Добавил:
Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

Сванидзе А.А. (ред.) - Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 2. - 1999

.pdf
Скачиваний:
85
Добавлен:
24.11.2021
Размер:
25.85 Mб
Скачать

чтобы иметь право на ношение знака и на документ, следовало под­ твердить в присутствии свидетелей, что сбор милостыни - единственно возможный для этих людей источник существования. Вместе с тем, ка­ лекам, которые нищенствовали на улицах, у собора и церквей рекомен­ довалось вести себя “скромно” и не отягощать “добрых людей лицезре­ нием увечий”. Для более действенного контроля за нищими и своевре­ менного выдворения бродяг в городах создается специальная полицей­ ская служба, часто наделявшаяся, как это было, например, в Базеле, определенными судебными функциями для разбора правонарушений в этой криминальной среде.

Ужесточая контроль за “местными” нищими, городские власти од­ новременно стремились ограничить приток пришлых из округи и бро­ дяг, особенно в голодные и инфляционные годы, когда он принимал угрожающие масштабы.

Соответствующая практика Кёльна, изученная Ф. Ирзиглером, в общем была типична для европейских городов позднего средневековья и начала нового времени. Только раз в году - в чистый четверг, перед Пасхой, нищим разрешалось приходить в Кёльн за подаянием. Вылов­ ленных во время облав отправляли работать грузчиками на Рейн, в га­ вань, или заставляли разносить воду и дрова в дома состоятельных бюргеров. В 70-е годы XVI в. Совет принял решение отправлять всех работоспособных бродяг на строительство собора Св. Северина: “но­ сить камни и землю и платить им как голодающим по 3 альбуса”. В 1610 г. трудоспособные нищие были использованы на строительстве городских стен, другие - высланы из города. В начале XVII в. город­ ские власти предприняли не имевшую успеха попытку создать “работ­ ные дома”: на лесопильне и солодовне - для мужчин и в прядильне - для женщин.

От страны к стране, от города к городу действия властей с теми или иными нюансами были аналогичными. За этой и подобной практикой стояли глубокие изменения в оценке и восприятии бедности и в отно­ шении к ней. Под влиянием устрашающего роста “нищенства здоро­ вых”, т.е. работоспособных, с середины XIV в., распространения реформационных идей и критики монашеского идеала добровольной бед­ ности она постепенно утрачивала присущий ей в высокое средневеко­ вье религиозный ореол “подражания Христу”. На передний план вы­ двигается другой, социальный критерий ее оценки - труд и отношение к труду: уважения и милосердия становится достойной лишь та бед­ ность, которая связана не с нежеланием работать, но с невозможно­ стью трудиться в силу уважительных причин, связанных с возрастом, болезнью, увечьем.

И литературные произведения, и законодатели утверждают этот принцип, подразделяя нищенство на “законное”, вынужденное и поэто­ му “честное”, “благопристойное”, и “фальшивое”, “лживое”, как осоз­ нанное стремление к праздности, бродяжничеству. Такое нищенство есть “зло” и подобные “нищие миряне” суть “попавшие в сети дьявола”. Зло, которому невозможно воспрепятствовать, должно ограничить оп­ ределенными условиями, полагали городские власти и законодатели, издавая свои распоряжения. В сознании современников подобные ме­

310

ры, направленные на сохранение порядка, отвечали интересам всех бедняков: “добрых” и “честных” они возвышали, дистанцируя от “зла”, закрепляя их права на милосердие со стороны общества, но и другим они давали шанс обрести вновь свое место в этом обществе. И шанс этот был связан с трудом.

