Kuveyt_Mozaika_vremen

Надо сказать, что набеги эти отличались, порой, крайней жестостью. Выходили за рамки правил традиционных бедуинских газу, предпринимавшихся в целях заполучения добычи, в первую очередь верблюдов и домашнего скота. Пощады во время них не ведал никто. Всех, кто только попадал под руку, убивали. Раненых в живых не оставляли: либо добивали, либо страшно калечили (64).

Изловить шейха Файсала ал-Давиша не удавалось никак. Тактика, которую он использовал при набегах – «ударить и бежать» – была отточена им до совершенства. Неожиданно он наваливался на торговые караваны и становища, нещадно грабил их и уходил в пустыню. Укрывался в приграничных с Недждом землях Ирака и Кувейта. Там же сбывал награбленное и приобретал все, что требовалось: продовольствие, оружие и боеприпасы. Отсюда – и нескончаемые обвинения Ибн Са’удом шейха Ахмада, правителя Кувейта, в «пособничестве мятежникам».

Ибн Са’уд полагал, что у шейха Файсала ал-Давиша имелись некие «секретные источники финансирования» поднятого им мятежа, что и объясняло наличие у него достаточного количества оружия и боеприпасов. Чтобы выявить эти источники, Ибн Са’уд направил в Кувейт своего тайного эмиссара, шейха Мухаммада Ас’ада. Находясь там, тот обнаружил, что шейх Файсал ал-Давиш, действительно, получал оружие, аммуницию и деньги через кувейтский порт, нелегально. Но вот кто эту помощь ему оказывал, узнать так не смог.

Впоследствии выяснилось, правда, что среди тех, кто поддерживал мятежников, значился и иракский король Файсал (он сам признался в этом на встрече с британским верховным комиссаром в Ираке). Король Файсал считал, что до тех пор, пока Ибн Са’уд остается у власти, будет сохраняться и угроза безопасности Ираку. Чтобы устранить эту угрозу, надо ликвидировать главный инструмент власти Ибн Са’уда – «вывести из строя» созданную им военную машину в лице ихванов. В этих целях подбить одного из их шейхов, влиятельного и авторитетного, к тому, чтобы он учинил среди них мятеж. Заставить Ибн Са’уда сосредоточить все свое внимание на погашении «бунта ихванов», чреватого для Дома Са’удов втягиванием племен Неджда в междоусобицы и распри, и тем самым стре-

ножить деятельность Ибн Са’уда по объединению под своим началом всех кочевых племен Верхней Аравии.

Получая помощь от Хашимитов, шейх Файсал ал-Давиш рассчитывал и на поддержку со стороны шейха Ахмада. В ответ обещал поставить свое племя под власть Кувейта. Для эмира Кувейта такое предложение было весьма соблазнительным. Шейх Файсал алДавиш знал о желании шейха Ахмада вернуть те земли, которых он лишился по соглашению в ‘Укайре. Переход же его под эгиду Сабахов, который вполне мог повлечь за собой аналогичные действия со стороны ряда других неджских племен, недовольных политикой Ибн Са’уда, определенно ослабил бы «хозяина Неджда», а значит – предоставил бы шейху Ахмаду шанс на возврат того, что у него отобрали в ‘Укайре.

Хотя шейх Файсал ал-Давиш и не получил того, что хотел, то есть полной поддержки Кувейта, доступ его племенам на территорию своего удела шейх Ахмад все же открыл.

Точка зрения некоторых арабских историков состоит в том, что, выступив против Ибн Са’уда, шейх Файсал ал-Давиш хотел заложить на северо-востоке Неджда свой независимый удел. Другие полагают, что в тех же целях, то есть для выкраивания эмирата на севере Аравии, его использовал шейх Фархан ал-Машур, вождь племени ал-рувалла.

Как бы то ни было, но в противостоянии с Ибн Са’удом шейх Файсал ал-Давиш активно задействовал все имевшиеся в его руках силы, средства и возможности, выстраивал всякого рода полити- ко-дипломатические ходы и комбинации. Хитрил и лукавил. На словах обещал шейху Ахмаду одно, на деле поступал по-другому. Продолжал совершать набеги на земли Кувейта. Хотя и были они спорадическими, но для Кувейта болезненными. Так, 30 августа 1929 г. он вторгся на территорию Кувейта с пятью тысячами воинов и со ста тысячами верблюдов. Количество шатров на его становище насчитывало две тысячи. Х. Диксон, хорошо знавший шейха Файсала, встретился с ним и предупредил, что если в течение 48 часов тот не уйдет из Кувейта, то подвергнется массированной бомбардировке с аэропланов, базирующихся на территории Ирака. Шейх земли Кувейта покинул (65).

