5. Концепция происхождения языка в трудах Гумбольдта и Потебни а.А

Существенным достижением³⁵ Гумбольдта в исследовании проис­хождения языка Потебня считает то, что Гумбольдт заложил основы психологического исследования этой проблемы, доказав единство психологических законов в доязыковом и языковом мышлении.

Между тем Потебня пытается в общих чертах воссоздать первона­чальную картину образования слова, учитывая при этом, что «образование слова есть весьма сложный процесс» (12, с. 113). Основанием для этого является общность психологических законов первобытного и современного человека. Необходимым условием для образования языка Потебня считает высокую степень развития мышления, достигнутую неязыковыми средствами общения. Какими? Этот вопрос не находит точного ответа у данных ученых.

И Гумбольдт, и Потебня утверждают, что человеку негде было взять в природе членораздельный звук, кроме как в междометии.

Язык, согласно Потебне, предполагает такую степень развития, которой непосредственно предшествует ономатопоэтическая; здесь «впервые звуками изображаются мыслимые явления» (12, с. 110). Но чтобы воспользоваться междометием для выражения мысли, нужно было изменить интеръекциональную (междометную) чувственную его при­роду как невольного средства выражения чувства.

Междометия, замечал Потебня, должны были распасться на такие, которые «навсегда остались междометиями» (12, с. 110) и такие «которые с незапамятных времен потеряли свой интеръекциональный характер» (там же). Однако для такого разъединения необходимо было высокое развитие человеческого мышления и психологии.

Потебня, как и Гумбольдт, не рассматривает возможное использование в первобытном обществе других знаковых средств (жестов, мимики, «выразительных движений» и пр.). Думается, это упущение ученых; свое внимание они сосредоточили на ономатопоэтической стадии звуков человека и последующем их использовании для выражения мысли. По нашему мнению, их суждения по этому поводу не потеряли значения и для современной науки.

Как Гумбольдт, так и его последователи отводили большую систе­мообразующую и языкообразующую роль форме. Именно поэтому они считали, что до возникновения языка человеческое мышление должно уже было иметь высокую степень развития. Только при таком условии возможно то преобразование мышления, которое происходит, когда оно становится вербальным. Такая степень развития была достигнута в результате усложняющейся деятельности человека, использованием в этой деятельности указанных выше простейших знаковых систем, совместным трудом, приспособлением к окружающим условиям и др.

Продуктивные суждения о происхождении языка в ряду других авторов, во взглядах которых ощущается влияние В. Гумбольдта, высказал В. фон Вундт³⁶. Он сторонник эволюционной точки зрения на происхождение языка. Важным моментом его концепции происхождения языка является его понимание звука как «звукового жеста», реализуемого первоначально в единстве с целым рядом других, по его терминологии, «выразительных движений», представляющих собой средства выражения работы человеческого мышления (жест, мимика, гримасы, поведение...). Звук речи, по В. Вундту, явился естественным и неизбежным результатом тех психологических условий, в которых звук выступал в единстве с целым рядом «выразительных движений» (2, с. 592). Эти идеи В. Вундта можно сказать, предвосхитили результаты современных исследований, соглас­но которым мыслительная деятельность человека сопровождается со­путствующими ей внутренними и внешними субстратами (см. ниже).

Потебня придерживался той точки зрения, что язык мог возникнуть только тогда, когда мышление человека должно было достигнуть без языка весьма высокой степени развития, чтобы то преобразование мысли, которое происходит с возникновением языка, было возможно. «Слово возможно только тогда, когда мысль достигла совершенства уже и без него» (12, с. 39). Отсюда весьма важным моментом в исследовании происхождения языка Потебня считает «искомую величину», а именно: «высокое развитие человека, способного объективно и непроизвольно создать язык» (12, с. 35).

После трудов Гумбольдта намечаются решительные изменения в подходе к проблеме происхождения языка.

Труды Гумбольдта и его последователей, несомненно, послужили толчком в научно доказательном, фактическом, а не чисто гипотетическом и умозрительном изучении проблемы происхождения языка.

Прежде всего стало, можно сказать, общим мнением, что язык не мог возникнуть на инстинктивной, аффективной основе. Но в то же время, сознательно строя свою речь, являясь субъектом речевой деятельности, говорящий, в том числе и современный, не отдает себе отчета при высказывании в подборе фонем, морфем, их связей, в каком значении употреблять слова и т.д. В этом отношении речевая деятельность, как функция человеческого организма, казалось бы, напоминав его функции — зрение, слух, осязание и т.д. Владея ими, человек также не отдает себе отчета в их природе, проявлениях, законах (352).

Надо думать, такая бессознательность в применении языка была еще в большей степени свойственна первобытному человеку, когда язык органически сливался с его предметной деятельностью, являясь одной из ее составляющих.

По мнению ученых, первобытный человек сопровождал свою мысль более сильным, непосредственным чувством, страстностью, т. е. внешнее проявление мысли было более активным, а следовательно, более заметным. В то же время, как замечают исследователи, намеренное, сознательное использование субстратов как знаков мысли вело к уменьшению страстности и эмоциональности в общении, последнее требовало сосредоточения внимания на внешнем знаке-субстрате, на его содержании (355).

Применявшиеся на заре человечества различные знаки-субстраты не были равными по своим знаковым, а значит, и функциональным возможностям, своим соответствием природе мысли. Отсюда их дифференциация по своей продуктивности, по своей близости к свойствам мысли как идеального явления. Победа звука в этой конкуренции знаков-субстратов закономерна и необходима, она была предопределена как биологическими, антропологическими данными человека, так и природными и социальными условиями его жизни.