Kuveyt_Mozaika_vremen

Порте, то будет править Недждом без какого-либо вмешательства со стороны Константинополя. Нури-паша, вали Басры (1901–1904), рассчитывал на то, что содержание его письма непременно дойдет до сведения Ибн Са’уда.

Однако такая инициатива со стороны турок встревожила шейха Мубарака. Он исходил из того, что установление Портой прямых отношений с Ибн Са’удом, позволит «коварным османам поглотить Неджд», что создаст угрозу Кувейту. И потому решил пока не ставить Ибн Са’уда в известность о полученном им послании с новостью об отрывшейся для Са’удов возможности «выстроить отношения» с османами. Но вот работавшего уже в то время в Кувейте британского политического агента, капитана Нокса, информировал обо всем незамедлительно. При этом прямо заявил, что не сможет верить Ибн Са’уду, если тот «свяжется с турками». Более того, серьезно опасается, что все это может обернуться неприятными последствиями для Кувейта (166).

Шейх Мубарак понимал, что назначение британским правительством политического агента в Кувейт (по результатам поездки

вПерсидский залив лорда Керзона, вице-короля Индии) – это свидетельство повышенного внимания Англии к Кувейту. Обыгрывая

всвоих интересах установку турок на выправление отношений с Ибн Са’удом, он рассчитывал получить от англичан вполне определенные дивиденды, и в первую очередь в плане дополнительных гарантий по обеспечению безопасности Кувейта.

Турки, и без того крайне обеспокоенные дятельностью Британии в зоне Персидского залива, не на шутку всполошились, узнав о направлении Лондоном в Кувейт английского политического агента. Активно науськивали турок против англичан немцы, союзники османов на Арабском Востоке. Говорили, что все происшедшее в последнее время в Аравии, и мятеж йеменских племен, и начало деятельности английского политического агента в Кувейте, есть части масштабного плана британцев по установлению своего протектората над всм полуостровом. И в целом, надо признать, были правы.

Ибн Са’уд хорошо усвоил уроки политического лавирования, продемонстрированные ему шейхом Мубараком. Иметь только один канал связи с турками в лице эмира Кувейта считал недоста-

точным. Прекрасно знал, что «шлюзы спуска информации» на этом канале работают исключительно в интересах Кувейта. Потому-то и решил выстроить для контактов с османами еще один «коридор» (сикку), используя в этих целях шарифа Мекки ‘Ауна ал-Рафика. Обратился к нему с такой просьбой, как к «признанному лидеру арабских племен и шейхов». Более того, в случае согласия шарифа, имел в виду обрести в его лице основной канал связи с Портой. Отмечал в своем послании, адресованном шарифу, что стычки с турками – это всего лишь акты самообороны от враждебных действий в отношении Са’удов со стороны Рашидитов, поддерживаемых турками. Земли же, на которые покусились Рашидиты, по праву принадлежат Са’удам.

Принять на себя роль посредника в отношениях турок с Са’у- дами, с которыми он враждовал, шариф Мекки не захотел. И предложение Ибн Са’уда отклонил.

Тогда клан Са’удов инициировал установление с Портой прямых контактов. Обращение на этот шейх ‘Абд ал-Рахман ибн Файсал изложил в секретном послании (январь 1905 г.) на имя визиря султана. Подчеркнул, что действует от имени всего семейства Аль Са’уд и «по побуждению Ибн Са’уда, эмира Неджда» (167).

В конце декабря 1904 г. администрация британских владений в Индии обратилась к центральным турецким властям в Константинополе с просьбой о выдаче разрешения на поездку в Багдад и Басру группе английских исследователей во главе с Дж. Лоримером в целях сбора сведений для готовящегося к изданию справочника по Персидскому заливу.

На встрече с английским послом (5 января 1905 г.) турки на просьбу англичан отреагировали отрицательно. Более того, обвинили их в попытке организовать «шпионскую миссию», придав ей законный характер. Инициатором такого ответа стал новый генерал-губернатор Басры. Именно он убедил Порту в том, чтобы разрешение Дж. Лоримеру и его команде на въезд в Южную Месопотамию не выдавать, ни в коем случае. Причиной тому – их «подозрительное поведение» во время поездки в Кувейт. Следствием интриги, затеянной им, стало то, что Дж. Лоример не посетил не только Багдад и Басру, но и Неджд, и Эль-Хасу. Сведения об этих

районах в его уникальном справочном материале об Аравии отсутствуют. Турки опасались, сообщал британский посол в Константинополе, что во время поездки в Неджд, англичане могли подбить Ибн Са’уда на мятеж против Османской империи.