Ибн Са’уд попросил англичан переговорить с шейхом Ахмадом и королем Файсалом насчет того, чтобы они разрешили ему, преследуя мятежников, «ступать на земли» Кувейта и Ирака. Либо самим преграждать им путь на рубежах своих уделов, когда те, уходя от его преследования, в очередной раз попытаются укрыться в их землях.

Действия повстанцев-ихванов во главе с шейхом Файсалом ал-Давишом создавали реальную угрозу безопасности всей Верхней Аравии. Позволить Ибн Са’уду преследовать повстанцев на территории Кувейта и Ирака, находившихся под протекторатом Британской империи, англичане не могли. В таком случае «аравийская пустыня» – и они это понимали – сразу бы заклеймила их в слабости и неспособности защитить перешедшие под их опеку уделы и племена. В то же самое время это положительно сказалось бы на имидже Ибн Са’уда среди бедуинов, повысило бы его авторитет, чего англичане также не хотели.

Исходя из всего сказанного выше, англичане приняли решение нанести по повстанцам авиационные бомбовые удары, и предоставить Ибн Са’уду оружие, необходимое для проведения против восставших ихванов наземной наступательной операции.

Случилось так, что дозорный сторожевой отряд Ибн Са’уда перехватил отряд повстанцев во главе с шейхом ‘Абд ал-‘Азизом, сыном шейха Файсала ал-Давиша, когда тот возвращался после набега на Эль-Катиф (конец 1929 г.)

Внезапно атакованные, воины бану мутайр дрались мужественно и стойко, плечом к плечу, но потерпели поражение. Шейх Файсал ал-Давиш потерял горячо любимого им сына (66).

Уходя от Ибн Са’уда, преследовавшего его буквально по пятам, передвигаясь от оазиса к оазису, шейх Файсал ал-Давиш, этот легендарный вождь племени ал-мутайр и закоренелый недруг британцев, предпринял неожиданный шаг – задумал найти убежище в Кувейте, находившемся под протекторатом Англии. Более того, самому заручиться, если удастся, защитой британского правительства.

С такой просьбой он обратился напрямую к Х. Диксону, английскому политическому агенту в Кувейте, которого хорошо знал и уважал. Встретившись с ним, сказал, прямо и откровенно,

что опасается за судьбу пяти тысяч женщин и детей своего племени, окажись оно в плену у Ибн Са’уда. Не менее обеспокоен он и тем, что станет со стадами домашних животных племени – девятью тысячами верблюдов и тридцатью тысячами овец (67). Попросил взять женщин, детей и стада племени бану мутайр под опеку Англии, пока он «не разберется с Ибн Са’удом».

Х.Диксон, заблаговременно проинструктированный Лондоном

олинии поведения в сложившихся обстоятельствах, заявил шейху Файсалу, что вступать с ним в какие-либо отношения британское правительство не намерено. Если же он с племенем пересечет рубежи Кувейта, то подвергнется аресту, а в отношении племени бану мутайр английское правительство предпримет меры, которые сочтет на тот момент необходимыми. Иными словами, ясно дал понять шейху, что если он вторгнется в земли Кувейта, то англичане используют против него все имеющиеся у них в том районе силы, включая авиацию. Шейх понял, что попал в клещи (68). Вернувшись на становище, разбитое у границ с Кувейтом, объявил соплеменникам, что помощи ждать им неоткуда – ни из Кувейта, ни из Ирака она не прийдет.

И предложил укрыться в Сирии. Многие из глав семейно-ро- довых кланов высказались против такого решения, отметив, что готовы «сдаться на милость Ибн Са’уда», нежели «следовать за своим вождем в неизвестность».

Выслушав мнение старейшин всех кланов племени, шейх Файсал ал-Давиш поступил в свойственном ему стиле – принял неожиданное и неординарное решение: границу – пересечь, в Кувейт – войти и заявить о капитуляции. Что и сделал, 10 января 1930 г. (69).

Как только шейх Файсал ал-Давиш ступил со своим племенем на территорию Кувейта и начал продвигаться в направлении Джахры, то тотчас же подвергся бомбардировке с английских аэропланов. Остановился, поднял белый флаг и объявил о сдаче. Актом капитуляции стало вручение им своего меча генералу Бернетту, командующему английской воздушной эскадрильей (70).