В 1367 г. прево Парижа Хуго Обрио пригласил “праздных” за воз­ награждение “заботиться” о городских рвах и укреплениях. В 1395 г. этот опыт был повторен в Тулузе. Но в Кастилии в эту же эпоху было разрешено отдельным собственникам задерживать бродяг и использо­ вать их труд для обработки своих земель в течение месяца бесплатно. В конце XTV в. в Кёнигсберге появилось предписание, обязывавшее го­ родских нищих с началом уборки урожая на восемь дней отправляться “в поля”. В 1524 г. здоровые и работоспособные нищие были уже обя­ заны участвовать в сельскохозяйственных работах вообще, а не толь­ ко во время уборки урожая. Если они уклонялись от этой своей обязан­ ности, их следовало заставить или изгнать из города. Реформация спо­ собствовала утверждению этой практики в немецких городах. Те, кото­ рые умеют и могут прясть, выполнять разные службы по дому и по хо­ зяйству, словом, работать тем или иным способом и тем зарабатывать на жизнь, говорилось в постановлении совета г. Констанца о “Мило­ стыне” (1527), обязаны работать; им запрещено просить милостыню. В противном случае они подлежат удалению из города. Поддержки, но, как подчеркивалось, избирательной, с учетом в каждом конкретном случае возможности прокормить себя, заслуживают лишь те, кто не могут зарабатывать на жизнь по старости или болезни. В городах Ан­ глии, где подобные постановления действовали уже с 1350 г., нетрудо­ способными считались достигшие возраста старше 60 лет.

Но, таким образом, одновременно утверждалась и идея принуди­ тельного труда и изоляции от общества крайних форм проявления бед­ ности. Труд бродяг использовали охотно уже в начале XV в., например, для очистки русла рек и улучшения навигации в Парижском регионе, так же как для очищения от грязи и нечистот улиц и площадей самого Пари­ жа. Ордонанс 1400 г. упоминает о “малоценных людях”, привлеченных для отгрузки товаров. Бродяги работали на галерах Жака Кёра. В 1456 г. в Лангедоке предписание властей об очистке области от праздношатаю­ щихся и нищих предусматривало их отправку на галеры. Но особенно широкий размах эта практика получила в городах Средиземноморья. Использование труда нищих для городских нужд с XV-XVI вв. укореня­ ется и в городах Империи. Один из ярких тому примеров - мероприятия кёльнских властей, о которых у^се шла речь выше.

От милосердия к благотворительности

Десакрализация образа бедности сопровождалась десакрализацией и самой идеи милосердия. На смену харитас и мизерикордиа высокого средневековья приходит мирская благотворительность (филантропия). Хотя и вскормленная библейскими образами сострадания и смиренной бедности, персонифицированной Лазарем, евангельскими примерами, она не содержала религиозного чувства и была инспирирована рацио­

311

налистическими соображениями об обеспечении порядка, гуманисти ческими ценностями успеха и радости жизни, идеями об общественной пользе. Переживавшая реформационные потрясения церковь больше не имела достаточных средств для поддержания бедных. Благотвори тельность, преследовавшая прежде всего прагматические цели поддер жания социального порядка, все больше становится делом персональ ной “милостыни” отдельных бюргеров и светских, прежде всего город* ских властей, канализирующих ее посредством специальных институ ций, создаваемых по их инициативе и действующих под их контролем.

Типичные для эпохи примеры персональной бюргерской “мило* стыни” дают немецкие города. В 1386 г. люнебургский патриций Ио ханн ван дер Брюгге учредил, как говорится в его завещании, специ­ альный фонд для обеспечения в течение десяти лет бедных, “живущих в своем доме” или в доме тех, кто их приютил, “либо платьем, либо, башмаками, либо рубахой” В 1413 г. в Мюнхене некий Ульрих Залцкерн фон Алзей “из Нового города” завещал две ренты в 101 гульден от капитала в 2020 гульденов для “13 хаусарме, которые не занимают­ ся сбором милостыни” (т.е. нищенством). Если умрет один из них, под­ черкивал завещатель, то он должен быть заменен другим “уважаемым хаусарме, который также не должен заниматься нищенством” Мило­ стыня, таким образом, предназначалась “честным” беднякам.

В 1428 г. франкфуртский врач Иоганн Виезебедер, завещая сумму для “вечной милостыни”, выразительно охарактеризовал круг тех, кто мог на нее претендовать. Это, как подчеркивал завещатель, те “уважа­ емые люди”, которые тайно страдают по своимх домам и тем не менее проводят свои дни с честью; те, которые кормятся своим трудом, одна­ ко не получают заслуженного вознаграждения; это также и те, кто раньше обеспечивал свои потребности, но теперь, став старыми или больными, не могут больше этого делать; это и “благочестивые хаусар­ ме”, которые обременены детьми и не могут их прокормить; наконец, - “благочестивые бедные женщины”, которые вскармливают детей, при­ вязаны к кровати ребенка или не могут разрешиться от бремени.