Будучи обеспокоенными расширением британского влияния в зоне Персидского залива вообще и в Аравии в частности, турки решили, наконец, вступить в прямой диалог с Са’удами, и не позволить англичанам использовать это влительное в племенах Неджда семейство в собственных интересах. Провели закрытую встречу. С турецкой стороны в ней участвовал генерал-губернатором Басры. Организовал ее шейх Мубарак, плотно державший руку на пульсе политической жизни Аравии, досконально знавший от своих агентов о настроениях, царивших в турецкой администрации в Месопотамии. Проходила она в Сафване, что на границе Кувейта с вилайетом Басра, в период с 8 по 13 февраля 1905 г.

Полагая, что случиться на встрече может все, что угодно, шейх Мубарак прибыл на нее с личным эскортом в … одну тысячу всадников. На вопросы удивленных турок, улыбнувшись, сказал, что это – в целях обеспечения безопасности всех участников маджлиса (168). В Кувейтской бухте, заметим, несло дежурство в то время английское военное судно.

Эмир Ибн Са’уд, что интересно, на встрече отсутствовал. Тоже, по-видимому, на всякий случай, как шутили русские дипломаты. Сделал это, по их мнению, чтобы лично в дискуссиях участия не принимать, и достигнутыми на ней договоренностями никакими личными обязательствами связанным не быть. Иными словами, сохранить возможность для маневра, если потребуется. Интересы Дома Са’удов представлял на встрече в Сафване шейх ‘Абд ал-Рах- ман, отец Ибн Са’уда.

Открыв встречу, вали Басры заявил, что уполномочен предложить Ибн Са’уду титул каиммакама Неджда (вице-губернатора), если тот признает сюзеренитет Порты. В таком случае турецкий военный гарнизон, размещенный в Эль-Касиме, добавил он, передислоцируется в приграничные с Недждом земли Джабаль Шаммара, и станет своего рода буфером между ними.

Шейх ‘Абд ал-Рахман ответил, что столь серьезное предложение, сделанное турками, должно быть рассмотрено на семейном совете Са’удов, самым внимательным образом.

Дальнейшего развития обсуждение данного вопроса не получило. Причиной тому – события в Йемене. Порта, как доносили дипломаты Российской империи, вынуждена была «притупить» свою деятельность в Центральной Аравии, и сосредоточить все силы на Йемене.

Уход турок из Центральной Аравии усилил престиж эмира Ибн Са’уда, укрепил его авторитет и позиции в кочевых племенах, дал возможность начать новый раунд переговоров с Британией о предоставлении ему финансовой помощи и политической поддержки.

Турецкое правительство, докладывал английский политический резидент в Персидском заливе, майор Перси Кокс, осознав, что власть Рашидитов в Неджде «улетучивается», предложило Ибн Са’уду следующий рабочий формат их отношений. В ответ на признание Ибн Са’уда правителем Неджда под турецким протекторатом и обещания не вмешиваться в его внутренние дела Порта потребовала от него полного и безоговорочного выступления на стороне Османской империи в противостоянии с Англией (169).

В беседах с Ибн Са’удом по данному вопросу, как следует из донесений британских дипломатов, шейх Мубарак высказывался в том плане, что любой турецкий протекторат над Недждом в настоящем может обернуться его поглощением турками в будущем.

