Kuveyt_Mozaika_vremen

18 тыс. чел.; в Кувейте – 9200 чел., а в Эль-Катифе – 3400 чел. (88). Доходы Кувейта от него в 1906 г. составили 1 137 000 рупий. Ежегодный заработок крупных семейств потомственных таввашей Кувейта, таких как Шамлана ибн ‘Али, Хилала ал-Мутайри, ‘Али ибн Ибрахима ал-Мудифа и Сакра ал-Ганима, в начале XX века достигал, по словам Дж. Лоримера, 6 млн. индийских рупий (3 млн. долл. США) (89).

В1908 г. жемчужный флот арабов Персидского залива включал

всебя 3500 парусных судов: 1200 из них владел Бахрейн; 700 – арабы побережья Эль-Хасы; 750–800 – Кувейт; остальными – арабы Оманского побережья (нынешние ОАЭ).

Венецианский ювелир Гаспаро Бальби, посещавший порты Юго-Восточной Аравии в 1580 г. и оставивший описание гаваней Прибрежной Аравии от Катара до Ра’с-эль-Хаймы, в том числе Хор Факкана, Кальбы и Диббы, рассказывает, что когда сезон «жемчужной охоты» в Персидском заливе заканчивался, то некоторые суда перемещались к Цейлону.

Работа ловцов жемчуга в летний период времени в Персидском заливе, под палящим солнцем, была очень тяжелой. Рабочий день начинался через час после восхода солнца и заканчивался за час до его захода. Процесс лова и инструменты, что использовали ныряльщики даже в 1930-х годах, оставались теми же, что и во времена знаменитого арабского путешественника XIV века Ибн Баттуты. «Охотились», согласно традиции, только дедовским способом. Никаких инноваций не признавали. Более того, бытовало поверье, что любые новшества в «жемчужной охоте» могут накликать беду – «забрать у людей кормилицу-лу’лу’».

Сэр Чарльз Белгрейв, политический агент Англии на Бахрейне, проработавший там более 30 лет, отмечал в своих воспоминаниях, что когда в 1926 г. он впервые оказался в Персидском заливе, то местный жемчужный промысел мало чем отличался от того, каким его наблюдал знаменитый арабский историк, географ и путешественник ал-Мас’уди (ок. 896–956). Нос ныряльщика зажимал все тот же костяной или деревянный прищеп (фатим). Уши его предохраняли восковые пробки. Пальцы от порезов защищали кожаные

напальчники. Для погружения на дно ловцы использовали все те же, привязанные к ногам, камни-грузила.

Главную опасность для ловца представляла не акула, а ры- ба-пила, разрезавшая, случалось, человека пополам.

Раковины, собранные за день, оставляли на палубе. Просушивали и на рассвете следующего дня вскрывали, в присутствии всей команды. Правило это блюлось строго. Попадались раковины величиной в большую ладонь, абсолютно черные снаружи и перламутровые изнутри. Именно такие раковины, со слов ныряльщиков,

иявлялись «жилищами самых прекрасных жемчужин». Случалось,

идовольно часто, как повествуют в своих записках об Аравии ее лучшие исследователи-портретисты, ныряльщики вскрывали большие раковины под водой. Если находили в них большие жемчужины (даны), то проглатывали, утаивая от капитанов. Так же иногда поступали и при вскрытии раковин на палубе. Но капитан присматривал за всеми зорко. Повадки и характер каждого из ловцов знал отменно. И с помощью «известного набора средств по расстройству желудка», как пишет Чарльз Белгрейв, их у жуликоватого ловца извлекали (90).

На каждом судне имелся Коран. Завернутый в чистый холст материи, зеленого, как правило, цвета, он хранился в рубке капитана, либо же, будучи пристегнутым, – на специальной распорке, которую устанавливали на корме, под навесом. По вечерам айаты (стихи) из Корана зачитывал собиравшимся на палубе членам экипажа лично капитан судна.

Процесс жемчужного лова красочно отразил в своем увлекательном сочинении «Ирак Арабский» известный отечественный дипломат-востоковед, консул Российской империи в Багдаде А. Адамов. «Ловцы с зажатыми костяными рогульками носами и залепленными воском ушами, опускаются под воду при помощи камня, подвешенного к ногам, на глубину, не более 28 футов, где собирают раковины в привязанные к талиям корзины». Самыми богатыми отмелями «по количеству и качеству жемчуга», считаются те, что у островов Бахрейнского архипелага. Сезон жемчужной ловли открывается в конце мая – начале июня, и длится до октября. В это время в водах Персидского залива собирается до 4,5 тысяч судов с

экипажами, общей численностью не менее 30 тыс. человек. На долю Кувейта, Эль-Катара и Эль-Катифа приходится до 1 тысячи судов (91).

