Kuveyt_Mozaika_vremen

словам, резные деревянные сундуки и шелковые персидские ковры ручной работы (25).

Одежда коренных кувейтцов, которую они носят в наши дни, практически не изменилась со времен их далеких предков. Это – все те же:

–дишдаша – длинная до пят рубаха с широкими рукавами (белая – летом и темная – зимой);

–сирвал – штаны под рубахой;

–гутра – головной платок (белый – летом и бело-красный – зимой), прихваченный игалом, то есть толстым обручем;

–бишт – шерстяная плащ-накидка для холодного времени года (у состоятельных бедуинов она подбита мехом и называется

фарвах);

–шамбалы – легкие шлепанцы.

Обязательный атрибут костюма коренного кувейтца – четки (мисбаха) в руках (у состоятельных горожан они сделаны из серебра, янтаря или слоновой кости). Четки, к слову, мусульмане-аравийцы заимствовали у индусов, которые использовали их в тех же целях.

Национальный костюм на мужчине идентифицирует его сегодня как коренного жителя среди многоликого иностранного контингента, проживающего в Кувейте (на его долю приходится 2/3 численности населения страны).

Сохранились и традиционные народные танцы:

–‘арду – мужской танец с оружием; в прошлом его исполняли во время гуляний по случаю победы над врагом или перед набегом (газу) на несоюзное племя, чтобы поднять боевой дух воинов, а в наше время – по национальным праздникам;

–фриасу – женский свадебный танец.

В Эль-Кувейте, как и в других крупных торговых городах Аравии, рынки которых регулярно посещали бедуины, проживала влиятельная община «железных дел мастеров», как ее величали кочевники, представленная торговцами скобяными изделиями и кузнецами, занимавшимися подковыванием лошадей и ремонтом ружей. У каждого благородного племени Аравии имелись, к слову, и свои кузнецы. Кочевники именовали их «мастерами оружейных стволов и копыт лошадей».

Кувейтская бухта, свидетельствуют английские дипломаты, кишмя кишела парусниками, доверху набитыми мешками с рисом и чаем, кофе и сахаром, специями и пряностями. Складские помещения размещались на побережье, в той же части, где и места для складирования леса.

За стенами города в 1930-х годах, вспоминала Вайолет Диксон, куда не кинь взгляд, лежала пустыня, далеко не мирная в те времена, сотрясаемая, то и дело, набегами ихванов (братьев-мусульман). Спасая свое имущество, шатры и стада, от их грабежей, племена перекочевывали из пустыни поближе к Эль-Кувейту, и селились зачастую прямо у защитной стены города. Из записок Харальда Диксона следует, что в 1847 г. в ней имелось семь въездных ворот. С тех пор Эль-Кувейт сильно разросся, и стена оказалась внутри города.

В1920 г. для защиты от ихванов возвели новую стену – с четырьмя въездными воротами и сторожевыми башня при них. Через каждые 200 ярдов на стене располагались хорошо укрепленные посты-ба- стионы (26).

Мыс Ра’с-эль-‘Аджуза венчал сохранившийся до наших дней один из старейших дворцов Кувейта – Дасман. В народе его прозвали Домом щедрости. Здесь принимали иностранных гостей и проходили встречи-беседы эмира с торговцами, шейхами кочевых племен и главами семейно-родовых кланов.

Крупнейшими семейно-родовыми кланами Кувейта историки называют следующие: Джана’ат (число мужчин в нем в начале 1950-х годов составляло 2500 чел.), ал-Халид, ал-Зайд, ал-Сайф, алБадр, ал-Джалил, ал-Салих, ал-Сакр. Все они до сих пор занимают важное место в родоплеменной структуре кувейтского общества.

Впрошлом клан ал-Зайд, к примеру, известный сегодня как ал-Га- ним, владел самым большим в племени бану ‘утуб стадом овец и верблюдов. Переселился земли нынешнего Кувейта вместе с родом Сабахов. Шейх Кувейта Ахмад ал-Джабир Аль Сабах был женат на Хассе, дочери Ибрагима ал-Ганима.

В1930–1940-е годы, рассказывает Х. Диксон, в Кувейте проживало много семейств потомственных рабов-слуг. Они были преданы своим хозяевам, и пользовались их абсолютным доверием. Бережно хранили и блюли обряды и обычаи своих далеких пред-

ков, завезенных когда-то в Аравию из Африки. Каждый четверг, по ночам, собирались в ал-нубанах, местах традиционных встреч и собраний. Одно из них располагалось в квартале Муркаб, что на юго-западе города; другое, что поменьше, – в небольшом восточном квартале Майдан, населенном персами и бахарнами (переселенцами с Бахрейна). Дворы домов в тех местах, где они устраивали обрядовые церемонии, ритуальные песни и танцы, окружали высокие глухие заборы.

