Kuveyt_Mozaika_vremen

что он является шарифом, потомком Пророка Мухаммада, королем Хиджаза и хранителем двух Святых мест ислама, Мекки и Медины, Хуссайн ибн ‘Али Аль Хашими (1854–1931) решил заполнить образовавшийся вакуум – и сам себя наделил титулом халифа. Репутация короля в исламском мире была, мягко говоря, невысокой. Правление его хронисты называют блеклым. Он остро нуждался в помощи, чтобы в складывавшихся новых исторических реалиях сохранить контроль над Хиджазом и Священными городами. Притом в помощи Англии, христианской державы. И тут замахнулся на власть не только над всей Аравией, но и над всем мусульманским миром. Пропагандистские кампании в поддержку избрания шарифа Хуссайна халифом прошли в Ираке и Трансиордании, где правили его сыновья, равно как и в Хиджазе. Но они нисколько не отражали реальных настроений по отношению к нему тамошнего населения (51). Потому-то шаг этот стал для него роковым. Посягнув на титул верховного повелителя всех мусульман, он восстановил против себя имама Йемена и вызвал раздражение у всех, без исключения, правителей шейхств Прибрежной Аравии. Не говоря уже о взрыве негодования среди ихванов, которые поклялись «низложить самозванца».

Эмир Ибн Са’уд, конечно же, не преминул воспользоваться сложившейся ситуацией в собственных интересах. Провел встречу с улемами и шейхами племен Неджда по вопросу о том, какой ответ ему надлежит дать шарифу Хуссайну. Заручившись их полной поддержкой, выступил против него, и овладел Хиджазом.

Но все это произошло чуть позже. Сначала же качели переговоров в Кувейте покачнули ихваны. Царившая там атмосфера, и без того крайне напряженаая, обострилась донельзя. Подогрел ее набег на Ирак (вторая неделя марта 1924 г.) племени ал-мутайр во главе с шейхом Файсалом ал-Давишом. Число убитых иракцев вследствие этого газу составило 250 человек, количество уведенного скота – 10 тысяч голов. Пленных не брали. Раненных добивали. Женщин не трогали. Уходя, оставили им, по обычаям аравийской пустыни, шатры, пищу и воду.

Работу конференции – в силу сложившихся обстоятельств – прервали. Набег ихванов дал Хашимитам серьезный козырь, и они

решили разыграть его по максимуму. Потребовали от эмира Ибн Са’уда принесения извинений и выплаты репараций за учиненный ущерб, притом до возобновления переговоров. Полагали, что деваться эмиру Ибн Са’уду будет некуда, парировать предъявленные ему обвинения будет нечем, и своего они непременно добьются. Король Хиджаза, шариф Хуссайн, даже направил представителям Ирака и Трансиордании на конференции в Кувейте письма с соответствующими указаниями-рекомендациями, наставляя их «держать занятую ими позицию твердо».

Ни извиниться за набег, предпринятый шейхом Файсалом, ни выплатить компенсацию за причиненный им ущерб эмир Ибн Са’уд не захотел. Заявил, что он лично никакой ответственности за происшедшее не несет. Более того, считает, что набег этот явился ничем иным, как ответом племени бану мутайр на враждебные действия бедуинов с территории Ирака. Что оказался, дескать, шейх Файсал ал-Давиш на территории Ирака, движимый долгом и честью, – преследуя тех, кто напал на него.

Английские дипломаты отзывались об эмире Ибн Са’уде как о «правителе ловком и изворотливом», этаком «закоренелом интригане аравийской пустыни». Ихванов именовали «служителями власти» эмира Ибн Са’уда, «отточенным инструментом» полити- ко-дипломатических игр и «крупнокалиберным орудием» военных кампаний «хозяина Неджда».

Эмир Ибн Са’уд, сообщают его биографы, находился на пределе сил. Ему нужно было разубеждать англичан в своей непричастности к происшедшему, удерживать контроль над ихванами и противиться вызову Хашимитов. Он крайне нуждался в деньгах. Финансовые поступления в казну в связи с отменой английских субсидий, о чем сэр Перси Кокс объявил 31 марта 1924 г. на конференции в Кувейте, резко сократились (52).