Жемчужины, что доставали из раковин, держали какое-то время в небольших бочонках с пресной водой. Делали это для того, чтобы удалить с них легкий зеленоватый окрас, то есть снять с жемчужин, как выражались ловцы, тонкую пленку-пеленку, в которую их укутывали в своих утробах матери-раковины.

Затем капитан сортировал жемчужины по весу, размеру и цвету. Заворачивал, по традиции, в кусок красной фланелевой материи и клал в специальный сундук, вставленный в капитанское кресло в рубке судна. Ценные жемчужины, даны, держал всегда при себе – хранил в широком кожаном поясе.

Опытный ныряльщик находился под водой до 2–2,5 минут. За одно погружение собирал со дна до 10 жемчужных раковин. Подниматься на поверхность ему помогал «тягач» (саиб).

Только 1/3 дневного улова раковин содержала жемчужины. Большую их часть составляла так называемая жемчужная пыль (кумаш), то есть жемчужины обыкновенные, мелкие и недорогие. Самые ценные из них, жемчужины идеальной формы и цвета, но разные по величине, – именовали словами «дана», «хусса», «гумаша» и «хасба».

Каждое действие на жемчужном судне (подъем паруса, к примеру) сопровождалось коллективным исполнением тех или иных, закрепленных именно за этим действием, напевов. Главным их исполнителем и дирижером выступал нахам, то есть человек, обладавший, по мнению экипажа, лучшим среди всех них голосом.

Запасы еды порой заканчивались. Тогда ловцы жемчуга и другие члены экипажа питались сырыми моллюсками. Питьевую воду в деревянных бочках хранили не на палубе и не в трюме, где она от жары быстро портилась, а тянули по воде на тросах, вслед за судном. Такой способ, хоть как-то, но освежал воду, а главное – «продлевал ей жизнь», как говорили ныряльщики, не давал ей испортиться (92).

В водах Прибрежной Аравии от Кувейта до Рас-эль-Хаймы насчитывалось 217 жемчужных отмелей. Самые богатые из них располагались вокруг островов Бахрейнского архипелага, у полуострова

Катар и вдоль побережья шейхств Договорного Омана (нынешние ОАЭ).

Жемчужные флотилии Кувейта и Катара, Бахрейна и Дубая, и всех других шейхств Прибрежной Аравии «охотились» на жемчуг буквально бок о бок. Исстари повелось так, что жемчужные отмели в прибрежных водах Аравии считались общим достоянием всех племен и народов «Острова арабов». Полковник Льюис Пелли в своих заметках о портах Персидского залива (1864) писал, что жемчужные отмели вдоль Аравийского побережья являлись совместной собственностью арабов Аравии. Кувейтцы, к примеру, могли свободно заниматься «жемчужной охотой» на любой из отмелей от Бахрейна до Рас-эль-Хаймы. Никто другой, кроме аравийцев, прав на жемчужный промысел в их водах не имел. Всякое вторжение чужеземцев в «жемчужный удел» арабов Аравии вызывал у них серьезное недовольство, чреватое для отчаянных «чужаков» довольно печальными последствиями (93). Охотиться им на жемчужных отмелях у побережья того или иного шейхства дозволялось только с личного разрешения правителя, на основании выданного его писцом соответствующего документа.

В конце сезона жемчужной ловли шейх Кувейта на своей быстроходной самбуке отправлялся к месту сбора флотилии шейхства. Утром следующего дня адмирал флотилии объявлял гаффал или каффал, то есть окончание «жемчужной охоты», а шейх подавал сигнал (выстрелом из пистолета) к возвращению флотилии домой. Суда, снявшись с якоря, на всех парусах устремлялись в родную бухту. Начиналась знаменитая регата, фигурировавшая в речи кувейтцов как «бег парусников наперегонки». Экипаж судна-победи- теля зачастую освобождался от уплаты всех налогов, но непременно получал ценные подарки – либо деньгами, либо продуктами. На берегу суда встречали все жители Кувейта. В знак выражения радости по случаю возвращения мужей домой женщины вывешивали на шестах, установленных на крышах домов, свои лучшие платья. Встретив мужей на берегу, исполняли для них приветственные песни и танцы.

Надо сказать, что «жемчужные флотилии» и «водовозные армады», как в шутку называли кувейтцы суда местной артели водо-

возов, – это две самых ярких картинки не такого уж и далекого прошлого Кувейтской бухты.

