Kuveyt_Mozaika_vremen

Разговаривали суллабы на арабском языке, но вот обычаи и традиции их, по словам Захры Фрис, дочери полковника Х. Диксона, разительно отличались от тех, что соблюдали коренные аравийцы. Лиц своих женщины суллабов не скрывали. Танцевали вместе с мужчинами. «Арабы чистокровные» относились к ним с презрением, как к людям, в их понимании, «нечистым» (15*).

После обильных дождей, вспоминает Вайолет Диксон, в пустыне образовывались настоящие озера, куда прилетали утки. На них устраивали охоту. Тогда же занимались и сбором аравийских трюфелей, величиной с картофелину, очень вкусных. Их «удивительным образом», говорит она, находили под песком ребятишки, увлеченно игравшие в «охоту на зубайди». Так аравийцы называли трюфеля – в честь знаменитой Зубайды, жены легендарного халифа Харуна ал-Рашида (правил 763–809). Эта необыкновенная женщина, отличавшаяся умом, красотой и добрым сердцем, прославилась тем, что распорядилась обустроить древний паломнический путь из Месопотамии в Мекку – оборудовать его военно-сторожевыми постами с караван-сараями и цистернами с водой. Стояли они вдоль всей Дороги Зубайды, как прозвали этот тракт пилигримы, на расстоянии 20–25 миль друг от друга, что составляло в то время однодневный переход (16).

Дождь в Аравии, пишет в своих воспоминаниях о Кувейте, Захра Фрис, это в ее время – главная тема разговоров бедуинов. Ведь дождь в Аравии – это жизнь. Он питал пастбища, а они, в свою очередь, – домашний скот.

Самым удивительным животным Аравии Вайолет Диксон, автор увлекательной книги о флоре и фауне Кувейта, считала пустынного кота. Бедуины, сообщает она, величали его словом «хурр», то есть «скитальцем пустыни». Норы свои он рыл в тени одиноко стоявших невысоких пустынных деревьев сидр, фигурировавших в речи кочевников как «ульи маленьких пустынных птичек».

Самые опасные места в аравийских песках, «песчаные топи», бедуины именовали «дочерями великой пустыни», такими же непреступными и «закрытыми для чужих глаз», как девушки кочевых племен. Оазисы величали «островами в океане песков», территории

вокруг них – «бухтами и заливами», а верблюдов – «кораблями пустыни».

Кошмар аравийской пустыни, делится своими впечатлениями о ней Вайолет Диксон, – это сумум или хамсин, то есть песчаная буря. Попав в нее, замечает она, складывается впечатление, что ты находишься в объятом огнем лесу. Когда сумум, что в переводе с арабского языка значит «яд пустыни», наваливается на становище, бедуины тут же убирают опоры шатров, и мгновенно сворачивают их. Длятся сумумы несколько дней кряду. Одна из песчаных бурь, налетевшая на Кувейт, повествует госпожа Вайолет, пришла отку- да-то издалека, и принесла с собой песок алого цвета. И потому год тот, когда это случилось, кочевники назвали «красным годом».

Бедуин, как следует из сводов аравийской старины и из воспоминаний величайших исследователей-портретистов Аравии, был свободен от всех и вся, но только не от своего племени. Если племя его изгоняло, он становился хали, то есть человеком вне законов и правил пустыни. Делался, по выражению кочевников, «ничейным» – и всякий аравиец мог распоряжаться им так же, как любым диким животным, пойманным в пустыне.

Кочевники Аравии, отмечали в своих отчетах российские ди- пломаты-востоковеды, величают себя людьми пустыни (агль албаду), а пустыню – отечеством. Бедуин – это человек, ведущий кочевой образ жизни, владеющий верблюдами и живущий в «шатрах Кедара», родоначальника кочевых племен Аравии, то есть в шатрах темного цвета, которые жители аравийской пустыни именуют еще «домами из волос» (буйут аш-ша’ар).

Только кочевник, по мнению самих бедуинов, и есть истинный араб. Ведь недаром, заявляют они, в Аравии испокон веку говорят, что «всякий бедуин – араб», ибо рожден он в «колыбели арабов» – в аравийской пустыне. Но не всякий араб-аравиец – бедуин.

Жители городов и деревень (ал-хадар), проживающие не в шатрах, а в домах, фигурируют в речи бедуинов, как «люди камня и глины».