Пополнить казну эмир Ибн Са’уд решил, в том числе, и за счет таможенных сборов в морских портах. Но все это, опять-таки, ударило по его племенам. Помимо того, что торговая блокада Кувейта лишила их тех заработков, что давала перевозка грузов из Кувейта в Неджд, так и платить за необходимые им товары, приобретая их не в Кувейте, а в ‘Укайре, Эль-Катифе и Джубайле, они стали намного

больше, так как цены на них из-за установленных Ибн Са’удом высоких таможенных пошлин были там намного выше. Помимо всего этого, торговая блокада Кувейта, обернулась для неджских племен неудобствами, с которыми те столкнулись во время их традиционных сезонных перекочевок. Речь идет о закупках ими продуктов питания, которые бедуины привыкли делать в Кувейте в определенное время года, когда кочевали в тех краях. Недовольство их росло.

Действия эмира Ибн Са’уда по централизации власти, запрет, введенный на грабежи торговых караванов и набеги на приграничные соседние территории, равно как и привнесенные им новшества (авто – для более быстрого передвижения, а также телефон, радио и телеграф – для оперативного управления землями) вызвали раздражение среди ихванов. Выразителем их недовольства стал шейх Файсал ал-Давиш, верховный вождь племени бану мутайр, ближайший, до недавнего времени, соратник эмира Ибн Са’уда, человек, положивший к его ногам Медину.

События, происходившие в Неджде и Хиджазе в период с сентября 1924 г., когда ихваны взяли Та’иф, и по январь 1926 г., когда в Большой мечети в Мекке состоялось провозглашение шейха ‘Абд ал-‘Азиза Аль Са’уда королем Хиджаза, султаном Неджда и присоединенных областей, остаются за рамками настоящего исследования.

Обвинив Ибн Са’уда в проанглийских настроениях, и даже в намерениях продать земли в «колыбели ислама» неверным и коварным инглизам, запросившим у него разрешение на постройку взлетно-посадочной полосы для своих самолетов, выполнявших рейсы в Индию, равно как и в чуждых ихванизму нововведениях, шейх Файсал затеял смуту. Подвиг на нее шейха Султана ибн Хумайда, верховного вождя племени бану ‘утайба, и шейха Зайдана ибн Хизлайна, верховного вождя племени ал-‘аджман. Собравшись вместе, они поклялись, на Коране, оказывать друг другу помощь, если на кого-нибудь из них Ибн Са’уд «пойдет войной» (53). Сложившаяся «мятежная тройка» направила Ибн Са’уду петицию – с акцентом на недопустимость покушения на идеалы ихванизма и с выражением недовольства «новыми таможенными установлениями» (54). В петиции подчеркивалось, что от запрета на газу страдают

многие неджские племена. Это, во-первых. Во-вторых, что инглизам в Неджде «дозволино непозволительно многое».

Пламя мятежа, поднятого ихванами, опалило не только земли Неджа и Хиджаза, но и обожгло территории соседних с ними уделов, в том числе Кувейта.

Интересный факт: среди советников Ибн Са’уда, к мнению которых он прислушивался, хронисты называют принцессу Нуру, сестру основателя Королевства Саудовская Аравия. Рассказывают, что Ибн Са’уд высоко ценил ее ум. Так вот, матерью ее была шейхиня Вадха, член правящего семейства столь ненавистного Ибн Са’уду мятежного племени бану ‘аджман.

Вответе на поданную ему петицию, Ибн Са’уд отмечал, что до

ееполучения он и слыхом не слыхивал ни об одном высказывании, ни одного из улемов, насчет непозволительности для мусульманина пользоваться телефоном, телеграфом и автомобилем. Вместе с тем ихваны, несмотря на это, уже не единожды покушались на собственность центральных властей: перерезали телефонную линию, обеспечивавшую оперативную связь с губернаторами ряда областей, и разбивали автомобили.

Ихваны, неудовлетворенные ответом Ибн Са’уда, возобновили набеги на территории Ирака и Трансиордании. Цель их состояла в том, чтобы продемонстрировать Ибн Са’уду несогласие с теми договорами, что он заключил с соседями при участии Англии. В Ираке набегам ихванов подвергались поселения и становища племен

ал-заййад, ал-йаджиб и бану салама. Лейтенант Джон Бэгот Глабб, служивший в то время офицером на военно-сторожевом посту на иракской границе, писал впоследствии в своих воспоминаниях, что земли вдоль границы от Басры до Неджда подвергались едва ли не еженедельным набегам ихванов. Жертвами их стали сотни мирных жителей. Население лишилось тысяч голов овец и другого домашнего скота, захваченного и уведенного в Неджд. Набеги эти, резюмирует лейтенант Глабб, были поистине опустошительными.