Вскоре шейха Файсала и двух его сотоворищей, шейха Сухуда ибн Лами из племени ал-‘утайба и шейха На’ифа ал-Хизлайна из племени ал-‘аджман, доставили на аэроплане в Басру. Разместили

на стоявшем там английском судне «Lupin». Переговоры с ними дали результат. Была достигнута договоренность об урегулировании конфликта. Шейхи мятежных племен поклялись набегов на территории Ирака и Кувейта впредь не совершать, и потери, понесенные иракскими и кувейтскими племенами в ходе налетов, предпринятых на них ранее, – возместить (деньгами, в размере 10 тысяч фунтов стерлингов).

Затем шейхов-мятежников препроводили в Кувейт, морем. Жена полковника Х. Диксона купила им новые одежды. После чего их опять посадили на аэроплан и перевезли в Неджд, в местечко Хабари Вадха, где они встретились с Ибн Са’удом. По результатам беседы с ними он информировал Х. Диксона о том, что шейхимятежники «запросили у него дахалу», то есть обратились за защитой, и получили ее.

Но прошло какое-то время, рассказывает Х. Диксон, и они оказались в тюрьме (71). У Файсала ал-Давиша полностью изъяли его имущество, включая лошадей и верблюдов. Племя ал-мутайр лишилось своего священного стада черных верблюдов (ал-шурраф), а также верховых верблюдов и лошадей, включая породистых самок и жеребцов. Забрали даже мулов, не оставили ни одного. То же самое наказание понесло и племя ал-‘аджман. У его правящего семейства конфисковали 2/3 стада домашних животных и всех лошадей.

Шейх Файсал ал-Давиш, сообщает Х. Диксон, умер в Эр-Рияде, в темнице, 3 октября 1931 г., от сердечного приступа. Был он, по словам полковника, настоящим вождем пустыни, лидером среди шейхов кочевых племен (72). Прогуливаясь по тюремному двору с шейхом ал-Хизлайном, почувствовал себя плохо. Оправившись, заходел повидаться с Ибн Са’удом, но тот с ним повстречаться не захотел. Тогда шейх Файсал попросил передать Ибн Са’уду, что «прощает ему все то плохое, что между ними было». И добавил: «Кто прав, а кто виноват в их споре, – рассудит время и покажет Судный день».

Чувствуя угрызения совести, Ибн Са’уд направил в Кувейт, к вдовам шейха ал-Давиша и его сестрам, гонца. Повелел ему известить оставшихся без мужа и кормильца женщин, что отныне они

могут считать себя его сестрами, и полагаться на него, всегда и во всем. Дал им дома, верблюдов и домашний скот (73).

Из воспоминаний Вайолет Диксон, супруги Харольда Диксона, английского политического агента в Кувейте, следует, что во время прощальной встречи с шейхом Файсалом ал-Давишом Х. Диксон обещал ему присмотреть за его семейством – 37 женами и детьми. И слово свое сдержал. Принял и разместил их в своем доме, то есть в здании английского политического агенства. Притом не только жен, но и сестер шейха с их детьми. Там они проживали до тех пор, пока он не договорился с шейхом Ахмадом о предоставлении им отдельного дома (74). Других женщин племени ал-мутайр с их детьми, которые остались без мужей, шейх Ахмад разместил в Красном форте в Эль-Джахре.

Экономическая ситуация в Кувейте в период 1923-1937 гг. оставалась довольно сложной. Судите сами. Основу экономики шейхства составляли торговля, морская и караванная, жемчужная ловля и судостроение. До Великой депрессии из Кувейта на «жемчужную охоту» в сезон лова выходило 750-800 парусников. Мировой экономический кризис 1929-1939 гг. крайне негативно отразился на жемчужном промысле. Спрос на жемчуг резко упал, доходы сократились в разы. Ужалось в связи с этим и судостроение. Заказов на строительство судов стало намного меньше. Нелегкую ситуацию эту серьезно усугубляла сохранявшаяся торговая блокада Кувейта со стороны Неджда. Многие известные арабские историки называют ее экономической войной, развязанной Ибн Са’удом против Сабахов (75).

Для Кувейта она явилась настоящей катастрофой. Лишила владельцев лавок и оптовиков большого числа клиентов из числа кочевников и купцов Неджда, прервала торговлю с Эль-Касимом. Со времен обустройства порта в Кувейтской бухте оттуда регулярно уходили торговые караваны с товарами для ‘Унайзы и Бурайды, где располагались главные рынки Эль-Касима. Торговцы Кувейта имели в этих двух городах давних деловых партнеров. В коммерческом отношении Эль-Касим и Неджд в целом представляли для Кувейта интерес больший, пожалуй, чем даже Ирак.