Столица Кувейта слыла в Аравии местом приветливым и радушным, а кувейтцы – людьми щедрыми и гостеприимными (27). Они чтили обычаи предков и верили в предзнаменования. В своих воспоминаниях «Сорок лет в Кувейте» Вайолет Диксон пишет, что одной летней ночью, в середине 1950-х годов, во время лунного затмения, она отдыхала на крыше их дома, и никак не могла уснуть. Причиной тому – бродившие по узким улочкам города группы испуганных кувейтцов. Мужчины били в барабаны и громко взывали к Господу, прося, чтобы Он вернул «лунный свет», и не гасил дарованную людям «лампаду ночи» (28).

Спиртные напитки в Кувейте находились под строжайшим запретом. Ликер для английских политических агентов доставляли из Индии капитаны британских судов. Скрытно, конечно, – под видом лимонада (29).

«Из огня да в полымя», – говорили англичане, попадавшие в Кувейт из Адена летом, когда температура воздуха в тени превышала 50 градусов. Лица европейцев, оказывавшихся в это время года в Кувейте, сразу же становились красными. Потому-то местные жители, посмеиваясь, именовали их словом «ал-ахмар», что значит «красный». Ребятишки, встречая на улице европейца и улюлюкая ему вслед кричали: «Эй, ахмар, со шляпой на голове, постарайся не умереть сегодня во сне!».

Европейцев в Кувейте, когда мы туда приехали (1929), рассказывает Вайолет Диксон, было всего несколько человек. Поэтому, увидев идущего навстречу, а тем более передвигающегося на автомобиле европейца, кувейтец, как правило, останавливался, и долго смотрел ему вслед (30).

Первым из европейцев, кто прожил несколько месяцев в Кувейте, местные историки называют французского консула в Басре, мосье Руссо, кузена знаменитого философа.

Арабы Аравии, в том числе коренные кувейтцы, уделяют исключительно большое внимание вопросу соседства. У них даже существует унаследованная от предков, высоко почитаемая и в наши дни «культура соседства» (кусара) и этикет обхождения с соседом (касиром). «Сначала найди соседа, потом строй дом», – гласит поговорка кувейтцов-горожан. «Сначала найди товарища, потом отправляйся в путь», – вторит ей пословица бедуинов.

Бывая в Кувейте, можно услышать от профессиональных рассказчиков в популярных местных кафе одно забавное предание, о котором упоминает в своих очерках об арабах Аравии Х. Диксон. Связано оно с рассматриваемым нами вопросом, и относится к временам Пророка Мухаммада. Жил тогда в Медине, рядом с домом Пророка, еврей по имени Хайр. Будучи фанатичным ревнителем веры своей, полагал, что вера иудеев и есть единственно истинная на земле, для всех и каждого. Зная, что Мухаммад каждый день покидает свой дом и отправляется в мечеть для совершения намаза, проходя мимо его дома, Хайр затеял вот что. Лучший способ для того чтобы досадить Мухаммаду и Его последователям, решил он, – это разбросать у дома Мухаммада, прямо у дверей, содержимое отхожего места. Мухаммад, как думал еврей, запачкав нечистотами свои сандалии, ненароком занесет их и во двор мечети. Возбужденный пришедшей ему на ум этой глупой и грязной мыслью, еврей тут же приказал слугам собрать нечистоты, что накопились за день в доме, и разбросать их у порога жилища Мухаммада. Когда повеление его исполнили, еврей уселся у одного из окон на верхнем этаже, забранного деревянной решеткой, и стал с нетерпением дожидаться появления соседа. Просто сгорал от любопытства, размышляя о том, как поведет себя Мухаммад. Но досаде еврея не было конца. Всякий раз как Мухаммад выходил из дома, направляясь в мечеть, Он поднимал подол своих одежд и, осторожно ступая, пробирался через разбросанные нечистоты. Оставлял неподалеку от мечети испачканные сандалии, надевал новые, входил во двор мечети и разувался у порога перед входом в мечеть.