Непрекращавшиеся рейды ихванов усиливали рост скептицизма среди иракских племен в отношении заявлений центральных властей и их союзников англичан насчет обеспечения безопасности границ. Шейхи племен начали искать защиту у Ибн Са’уда, полагая,

что именно он стоит за спиной набегов ихванов. Связались с губернатором Хаиля, кузеном Ибн Са’уда. И при его посредничестве получили заверения Ибн Са’уда в том, что при условии уплаты ими налогов, установленных в Неджде, защиту они получат. Многие иракские племена такое условие приняли (55).

5 ноября 1927 г. летучий отряд племени ал-мутайр во главе с шейхом ал-Суром, одним из доверенных лиц шейха Файсала ал-Да- виша, напал на полицейско-сторожевой пост, строившийся тогда у колодцев в районе Басийа. Он был первым из тех, что иракские власти намеревались возвести, чтобы защитить свои земли от набегов ихванов. И хотя пост этот находился в 115 километрах от границы, то есть внутри иракской территории, шейх Файсал ал-Давиш счел его возведение ничем иным, как «попыткой неверных» закрепиться на землях, которые испокон века считались уделом племени бану мутайр. Пост захватили и разрушили. Поубивали всех находившихся там военнослужащих. Ирак и Англия выразили протест.

Упоминаем об этом происшествии потому, что следствием его стал срыв намеченной на 20 ноября новой конференции в Кувейте, на которой планировалось рассмотреть весь пакет претензий друг к другу иракских и неджских племен. Задача конференции, проходившей под председательством майора Мора, английского политического агента в Кувейте, состояла в том, как ее представляли себе англичане, чтобы, во-первых, выработать и подписать соглашение о взаимном отказе сторон от всех имевшихся у них на тот момент претензий друг к другу. И, во-вторых, разработать и утвердить механизм и процедуру решения разногласий, которые могли бы возникнуть в будущем. Интересы Ибн Са’уда на конференции должен был представлять шейх Хафиз Вахба, египтянин, будущий посол Саудовской Аравии в Англии (прибыл в Кувейт 18 ноября).

Из-за событий, связанных с нападением ихванов на иракский сторожевой пост, конференцию отложили. Англичане, настоявшие на этом, потребовали от Ибн Са’уда наказать виновных, возместить причиненный ущерб, а главное – обещать недопущения подобного рода акций в будущем (56).

Вскоре шейху Ахмаду, правителю Кувейта, донесли, что небольшой лагерь ихванов из племени бану ‘авазим, располагавшийся

у южных границ Кувейта, получил указание выдвинуться вплотную к рубежам «удела Сабахов», и создать плацдарм для масштабного набега на Кувейт. Сведения, доставленные лазутчиками-бедуина- ми, оказались верными. Вскоре военизированное формирование ихванов, численностью в 400 человек, на верховых верблюдах, под главенством шейха Турахиба ибн Шукайра, члена семейства ал-Да- виш, налетело на становище «людей ‘араибдар» (полукочевников) в Умм-Римаме, что неподалеку от Джахры, и увело довольно крупное стадо скота.

Кувейтский отряд, незамедлительно выдвинувшийся туда, все же слегка припоздал, и налетчиков не перехватил. Шейх Ахмад направил к Ибн Са’уду послов, дабы выразить протест в связи со случившимся, и получить «вразумительные разъяснения». Одновременно распорядился срочно принять меры по усилению военного гарнизона в Джахре и военно-сторожевого поста бедуинов на границе.

В начале января 1928 г. послы вернулись в Кувейт. Суть доставленного ими ответа заключалась в выражении сожаления по поводу случившегося и в обещании «утраченное возвратить» (выполнено не было).

Вместе с тем обстановка на границе Неджда с Кувейтом продолжала накаляться. 27 января поступило сообщение, что ‘Али ибн Ашван, шейх одного из колен племени бану мутайр, с 350 бедуинами на верблюдах и 50 конниками напал на полукочевников в местечке Умм-Рувайсат, что на северо-западе от Джахры. Убил трех человек и увел крупное стадо верблюдов и овец. На сей раз отряд, посланный из столицы к месту происшествия, передвигаясь на автомобилях, вооруженных пулеметами, нападавших настиг. Неожиданно обрушился на них, и отбил большую часть захваченной ими добычи. Английские аэропланы, рассказывает Х. Диксон, пришедшие на помощь кувейтцам, расстреливали отступавших бедуинов из пулеметов и сбрасывали на них бомбы (57). Тяжелое ранение в завязавшемся бою получил шейх ‘Али, кузен шейха Ахмада, командовавший кувейтским отрядом. Потери кувейтцов составили 11 человек убитыми. Неприятель оставил на поле боя 35 человек (58).

