Kuveyt_Mozaika_vremen

Ч а с т ь IX

Шейх Джабир II

(правил 1915–1917)

Голограмма памяти

После смерти шейха Мубарака власть в Кувейте перешла к его старшему сыну, 55-летнему шейху Джабиру ал-Мубараку. За избрание его новым правителем Кувейта решительно выступил шейх Хаз’ал, близкий друг шейха Мубарака, правитель Мухаммары, влиятельного соседнего удела арабов.

К его голосу прислушивались все знатные торговые семейства Кувейта, поддерживавшие тесные коммерческие связи с Мухаммарой. Многие арабские исследователи отмечают, что именно мнение шейха Хаз’ала, равно как и англичан, высказавшихся на семейном совете Сабахов за кандидатуру шейха Джабира, повлияло на их выбор в его пользу.

Лорд Хардинг, вице-король Индии (1910–1916) направил шейху Джабиру поздравительное письмо. Пожелав успехов, подчеркнул, что до тех пор, пока шейх Джабир будет придерживаться договоренностей, достигнутых с Англией его отцом, он определенно может рассчитывать и на точно такую же поддержку со стороны Британской империи, которой пользовался шейх Мубарак (1).

20 ноября 1916 г. шейх Джабир принимал у себя участников «великого дурбара» (встречи), организованного англичанами в связи с визитом в Кувейт лорда Хардинга. На этом дурбаре присутствовали эмир Неджда Ибн Са’уд, правитель Мухаммары шейх Хаз’ал, племенные вожди Эль-Хасы и иракские сановники. В благодарность за помощь Британской империи в войне с Турцией англичане присвоили шейху Джабиру титул рыцаря и сделали его кавалером Ордена почета (2).

Имея в виду стимулировать коммерцию и приток в Кувейт новых торговцев с их связями и капиталами, шейх Джабир отменил некоторые налоги, введенные его отцом. Позволил торговцам во время 1-ой мировой войны заниматься контрабандными поставками товаров, включая оружие, в Месопотамию и Сирию. Возродил, сошедшую, было, на нет, древнюю традицию племени ал- ‘утуб насчет консультаций правителя с торговой элитой по важным вопросам жизнедеятельности шейхства. Придерживался мнения о целесообразности участия старейшин ведущих торговых семей- но-родовых кланов Кувейта, стоявших у истоков его образования,

вуправлении государством, их вовлеченности в государственные структуры власти.

Шейх Джабир, отличавшийся религиозной терпимостью и покровительством торговле, приветствовал переселение в Кувейт предпринимателей-шиитов из Басры и Персии. Стимулировал их «исход» в Кувейт значительно меньшими, по сравнению с соседними портами, таможенными пошлинами и налогами.

Благодаря масштабной торговле с Сирией в годы 1-ой мировой войны, когда практически все товары, необходимые населению этой страны, поступали туда караванами из Кувейта, удел шейха Джабира процветал (3). Многое из того, что приходило в Сирию из Кувейта, доносили агенты британской разведки, попадало в руки турок. Именно на этом аспекте торговли Кувейта с Сирией и делали акцент англичане в беседах с шейхом Джабиром. Прямо говорили эмиру Кувейта, что контрабандные поставки оружия и боеприпасов через Кувейт в Сирию, где их приобретали турки, следовало бы приостановить, ибо они, по их выражению, «пробивали брешь

ванглийской блокаде Турции». Однако препятствовать тому шейх никак не хотел. Ведь торговля с Сирией вообще, и контрабандный ввоз туда оружия в частности приносили колоссальные доходы и торговцам Кувейта, и ему лично (4).

Шейх Джабир занимался делами исключительно своего удела. В разногласия кочевых племен вне границ Кувейта не встревал, в «дела пустыни», по словам хронистов, не вмешивался (5). Подполковник Р. Гамильтон, британский политический агент в Кувейте (1916–1918), сообщал, что какого-либо интереса к тому, что «проис-

ходило за пределами Кувейта», шейх Джабир не проявлял, на роль лидера кочевых племен Северо-Восточной Аравии, как его отец, не претендовал. И потому его отношения с эмиром Ибн Са’удом оставались в целом ровными. Способствовало тому и решение шейха Джабира об отмене права на убежище в Кувейте племени ал-‘адж- ман, поднявшего в свое время мятеж против эмира Ибн Са’уда.