Последователи Мухаммада, негодуя от всего происходящего, едва сдерживали себя, чтобы не поквитаться с евреем-задирой, явно пытавшимся насмеяться над их Учителем. Так продолжалось несколько дней кряду. Наконец нервы у них сдали, и они обратились к Мухаммаду со следующим вопросом. Почему, спросили они у Мухаммада, Он ничего не предпринимает в ответ. Почему не даст им никаких распоряжений насчет того, чтобы наказать еврея за неподобающие человеку грязные действия и поступки, или хотя бы заставить его прекратить непристойное поведение.

Внимательно выслушав своих разгневанных (и по делу, скажем) последователей, Мухаммад напомнил им, что еврей Хайр – сосед, а к соседу надлежит относиться по-доброму. Не трогайте его, сказал Мухаммад, и не оскорбляйте. Бог ему судья! Помните, что после почитания Господа три обязанности лежат на мусульманине,

исформулировать их можно тремя словами: джарихим, джарихим

иеще раз джарихим, то есть внимательное и доброе отношение к соседу, потом еще раз то же самое и еще раз.

Шло время. Не было и дня, чтобы еврей Хайр не исполнил своего низкого и грязного дела. Не чувствовал он ни стыда за то, что творил, ни угрызений совести. Мухаммад, отправляясь на молитву в мечеть, все также осторожно ступал через нечистоты, никак не показывая, ни словом, ни выражением лица, ни поведением, свое неудовольствие мерзкими поступками фанатичного и впертого ев- рея-соседа.

Так продолжалось еще довольно долго. В один из дней еврей Хайр тяжело занемог. Мухаммад не знал, что сосед болен. Но, конечно же, обратил внимание на то, что нечистот перед дверью Его дома не стало. Поинтересовался у своих последователей, известно ли им что-нибудь на этот счет. Они-то и поведали Мухаммаду о том, что еврей болен, и находится «на пороге смерти».

Мухаммад, как повествует предание, услышав об этом, расстроился. Несчастный человек, молвил Он. Надо бы ему помочь. Ведь Хайр, какой-никакой, но сосед. Сходите к нему, передайте от Меня самые теплые слова, и поинтересуйтесь, может быть, сосед в чем-нибудь нуждается. Выждав какое-то время, сам отправился к Хайру. Попросил вышедшего Ему навстречу слугу препроводить

Его к хозяину жилища. Оказавшись у постели больного, сказал, что Хайр может воспользоваться, если потребуется, всем, чем захочет в доме своего соседа. Здоровье соседа – дороже имущества, взглянув на Хайра, добавил Пророк.

Еврей с нескрываемым удивлением посмотрел на Мухаммада, и дрожащими губами спросил, не подвох ли все это. И вообще, – сам ли Мухаммад перед ним, или, может, это болезнь затмила глаза его и разум. Ведь в течение нескольких месяцев, ежедневно, он пытался вывести Мухаммада из себя, осрамить и очернить. В ответ же слышит от Него слова, наполненные теплом и сочувствием. Да, подтвердил Мухаммад, перед тобой именно тот человек, о котором ты говоришь, твой сосед. И пришел он к тебе, чтобы помочь справиться с болезнью. Хайр закрыл глаза, и слезы покатились по его лицу, просиявшему вдруг и наполнившемуся радостью. Похоже, тихо произнес он, я увидел двери открывшегося передо мной Рая. Подойди ко мне, будь добр, обратился он к Мухаммаду. Посмотрев

вглаза Пророку, громким голосом проговорил, что свидетельствует, что нет Бога, кроме Аллаха, и что Мухаммад – избранник Бога. После чего закрыл глаза и умер. Ангелы Рая, говорится в предании, спустились на землю, омыли умершего, одели в чистые одежды и захоронили на мусульманском кладбище (31).

Главное богатство Кувейта 1930-х годов, отмечает в своих воспоминаниях Вайолет Диксон, – это жемчуг. Оптовые торговцы жемчугом (тавваши), отправлялись за ним на своих быстроходных парусниках, которые кувейтцы называли словом «хаваша», прямо к местам «жемчужной охоты» – к жемчужным отмелям. Нераспроданный там жемчуг капитаны «жемчужных судов», возвратившись

вКувейт, сбывали золотых дел мастерам, владельцам ювелирных лавок и горожанам. Торговали им, случалось, и ловцы жемчуга. В одно из посещений рынка, рассказывает Вайолет Диксон, она повстречалась со стоявшим у ювелирных рядов ныряльщиком, который, увидев женщину-европейку, достал изо рта жемчужину и стал предлагать ей. Держал же ее во рту, чтобы случайно не потерять.