Братства и “Столы” для бедных

Жертвуемые таким образом средства стекались в приходские брат­ ства и, подчас трудно от них отделимые, так называемые Столы для бедных - институции, со второй половины XIV в. и особенно в XV-XVI столетиях широко распространившиеся по всей Европе. Это были учреждения, созданные мирянами и ими руководимые, ориенти­ рованные на все категории “местных” бедняков, проживавших по при­ ходам. Братства, с XIV в. наделенные каноническим статусом и правом юридического лица, распространяли свою деятельность и на округу, и на город (как, например, в Лионе и Лионне между 1416 и 1513 гг.). Они известны как в больших, так и в малых городах, и их практика хорошо освещена источниками. Распределение милостыни осуществлялось еженедельно, а нередко, как, например в генуэзских приходах, до двух - трех раз в неделю. Распределяя продовольствие и одежду, братства поддерживали существование сотен бедняков, как, например, в Жене-

312

не, где братство Святой Троицы в 1439-1443 гг. кормило от двух до трех тысяч нуждающихся ежегодно. До пяти тысяч бедняков ежегодно подкармливало своими раздачами в XV в. братство Сен-Фуа в неболь­ шом городке Куломьере. В то же столетие в Риме амонерию Кампо Санто деи Тедеши (помещение для сбора и раздач милостыни) по поне­ дельникам и четвергам (дни распределения милостыни) осаждало до двух тысяч бедняков.

Так же, как и братства, “Столы для бедных” развертывали свою деятельность по приходам и распространяли ее на все категории бедня­ ков, там проживающих. “Столы” основывались светскими лицами и функционировали под контролем местных властей - городских или ло­ кальных. Как и братства, они составляли один из важнейших элемен­ тов публичной жизни городов позднего средневековья и раннего ново­ го времени прежде всего высоко урбанизированных регионов, играв­ ших ключевую роль в экономической жизни Европы этой эпохи - Фландрии и Севера Французского королевства, Италии и Иберийско­ го п-ова, областей Ганзы, по Рейну и Юго-Западной Германии.

Хорошо изученный испанскими медиевистами пример Platsdels Pobres, действовавших в многочисленных приходах Барселоны, один из типичнейших для этого времени. Руководство “Столами для бед­ ных” в Барселоне осуществлялось переизбираемыми ежегодно probi homines. В своей благотворительной практике “Столы” опирались на фонд, формируемый пожертвованиями и завещательными легатами мирян, воскресной милостыней верующих. Их деятельность была санкционирована и подтверждена привилегиями - королевскими и па­ пы. Она заключалась в распределении среди нуждающихся продо­ вольствия, одежды, обуви, но также и денег, в организации, преимуще­ ственно по воскресеньям, коллективных трапез. К этому прибавля­ лось также предоставление в некоторых приходах ссуд под незначи­ тельный процент работоспособным и работающим беднякам, нуждав­ шимся в единовременной поддержке. Согласно правилам, утверждае­ мым попечителями “Столов”, поддержка ими оказывалась лишь бед­ някам прихода и не распространялась на тех, кто “нищенствовал на до­ рогах”, и “порочных”. Даже в период экономических трудностей, обо­ стрения/в XV в. пауперизации, число бедняков, пользовавшихся их благотворительностью, никогда не опускалось ниже ста, достигая в максимуме от 800 до 1000 человек ежегодно. Это были люди, обре­ мененные большими семьями, в основном ремесленники самых разно­ образных профессий.

Аналогичная схема организации и функционирования характерна для “Столов бедных” и к северу от Альп, хотя и не без региональных нюансов, в частности, касающихся опеки над ними со стороны город­ ских властей. Во многих городах Севера Французского королевства она не ограничивалась номинальным назначением “администраторов”, как в Барселоне (до XV в.). В 1377 г. городские власти Гюйи создали специальную комиссию по расследованию “мошенничества”, похожая ситуация зафиксирована в 1444 г. в Льеже, где виновные в злоупотреб­ лениях при распределении милостыни держали ответ перед магистра­ том. В некоторых случаях городские эшевены стремились попросту

313

распорядиться доходами “Столов”, как, например, в 1429 г. в Фоссе, где они были использованы для обновления городских монументов.