Большая часть заработка от продажи сезонного улова жемчуга доставалась таввашам, оптовым торговцам жемчугом, владевшим, как правило, и судами для жемчужной ловли. Вторую по размеру долю получали капитаны судов. Из отчетов английских политических агентов в Кувейте следует, что 20% заработка от реализации жемчужного улова предназначалось владельцу судна и капитану; 30% – ныряльщикам (гаввасам); 20% – «тягачам» (саибам). Оставшиеся 30% составляли расходы на воду, продукты питания и авансы, что выплачивали членам экипажей перед выходом в море на содержание их семей. Ссуды на эти цели выдавали капитанам торговцы. Покрывались они за счет улова, и возвращались таввашам либо деньгами, либо выловленным жемчугом.

Когда накатывали «неурожайные жемчужные годы», а они случались, то ловцы порой вообще оставались без заработка. Тех денег, что они получали от продажи выловленного жемчуга, ед- ва-едва хватало на то, чтобы погасить долги по авансам и ссудам на продукты питания, оснастку и прочее. Тогда-то ловцы и влезали в долговые ямы, выбраться из которых им не удавалось долгие годы.

С каждого парусника, участвовавшего в «жемчужной охоте», правитель шейхства собирал налог, варьировавшийся в зависимости от размера судна и численности его экипажа. Некоторые правители (шейх Шарджи, к примеру) взимали еще и специальные сборы с ныряльщиков.

Одним из богатейших торговцев жемчугом в Кувейте Вайолет Диксон и Захра Фрис называют Хилала ал-Мутайри. Будучи мальчишкой, рассказывают они, Хилал уже проявлял склонность к коммерции – приторговывал, чем придется, на базаре. Принадлежал Хилал к славному кочевому племени бану мутайр. Разбогатев, не забыл о своих бедуинских корнях. Любой человек из этого племени мог обратиться к нему за помощью – и получить ее. Двери его большого дома в Кувейте всегда оставались открытыми для соплеменников, являвшихся в город за покупками.

Кувейтские торговцы жемчугом, все как один, были коренными жителями (‘асилин), потомками тех переселенцев из Неджда,

кто стоял у основания Кувейта. Они в основном и владели судами для ловли жемчуга. Жили в больших домах со служебными дворами и помещениями-конторами. По окончании сезона «жемчужной охоты» использовали свои парусники для перевозки грузов в Индию и обратно.

Семейства потомственных таввашей Кувейта связывали себя родственными узами только с родами, равными им по знатности и богатству. Предпочтение отдавали кланам из числа тех же таввашей, чтобы «удержать», по их собственному признанию, накопленные богатства.

Вторую ступень после таввашей в иерархической лестнице жемчужной коммерции Кувейта занимали капитаны судов (нахуды). Парусники для «жемчужной охоты», субсидии на их ремонт и обслуживание, и деньги на выплату жалований матросам они брали у таввашей. Влезали в долги, которые накрепко пристегивали их к

таввашам.

За нахудами следовали гассабы (ловцы-ныряльщики) и саибы («тягачи»). Если среди первых из них, наряду с рабами, имелось, и довольно много, коренных кувейтцов, то саибами трудились, как правило, чернокожие невольники.

Одним из именитых таввашей бассейна Персидского залива сами торговцы жемчугом считают Хуссайна ал-Фардана из Дохи (Катар). Семейство ал-Фардан вовлечено в торговлю жемчугом уже более 300 лет. Далекие предки этого семейства проживали на Бахрейне. Один из патриархов клана ал-Фардан – Хаджжи Ибрагим ал-Фардан – и стал родоначальником династии потомственных таввашей. Его авторитет среди торговцев жемчугом в Заливе был непререкаемым. Ловцы величали его «искусным врачевателем перлов». Кропотливо, в течение нескольких недель кряду, он мог заниматься удалением внешних наслоений с той или иной жемчужины, придавая ей блеск и чистоту. Умер в 1981 г., в возрасте 111 лет. Семейство ал-Фардан, основавшее знаменитый на всю Аравию одноименный ювелирный дом, владеет – и автор этой книги тому свидетель – уникальной коллекцией жемчуга.