356И. П. СЕНЧЕНКО. КУВЕЙТ. МОЗАИКА ВРЕМЕН

Вапреле 1928 г. Ибн Са’уд решил провести встречу с шейхом Файсалом ал-Давишом и его союзниками в Бурайде. Прибыв на нее и встав лагерем в 25 милях от Бурайды, они потребовали, чтобы для разговора с ними Ибн Са’уд сам явился в их лагерь. Ибн Са’уд отказался. Встреча не состоялась. Но кое-какие договоренности – посредством обмена послами – достигнуты все же были. Так, мя- тежники-ихваны, призывавшие Ибн Са’уда объявить джихад Ираку, обещали воздержаться от набегов на иракскую территорию на время намеченных на май переговоров Ибн Са’уда с сэром Гилбертом Клейтоном по пограничным вопросам Неджда с Ираком. Более того, предоставили Ибн Са’уду «свободу рук» на этих переговорах.

Проходили они в Джидде (9-20 мая 1928 г.). Горячо обсуждался вопрос, связанный со строительством пропускных полицейских постов вдоль ирако-неджской границы (на иракской, заметим, территории, и даже в некоторой отдаленности от границы, установленной в соответствии с соглашением, достигнутом на конференции в ‘Укайре). Ибн Са’уд настаивал на свободном передвижении кочевых племен по пустыне. Высказывался в том плане, что сторожевые посты, уже действовашие в пустынной приграничной полосе между Недждом и Ираком, следовало бы демонтировать. Понятно, что переговоры закончились ничем.

Вслед за этим Ибн Са’уд созвал встречу в Эр-Рияде. Пригласил на нее шейхов племен, улемов и глав всех городов. Шейхи Файсал ал-Давиш, Ибн Хумайд и Ибн Хизлайн, вожди мятежных племен

ал-мутайр, ал-‘аджман и бану ‘утайба на встречу не явились. Но направили Ибн Са’уду послание с изложением их требований. Состояли они в следующем:

–снять налоги, установленные в дополнение к закату (это требование Ибн Са’уд принял);

–ввести запрет на автомобили, телефонную и телеграфную связь, и другие нововведения.

Ибн Са’уд заявил, что готов был бы сделать это, но в обмен на то, чтобы ихваны, в свою очередь, отказались от огнестрельного оружия, которое, следуя их логике, тоже есть одно из нововведений. Данный вопрос, подчеркнул Ибн Са’уд, рассматривал специально созванный им в этих целях совет улемов (религиозных авторите-

тов), признавший, что и автомобиль, и телефон, и телеграф – в интересах людей, и потому – законны;

– добиться снятия иракских сторожевых постов на пустынных участках границ Верхней Аравии с Ираком; сделать это в целях обеспечения свободных перекочевок племен.

На решение данного конкретного вопроса Ибн Са’уд попросил дать ему два месяца. Подчеркнул, что постарается «утрясти дело миром».

Со своей стороны потребовал, чтобы все то время, пока он будет вести переговоры по пограничным вопросам, ихваны торговали только с теми землями и уделами, на которые он им укажет, и ни с кем другим. Ихваны согласились.

Отпустив посланцев ихванов с миром и подарками богатыми, повествуют хронисты, Ибн Са’уд решил: мятеж ихванов подавить, и как можно скоро (59). Стал собирать войско. Притом исключительно из горожан. Предоставил в распоряжение ополченцев автотранспорт (60).

Шейх Файсал ал-Давиш, лидер мятежников, считал, что лично с ним Ибн Са’уд обошелся несправеливо. Руководя осадой и взятием Хаиля и Медины, он, по его мнению, заслужил большего. Вознаграждение за заслуги получил невеликое. Достойным местом в структуре власти пожалован не был. Остался, как и прежде, главой поселения Эль-Артавийа. Будучи человеком гордым, вождем одного из древнейших «чистокровных» племен Аравии, он считал себя потомком семейства столь же благородного и знатного, как и семейство Аль Са’уд, достойного править не только племенем, но и независимым уделом . Одним из побудительных мотивов его выступления против Ибн Са’уда, арабские историки называют стремление к власти, разжигаемое обидой на Ибн Са’уда за непроявленное к нему, должное его деяниям внимание.

Личные счеты с Ибн Са’удом имелись и у дрогого вождя мятежников – у шейха Зайдана ибн Хизслайна. Он и его племя, бану ‘аджман, приняли власть Ибн Са’уда и последовали за ним по принуждению, потерпев поражение в схватке. Единственное о чем шейх Зайд страстно желал с тех пор, так это о том, чтобы «освободиться от раболепства перед Недждом» (61).