«Сжав зубы», оно заключило мир с Ибн Са’удом, мир вынужденный, но готовности к сотрудничеству с ним не демонстрировало (6).

Одним из негативных последствий разворота шейха Джабира «спиной к пустыне» стало падение его авторитета среди кочевников, что привело к отложению от Кувейта нескольких племен. Ярким примером тому – переход племени ал-мутайр, долгое время считавшегося кувейтским, под покровительство эмира Ибн Са’уда (7).

Правил шейх Джабир II один год и два месяца (с 28 ноября 1915 г. по 2 февраля 1917 г.). Умер от острого гастрита. Шейх Джабир, как пишет о нем полковник Х. Диксон, был приятным, жизнерадостным человеком. Такие врожденные черты характера, как мягкость, приветливость и отзывчивость помогли ему обрести популярность среди населения Кувейта (8).

Интересные воспоминания об эмире Джабире оставил посещавший Кувейт в бытность правления там шейха Мубарака (весной 1902 г.) член Императорского общества любителей естествознания и антропологии, профессор Московского университета Н. В. Богоявленский. Прибыв в Кувейт, рассказывает он, шейха Мубарака в городе не застал. Со мной встретился его сын, шейх Джабир, «мужчина лет 30-ти», хотя и полный, но привлекательный, с «красивыми черными глазами и черной, как смоль, бородой». Принял меня в высшей степени любезно. Провел в гостевую комнату, «устроенную на европейский лад». Снял сандалии, и, «усевшись на диван, поджав ноги», распорядился подать, «по арабскому обычаю», кофе. Сразу же явились «два громадного роста, великолепно сложенных галласа» (раба-африканца), одетые в белые до пят рубахи, с длинными рукавами, «как у ряс наших священников». Подали арабский кофе, без сахара, в маленьких чашечках. После беседы шейх Джабир поселил меня во дворце. Разместившись в отведенных мне комнатах, замечает Н. В. Богоявленский, он «зажил арабской жизнью» (9).

Ч а с т ь X

Шейх Салим ибн Мубарак

(правил 1917–1921)

Запечатленное время

Шейх Салим, как повествует о нем историк Абу Хакима, был «неистовым мусульманином» и горячим приверженцем бедуинских традиций. Бритты опасались, что в силу этого он может проявить к туркам, братьям по вере, благосклонность – оказать им, негласно, конечно, определенного рода услуги, в которых те крайне нуждались в годы 1-ой мировой войны.

Одним из проявлений такой благосклонности, замечает Абу Хакима, англичане сочли поощряемые эмиром Кувейта, как они считали, контрабандные поставки товаров туркам через территорию Сирии (1). Будучи крайне раздраженными тем, что османы получают через Дамаск оружие и продовольствие, поступающие туда с караванами из Кувейта, и видя, что высказываемые ими протесты на этот счет шейх Салим не слышит, англичане перешли к мерам силового воздействия на него. В начале февраля 1918 г. установили морскую блокаду Кувейта (2). Более того, английский политический агент в Кувейте ясно дал понять шейху Салиму (июль 1918 г.), что если никаких изменений в данном вопросе не последует, то на помощь Британской империи в случае внешней агрессии против Кувейта он едва ли может рассчитывать (3). Такая помощь, подчеркнул агент, возможна только при условии недопущения Кувейтом, под личную ответственность шейха Салима, ущемления интересов Англии (4).

Выход из сложившейся ситуации шейх Салим все же нашел. Притом «без потери лица», как говорят арабы. Он позволил англи-

чанам отслеживать движение судов в Кувейтской бухте и поток товаров, идущих через кувейтский порт, – и снял появившийся, было, накал напряженности в отношениях с ними.

Шейх Салим полагал – и, думается, небезосновательно, – что определенную роль в осложнении отношений Кувейта с Англией сыграл эмир Ибн Са’уд, открыто обвинявший эмира Кувейта в симпатиях к Турции, и «пачкавший его имя» в глазах англичан. Шейх Салим, пишет в своих воспоминаниях о Кувейте Захра Фрис, дочь полковника Х. Диксона, усмотрел в обострении его отношений с Англией руку эмира Ибн Са’уда, который был настроен в отношении шейха Салима крайне неприязненно (5).

Морскую блокаду с Кувейта англичане сняли. Но вот предчувствия насчет того, что сшибки с Ибн Са’удом ему не избежать, усиливались у шейха Салима день ото дня. Они-то и побудили его построить форт в Даухат Балбул, что на южной оконечности побережья Кувейта. Им он хотел пометить южные рубежи, как он их видел, удела Сабахов.