Англичане прекрасно знали о том, что «политико-диплома- тические реверансы» в их сторону Ибн Са’уд, талантливый ученик шейха Мубарака, непременно препровождает одновременными «словесными поклонами» и «битием челом» перед Константинополем. И все же один забавный эпизод, имевший место в 1905 г., произвел на них неизгладимое, обескураживающее, судя по всему, впечатление. Дело было так. На Бахрейн прибыли два посланца Ибн Са’уда. Один из них сразу же направился на тамошнюю телеграфную станцию, находившуюся под управлением англичан, и от имени Ибн Са’уда отправил оттуда телеграмму (длинную, по словам начальника станции, и дорогую) на имя султана Турции – со словами выражения почтения и лояльности Высокой Порте. Другой его

посланец в то же самое время проследовал в резиденцию английского политического агента на Бахрейне с личным посланием Ибн Са’уда и содержащимися в нем словами покорности и повиновения Британской империи. Более того, в этом послании подчеркивалось, что он, Ибн Са’уд, уверен в своих силах нанести поражение туркам. И помышляет лишь об одном – о договоре с Британией, протекторат которой помог бы ему обезопасить себя от возможных ответных силовых действий османов со стороны Побережья. Такой вот была «обезоруживающая наивность арабов Аравии», пишет в своем интересном сочинении «Король пустыни» Дэвид Ховарт (170).

Ибн Са’уд остро нуждался в деньгах. Памятуя о славных временах своих предков, организовывал – в целях их получения – набеги на шейхства Договорного Омана, находившиеся под проекторатом Англии. Сэр Перси Кокс, извещенный об этом шейхами, предупредил Ибн Са’уда о недопустимости вмешательства в дела Договорных княжеств Оманского побережья, дабы не спровоцировать «неудобную» для него ответную реакцию Англии. Ибн Са’уд сразу же уловил недовольство англичан, уяснил прозрачный намек на возможность их ответных действий в отношении него, и с тех пор подвластные ему племена газу на Договорные шейхства больше не совершали (171).

В апреле 1906 г. агенты Ибн Са’уда донесли ему о лагере джабаль шаммаров, разбитом в местечке Равдат-эль-Муханна, охраняемом небольшим отрядом всадников. Ибн Са’уд тут же организовал набег на этот лагерь. Навалился на него на рассвете. Вождь Джабаль Шаммаров в лице эмира Ибн Мит’аба ал-Рашида в завязавшейся схватке погиб. Его отрубленную голову, продемонстрированную жителям Бурайды и Унайзы, выбросили затем на съедение собакам

В самом же Доме Рашидитов началась долгая и кровопролитная борьба за первенство, забравшая жизни многих его членов (172).

Возвращаясь к вопросу об отношениях Кувейта с Османской империей, следует упомянуть об имевшей место акции связанной с временной оккупацией турками ряда мест на территории Кувейта в рамках их очередной кампании давления на шейха Мубарака в целях недопущения «выпадения» Кувейта из сферы влияния Порты.

Речь идет о январских событиях 1902 г., когда турки расположили небольшие военные гарнизоны в Умм-Касре, Сафване и на острове Бубийан (Бубиян). Отвечая на соответствующий запрос англичан, генерал-губернатор Басры заявил, что Умм-Каср и Сафван находятся, дескать, под юрисдикцией каиммакама Зубайры. Проследовавший туда отряд, в составе 50 турецких солдат, имеет целью поддержание там тишины и порядка, и ничего другого (173).

Турки, сообщал в письме Кэмбеллу шейх Мубарак (22 января 1902 г.), разбили два военных лагеря: в Умм-Касре и Сафване. Делается это ими, похоже, «в видах использовать расквартированных там солдат в военной акции против Кувейта» (174).

Опасения шейха Мубарака насчет «новых враждебных действий турок» в отношении Кувейта подтвердились. В марте 1902 г. он информировал Кэмбелла о том, что Рашидиты предприняли несколько набегов на кочевые племена, подвластные Кувейту. Со становища одного из них, что вблизи Джахры, увели 120 верблюдов (175).

Согласно сведениям, собранным командиром корабля «Сфинкс», докладывал Кэмбелл, на острове Бубийан (Бубиян) постоянно проживает 8–10 кувейтских семей. Турецкий гарнизон, расквартированный там, состоит из 20 солдат во главе с офицером. Командир «Сфинкса» считает, что, судя по тому, что турки строят на острове дом для жилья и складское помещение, оставаться там они намерены долго (176).

Что касается Умм-Касра, продолжал Кэмбелл, то он заселен кувейтцами, и используется населением Кувейта в качестве порта и якорной стоянки на морском пути в Басру (177).