Главная жизненная установка бедуина – соблюдение ‘асабиййи, внутриплеменной спаянности, а также следование обычаям и традициям предков.

Стиль жизни бедуина Аравии, говорится информацион- но-справочных материалах дипломатов Российской империи, не менялся со времен Великого потопа. «Нововведения» быта кочевника на протяжении столетий – это верблюд, лошадь, да огнестрельное оружие, привнесенное в аравийскую пустыню только в XVI веке.

Постель бедуина – песок, сказывал Антара, величайший во- ин-поэт Древней Аравии. Кровля его жилища, аравийской пустыни, – небо, а щит и крепость – лошадь.

Пустыня воспитывала в бедуинах чувство чести, дух свободы, преданность племени и непоколебимую веру в Бога.

Бедуин, вспоминали знаменитые путешественники-исследо- ватели Аравии, сохраняет верность данному им слову. Ценит честь дороже жизни. Презирает слабость и безволие. Порицает скупость. Трусость и малодушие считает срамом. Самое грязное оскорбление для бедуина – это брошенное по его адресу слово «бахил», то есть «скупец».

Согласно кодексу чести жителей аравийской пустыни, бедуину надлежит быть бесстрашным в бою с врагами; непреклонным в выполнении долга кровной мести; верным данному им слову; гостеприимным, щедрым и великодушным; почтительным к старшим. Он должен невозмутимо переносить удары судьбы и заботиться о своей чести, равно как и о чести своего рода и племени.

«Мужчина, – говорят и сегодня в племенах Кувейта, – наследует не только имущество своих предков, но и позор их и славу».

Статус «араба благородного», принадлежащего к «арабам чистокровным», бедуин обосновывал и обосновывает древом своего рода. Знатоки семейно-родовых кланов в племенах Кувейта, составляющие и передающие из поколения в поколение своды генеалогий семейств и родов, пользуются здесь, как и во всей Аравии, почетом и уважением.

Единственно достойным для себя занятием в прежние времена бедуин считал газу, разведение верблюдов, караванный извоз и торговлю.

Бедуины Аравии, по воспоминаниям российских дипломатов, были абсолютно убеждены в том, что они – единственно свободные

люди. Всех других жителей полуострова именовали «рабами мест и профессий», пристегивавших их к себе и не дававших жить свободно. Горожане в их речи – это «рабы стен», кузнецы – «рабы металла», а золотых дел мастера – «рабы серебра и злата».

Арабы Аравии, отмечал в своем увлекательном сочинении «Ирак Арабский» (1912) известный дипломат-востоковед, консул Российской империи в Багдаде А. Адамов, делят себя на «людей домов» и «людей шатров», то есть на население оседлое и кочевое. В отличие от горожан, бедуины свято чтут традиции своих древних предков. Они сохранили «в первоначальной чистоте и неприкосновенности, – пишет А. Адамов, – старозаветные арабские нравы и обычаи», мало чем отличающиеся и сегодня от тех, что существовали в библейские времена (17).

Главными чертами бедуинов Кувейта Вайолет Диксон называет честь и достоинство, верность данному слову и беззаветную преданность роду и племени. Бедуины, говорит она, никогда не забывали ни проявленное к ним внимание, ни нанесенную им обиду (18). Им нравились истории о «чужих землях и народах», о приключениях и всякого рода «диковинках и чудесах». Услышав однажды, по радио, передачу о работе метро в Лондоне, явились в английское политическое агентство и поинтересовались у Х. Диксона, как это умудряются, дескать, люди «сновать под землей на повозках». Объяснить нужно было на понятном кочевникам языке, используя образные, хорошо известные им и потому доходчивые сравнения. Все просто, ответил Х. Диксон, – так же, как тушканчики, которые прорывают под землей длинные проходы и снуют по ним, взад и вперед (19).

Кодексом жизни бедуина являлись обычаи, традиции и унаследованные от предков правила поведения в пустыне, – в семье и в племени, в шатре и на становище, у водопоя и на пастбище, на рынке и в торговой экспедиции в чужие уделы, в мирное время и в военное.

Сшибки с враждебными и соперничавшими племенами, увод у них домашнего скота и верблюдов во время газу считались поступками, достойными звания мужчины, ибо они демонстрировали лучшие его качества – мужество и отвагу, равно как и приобретенные им навыки воина и следопыта.