Экипаж жемчужного судна, повествует Захра Фрис, состоял из ныряльщиков, тягачей и матросов. Работа ныряльщиков заканчивалась с окончанием сезона жемчужной ловли. Возвратившись в

порт, они сразу же расходились по домам. Другим надлежало вытащить судно на берег, вычистить его и покрыть акульим жиром. Снять паруса и снести с судна емкости для воды.

Когда началась 2-я мировая война, делится своими воспоминаниями В. Диксон, то у местных корабелов возникла острая нехватка в металлических скрепах и гвоздях, которые завозили в Кувейт из Индии. Поразмыслив над тем, где им теперь их взять, они обратились к шейху Кувейта с просьбой разрешить использовать в этих целях затонувшие в Кувейтской бухте и торчавшие над водой баржи англичан. Получивши на то добро правителя, начали мастерить скобы сами – с содранных с этих барж металлических обшивочных листов.

Неизгладимое впечатление на европейца, приезжавшего на работу в Кувейт, оказывало наблюдаемое им нашествие саранчи. Когда саранча наваливалась на Кувейт, свидетельствует Вайолет Диксон, то лезла на его оградные стены, как войско неприятеля, пытаясь захватить город. То же самое происходило и в самом городе, где саранча, преодолевая высокие заборы, проникала в дома. Пожирала все, что попадалось ей на пути, даже занавески на окнах. По улицам ползла плотно сомкнутыми рядами. Саранчу, попадавшую под колеса тележек и копыта животных, тут же поедала ее же братия.

Бедуины использовали саранчу в пищу. Сушили ее, и щелкали, как семечки.

Те немногие пастбища, что имелись в Кувейте, становились после набегов саранчи голыми и пустыми. Но вот что интересно, восходившие на них свежие травы делались намного гуще. Для коренных жителей Кувейта саранча в то время являлась единственным источником протеина (32).

В 1923 г. при финансовом содействии крупных торговых кланов Кувейта появилась первая в стране национальная библиотека. Некоторые из них содержали и так называемые «дома собраний» (диванийи) – для «обмена знаниями». В диванийи муллы Салиха (начало ее деятельности историки датируют 1937 г.) читали и обсуждали произведения арабской литературы и поэзии, а в диванийи Йусуфа ал-‘Исы – вели дискуссии по вопросам истории и культуры ислама.

В 1934 г. известный кувейтский интеллектуал-просветитель Халид ал-’Адасани открыл знаменитый Литературный клуб, ставший центром интеллектуальной мысли Кувейта, местом обмена мнениями по вопросам истории и поэзии, политики и экономики. Деятельность этого клуба дала толчок развитию национальной литературы (33).

Первый номер первого кувейтского журнала, «Эль-Кувейт», основанного ‘Абд ал-‘Азизом ал-Рушайдом, вышел в свет в 1928 г. (печатался в Египте, в период с 1928 по 1931 гг.).

В 1946–1954 гг. в Египте выпускался (обучавшимися там кувейтцами) еще один журнал – «Ал-Ба’аса» («Миссия»).

В 1952 г. работавшие в Кувейте преподаватели начальных школ учредили Клуб учителей (Нади ал-му’аллимин), издававший журнал «Ал-Раид» («Исследователь»). В 1954 г. появился Клуб национальной культуры, а в 1966 г. – Кувейтский университет (для девочек он оставался закрытым до 1969 г.) (34).

Напомним, что первая школа в стране (для мальчиков), знаменитая «Ал-Мубаракийа» открыла двери в 1911 г., а первая школа для девочек появилась только в 1939 г.

Согласно переписи населения, проведенной в 1957 г., доля неграмотных среди взрослого населения Кувейта составляла тогда 80% (из 149 тыс. кувейтцов 118,3 тыс. чел. были неграмотными) (35).

В 1959–1960 учебном году в стране насчитывалось 133 школы (60 – для мальчиков и 53 – для девочек); 3225 учителей, в том числе 1004 женщин; 45 362 школьника (из них – 17 605 девочек); 521 чел., включая 50 девочек, обучались за границей. Действовало 20 детских садов.

Развитие морской торговли сопровождалось ростом населения Кувейта. Если в 1840-е годы его численность не превышала 6 тыс. чел., то в 1908 г. составляла уже 35 тыс. чел. (36). По оценке россиянина С. П. Сыромятникова, члена Общества ревнителей военных знаний, «в Куэте в 1901 г. проживало 30 тыс. жителей», а на острове Файлака – 300 чел. (37).