Реакция эмира Ибн Са’уда на действия шейха Салима последовала незамедлительно. Заявив, что форт этот возведен эмиром Кувейта на территории, принадлежащей Неджду, он отдал распоряжение шейху племени бану мутайр обустроить укрепленное поселение ихванов в местечке Джарийа ‘Илйа, на которое претендовал правитель Кувейта.

И тогда шейх Салим, человек прямолинейный и мало расположенный к компромиссам, завязал еще один узелок в клубке его противоречий с эмиром Неджда: отдал приказ подвластным ему бедуином «показать силу» – встать лагерем, под знаменем Кувейта, в Хамзе, что в 15 милях от Джарийа ‘Илйа.

В ответ на это ихваны тоже решили «показать силу». Но не разворачиванием знамен и разбивкой военного походного лагеря «на горизонте», а совершением газу на противника. Что и сделали. Навалились на него в предрассветный час, «опрокинули» и также стремительно ушли – с захваченной в кувейтском лагере добычей: верховыми верблюдами и домашним скотом (6).

1 июня 1920 г., рассказывает Х. Диксон, шейх Салим направил в Эр-Рийад (Эр-Рияд) делегацию знатных кувейтцов. Цель их миссии

состояла в том, чтобы разъяснить Ибн Са’уду детали происшедшего, и потребовать от него вернуть захваченных у жителей Кувейта верблюдов и другое имущество, а также выплатить компенсацию семьям, понесшим потери, убитыми и ранеными, во время набега ихванов. Иными словами, оплатить пролитую ими кровь.

2 июля делегация возвратилась в Кувейт. Вместе с ней прибыл Насир ибн Са’уд ал-Фархан, представитель эмира Неджда, с посланием шейха Ибн Са’уда шейху Салиму. В нем содержался перечень «дурных», как их именовал эмир Ибн Са’уд, действий правителей Кувейта как в отношении него самого, так и его народа. Подчеркивалось, что у шейха Салима нет, дескать, никаких законных прав на ту территорию, на которую он претендует; и что принадлежит она семейству Са’удов. Более того, к посланию прилагался переданный шейху Салиму на подпись документ, содержание которого сводилось к отказу семейства Аль Сабах от всех земель, расположенных «к востоку и западу» от места происшедшей стычки (7).

Все это не могло не взволновать шейха Салима, особенно в свете открыто враждебного, можно сказать, отношения к нему Ибн Са’уда. В глазах правителя Неджда шейх Салим являлся главным лицом в семействе Сабахов, ответственным за предоставление в свое время убежища врагам Дома Са’удов – племени ал-‘аджман.

Отказав эмиру Ибн Са’уду в просьбе организовать преследование разбитых при Эль-Хуфуфе, как, должно быть, помнит читатель,

в1915 г., ‘аджманитов, и нанесении им удара, от которого они, по выражению Ибн Са’уда, «никогда бы не смогли оправиться», позволив племени бану ‘аджман проследовать в Кувейт и найти там убежище, шейх Салим, по словам хронистов, привел эмира Ибн Са’уда

вярость. Собственными силами, достаточными для того, чтобы организовать преследование и справиться с бану ‘аджман он тогда не располагал. Так и зародилась вражда, вылившаяся во времена правления шейха Салима в серию набегов на Кувейт со стороны ихванов, имамом которых, то есть духовным лидером, был эмир Ибн Са’уд.

Воктябре 1920 г. 5-тысячное войско ихванов обрушилось на небольшой кувейтский городок Эль-Джахру. Руководил набегом уже упоминавшийся на страницах этой книги шейх Файсал ал-Давиш. Из работ кувейтского историка ал-Рашида, участвовавшего в сра-

жении при Эль-Джахре, следует, что оно стало одним из знаковых событий не только в период правления шейха Салима, но и в истории Кувейта в целом. Продемонстрировало твердость воли, силу духа, мужество и отвагу шейха Салима (8). Показало кочевым племенам, что, как и в эпоху Мубарака Великого, правитель Кувейта готов защитить от неприятеля не только город, как это было при шейхе Джабире, но и стойбища кочевников, их колодцы и пастбища. Сражение при Эль-Джахре повысило авторитет шейха Салима в глазах всего населения Кувейта, оседлого и кочевого.