«Мужчинами не рождаются, а становятся», – часто повторяют поговорку предков в беседах с сыновьями кочевники Аравии. Настоящий мужчина, в понимании бедуинов, обязан защищать веру

иотечество, честь и достоинство. Должен сторониться лести и клеветы, лености и злословия; контролировать язык и чувства; проявлять усердие в труде; быть честным и верным данному им слову. Ему надлежит блюсти чистоту тела и сердца, помыслов и поступков.

Настоящий мужчина это тот, поучают аксакалы своих внуков, кто питает отвращение ко лжи и неблагодарности, гордыне и тупости; кто выказывает почтение родителям и старшим; кто демонстрирует мужество и отвагу, любовь к свободе и родной земле; кто ценит преданность друзей. Марают мужчину, чернят его честь и достоинство, добавляют они, зависть и легкомыслие, и, конечно же, долги, даже если они не больше одного динара.

Человек умный, говорят бедуины, должен контролировать язык и чувства. Ведь недаром народная мудрость гласит: «Язык твой – конь твой. Не удержишь его – он тебя сбросит».

Дородность среди бедуинов, делится своими знаниями обычаев и нравов аравийцев-кочевников консул Российской империи в Багдаде А. Адамов, «считается уродством и преследуется насмешками» (20).

Сначалом нефтяной эпохи трудиться в городе уже не являлось для кочевника делом зазорным, но при условии неучастия в работах, запрещенных обычаями и традицией. Он не должен был, к примеру, подряжаться на работы, связанные с добычей и гашением извести, что и поныне считается у бедуинов «занятием нечистым». Рассказывают, что повстречал как-то раз, у городских ворот, шейх Мубарак бедуина с осликом, груженного известью. Каким-то внутренним чутьем узнал в нем члена племени ал-‘аджман. Остановился и напомнил ему, что мужчинам из племен «благородных» не пристало заниматься таким грязным делом, как гашение извести. Тот ответил, что для того, чтобы выжить, ему не оставалось ничего другого. Шейх Мубарак дал ему денег, но повелел покинуть город,

иникогда не возвращаться в него, заметив напоследок, что бедуин чернит честь и достоинство своего племени.

В былые времена бедуин из «благородного» племени, перебиравшийся в город, предлагал свои услуги шейху в качестве гвар- дейца-телохранителя. Это не перечило правилам и кодексу чести жителя аравийской пустыни. Бедуин носил оружие, не занимался тяжелым трудом, принимал участие в войнах и газу.

Бедуин, селившийся в городе, пишет Захра Фрис, никогда не покидал своего жилища, не набросив на плечи бишт, аравийскую плащ-накидку. И сегодня, видя на горожанине-кувейтце бишт в летнее время года, знайте – человек этот из «благородного» племени, «араб чистокровный» (20*).

У бедуинов, вспоминали дипломаты Российской империи, нет чувства времени. Если поговорка россиян гласит: не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, то в аравийской пустыне считают, что не следует спешить с тем сегодня, что может подождать до завтра. Солнце восходит и заходит, говорят бедуины, день приходит и уходит. Все в этой жизни предначертано Аллахом! Спеши не спеши – все в руках Господа! Если есть какое-то дело, то его спокойно можно отложить на завтра.

Каждый семейно-родовой клан в племени имел знатока древа рода, а племя в целом – хранителя легенд и сказаний, а также толкователя обычаев и традиций предков. Как род, так и племя носили имена их прародителей.

У каждого рода были свой боевой клич (тамга) и отдельный участок земли на племенном кладбище. Такой же боевой клич, но уже общий для всех родов, существовал и у каждого племени.

Среди известных семейно-родовых кланов Кувейта, из которых традиционно избираются шейхи проживающих на его территории кочевых племен, следовало бы назвать следующие: клан ал-Ша’лан в племени бану рувалла, клан ал-Хаззал в племени ал-‘амарат, и клан ал-‘Арай’ир в племени бану халид (21).

Шейх племени, ответит любой аравиец на соответствующий вопрос иноземца, – это «отец своего народа», живое воплощение мураввы, то есть человек, наделенный лучшими качествами бедуина, аравийский идеал мужчины.

По традиции предков, шейхов в племенах Аравии избирают из семейно-родовых кланов, стоявших у истоков образования племен.

Но чтобы возглавить племя, претендент должен доказать, поступками и делами, что достоин статуса вождя. Продемонстрировать, что обладает лидерскими качествами, «изворотливостью ума», силой духа и воли, и что ему сопутствует удача.