Эти и подобные факты симптоматичны, как отражение глубинных социально-экономических процессов, не обошедших стороной и благо­ творительную практику городов, которая все больше и органичнее вписывалась в пространство их товарно-денежного хозяйства и отно­ шений. Благодаря завещательным легатам и вкладам-пожертвованиям “Столы” (как, впрочем, и такие формы благотворительности, как бан­ ки (фонды) кредитования и поддержки бедных - итал. Monti frumentari, фр. Monts-de-piet6, распространявшиеся с конца XV в., и госпитали), со временем сосредоточили в своих руках значительные земельные иму­ щества и ренты. И чем богаче был приход, тем внушительнее они вы­ глядели. Но “Столы” стремились не только к обладанию недвижимо­ стью, но и к приумножению. Документация этих учреждений, как по­ казывает М. Молла, в XV в. повсеместно - в Монсе, Лувене, Антверпе­ не, Льеже, как и в городах других регионов, свидетельствует о скрупу­ лезности и точности в ведении дел, касающихся управления патримо­ нием и новых приобретений. Администраторы искусно использовали рыночную конъюнктуру и игру цен для выгодных приобретений земли и рент, кредитных операций с уже имеющимся их фондом.

Большую часть того, что приобреталось на доходы от земли, рент, пожертвований и распределялось в определенные дни недели и по праздникам, составляли хлеб, одежда, обувь, мясо, вяленая рыба, го­ рох, растительное масло, вино и пиво, а также - топливо. Запасы скла­ дировались в специальных помещениях единого жилого комплекса, в котором (как, например, в брюссельском Jhessthuis) находились также кухня, спальня, комната и зал раздач. Количество выдаваемых продук­ тов питания, их калорийность, как показывают исследования бельгий­ ских историков, варьировали не только от города к городу, но и от при­ хода к приходу. Самыми большими раздачами в Брюсселе славился Сент-Гудульд - главный из шести “Столов” этого города. В этом он превосходил даже “Большой стол” в Лувене. Раздачи сильно сокраща­ лись в годы неблагоприятной конъюнктуры, неурожая, эпидемий или военных опустошений. В таких случаях на помощь приходили город­ ские власти, проводившие специальные закупки продовольствия и рас­ пределение его среди нуждающихся. Так было, например, в последние два десятилетия XV в. в Лейдене, Амстердаме, Брюсселе, когда тради­ ционные и постоянно функционирующие институты благотворитель­ ности оказались не в состоянии справиться с наплывом нуждающихся.

Божий дом для честной” бедности

Но при всей своей популярности благотворительная практика рас­ пределения “милостыни” по приходам оказывалась все же недостаточ­ но эффективной ни для того, чтобы обеспечить несчастным жизнь, ни для того, чтобы убрать их с улиц, смягчить социальную напряженность в обществе и освободить его от лицезрения калек и нищих. Если по от­ ношению к бродягам и так называемым “здоровым” нищим этого стре­ мились достичь начиная с конца XIV в. путем принудительного труда,

314

то для “честной” бедности инструментом социальной изоляции стано­ вятся с этого же времени богадельни, приюты, госпитали и лазареты.

Исследователи фиксируют в позднее средневековье интенсивный процесс реформирования существовавшей традиционной госпитальной системы. Процесс этот протекал в нескольких направлениях, в частно­ сти в направлении постепенного усиления контроля за их деятельно­ стью со стороны мирских, в том числе коммунальных властей и в ко­ нечном счете - перехода к ним инициативы основания и содержания госпиталей. Один из ярких примеров тому дает Германия, где это про­ изошло уже в XIV - начале XV в. Наибольшая активность в этом отно­ шении характерна для городов северных немецких земель и Юго-Запа­ да. Контроль или прямое управление городской администрации госпи­ талями входит в практику с XIV в. в Нидерландах; фиксируется во мно­ гих французских городах: Мерекуре, Санлисе, Сент-Омере, Турне, Ипре; с XV в. - в Лилле, Каене, Ренне, Нанте. Процесс коммунализации сопровождался здесь перестройкой уже существовавших заведений та­ кого типа, их расширением и переоборудованием, как, например, в Ди­ жоне в 1481 г. В 1500 г. обновленный Божий дом смог принять здесь около полутора тысяч бедняков. Наряду с этим на коммунальные сред­ ства, как, например, в Эксе (1437 г.) или в Нанте (конец XV в.), созда­ вались новые учреждения такого типа.