Из отчета английского консула в Басре следует, что сторожевой пост в Умм-Касре, где разместился турецкий гарнизон, «численностью в 20 человек, во главе с офицером Язом-пашой», представлял собой «небольшой прямоугольный тепляк», обнесенный стеной из глины, с бойницами для стрельбы из ружей. Состав гарнизона менялся каждые три месяца. Умм-Каср, отмечал дипломат, – это место водопоя для стад кочевников и торговых караванов. Других колодцев с водой по пути туда из Зубайры, что между Басрой и Кувейтом, нет. Стычки и пролитие крови там – явление довольно частое (178).

Остров Файлака, куда тоже сунулись, было, турки, доносил консул, издревле и по праву принадлежит Кувейту; там проживает подвластное шейху Кувейта племя бану ‘авазим.

Что же касается острова Бубийан (Бубиян), также входящего в даиру (земли обитания) племени бану ‘авазим, то он практически необитаем, и используется кувейтскими рыбаками для стоянок в сезон рыбной ловли. Значимость этого острова, и в первую очередь в военно-стратегическом плане, определяет его местоположение. Относиться равнодушно к тому, что там происходит, – мы не можем. Впервые за всю историю деятельности турок в Северо-Восточной Аравии на острове размещен турецкий военный сторожевой пост, состоящий из 20 человек (179).

По словам арабских историков, турки, заинтересованные в то время в укреплении отношений с Германией, не исключали возможности передачи островов Варба и Бубийан (Бубиян) в распоряжение немцев, своих союзников на Востоке (180).

Пребывание османов на территории Кувейта было краткотечным. Англия, тщательно изучившая историю принадлежности земель и островов, оккупированных Портой, выразила решительный

ихорошо мотивированный протест, и турки ретировались.

Вмарте 1902 г. лорд Дж. Гамильтон, глава английского ведомства по делам Индии, заявил, что без дальнейшего тщательного рассмотрения вопроса о территориях, принадлежащих Кувейту, утверждения турок насчет того, что занятие ими Умм-Касра и Бубийана (Бубияна) не есть, дескать, нарушение Портой статус-кво Кувейта приниматься во внимане английским правительством не будут (181).

Внаших контактах и с турками, и с другими державами мы заявляем о желании сохранить статус-кво Кувейта, говорится в депеше министра иностранных дел Англии лорда Лэнсдауна британскому послу в Константинополе. Однако я сомневаюсь, знает ли кто-либо в действительности, что есть этот status quo на самом деле (182). И потому, спрашиваю я себя, не пора ли нам определить его, четко и ясно, под углом зрения британских интересов.

Протест, выраженный британским правительством в связи с оккупацией турками ряда территорий Кувейта, в Константинопо-

ле услышали, докладывали английские дипломаты. Почувствовав обеспокоенность Лондона, сообщали они, турки, не желая создавать дополнительных трудностей в их и без того натянутых отношениях

сБританской империей, гарнизоны свои из Умм-Касра, Сафвана и

сострова Бубийан (Бубиян) вывели (183).

Следует отметить, что это был один единственный раз в истории непростых отношений Кувейта с Османской империей, когда на его территории непродолжительное время находились турецкие военнослужащие.

Одновременно с оккупацией ряда кувейтских территорий турки инициировали – в целях оказать давление на шейха Мубарака и заставить его «отойти от англичан» – рассмотрение в басрийском суде претензий племянников шейха Мубарака на часть недвижимой собственности семейства Аль Сабах на территории Басрийского вилайета (речь шла о пяти объектах: финиковых садах и земельных угодьях).

О необходимости «приструнить» шейха Мубарака постоянно упоминали в своих контактах с османами Рашидиты. Так, в послании визирю Турции (март 1902 г.) глава семейства ал-Рашид писал, что его настораживают интриги шейха Мубарака, которые тот ведет совместно с британским правительством не только в отношении него самого, но и Высокой Порты. Подчеркивал, что Кувейт – это крупный торговый рынок и важный морской порт региона. Более того, – «ключ к Ираку» и всему Восточному побережью Аравии. И что переход его в руки инглизов отрицательно скажется на интересах мусульман. А посему – «образумить» Кувейт надлежит непременно (184).

