперцепции, можно задать вопрос: что узнано в знании сознания? (welches Sein ist im Bewußtsein offenbart?). Только теперь закрытая фактичность эмпирического сознания превращается в открытость явления, а познающая воля из констатирующей факт опыта превращается в вопрошающую

осмысле или объективном содержании этого факта. Теперь можно спросить, какой объект предвосхищен в синтетическом единстве нашего сознания? Апперцепция, в этом смысле, гарантирует единство познающей воли, проецируемое на объект познания. Так, постепенно выявляется руководящая нить изложения дедукции категорий в первом издании «Критики чистого разума» — замкнутость познающий воли на объект познания. Бытийная активность воли ориентирована в этой версии на штурм внешней границы опыта. Итак, для нас и, мы надеемся, для читателя, стало очевидным, что, во-первых, должно существовать активное действие, обнимающее собой все уровни и элементы познания (чувство, воображение, рефлексию и всё, что с ними связано), без которого представить себе целостное функционирование механизма познания решительно невозможно, и, во-вторых, должна быть сила, вносящая в рецептивную материю чувств представление

овозможном объекте познания.

1.3.2. Трансцендентальный объект

Понятие определяет единство синтетической деятельности рассудка. Вся совокупность понятий, определяющих единство нашего сознания — единство созерцания, репродуктивных и когнитивных актов, — всё это внутреннее дифференцированное трансцендентальное единство имеет смысл только в отношении к возможному объекту опыта и вне этого отношения совершенно ничего не значит. Категории рассудка благодаря трансцендентальному единству апперцепции не просто осуществляют синтез эмпирического многообразия, но, используя натуральные краски нашей чувственности, рисуют нам целостный образ объекта как явления.

В свете этого вопрошающего бытийного отношения единству рассудка, воплощенному в единстве трансцендентальной апперцепции, должен соответствовать коррелят, сущий по ту сторону феноменальной границы опыта. То, о чем вопрошает и что предвосхищает познающая воля, именуется у Канта трансцендентальным объектом. Априорный рассудок столь же априорно и категорично требует действительности объекта, заданного и предвосхищенного в системе его категорий. Единство категорий и аппер-

243

цепции, таким образом, заключает в себе идею сущего, которую мы и фиксируем термином «трансцендентальный объект».

Если бы вследствие трансцендентального единства синтеза созерцание не было превращено в явление, то оно оказалось бы совершенно лишено мысли (gedankenlose Anschauung) и превратилось бы в пустую игру представлений, как разъясняет Кант, в нечто худшее, чем пустое мечтательство. Грезы рассудка все-таки предметны, но если бы он был совершенно лишен бытийного определения воли, то превратился бы в мельтешение чувственных данных, лишенных какого бы то ни было объективного значения. Грезящий рассудок опьянен и зачарован самим собой; бессмысленный рассудок полностью овеществил себя в материи ощущений; мудрый рассудок вопрошает о бытии. Вопрошать о бытии — значит превратить фактическую данность нашего сознания в явление, что, в свою очередь, требует наполнить созерцание мыслью (получить, так сказать, gedankenvolle Anschauung). Вопрос: наполнить мыслью о чем? — Разумеется, о бытии. У читателей, которые еще не восприняли нашу интерпретацию кантовской гносеологии как нечто само собой разумеющееся и естественное, мы должны спросить, чем бы было выражение «созерцание, наполненное мыслью», как не полнейшим абсурдом, если бы мы не пришли к выводу, что за подобного рода выражениями скрывается рациональная воля? Воля не просто заставляет воображение подчиниться единству категорий и тем самым соединяет мысль и созерцание, воля открывает опыт и всё наше познание навстречу сущему. Как уже говорилось выше, эта мощная тенденция к опыту, к объекту, к бытию может быть до конца понята только как энергийный волевой акт. Мыслящее созерцание и есть воля, то есть сила, превращающая созерцание в явление предмета.

