Ходила она, ходила и пришла наконец в одно место, где стоит огромный олень: одним рогом он в небо уперся,

адругим — в землю и шевельнуться не может...

—Дозволь мне,— говорит оленю царица,— на рог твой взобраться: хочу я на небо взойти, к матери Солнца.

—Ладно,— согласился олень,— только заодно и обо мне ее спроси...

Поднялась царица по оленьему рогу прямо на небо, а там пришла к матери Солнца и бьет ей челом.

—Чего тебе здесь надобно,— говорит ей мать Солн­ ца,— ведь если б мой сын был дома, он тебя убил бы!

—Один-единственный сын у меня,— стала царица ей про беду свою рассказывать,— и вот он каждый день уми­ рает, а ночью оживает снова. И пришла я к тебе узнать, отчего это с ним и как его вылечить.

—А это из-за меня он так наказан,—= отвечает ей мать Солнца,— потому что прицелился однажды из ружья в меня да и выстрелил. Вот и получил за это... Теперь не исцелится он до тех пор, пока не возьмешь ты воды, кото­ рой я лицо и руки умыла, и ему той водой лицо не омоешь.

Попросила тогда царица дать ей этой воды, и налила ей мать Солнца воды в склянку и дала.

Потом спросила царица про оленя:

—Почему с ним беда такая приключилась и как ему помочь?

—Пусть он тряхнет головой хорошенько,— говорит мать Солнца,— рога у него обломятся, и освободится он.

Поклонилась ей царица и отправилась в обратный путь. Когда сошла на землю, передала оленю слова матери Солн­ ца. Тряхнул он головой и освободился.

Как только воротилась царица домой, сразу же умыла той водой лицо сыну, и ожил он: и днем живет, и ночью. Зажили все они после этого в большой радости — и сам царевич, и сын его, и жена, и мать.

53. Малый Георгий-охотник

Было то или не было, жил охотник по имени Малый Георгий. Однажды пошел он на охоту, подстрелил под вечер зайца, устроился на ночлег у подножия высокого ду­ ба, развел огонь и стал свежевать зайца. Вырезал вертел, взял тушку зайца и изжарил над костерком. С голоду по­ торопился он вытащить из огня мясо, обжегся, да и от-

209

бросил кусок в сторону. Глядит -— а тот обратился в жи­ вого зайчишку. Удивился охотник и вскрикнул:

—Ну и диковина, святая божья матерь! Зайчишка обернулся и проговорил:

—Что тут диковинного? Вот с Большим Георгиемохотником и вправду приключилась диковина.

Услышал охотник, что зайчишка говорит человеческим голосом, и вовсе остолбенел. Давай креститься-молиться, всю ночь не сомкнул глаз с перепугу, а наутро пошел ис­ кать Большого Георгия.

— Не видели ли случаем такого охотника,— спраши­ вает у сельчан,— не встречали ли?

Добрался он наконец до дома Большого Георгия:

— Хозяин, а хозяин!

Хозяин впустил его в дом и говорит:

—Я зовусь Большим Георгием-охотником, а ты кто будешь и куда путь держишь?

—А я Малый Георгий-охотник. Пошел искать тебя по­ сле одного случая. Охотился я однажды, целый день про­ бродил в лесу без толку. К вечеру подстрелил наконец зайчишку, а тут и ночь опустилась. Устроился я под ду­ бом, разжег огонь, вырезал вертел, нанизал на него мясо зайчишки и изжарил на огне. С голоду поторопился, под­ хватил кусок мяса, обжег руку, а мясо выронил. Гляжу — мясо обратилось в живого зайчишку. Удивился я и вскрик­ нул: ну и диковина, святая мать божия! А зайчишка обер­ нулся и проговорил: это ли диковина, вот с Большим Ге­ оргием-охотником случилась диковина так диковина! Что ж, думаю, такое? Всю ночь глаз не сомкнул ни на минуту,

акак рассвело, пошел искать тебя, чтоб ты рассказал, что

стобою случилось.

—Ладно, расскажу, раз просишь! Труда тут большого нет. Только пойдем прежде ненадолго ко мне в конюшню.

Малый Георгий-охотник пошел с Большим Георгием в конюшню. Видит — привязаны в ней два коня, жеребец и кобыла. Оба тощие — кожа да кости, на ногах еле держат­ ся. В яслях — ни зернышка корма. Увидели бедняги во­ шедшего, жмутся в страхе друг к дружке. А Большой Ге­ оргий подхватил лопату и давай колотить ею по спинам несчастных. Малый Георгий просит сжалиться над коня­ гами. Большой Георгий и ухом не ведет, все колотит бедо­ лаг да колотит. Повалились они на землю. А Большой Ге­ оргий оборотился к Малому и повел его за собой обратно к дому. «Уж не тронулся ли хозяин умом»,— засомневал­ ся Малый.

210

Сели они за стол, подняли роги, тут Малый Георгий

испрашивает Большого:

—За что ты так нещадно бьешь животину?