В прошлом шейха среди его соплеменников, встречавшихся путешественнику в пустыне, выделяли разве что ярко цветные седельные вьюки, то есть переметные сумы, васм (клеймо) его рода на оружии, да пучок страусовых перьев на копье.

Для того чтобы управлять «людьми стен и шатров», то есть горожанами, представленными коммунами торговцев, мореходов, ловцов жемчуга и рыбы, и кочевниками, двумя разными по нравам и наклонностям сообществами, требовались недюжинные способности. Потому-то правителями Кувейта из правящей династии Аль Сабах становились, как правило, личности яркие, авторитетные и уважаемые среди населения, оседлого и кочевого.

Шейх руководил перекочевками племени. Выступал арбитром во внутриплеменных спорах и тяжбах. Надзирал за соблюдением племенных обычаев и традиций. Представлял племя в сношениях

сдругими уделами и племенами, и от имени племени принимал почетных гостей. Объявлял войну и заключал мир.

Решения по сколько-нибудь важным для племени вопросам шейх принимал только на основании результатов их обсуждений

с«седобородыми», то есть со старейшинами семейно-родовых кланов и родоплеменных колен.

При судебных разбирательствах шейх опирался на советы ‘арифов, то есть знатоков обычаев и традиций аравийской пустыни и родословных семейно-родовых кланов. Если соплеменник проигрывал дело и, будучи приговоренным к штрафу, не соглашался с решением, озвученным шейхом, то должен был незамедлительно покинуть племя.

Каждое племя, писал Буркхардт, помимо вождя и ‘арифа, имело еще и ‘акида (военачальника). Выступал им, как правило, шейх. Если же роль ‘акида исполнял другой человек, то во время военного похода шейх, наравне с другими воинами племени, беспрекословно повиновался приказам ‘акида.

Глиняные таблички с текстами, обнаруженные археологами во дворце ассирийского царя Ашшурбанипала (правил 669–627 до н. э.) в Ниневии, датируемые 650 г. до н. э., неоднократно упоминают о набегах на земли Южной Месопотамии «воинов-пустынников». Люди эти из «края песков», говорится в текстах, дорожат честью. Горды и независимы. Чтут мужество и отвагу. Занимаются разведением верблюдов. Отличаются выносливостью и терпением (22).

Также отзываются об арабах Аравии в своих книгах, повествующих об истории, культуре и этнографии, флоре и фауне Кувейта, Харальд, Вайолет и Захра Диксоны, лучшие, на взгляд автора этой книги, описатели обычаев и традиций кувейтцов. Отмечая честность и отзывчивость коренных жителей Кувейта, они акцентируют внимание на их отзывчивости на беды и горести соседей и соплеменников. Воровства среди них, рассказывает Вайолет Диксон, не наблюдалось и вовсе, пока Кувейт не наводнили мигранты. Тогда же обокрали и их дом. Случилось это в 1946 году. Харальд Диксон обратился к губернатору, и попросил его дать ему следопыта. Желательно, из племени ал-мурра, дабы по оставленным следам он обнаружил вора. Следопыт вскоре прибыл. Тщательно осмотрел всю территорию у их дома, и сказал, что воришку надо искать среди прислуги. Тогда губернатор столицы, шейх ‘Абд Аллах ал-Мубарак, распорядился препроводить прислугу Диксонов во двор здания городской администрации. Следопыт попросил, чтобы песок на небольшом участке, примыкавшем к входу в это здание, тщательно расчистили, пригладили и велели каждому из прислуги пройти по нему, один за другим. Внимательно присмотревшись к оставленным на песке следам, бедуин вынес вердикт. След последнего, кто здесь прошел, заявил он, оставлен вором. Выяснилось, что им оказался повар Гулям, мигрант. Напарника своего, на наличие которого указал следопыт, он так и не выдал. Год просидел в тюрьме. Украденные драгоценности, к сожалению не нашли. Были среди них, по словам Вайолет, два дорогих, памятных для нее жемчужных ожерелья и бриллиантовый браслет – подарки шейха Бахрейна и короля Саудовской Аравии. Но вот что интересно, два меча в богатых ножнах, врученных полковнику Х. Диксону королем Ибн Са’удом, воры не взяли. Посягать на оружие в Аравии, кроме как на оружие

противника, поверженного на поле боя, строжайше запрещено. За это карают сразу, без суда и следствия (23).