366И. П. СЕНЧЕНКО. КУВЕЙТ. МОЗАИКА ВРЕМЕН

Втечение всех лет торговой блокады бедуины Неджда пытались, то и дело, прорвать ее. Но шпионы и приграничные сторожевые посты Ибн Са’уда были начеку. Жесткое преследование «ослушников» охлаждало пыл даже самых отчаянных и бесшабашных кочевников.

Вскладывавшихся неблагоприятных обстоятельствах некоторые семейно-родовые торговые кланы Кувейта занялись контрабандой, в том числе нелегальным ввозом золота в Индию. Разбогатели.

До 1946 г., то есть до начала нефтяной эпохи Кувейта, контрабанда золота в Индию приносила торговцам неплохую прибыль. Закупали золото в Южной и Восточной Африке, а также в Бейруте, на главном в то время рынке золота в арабском мире. «Золотые транспорты», то есть суда, вовлеченные в контрабанду золотом, прибывали в Индию из портов Аравии практически еженедельно. Оплата товара производилась в индийских рупиях.

Разрослась и приобрела вес в торговом сообществе Кувейта артель местных водовозов. В то тяжелое для шейхства время «изворотливость ума», по выражению хронистов, проявил мореходноватор Султан ибн Махмуд. Он нагрузил свой крупнотоннажный океанский парусник (доу) пустыми деревянными бочками, сходил к устью Шатт-эль-Араба, наполнил их питьевой водой и привез в Кувейт. Разгрузив бочки на пристани в Шувайхе и наполнив водой тамошний резервуар, взятый им в ареду, занялся продажей воды. Бизнес оказался прибыльным. Его примеру последовали еще несколько владельцев судов, стоявших в Кувейтской бухте без дела. К концу 1930-х годов они учредили компанию по управлению новым, разросшимся к тому времени «флотом водовозов», как его называли жители Кувейта. Одно судно доставляло 8500 галонов воды. Компании принадлежало три огромных резервуара, построенных на побережье Кувейтской бухты (76).

Взаписке о торговле Кувейта, подготовленной в 1926 г. английским политическим агентом майором Дж. Мором (занимал эту должность с 1920 по 1929 гг.), приводятся следующие данные. Население столицы не превышало 50 тысяч жителей, в том числе 10 тыс. персов, 4 тыс. зинджей (негров-африканцов). Проживало также не-

сколько торговцев-евреев и 2-3 христианина, мигрировавших из Ирака. Большая часть населения являлась арабами-суннитами. За фунт стерлинг давали 15 индийских рупий. Ввоз – в основном из Индии, Ирака и Южной Аравии – оценивался (в фунтах стерлингах): 1923–1924 г. – 625 064; 1924–1925 г. – 495 972; 1925–1926 г. – 448 014. Вывоз составил в те же годы (в фунтах стерлингах): 1923– 1924 г. – 276 541;1925–1926 г. – 246 746. В экспорте доминировали жемчуг и кожи, а в реэкспорте – чай и сахар (77).

К 1930 г. торговля в Кувейте оказалась на грани стагнации. Отчеты британских дипломатических миссий показывают, что ввоз сахара и чая, к примеру, двух основных товаров в торговле с бедуинами, на долю которых до установления торговой блокады Кувейта приходилось 25% сумарной стоимости ввоза шейхства, к 1929 г. упал не менее чем на четверть, по сравнению с 1922 г. (78).

Ярким свидетельством тяжелой торгово-финансовой ситуации Кувейта тех лет, рассказывают Х. Вильсон и З. Фрис, может служить следующий эпизод. В конце 1930 г. в Кувейт из Мухаммары прибыл специальный агент – для сбора просроченных долгов с целой группы кувейтских торговцев перед правителем Мухаммары. Многие из них оказались не в состоянии покрыть долги, и предложили в зачет оплаты взять их дома. Поскольку правитель Мухаммары уже владел в Кувейте земельными участками и домами, то ни шейх Ахмад, ни консультировавшие его по этому вопросу англичане, никак не приветствовали перспективу обретения им еще большей недвижимой собственностью в шейхстве. Английский политический агент в Кувейте получил даже конкретное указание на этот счет: противодействовать такой сделке, что есть сил (79). Англичане характеризовали кувейтских торговцев как людей с безупречной репутацией, привыкших держать слово и выполнять взятые на себя обязательства. Поэтому в контактах с эмиром Мухаммары убеждали его в необходимости предоставить должникам отсрочку. Подчеркивали, что в крайне тяжелой ситуации, с которой столкнулся Кувейт вследствие торговой блокады, можно было бы и подождать с возвратом долгов до лучших времен. Произвести расчеты по ним, когда у торговцев появятся деньги.