Хорошая якорная стоянка в Кувейтской бухте, предоставление качественных и недорогих судоремонтных работ, низкие таможенные пошлины, отсутствие портовых сборов и дешевизна услуг

лодочников и портовых грузчиков влекли в Кувейт торговцев и владельцев судов, отмечал знаменитый исследователь Аравии Дж. Пэлгрев. А мудрая политика правителей, приветливость горожан и религиозная терпимость подталкивали к миграции в Кувейт шиитов с Бахрейна и из Эль-Хасы, бежавших оттуда вследствие притеснения их ваххабитами (38).

В начале XX столетия община персов в Кувейте не превышала 1 тыс. человек. Примерно 100 из них владели лавками. После 1910 г. численность персидской общины стала быстро расти, и к 1926 г. увеличилась до 10 тыс. чел., а к 1953 г. – до 30 тыс. чел. Многие из них трудились портовыми грузчиками и разносчиками воды (39). Перебравшиеся в Кувейт персы-шииты сохранили свой язык и обычаи. Живут обособленной общиной, в отдельном районе города.

Проживала в Кувейте в начале XX столетия и небольшая еврейская колония. В 1908 г. она, по словам Дж. Лоримера, насчитывала около 200 человек. Перебрались они в Кувейт из Багдада. Занимались розничной торговлей, ювелирным ремеслом и пошивом одежд. Изготавливали и нелегально сбывали хмельные напитки (40). Существовал в городе даже еврейский квартал с находившимся внутри него еврейским рынком (Сук ал-йахуд).

К 1945 г. численность населения Кувейта выросла до 100 тыс.

чел.

Первая перепись населения Кувейта, состоявшаяся в 1957 г., показала, что в стране тогда проживало 206 тыс. чел. С тех пор перепись проводится каждые пять лет.

Согласно статистическим данным за 2014 г., численность населения Кувейта составила 3, 369 млн. чел. Доля экспатриантов в нем превысила 69% (1990 г. – 67%). Подавляющее большинство – мусульмане; на них приходится до 77% жителей страны (2008 г. – 85%); 70% – это сунниты и 30% – шииты. Долю христианской диаспоры среди мигрантов оценивают в 17,3% (2008 г. – 13%). Есть евреи. Более 90% работоспособного коренного населения занято в государственном секторе.

Главными чертами характера коренных кувейтцов известные путешественники и исследователи Аравии называли мужество,

достоинство и честь. Так, Джеймс Букингем, посещавший бассейн Персидского залива в 1816 г., писал в своих заметках об этом крае, что «кувейтцы всегда сохраняли независимость» и пользовались репутацией «самого свободолюбивого и храброго из народов, живущих в Заливе» (41). Так же, к слову, характеризовал коренных жителей Кувейта и Мидхат-паша, знаменитый наместник турецкого султана в Южной Месопотамии. В одном из его рапортов в Константинополь говорится, что кувейтцы «никогда и никому не подчинялись»; что Намик-паша, хотел, было, «присоединить их к Басре», но попытка эта не увенчалась успехом (42).

Отличались кувейтцы, сообщают арабские историки, еще милосердием и чуткостью к горестям и страданиям соседних племен и уделов, а также религиозной терпимостью. Свое непредвзятое отношение к представителям другой веры объясняли тем, что «люди, – как они говорили, ссылаясь на слова «праведного» халифа ‘Али, – суть двух категорий: либо братья тебе по вере, либо подобны тебе по творению» (43).

Помимо населения оседлого и кочевого, существовала в прошлом в Аравии, в том числе и в землях нынешнего Кувейта, еще одна категория коренных жителей – ‘араб ад-дар. Зимой и весной, рассказывает Х. Диксон, они жили в шатрах, в пустыне. Летом перебирались поближе к городам, где у кое-кого из них имелись даже дома (44). Верблюдов у них, в отличие от бедуинов, было немного – в количествах, достаточных только для перевозки домашнего скарба. Но вот стадами овец они владели большими. Горожане называли их полукочевниками. Зачастую именно они выступали посредниками между кочевыми племенами и торговцами при заключении оптовых сделок купли-продажи верблюдов.

Кстати, «истинный бедуин», как называет себя аравиец-кочев- ник, занимается выпасом только верблюдов и лошадей; девять месяцев в году проводит в пустыне, вдали от городов и цивилизации. Бедуины, отмечал Томас Эдвард Лоуренс, считают себя «солью земли». Заключают браки только с представителями племен, себе подобных, и презирают весь остальной мир (45).

Особая каста жителей пустыни, по словам полковника Х. Диксона, – это родоплеменные кланы пастухов (хукра – в Кувейте и