Надо сказать, что до событий, связанных с осадой Эль-Джахры, пристального внимания Кувейту эмир Ибн Са’уд не уделял. Объяснением тому – стоявшие тогда перед ним более актуальные задачи, касавшиеся укрепления власти в Неджде и Эль-Хасе, пишет арабский историк Хафиз Вахба (9). Но как только он уладил дела с ихванами, бросившими ему вызов в Неджде, отмечает Абу Хакима, то сразу же вплотную занялся Кувейтом (10).

Будучи глубоко обиженным на шейха Салима лично, эмир Ибн Са’уд выливал свою неприязнь в отношении него на весь Кувейт в целом. Со скрежетом в зубах, по выражению кувейтских историков, наблюдал за ростом удела Сабахов, развитием и процветанием в нем коммерции и торговли. Когда же стал имамом, религиозным лидером ихванов, то тогда и решил утолить, наконец, мучавшую его «жажду мести», расквитаться с шейхом Салимом за то, что он предоставил убежище ‘аджманитам.

Шейх Салим, как рассказывает в своих увлекательных сочинениях об истории Кувейта Абу Хакима, отказал эмиру Ибн Са’уду еще в одной его просьбе, связанной с мятежниками-‘аджманита- ми, – в высылке их из Кувейта. И поступил так потому, как говорилось в его ответе эмиру Неджда, что это противоречило унаследованному от предков и свято чтимому в племенах кодексу поведения жителей аравийской пустыни (11). Чтобы ослабить пресс давления на Кувейт со стороны эмира Ибн Са’уда, шейх Салим прибег к «дипломатии денег»: попытался подкупить несколько племен Неджда и подвигнуть их на мятеж против эмира Ибн Са’уда. Предложил крупную взятку шейху Ибн Хизлайну, но тот ее отклонил. Более

того, сообщил об этом эмиру Ибн Са’уду, что еще больше разожгло его неприязнь к шейху Салиму.

Имея в виду «усмирить ‘аджманитов», сообщает полковник Х. Диксон, эмир Ибн Са’уд задался мыслью «расчленить и поглотить» их. Задумал потеснить ‘аджманитов из прибрежных районов Эль-Хасы, их многовековой даиры, то есть традиционных мест обитания, во внутренние земли Неджда. Планировал, разбив племя на 20 семейно-родовых кланов, расселить их по разным городам и селам Неджда со сложившимися в них крепкими поселениями ихванов. И, таким образом, поставить все кланы непослушного его воле племени под плотный и неусыпный надзор ихванов (12).

Шейх Салим знал о намерениях эмира Ибн Са’уда «бросить на Кувейт» ихванов, и был настороже (13). Регулярные набеги ихванов на земли Кувейта наглядно продемонстрировали ему, что принять демаркацию границ с Кувейтом в формате, зафиксированном англо-турецкой конвенцией 1913 г., эмир Ибн Са’уд не намерен. И что враждебные помыслы эмира Неджда в отношении Кувейта вообще и его правителя в частности нисколько не остыли. Шейх Салим понимал, что главная цель ихванов – не приграничные села Кувейта, пастбища бедуинов и военно-сторожевые посты, а столица удела Сабахов, где «пахло богатой добычей». Поэтому, не медля больше ни минуты, развернул мероприятия по укреплению обороны, как самого города, так и нескольких других, важных в стратегическом отношении, населенных пунктов. В кратчайшие сроки, в период с 22 мая по 6 сентября 1920 г., в знойный летний период, вокруг столицы горожане возвели новую оборонительную стену (14). Однако, даже прикрывшись ею, выстоять под натиском надвигавшейся на Кувейт огромной рати ихванов город едва ли смог бы. Требовалось как-то стреножить наступление противника, основательно потрепать его еще на подходе к столице, и потерями, нанесенными ему, поубавить аппетит наживы.

Лазутчики-бедуины известили шейха Салима о движении войска шейха Файсала ал-Давиша к колодцам в местечке Субайхийа. Стало ясно, что ближайшая цель ихванов на пути в Эль-Кувейт – это небольшое село Эль-Джахра, которое располагалось между Кувейтом и Басрой. Захватив его и находившиеся там колодцы с питьевой

водой, ихваны намеревались перерезать главную караванную артерию, соединявшую Кувейт с Южной Месопотамией. Действовать требовалось быстро и решительно. С отрядом ополченцев-горожан шейх Салим незамедлительно проследовал в Эль-Джахру. По пути туда к нему присоединились дружины нескольких обитавших в том крае бедуинских племен.