Другое направление процесса реформирования госпитальной систе­ мы нашло отражение в постепенно усиливающейся тенденции к укруп­ нению благотворительных учреждений, их слиянию или объединению вокруг лучше оборудованного и экипированного нового госпиталя или более устойчивого в хозяйственном отношении уже существующего. Во Франции, как показывает М. Молла, эта тенденция дала знать о себе уже между 1370-1380 гг. в Экс-ан-Провансе, когда госпиталь Сен-Жак анне­ ксировал госпиталь Сент-Мари-Маддален; около 1400 г. он, в свою оче­ редь, был объединен властями с госпиталем Сен-Совер. В 1581 г. про­ изошло полное слияние госпиталей города в один большой.

Тенденция к объединению госпиталей и строительству новых больших учреждений с XV в. фиксируется практически повсеместно и прежде всего в крупных городах Италии и Испании. Процесс этот, как полагает исследовавший его М. Молла, был порожден совокупным действием многих факторов: усилением пауперизации населения и ро­ стом числа бедных в городах; стремлением властей к повышению эф­ фективности и рентабельности госпитального дела. Но к этому под­ талкивало, особенно в крупных городских центрах, и развитие систем коммуникаций, так же как и прогресс медицины и укреплявшееся в об­ ществе сознание важности филантропии. Наличие большого центра для приема бедных типа, например, венецианского Кампо Сайт-Анто­ нио (1471), являлось предметом гордости горожан и властей и прести­ жа города. Концентрация больших госпиталей отвечала и архитектур­ ной программе ренессансного урбанизма.

Наиболее характерным со всех этих точек зрения М. Молла счита­ ет пример Милана. Инициатива создания здесь знаменитого Л’Оспедале Маджоре, исходившая от архиепископа кардинала Энрико Рампини, была поддержана горожанами и принята Франческо Сфорца; она сни­

315

скала одобрение папы. Госпиталь мыслился как Град Милосердия функциональный ансамбль, организованный вокруг внутреннего дво ра, он воспроизводил в плане форму креста. Архитектором, реализо вавшим эту идею, был Антонио Аверлино - знаменитый Филарет. Так “бедность заняла свое место в идеальном городе Ренессанса” (М. Мол ла). Идея госпиталя как гостеприимного Града Милосердия и Приюта бедных нашла свое отражение в парижском Отель-Дье и в главном гос питале Толедо; в лиссабонском Де Тодос ос Сантос и в Дель Рей Бур госа; новые госпитали такого типа известны в баварском Инголыптад те и в Лондоне и многих других европейских городах.

Стремление к рационализации, пронизывающее госпитальную рс форму XV-XVI вв., нашло отражение и в углублении наметившейся уже ранее специализации подобных учреждений, отражавшей также и прогресс медицины, и общественные потребности. Бедные, но здоро­ вые отделяются от больных и умирающих. Престарелые обычно раз мещались в общих госпиталях, но в эту эпоху были уже и специальные приюты для них, как, например, в Аугсбурге (1353), Бремене (1366). ( ' конца XIV в. появляются хосписы для душевнобольных - в Лондоне (1370), Гамбурге (Толлкисте, 1375), Нюрнберге (середина XV в.). И Брюсселе в конце XV в. начал действовать специальный госпиталь для сифилитиков; в течение XVI в. подобные учреждения были открыты в Страсбурге, Нюрнберге, Эрфурте, Люнебурге и в различных горо дах Италии (так называемые “госпитали для неизлечимых”). Общест во стремилось изолировать и моряков с асоциальным поведением. Приюты для них известны во Франкфурте (1399), Любеке, Бамберге, Эслингене, в Валенсии, Сарагосе и др. В госпиталях некоторых горо дов, как, например, в Кёльне, для них были отведены отдельные залы. Во многих госпиталях появляются специальные помещения и для ро жениц.