Единству апперцепции, категорий и всех прочих промежуточных структур соответствует сродство (die Affinität, affinitas) многообразного, ассоциированного в явлении объекта. Трансцендентальный объект конкретно дан нам в качестве аффиниции материального содержания явления. Это не химическое сродство вещества, не логическая всеобщность и не фактическая наличность перцептивного поля — это предвосхищаемая нами родственность всего сущего в бытии. От нас требуется предельно трезво воспринимать различие между единством апперцепции (идеей рассудка) и единством явления, поскольку первое — всего лишь средство для познающей воли, а второе — ее конечный продукт. Единство рассудка проецируется на эмпирическое многообразие, но это вовсе не значит, что сред-

244

ство и результат деятельности познающей воли можно отождествлять, как будто в явлении не может быть ничего, чего бы не было в рассудке. В этом случае мы превратили бы Канта в Локка. Объект, который наличествует в явлении, не дан нам в рецептивном опыте, но он не «дан» и в рассудке (хотя и мыслиться им); единство явления состоит во внутреннем сродстве его материального содержания — вот в чём дело. Аффиниция определяет единство именно явления, а не рассудка и не опыта. В явлении нам открывается единый бытийный корень сущего, который мы и обозначаем термином «трансцендентальный объект». При этом познающая воля со всеми своими ипостасями (спонтанностью воображения, чистым созерцанием, рекогницией, апперцепцией и т.д.) является средством открытия бытия или, точнее, посредником между бытием и нами. Если хорошо продумать вытекающие отсюда следствия, то окажется возможным говорить о внутреннем сродстве нас самих и окружающего мира (в едином феноменальном поле), поскольку, хотя чувство и может быть внешним и внутренним, но опыт как изначальный феномен один. В таком случае трансцендентальный объект смыкается с трансцендентальным субъектом, образуя единую перспективу бытия, в которую, как в бездонную пропасть, устремляется наш рассудок. Воображение, управляемое единством апперцепции, соединенной с единством категорий, ассоциирует эмпирические данные в явление. Основанием ассоциации явлений оказывается их внутреннее сродство, аффиниция. Наличие аффиниции явлений означает, что сила воображения заключает в себе такое априорное основание, благодаря которому возможны и даже совершенно необходимы законы, пронизывающие собой все чувственные данные и позволяющие нам воспринимать их как ассоциабельные сами по себе. Кант явно хочет сказать, что благодаря наличию такого априорного условия воображения мы оказываемся в состоянии воспринимать внутреннюю ассоциабельность чувственных данных как таковых. Объективное основание ассоциации явлений Кант обозначает термином «аффиниция». Мы никогда не избавимся от впечатления путанности и противоречивости этой смычки активной познающей воли и рецептивного опыта, пока твердо не положим мыслить познающую волю и все ее инстанции только в качестве посредника, в котором и через который артикулировано другое, более глубокое и более величественное начало — бытие сущего как изначальный корень и последнее основание. При этом мы должны ясно осознавать то обстоятельство, что без такого посредника бытие, хоть и может мыслиться нами абстрактно, но ни в коем случае не может быть непосредственно открыто нам (по крайней мере в области теоретического применения рассудка).

245

Единство апперцепции, обеспечивающее единство категорий и тождественное идее рассудка в тесном смысле, воплощается в аффиниции явления, а результатом этой последней является понятие природы. Формальный рассудок, реализовавший себя в эмпирическом сознании, и есть явление природы в опыте. В этом смысле рассудок тождественен понятию природы, то есть представляет собой совокупность всех трансцендентальных условий, необходимых для конституирования природы в качестве явления всех явлений. Рассудок, несущий в себе схему или модель трансцендентального объекта, знаменует направленность познающей воли вовне. Природа и есть та поверхность явления, за которую устремляется познание. Овеществившись в аффиниции явления, категории рассудка полностью выразили себя вовне. Кант предпочитает говорить «природа», а не «мир» или «бытие», хотя говорит иногда и так. Перед нами лежит природа — грандиозная арена познания и деятельности. В этом проявился просветительский, научнометодологический оттенок кантовской философии. Однако мир природы бездонной пропастью отделен от мира свободы, и тем самым понятию природы положены жесткие границы. Понятие природы выражает одну из трех фундаментальных ориентаций познающей воли наряду со свободой и искусством. Замыкание, «заземление» рассудка и всего познания на природу не несет в себе угрозу догматического натурализма.

Рассудок выражает направленность воли вовне. Разум — применение автономной воли к нам, а через трансцендентальную рефлексию происходит трансляция свободной каузальности в среду природных условий. В этом движении воли от одной границы опыта к другой артикулировано бытие; рассудок несет в себе максиму сцепки, вне которой воля выродится в пустую бессодержательную энергию.