Крупные белоснежные лу’лу’ (жемчужины) арабы Древней Аравии называли словом «зирру» («бутонами» подводных цветов),

а мелкие – словом «марджан». Одна из таких драгоценных жемчужин украшала михраб Мечети ‘Умаййидов (Омейядов, правили Халифатом с 661 по 750 гг.) в Дамаске (михраб – это ниша в стене мечети, указывающая направление на Каабу; к ней обращаются лицом молящиеся мусульмане). Нашел ее, как гласит предание, халиф Валид ибн Малик (правил 705–715) – в потаенной древней пещере под этой мечетью, в руке каменной статуи всадника. Впоследствии она перешла в сокровищницу Аббасидов, которые правили Халифатом с 750 по 1258 гг.

Особое место в истории аравийского жемчуга занимает жемчужина «Ал-Йасима» («Уникальная»). Названа была так потому, повествует средневековой ученый-энциклопедист и мыслитель Абу Райхан ал-Бируни (973–1048), что подобной ей – по величине и красоте – в то время не существовало. Тавваши Залива именовали ее между собой «сиротой», не имевшей ни «сестер», ни «родственниц».

Согласно обычаю, если вылавливали две редкие большие жемчужины, одинаковые по цвету, форме и величине, что случалось крайне редко, то цена на них сразу же удваивалась. Так вот, пару «Ал-Йасиме» составила жемчужина «Ал-Фарида» («Единственная»), практически такая же, но чуть-чуть меньшая по размеру. Различие это могли усмотреть только опытные торговцы жемчугом.

Исторические хроники свидетельствуют, что во времена правления Харуна ал-Рашида торговец ‘Абд Аллах ал-‘Ираки принес эти две уникальные жемчужины во дворец халифа и показал их своему владыке. «Ал-Йасиму» продал за 70 тыс. динаров, а ее «сестру», «Ал-Фариду», – за 30 тыс. динаров. Заработав большие деньги, перебрался в ‘Уман (Оман), где приобрел большой участок земли и построил роскошный дом, стены которого, по словам местных краеведов, сохранились и поныне.

«Ал-Йасима» сделалась знаком халифского отличия. Из сочинений ал-Сули (ум. 946), летописца-хрониста династии Аббасидов, известно, что она красовалась в короне (тадже) халифа ал-Му’таси- ма (правил 833–842). Затем, как сообщает историк Ибн Тиктака, ею владел халиф ал-Муктадир (правил 908–932) (94). После его смерти эта жемчужина, весившая около 60 граммов, оказалась в Мекке, в Сокровищнице Каабы (95). Вместе с другими богатствами Сокро-

вищницы Дома Бога и священным для мусульман Черным камнем ее похитили оттуда карматы, захватившие и ограбившие Мекку в 930 г.

Владели будто бы «Ал-Йасимой» и Фатимиды (909–1171), династия исмаилитских халифов с центром в Египте. Захватив Сицилию, Марокко, Палестину и часть Сирии, подчинив себе Мекку и Медину, Фатимиды намеревались взять Багдад, свергнуть Аббасидов и установить единый Халифат под своей властью, со столицей в основанном ими Каире. Историк Ибн ал-Тувайр (1130–1220) писал, что жемчужину «Ал-Йасиму» раз в году, во время празднований мусульманского нового года, выставляли в Каире на всеобщее обозрение (96). Она считалась символом власти и величия Фатимидов. Другой арабский историк, Ал-Калкашади (1355–1418), рассказывает, что «Ал-Йасиму» вшивали в чалму каждого последующего фатимидского халифа (97). Как следует из работ египетского историка и географа ал-Макризи (1364–1442), эта жемчужина и располагавшийся под ней рубин в форме полумесяца красовались на чалмах фатимидских халифов в обрамлении роскошных изумрудов.

В1000 г. «Ал-Йасима» исчезла. Долго о ней вообще ничего не было слышно. В XII в. она объявилась в Вене.

Еще одна интересная история связана с жемчужиной «АлКулайлой», попавшей из Аравии в Испанию. По одному из андалусских сказаний, сообщает ал-Маккари, во время нашествия сарацинов на Андалусию (712) из церкви дворцового комплекса вместе со столом царя Соломона арабы похитили и хранившуюся там уникальную жемчужину «Ал-Кулайлу». Стол этот и жемчужину вместе с другими богатыми трофеями полководец Муса ибн Наср отправил в Дамаск, в дар халифу ал-Валиду (98).

Редкой жемчужиной, по словам византийского историка Прокопиуса (490–562), владел Сасанидский монарх Файруз (459–484). В битве с «белыми варварами», гуннами, видя, что он попал в окружение и, не желая, чтобы жемчужина, символ его власти, досталась врагу, он вынул кольцо с ней из правого уха и швырнул в густо поросшее травой поле. Предание гласит, что вождь «варваров», знавший о «Жемчужине Файруза», распорядился найти ее. Искали всем войском, дней пять кряду. Обшарили поле, вдоль и поперек – и

нашли. Впоследствии, говорит он, византийские императоры Зено (471–491) и Константин I (527–565) пытались, дескать, приобрести эту жемчужину у гуннов. Не раз посылали к ним послов, но усилия их оказались тщетными.