Воровство в Аравии – это грех, скверный и мерзкий. Кража, по традиции предков, ложится позором не только на лицо, ее совершившее, но и на весь его род и все племя. Арабы Аравии считают, что человек наследует не только имущество своих предков, но и память о них соплеменников, добрую и дурную.

Во времена джахилийи (в эпоху язычества) гласит одно из сказаний коренных жителей Кувейта, проживал в землях Северо-Вос- точной Аравии один отчаянный исполин-кочевник. Славился он своей силой необыкновенной и тем, что мог проникнуть ночью в любой охраняемый город, в любой дворец и дом в нем, открыть любой замок и вскрыть любую дверь. Был он, ко всему прочему, человеком умным и осторожным, добросердечным и отзывчивым. Все, что грабил, раздавал людям бедным и неимущим. Обчищал только горожан богатых, скупых и жадных. Звали разбойника Мухаммадом ал-Харами.

Однажды, на спор, он проник по крышам домов в жилище очень богатого и знатного торговца в одном из крупных портовых городов. Внимательно осмотрелся, и увидел в темном углу, под лестницей, большой красивый резной сундук, запертый на ка- кой-то замысловатый замок. Подумал, что в нем-то, должно быть, и держит торговец свои сокровища – драгоценности и монеты, золотые и серебряные. Вскрывать сундук в доме, чтобы нечаянно не нашуметь, не решился. Взвалил его на спину (а был тот бедуин, как мы уже говорили, мужчиной удалым и сильным), перебрался через ограду, и знай, как звали. Исчез, растворился в ночи, как мираж в пустыне. Отдышавшись, вскрыл сундук, и обнаружил в нем красивую девушку, настолько прелестную и стройную, что глазам своим не поверил. Просто оторопел от того, что увидел. Когда же пришел в себя и протянул к девушке руку, то неожиданно сзади нее возник сахра, джинн-дух, в образе разъяренного льва. Бросился на него, не ведая, конечно, о силе и удали Мухаммада, и тот сразил его кинжалом, одним ударом. Когда же молодец-удалец опять попытался приблизиться к девушке, то все повторилось сначала. И так три раза кряду.

Испуганная девушка, молчавшая все это время, вдруг заговорила. Сказала, что если молодой человек поклянется, «честью и лицом своим», что не причинит ей ничего плохого, то она расскажет ему, что с ней приключилось. Мухаммад поклялся. Тогда-то девушка и поведала ему, что она – дочь эмира. Была помолвлена со своим кузеном, которого не любила, и не хотела выходить за него замуж. Накануне свадьбы укрылась у соседки-подруги, в том самом доме, куда он проник, и спряталась в том самом сундуке, что он утащил. Прошу тебя, молвила девушка, верни меня вместе с сундуком туда, где взял. Мухаммад, не проронив ни слова, просьбу девушки тотчас же исполнил.

Когда принцесса исчезла, то во дворце возник переполох. Гвардейцы эмира обыскали все дома в городе, обшарили каждый угол и щель во дворце, но принцессу так и не нашли. Свадьбу, понятно, отложили.

Очутившись опять в доме подруги, принцесса под покровом ночи пробралась во дворец, и на утро предстала перед отцом. Поведала ему, что, не желая выходить замуж за нелюбимого человека, пряталась все это время у друзей, у кого именно – не раскрыла. Дочь отец выслушал, но настоял на своем. Сказал, что дал слово просившему ее в жены кузену, и не сдержать его, как она понимает, не может.

Свадьбу сыграли. Молодого мужа после гуляний друзья его препроводили, согласно традиции, до брачных покоев, где он и стал дожидаться жену-принцессу. Вскоре подруги привели туда и ее. Ка- кое-то время молодожены сидели друг напротив друга, не двигаясь. Но как только он встал и направился к ней, возникла между ними, откуда ни возьмись, огромная крыса, и бросилась на него. Тот испугался настолько, что забился в угол, и больше не пытался даже взглянуть в сторону жены, не то, что приблизиться к ней.

На следующую ночь произошло то же самое. Только крыса была побольше, а муж испугался еще сильнее, и в страхе бежал из брачных покоев, и укрылся в соседней комнате.

На третью ночь все опять повторилось. Не в силах больше терпеть это, муж принцессы отправился к эмиру, и известил его обо всем происшедшем.