1.3.3. Продуктивное воображение

Как и во всей классической традиции, в основе архитектоники рассудка у Канта лежит отношение сознания к самосознанию, перцепции к апперцепции: единство самосознания определяет единство сознания. Обычно говорят, что Кант открыл активность познания и в этом состоит его величие. Однако активность познания никогда не была тайной, а со времен Декарта превратилась в ведущий принцип теории познания. Кроме того, констатация активности познания еще не объясняет, каким образом в опыте формируется представление объекта. Действительно, на каждом структурном уровне рассудка мы сталкиваемся с активными процессами: линия времени

246

символизирует чистую спонтанность созерцания, воображение активно по самой своей природе, наконец, единство апперцепции активно и деятельно по отношению ко всему содержанию сознания. И тем не менее совершенно неясно, каким образом спонтанная последовательность мгновений временного ряда может быть подведена под единство апперцепции; совершенно неясно, каким образом на воображение, осуществляющее мультипликацию восприятий в представление, накладывается единство апперцепции; неясно также, в чём синтетический эффект единства апперцепции, если это такая же пустая форма, как и система категорий, взятая сама по себе. Короче говоря, неясно, каким образом отдельные структурные уровни рассудка могут образовать целостное архитектоническое единство. Вопрос можно радикализировать еще и таким образом: как мы можем перевести синтез ряда, предполагающий аппрегензию отдельных временных моментов, в фигурный синтез, требующий единства времени? Ведь только таким образом из активного спонтанного созерцания можно получить целостное устойчивое сознание. Совершенно очевидно, что для решения этой задачи мы должны допустить такую силу, которая использовала бы для своей деятельности в качестве средства единство апперцепции, а в качестве цели и конечного продукта — законченное единство сознания. Воображение как тривиальная психологическая способность, состоящая в мультипликации представлений, для этой цели не годится. Необходима сила сверхсхватывания, способная развернуть линию временного ряда в фигурный объем и продуцировать тем самым из материала созерцаний целостное явление. Нам кажется, что теперь уже никто не может сомневаться, что такой силой может быть только воля, сочетающая в себе и средство, и цель, а главное — реальное усилие, благодаря которому осуществляется перескок от сукцессивного движения созерцания к сверхсхватыванию апперцепции. Обнаружение воли в психологической стихии репродуктивного синтеза и ведет к открытию трансцендентального воображения. Замаскированная в воображении трансцендентальная воля является тем срединно-третьим посредником, который объединяет созерцание и апперцепцию, превращая агрегат рассудка в архитектоническое целое.

Рассудок, исходя из сказанного, можно определить как отношение апперцепции к силе воображения. Не праздный вопрос, что является исходным: первое или второе? Что такое апперцепция и категории — только средство для продуктивного воображения или же, наоборот, источник познавательной воли? Воображение, включая его трансцендентальную основу,

247

имеет чувственный фундамент, в то время как апперцепция и категории — формы мысли. Воображение — вполне реальное, чувственно переживаемое усилие. Вне этого усилия апперцепция и соответствующие ей понятия пусты, но и сила воображения вне понятийного синтеза окажется иррациональной энергией, наподобие шопенгауэровской воли. Мы сказали: рассудок — это отношение апперцепции к силе воображения. Именно это отношение лежит в основе всей архитектоники рассудка. Только в таком случае категории и единство апперцепции превратятся в направленную на бытие чув- ственно-волевую интенцию. Пока мы ничего не знали о продуктивном воображении, категории оставались для нас формальной скорлупой мышления, и только теперь нам стало ясно, что система категорий — это форма и закон трансцендентальной воли.

Сила воображения аппрегендирует разрозненные впечатления в целостную картинку. Однако механизм синтеза не может быть сведен к столь тривиальному психологическому процессу. Продуктивное воображение вполне способно нарисовать, а точнее сказать, начертить в чистом созерцании проект любого возможного опыта, набросок-схему возможного предмета познания вообще. Очень важно ни на минуту не забывать об этой трансцендентальной природе познающей воли, открытой нам в продуктивном воображении. Трансцендентальная воля проектирует образ сущего вообще, благодаря чему и оказывается возможным продуктивный синтез разрозненных данных в целостный образ. Чувственная картинка наличного предмета является окончательным завершением деятельности воображения, но поскольку за ней всегда скрывается проект сущего как такового, познание остается неисчерпаемо открытым. Прообраз трансцендентального объекта гонит аппрегензию созерцания в бесконечность, сообщая всему процессу неукротимую энергию. Пограничная поверхность совокупного явления, которую Кант обозначает термином «природа», теряет поэтому притязание на исключительность; явление природы всегда оказывается случайным по отношению к прообразу трансцендентального объекта. Явление природы указывает на скрытое в ней бытие, благодаря чему каждый ее объект приобретает смысл и значение. В этой открытости — исток неисчерпаемости глубинных смыслов природных явлений.