Следует отметить, что в то время ихваны являлись уже крупной военной силой Верхней Аравии. Семьдесят их поселений в Неджде

ив Эль-Хасе могли выставить под седлом 50 тысяч вооруженных бойцов, в том числе 9 тысяч всадников из племени ал-мутайр, которым руководил шейх Файсал ал-Давиш.

10 октября 1920 г. в 6 часов утра он напал на Эль-Джахру. Силы ихванов значительно превосходили силы шейха Салима. В защите Эль-Джахры участвовало также два бедуинских отряда: верблюжьей кавалерии, во главе с шейхом Ибн Тувалой, – на правом фланге;

иконницы шейха Дауджа – на левом (15).

Авангард ихванов составляли нерегулярные формирования. Кавалерия, верблюжья и конная, то есть профессиональные воинские части, представленные мутадайанинами, фанатиками веры, находились в резерве.

Сражение длилось три часа. Шейх Салим понес тяжелые потери. Отступил, и с шестьюстами воинами укрылся в форте. Располагался он на окраине Эль-Джахры, у пальмовой рощи. Опоясывала форт мощная оборонительная стена, высотой в 15 футов, с четырьмя сторожевыми башнями по углам. Взять его было непросто.

В полдень к форту подъехал посланец-переговорщик шейха Файсала, и предъявил шейху Салиму ультиматум. Кувейтцам, говорилось в нем, позволят покинуть Эль-Джахру живыми при выполнении ими следующих условий. Во-первых, если они безоговорочно сдадут форт. Во-вторых, если откажутся от ранее выдвинутых требований по возврату уведенных у них верблюдов и выплаты компенсаций семьям, потерявшим своих членов во время стычек с ихванами в ходе их набегов на земли Кувейта. Что касается захваченных в Эль-Джахре верблюдов, лошадей, оружия и прочей военной добычи, то все это, разумеется, отойдет ихванам.

Шейх Салим понимал, что если падет Эль-Джахра, то не устоит перед ихванами, разгоряченными военными успехами, и Эль-Ку- вейт; и потому ультиматум не принял.

Жара в тот год, сообщают хронисты, стояла страшная. Колодца с водой в самом форте не было. Шейх Салим отдавал себе отчет в том, что долго осаду форта ему не выдержать. Вместе с тем хорошо осознавал и то, что чем дольше он удержит ихванов в Эль-Джахре и чем больший урон нанесет им, тем слабее они будут, когда двинуться на Эль-Кувейт.

Три раза в течение ночи 10 октября ихваны фанатично бросались на стены форта, но всякий раз, останавливаемые ураганным оружейным огнем защитников, откатывались назад (16). Наступил рассвет. Все пространство вокруг форта, покрытое телами убитых и раненых, указывало на то, что силы ихванов изрядно подорваны.

Потери шейха Файсала ал-Давиша составили 800 человек убитыми и столько же тяжело раненными. В течение нескольких последующих дней, рассказывают историки, скончалось еще 500 человек из числа раненых (17). Кувейтцы потеряли 200 человек.

Новости, докатившиеся до столицы, о героической обороне форта в Эль-Джахре, как набат тревоги подняли на защиту Эль-Ку- вейта все мужское население города, способное держать в руках оружие. Утром 11 октября шейх Ахмад ал-Джабир направил из Эль-Кувейта в Эль-Джахру, на подмогу шейху Салиму, летучий отряд, численностью 600 человек. Часть его добиралась туда морем, вдоль побережья, а другая – по суше. Цель отряда состояла в том, чтобы неожиданными набегами на противника с тыла и стремительным отходом в пустыню вносить в ряды ихванов сумятицу и неразбериху.

В то время как отряд, выдвинувшийся из Эль-Кувейта, добирался до Эль-Джахры, шейх Файсал ал-Давиш предложил шейху Салиму условия мира. Обсуждать их послал Ибн Сулаймана, известного среди ихванов ‘алима, знатока Ал-Кур’ана (Корана) и обычаев племен. Встретившись с шейхом Салимом, он призвал эмира Кувейта «очистить шейхство от грязи». Ввести в уделе Сабахов, и как можно скоро, запрет на табак, хмельные напитки и азартные игры. Шейх Салим отвечал, что все это – противно и ему самому.