К активным действиям против Англии в бассейне Персидского залива призывал турок Берлин. Первым, кто обратил внимание турецкого правительства на «тайные происки Англии», имевшие целью «оторвать от Порты» население Аравийского побережья Персидского залива и «ущемить авторитет Османской империи» в тех краях, было германское правительство, говорилось в послании министра иностранных дел Турции (от 11 декабря 1903 г.) немецкому коллеге. В Стамбуле согласны с тем, что означенные происки заметно усилились в связи с действиями Германии по реализации

проекта с прокладкой Багдадской железной дороги, и что действия Англии, создают существенные трудности на пути по претворению этого проекта в жизнь. Учитывая все это, «Его Величество султан находит необходимым, как в интересах Турции, так и Германии, чтобы оба правительства вошли в соглашение в видах противодействия проискам Англии теми средствами, что потребуют обстоятельства». Такое соглашение представляется «лучшим способом» для достижения поставленной цели. Мы надеемся, что немецкий статс-секретарь «не откажется снабдить посла Германии в Константинополе инструкциями, коими ему разрешалось бы вступить в непосредственные переговоры по данному вопросу с Дворцом Его Величества Султана» (185).

В декабре 1903 г. русский консул в Бендер-Бушире Пассек сообщал, что, согласно полученной им информации, «султан Турции просил германское правительство, и самого императора Вильгельма», оказать ему помощь в противодействии «замыслам Великобритании в Персидском заливе», и в этих целях направить туда «германские броненосцы». Однако «ходатайство это было отклонено императором под тем предлогом, что появление германской эскадры в означенном заливе» побудило бы и другие державы, «в особенности Россию, прибегнуть к такой же мере». Одновременное же присутствие в Персидском заливе нескольких эскадр повлекло бы за собой «последствия совершенно противоположные желаниям султана» – еще больше «взволновало бы» прибрежных арабов, «нежели появление одной эскадры» (186).

Англичане понимали, отмечается в отчетах российских дипломатических миссий в Персии и Месопотамии, что во взглядах русского правительства в отношении политики Российской империи в зоне Персидского залива «произошли резкие перемены». У бриттов не оставалось ни малейшего сомнения в том, что Санкт-Петербург обратил «серьезное внимание на Персидский залив» (187). Потому и реагировали они на действия России жестко и изобретательно.

Успехи российской дипломатии и торговли в зоне Персидского залива, ставшие результатом активно проводимой там Санкт-Пе- тербургом «политики дела», не на шутку встревожили английскую политическую элиту и ее истеблишмент в целом. Особо пугал бри-

танцев, по словам российских дипломатов, «вид русских боевых кораблей в Персидском заливе», равно как и «эффективная деятельность там российских консулов» (188).

Учитывая те подозрения, что вызвал у англичан любой шаг русских в Персидском заливе, замечает в своей книге «Персидская проблема» Вайхем, появление там русских боевых кораблей «произвело среди англичан волнение большее, чем явление новой кометы» (189).

Донесения на этот счет неоднократно направлял в Лондон (21 сентября 1899 г., 6 сентября 1900 г., 7 ноября 1901 г.) лорд Керзон, вице-король британских владений в Индии. Указывая на то, что вследствие новой внешней политики России на Востоке вопрос о Персии и Персидском заливе «вот-вот превратится в критическую точку азиатской политики Англии», призывал официальный Лондон дать решительный отпор «русским устремлениям в Персидском заливе». Не допустить укрепления там политических интересов России «за счет ущерба интересов Великобритании», «не упустить политического первенства», завоеванного Англией «ценой огромных затрат, сил и средств». Приобретение русским правительством «политических прав» в этом районе мира, резюмировал он, представляло бы собой «серьезную опасность» для интересов Британской империи (190).

У нас нет недоброжелательного отношения к торговле в Персидском заливе других стран и народов, говорил лорд Лэнсдаун. Но мы будем противиться любым попыткам великих держав встать твердой ногой на его побережьях в военно-политических целях (191). В этом и заключается суть нашей политики в данном районе мира. Англии, как доминирующей там силе, с учетом ее коммерческих интересов и в Персии, и в зоне Персидского залива в целом, надлежит придерживаться этой политики строго и непременно. Именно Англия открыла воды Персидского залива для мировой торговли. Потому защита пролегающего там морского торгового пути есть и будет обязанностью Британской империи (192).

Не оставались только зрителями происходивших перемен в политике России в зоне Персидского залива, как следует из донесений российских дипломатов, и другие крупные европейские дер-