—Знал бы ты,— отвечал Большой Георгий,— за что колочу, сам помог бы мне. Жеребец этот — мой брат, а кобыла — моя жена. Волшебница она и чародейка. Оба, ста­ ло быть, такие же люди, как мы. Слюбились чуть ли не у меня на глазах. У жены моей палочка есть, так она людей обращает во что пожелает. Обратила она меня однажды в дворняжку, назвала Мурией, а сама с братом моим милу­ ется на глазах у меня! Я хоть и собака, а все понимаю, только говорить не могу. Вспомнят когда обо мне, подки­ нут кость или корку, а я ем — голод-то не тетка.

Жил так и однажды решился, вышел на большую до­ рогу. Побрел сам не знаю куда. Вижу, едет по дороге ар­ ба, на ней купец с набитым хурджином. Понравился я купцу, и зовет он меня: «Сюда, Цуга, сюда!» И тянется рукою к хурджину. Вытащил сладкий хлебец, назуки, бро­ сил мне и похлопывает рукой по колену, подзывает.

Явскочил на арбу, такой страх на купчину нагнал. Машу хвостом, а он хлеба и мяса достает, да еще и гладит меня по загривку. Я и сам визжу да ласкаюсь. Застигла нас в пути ночь, и заметили мы вдали овечий загон. Купец по­ вернул к нему арбу и позвал: «Гей, овчары, где вы там?

Яживу тут неподалеку, отзовите собак, боюсь, кабы не загрызли». Овчары подскочили, разогнали собак и подве­ ли купца к самой овчарне. А купец говорит им: «Как бы ваши овчарки не загрызли мою собачонку».

Овчары приободрили его, посадили поближе к огню, а своих собак прогнали за дверь. Я улегся в дверях, ов­ цы — в загоне, а главный овчар посадил одного мальчиш­ ку на лошадь, послал за вином, другим же велел заколоть ягнят. Сам подсел к купцу и давай расспрашивать, куда и зачем он держит путь. Купец рассказал и теперь уже сам интересуется, целы ли все овцы и хорошо ли содер­ жатся.

Овчар отвечает: «Да хорошо, брат. С божьей помощью травы и корма вдоволь. Да только сколько себя, старика, помню, никогда так много зверья не кружило вокруг ота­ ры». А я навострился и слушаю, что они говорят.

Тут, глядь, волки набежали. Овчарки со страха попря­ тались, а я хвать одного волка за загривок и тащу к за­ гону. Овчары дивятся: «Ну и собака!» Хвалят меня куп­ цу. А тут собаки опять расшумелись, я помчался, да и притащил еще одного волка. За ночь задушил пять волков.

211

Купец от радости усы знай поглаживает. Овчары просят продать меня, торг с купчиной затеяли. А тот не уступа­ ет, отнекивается: жена моя, мол, его вот из какого щеноч­ ка вырастила, легко ли! Уломали-таки купца, отдал он ме­ ня овчарам за двадцать чедил. С той ночи стали они кор­ мить меня только вареным овечьим мясом. Так я полю­ бился отаре, что уж и пастухов ей не требовалось. Только волк показался, как я мигом хвать его — и к овчарам.

По всему краю слава обо мне разнеслась, до царя до­ шла. А у царя была дочка, она жила в высокой башне, вдали от людей, потому что по ночам чего-то пугалась, вздрагивала и пробуяедалась. Многие старались узнать от­ чего, да ничего не могли добиться. Наконец порешили цар­ ские визири, что один я и смогу помочь недужной царев­ не. Пошли к царю и говорят ему: «Попросим-ка у овчаров их прославленную собаку. Может, и исцелит она царевну».

Согласился царь и повелел привести собаку к нему. Хозяин огорчился чуть не до смерти, долго просил по­

сланца царя не уводить меня, да что было делать? Оставили меня в комнате царской дочери. Разорвусь,

думаю, а узнаю, в чем тут дело. В полночь гляжу — какаято красавица скрипнула оконной рамой. Я так и замер. Прыг она в комнату, а я ее хвать — и поймал. А царевна спит себе на мягком ложе, горя не знает. Красавица про­ сит-молит меня: «Не отдавай меня в руки царя, я тебя ос­ частливлю». Я взял, да и отпустил ее. Наутро приходит царь и царица, спрашивают дочку, как она почивала. А дочка в ответ — хорошо, говорит, и спокойно. Царь с ца­ рицей радуются, вешают кисет с золотом мне на шею. За обедом царь сажает меня у ног и то и дело по загривку по­ глаживает.

Хозяин-овчар требует меня обратно к себе. А царь не отдает, спроваживает его со двора. Я хоть и в ласке и холе живу, а по дому соскучился и улизнул из дворца со всеми подарками. Ночью шел, а днем прятался в зарослях. На­ конец добрался на заре до своего дома, а жена, как увиде­ ла меня, обращается к брату: «Вот и Мурия вернулась». Отвязала она кисет с золотом, а я гляжу на нее умоляю­ щим взором, может, думаю, смягчится да вызволит. Глядь, и впрямь берется за палочку, да только не в человека, а в дикую утку меня обращает.

Пригорюнился я, летаю весь день и думаю: был соба­ кой, хоть что-то мог сделать да заслужил уважение, а те­ перь? Опустился, усталый-заморенный, на землю и уснул,

устроился в стогу. А хозяин увидел меня, поймал -^ ну и

212