Что же касается шейха Ибн Хумайда, вождя племени ал- ’утайба, то им в противостоянии с Ибн Са’удом двигали чисто религиозные мотивы. Будучи неистовым, по выражению историков, последователем ихванизма, он выступал за неизменность унаследованных от предков обычаев и традиций. Называл их «фундаментом жизни».

Ихваны, как уже отмечалось, выражали недовольство действиями Ибн Са’уда по сдерживанию их набегов на земли Ирака и Трансиордании. Захват Хиджаза лишь разогрел в них страстное желание нанести удар по «скроенным инглизами» и поддерживаемым ими режимам власти в Ираке и Трансиордании. Они полагали, что подвинув из Хиджаза Хашимитов, «отдавшихся в руки инглизов», незачем уважать и рубежи их уделов в Ираке и Трансиордании.

Первая сшибка Ибн Са’уда с ихванами произошла в местечке Сабила, что в окрестностях поселения Артавийа, центра власти племени ал-мутайр. Пулеметы, установленные на его автомобилях, сделали свое дело – скосили передовые ряды бедуинов и подавили их боевой дух. Когда Ибн Са’уд бросил на мятежников верблюжью кавалерию, чтобы завершить разгром, то оставшиеся в живых ихваны отступили, и отодвинулись в пустыню. Шейх Файсал ал-Давиш получил тяжелое ранение, и попал в плен. Шейх Ибн Хумайд смог уйти от преследования (62).

Шейх Файсал, доставленный к Ибн Са’уду на носилках, находился в критическом состоянии. Врач, осмотрев его, сказал, что шансов на выживание у него немного. Поэтому Ибн Са’уд и отпустил шейха. Разрешил вернуться в Артавийю, дабы успеть проститься с родными и близкими (63).

Прослышав о нисхождении, проявленной Ибн Са’удом по отношению к шейху Файсалу ал-Давишу, с просьбой о прощении и помиловании обратился к нему укрывшийся в пустыне шейх Ибн Хумайд, вождь племени бану ‘утайба. Но в случае с ним Ибн Са’уд решил продемонстрировать другой пример обхождения с мятежником – жесткий и карающий. И тем самым наглядно показать бедуинам, что быть он может и добросердечным, и твердым. Ибн Хумайда выследили, поймали и бросили в темницу, где он и умер. Хут-Хут,

родное поселение шейха, центр власти племени бану ‘утайба, снесли до основания и сравняли с землей.

Вслед за этим Ибн Са’уд объехал с подарками все племена и города, выступившие на его стороне, и лично поблагодарил шейхов племен и горожан за преданность Дому Са’удов.

Шейх Зайдан ибн Хизлайн, вождь племени ал-‘аджман, третий лидер повстанцев, укрывался в Эль-Хасе. Участия в сражении при Сабиле не принимал, но в триумвирате мятежников состоял. Понимая, что в противостоянии с Ибн Са’удом он, по сути, остался с ним один на один, шейх Зайдан «решил пойти на мировую». Но вместо того, чтобы обратиться к нему напрямую, прибегнул к услугам посредника в лице Фахда ибн Джилуви, чей отец, ‘Абд Аллах, кузен Ибн Са’уда, занимал пост губернатора Эль-Хасы. Во время встречи с ним был задержан. Находясь под арестом, предупредил Фахда, что если его не отпустят, то племя бану ‘аджман определенно прийдет ему на помощь. Нападет на становище семейно-родового клана Фахда, где его содержат под стражей, со всеми вытекающими из этого, печальными для членов калана последствиями. На что Фахд ответил, что, если это случится, и как только воины бану ‘аджман приблизятся к становищу, то Ибн Хизлайна тут же «поставят на мечи», без суда и следствия.

Поскольку никаких известий от своего вождя племя в течение нескольких дней кряду не получало, то ‘аджманиты, заподозрив неладное, совершили набег на становеще, где находился их шейх – и того тут же закололи. Потери сторон в завязавшемся бою составили одну тысячу человек. Инцидент этот серьезно осложнил обстановку и в без того неспокойной Эль-Хасе, и ударил по престижу Ибн Са’уда.

Вскоре ему донесли, что каким-то чудесным образом выздоровел смертельно раненый шейх Файсал ал-Давиш. Поправившись, он объединил под своим началом и племя ал-‘аджман. Стал нападать на племена, лояльные Ибн Са’уду, разорять их становища и грабить принадлежашие им торговые караваны. Присоединились к нему и несколько крупных семейно-родовых кланов из племени бану ‘утайба, связанных родственными узами с семейством казненного шейха Ибн Хумайда.