Продуктивное воображение, проектируя заданный категориями трансцендентальный объект, оперирует в пространстве и времени или, точнее, с пространством и временем (причем не только в эмпирическом, но и в априорном регистре: оно воображает бесконечную перспективу чистого со-

248

зерцания). Так открывается пространственно-временная перспектива мира,

воснове которой лежит вычерченная продуктивным воображением априорная форма целокупного явления природы. И в эту перспективу устремляется человеческое познание… Или из этой бесконечной мировой перспективы к нам приходит постигающая бытие воля? Ведь именно продуктивное воображение превращает трансцендентальный хронотоп созерцания в мировую перспективу (это происходит благодаря замыканию единства апперцепции на пространственно-временные схемы чувственности). Познающая воля приходит к нам из бесконечной перспективы, для того чтобы охватить универсальным синтезом всю совокупность природных явлений. Структура, образуемая отношением чистой апперцепции к продуктивному воображению, представляет собой как бы оптическую линзу, в фокусе которой сходятся линии трансцендентального видения, чтобы вновь разойтись в бесконечность по другую сторону феноменальной границы сознания. Всякий мыслящий человек знает это блаженное приближение мысли из бесконечной глубины. Мысль прибывает постепенно и наконец затапливает всё сознание. Трансцендентальная воля не только исходит из нашего «Я», образуя перспективу познания, но и в какой-то «точке» входит в нас, учреждая само мыслящее «Я». Чистая апперцепция, взятая в единстве с продуктивной силой воображения, есть внутренний, вне- и доопытный горизонт нашего сознания.

Проектируя трансцендентальный объект, продуктивное воображение раскрывает бесконечную возможность опыта, которую пытается заполнить и исчерпать познающая воля, устремляя процесс аппрегензии пространст- венно-временного ряда к бесконечному горизонту опыта. Высвечивая в явлении его объект, рассудок опережает процесс синтеза. Открытие продуктивного воображения сделало возможным постижение рассудка как проекта бытия, а функционирование его категорий — как проектирование сущего

вего основных параметрах. Рассудок есть законодательная инстанция познания. Его гораздо лучше определять, учит Кант, не как способность суждения, управляемую системой категорий, а как способность сообщать правила (das Vermögen des Regeln). Рассудок дает познанию правила, а природе —

законосообразность. Но ведь ясно, что если есть законодатель, то есть и властная воля, реализующая себя в этом законодательстве. Признание рассудка в качестве способности сообщать правила делает очевидной его волевую природу. Рассудок оказывается законодательной инстанцией именно по отношению к трансцендентальной воле, которая несет с собой предвидение

249

бытия. Поэтому рассудок есть некоторое правило предвидения или обличения бытия в явлении (природы). Законодательствующая по отношению к природе функция рассудка коренится в разбираемом отношении чистой апперцепции к воображению, в котором заключается не только волевая сущность рассудка, но и основа человеческой духовности. Именно этот механизм лежит в основе всей способности суждения в ее теоретическом применении, он также определяет применение категорий свободы к условиям конкретного поступка; этот же механизм определяет применение рефлектирующей способности суждения (технику и приемы научной систематизации

иклассификации, технику искусства в широком смысле, технику проведения научного эксперимента, всю сферу праксиса в целом). Продуктивное воображение открывает нам явление трансцендентальной воли, законодательствующей в эмпирической практике познания, в моральном тренинге

ихудожественном творчестве.

1.4. Трансцендентальный субъект (воля к бытию по версии второго издания «Критики чистого разума»)

1.4.1. «Я мыслю»

Связь многообразного содержания, данного в созерцании, возможна только в спонтанной, самодеятельной и самодовлеющей активности мышления; поскольку мыслительная активность продуктивна, она именуется синтезом, а вся совокупность условий и предпосылок такого синтеза — рассудком. Отправной точкой в изложении трансцендентальной дедукции во втором издании «Критики чистого разума» является само мышление, автономная спонтанность наших духовных сил (в отличие от первого издания, где исходным пунктом было единство эмпирического сознания, направляющее наше мышление на внешний объект). В первом издании трансцендентальная дедукция представляла собой выявление и перечень всех априорных условий, необходимых для мышления объекта (конституирования совокупного явления природы). Во втором издании мы имеем дело с дедукцией трансцендентальных предпосылок синтеза как такового. В этом случае исходным является вопрос: какие предпосылки необходимы для того, чтобы продуктивный синтез многообразного имел место? В этой версии, стало быть, внимание сосредоточено на самом источнике познавательной активности, на трансцендентальной архитектонике рассудка, а в конечном счете —

250