Бытует и другое предание. Согласно нему, отыскать «Жемчужину Файруза» гунны так и не смогли. Шло время. Жемчужина в те времена являлась непременным атрибутом костюма правителя. Новую уникальную жемчужину, аналогичную той, что владел Файруз, приобрел у известного торговца жемчугом из Аравии Сасанидский владыка Кавадх (488–531) (99).

По одной из еврейских легенд, пришедшей на побережье Севе- ро-Восточной Аравии с караваном купцов из Йемена, в течение тех 12 месяцев, что Ной провел в Ковчеге, он использовал в качестве лампады имевшийся у него «драгоценный камень моря» – необыкновенно крупную и ярко белоснежную жемчужину, сверкавшую днем и светившуюся ночью. После смерти Ноя эта «жемчужи- на-лампада», дарованная ему Богом, переходила из рук в руки его потомков. В Талмуде сказано, что дурра (зурра у арабов), большая белоснежная жемчужина, – это драгоценный камень моря, дарующий свет и сияние.

Средневековый ученый ал-Са’алиби (961-1038) повествует, что в одном из храмов в Харране (древний город в Северной Месопотамии, где жил Авраам) были удивительной работы канделябры, инкрустированные большими жемчужинами. Так вот, канделябры эти светились, дескать, по ночам, не будучи зажженными. Свет излучали вставленные в них жемчужины.

Редкими четками из «жемчужин необыкновенной величины, каких он прежде не видывал», владел, по словам знаменитого арабского путешественника XIV в. Ибн Баттуты, правитель Ормуза.

Известный французский купец-путешественник Жан Батист Тавернье (1605–1689), державший в своих руках всю европейскую торговлю бриллиантами и жемчугом с Индией, совершивший туда пять поездок и умерший, к слову в Москве, вспоминал, что уникальной жемчужиной в 1670-х годах владел имам Маската. За эту, самую красивую в мире, по мнению Тавернье, жемчужину король Ормуза будто бы предлагал имаму 2000 туманов (7000 фунтов стерлингов).

Однако предложение его, как и другое, в размере 9000 фунтов стерлингов, сделанное Великим Моголом, имам отклонил, жемчужину не продал.

О жемчужине «величиной с грецкий орех», виденной им в 1715 г. в лавке у торговца-ювелира на рынке Маската, упоминал в своих заметках английский капитан Гамильтон.

В 1520 г. Джабрид Мукрин ибн Аджвад (ум. 1524), один из тогдашних могущественных властелинов Аравии, чья власть простиралась от Бахрейна до внутренних районов Омана, поднес в дар Каабе во время паломничества в Мекку несколько редчайших жемчужин, сохранившихся якобы до наших дней.

Среди именитых собирателей жемчуга фигурируют королева Савская, египетская царица Клеопатра, Великие Моголы (правители средневековой Индии), английская королева Елизавета I и российская императрица Екатерина Великая.

Из истории жемчуга известно, что в 1916 г. знаменитый французский ювелир Картье открыл магазин на пятой Авеню, в центре Манхэттена, в Нью-Йорке, на деньги, вырученные от продажи ожерелья из аравийского жемчуга.

23 августа 2016 г. газета «Ювелирные известия» опубликовала заметку об уникальном «драгоценном камне моря», выловленном филиппинским рыбаком во время шторма. Оценочная стоимость гигантской жемчужины, попавшей в руки рыбака, – 100 миллионов долл. США. Интересно и то, что более 10 лет эта жемчужина, за которую … зацепилась на отмели у побережья лодка рыбака, пролежала у него под кроватью. Филиппинец считал ее своим та- лисманом-оберегом. В один из дней рыбак за долги лишился своего жилья. Тогда-то он решил продать свою жемчужину. И тут выяснилось, что она может быть признана специалистами самой большой в мире. Пока же таковой считается извлеченная из вод Филиппин жемчужина Лао-Цзы, весом в семь килограммов (ее также называют «Слезой Аллаха») (100).

Интересные странички из истории аравийского жемчуга связаны с деятельностью в зоне Персидского залива Датской Ост-Инд- ской компании (образована в 1616 г.), штаб-квартира которой располагалась в Транкебаре, в Индии. Первого своего представителя