Нежелание шейха Ахмада и поддержавших его англичан разрешить торговцам расчитаться по долгам принадлежавшей им недвижимостью объяснялось одним весомым обстоятельством. Хотя эмир Мухаммары и считался независимым правителем этого небольшого арабского удела в устье Шатт-эль-Араба, но располагался он тогда на территории Персии. И в глазах персидских властей шейх являся субъектом Персии. Отсюда – и опасения насчет того, что если какой-то из кварталов города Эль-Кувейт вследствие таких расчетов перейдет вдруг в руки шейха Мухаммары, то нельзя исключать, что это может подтолкнуть персов к предъявлению Кувейту неких территориальных претензий.

Торговые кланы Кувейта устали от торговой блокады. Жаждали перемен. Хотели, чтобы отношения Кувейта с Недждом нормализовались, и как можно скоро. Настаивали на том, что нужно шагать в ногу со временем. Не противиться нововведениям, а «привечать» их. Открывать в Кувейте кинотеатры. Шейх Ахмад к требо- ваниям-пожеланиям торговцев отнесся, надо сказать, внимательно, но в то же время – настороженно. Не хотел, как сам говорил, превнесений в жизнь Кувйта сиюминутных изменений на европейский лад, чреватых коррозией таких характерных для коренного населеня качеств, как честность и нравственность.

Картины повседневной жизни Кувейта тех лет, как следует из воспоминаний старожилов, – это рыболовецкие сети, выставленные вдоль всего побережья, и ежевечерние, там же, «помывки рабов». До начала 1940-х годов слуга в доме состоятельного кувейтца зарабатывал в среднем в месяц где-то рупий 50, не больше, чего, однако, хватало на содержание семьи. Жизнь была недорогой.

Экономические трудности, с которыми столкнулся Кувейт в годы торговой блокады и мирового экономического кризиса, породили политические неурядицы. Подпитываемые извне, соседним Ираком, они вылились в два острых внутриполитических кризиса.

Еще при избрании шейха Ахмада эмиром, сообщают хронисты, торговцы Кувейта достигли с ним понимания относительно того, что разного рода судебные дела будут решаться в соответствии с нормами шариата, исламского права. По всем же важным вопросам внутренней и внешней жизни города и княжества в целом он

будет советоваться с членами консультативного совета. Такой совет сформировали. Состоял он из 12 выборных членов (по шесть человек от западной и восточной частей города) под председательством крупного и влиятельного в деловых кругах Кувейта торговца Хамада ибн ‘Абд Аллаха ал-Сакра. Заседал совет редко. Правил шейх Ахмад по старинке – посредством маджалисов, то есть встреч и бесед с шейхами кочевых племен, главами крупных родоплеменных кланов и торговых семейств (80).

Британский политический агент в Кувейте капитан Дж. Де Гаури (1936–1939) предложил шейху Ахмаду реформировать институты власти по европейскому, демократическому образцу. Внимательно выслушав капитана, шейх напомнил ему о том, что внутренними делами в Кувейте занимается правитель княжества, а не Англия (81).

Вскоре консультативный совет и вовсе распустили. Это еще больше обострило внутриполитический кризис, разразившийся в Кувейте вследствие жестких акций властей в отношении нескольких влиятельных торговцев, обвиненных в подстрекательствах населения против эмира Кувейта. Одного из них, Мухаммада ал-Бар- рака, предали публичной порке. Трое других торговцев из числа сторонников ал-Баррака, опасаясь арестов, призвали жителей Кувейта поддержать их и защитить от властей. Дальнейшего накала конфронтации удалось избежать, благодаря трезвому уму шейха Ахмада. На одном из маджалисов он во всеуслышанье заявил, что дурных намерений в отношении торговцев у него нет.

Несмотря на это, кое-кто из них все же перебрался в соседний Ирак. От имени проживавшей там кувйтской колонии, всячески, к слову, поощряемой иракскими властями к демонстрации недовольства правлением шейха Ахмада, бежавшие из страны торговцы выступили в прессе с программой предлагаемых ими политических реформ в Кувейте.

В самом Кувейте торговцы-оппозиционеры создали тайную организацию, и стали распространять среди населения листовки с памфлетами, содержавшими едкую критику на действия властей и призывавшими к проведению реформ. Среди требований, которые они выдвигали, значились: введение всебщего начального образования; открытие финансируемого властями госпиталя для оказания