Со второй половины XIV в. практически во всех городах, но осо бенно - Западной и Южной Европы получают распространение госпи тали для детей. Одним из первых был госпиталь Сен-Эспри-ан-Греи, основанный в 1363 г. парижским братством для брошенных и незакон­ норожденных детей и тех, чьи родители умерли. В 1409 г. здесь насчи тывалось до 50 детей, веком позже - 200. Аналогичные дома (“Божьих детей” или “Невинных”) существовали во многих других французских городах; они известны в Генуе и во Флоренции, в Вене, Кракове, Уль ме, Лондоне. В XV-XVI вв. широко распространяются профессионалы но ориентированные госпитали и приюты, как, например, “рыбаков” и “работающих на галерах” - в средиземноморских городах, или “солева ров” - в Лондоне (1454). Подчас специализация диктовалась и специфи­ ческими местными потребностями, как, например, в Кёльне, где суще ствовал “приют” для евреев, принявших крещение или катехизис, или “убежища для раскаявшихся”, известные со второй половины XIV в. п Авиньоне, Марселе, Венеции, Страссбурге, Эрфурте, Париже и т.п.

Конечно, углубление специализации, о чем наглядно свидетельст вуют все эти примеры, несомненно повышало “терапевтическую” эф­ фективность госпитальной системы, так же как и социальную, но пос леднюю - только лишь в той ее части, в какой она была ориентирова

316

на на “своих”, “добрых” бедняков, поскольку она оставляла за бортом нищих и бродяг, пилигримов - всех тех, кто в высокое средневековье составлял большую часть посетителей и постояльцев ее учреждений - приютов, госпиталей, Божьих домов, предоставляя заботу о них поли­ ции для бедных и другим репрессивным институциям.

ЛИТЕРАТУРА

Бессмертный ЮЛ. Жизнь и смерть в средние века. М., 1991. Стоклицкая-Терешкович В.В. Очерки по социальной истории немецкого

города в XIV-XV вв. М., 1936.

Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада / Пер. с франц. М., 1992.

Abel W. Agrarkrisen und Agrarkonjunktur. Hambourg; В., 1956.

Etudes sur histoire de la Pauvrete / Sous la direction de M. Molla. P., 1974. Vol. 1, 2.

Geremek B. Les Marginaux parisiens aux XIV-е - XV-e siecles. P., 1976.' Geremek B. Le Marginal // L’Homme m6di6val / Sous la direction de J. Le Goff.

P., 1989.

Graus F. Pauvres des villes et pauvres des campagnes // Annales E.S.C. 1961. Vol. 16.

Irsigler F., Lassotta A. Bettler und Gaukler, Dimen und Henker: Randgruppen und Aussenseiter in Koln. Koln, 1984.

Le Goff J. Мёйеге licites et m£tiers illicites dans L’Occident mёdiёval // Pour un autre Moyen Age. P., 1977.

Le GoffJ. Apostolat mendiant et fait urbain // Annales E.S.C. 1968. T. 23. Le GoffJ. Ordres mendiants et urbanisation // Annales E.S.C. 1976. T. 25.

Maschke E. Die Schichtung der mittelalterlichen Stadtbevolkerung Deutschlands als Problem der Forschung // Stadte und Menschen. Wiesbaden, 1980.

Maschke E. Die Unterschichten der mittelalterlichen Stadte Deutschlands // Ibidem.

Molla M. Les Pauvres au Moyen Age: Etude sociale. P., 1984.

В БОЛЬНИЦАХ И ЛЕПРОЗОРИЯХ

Больницы появляются в Западной Европе примерно с VI в. и пер­ воначально создаются при монастырях; предназначены они были для бедняков, бездомных людей, нищих. Самыми старыми являются боль­ ницы в Лионе, Монте-Касино, Париже. Сперва они строились не по оп­ ределенному плану и могли помещаться в обычных жилых домах, при­ способленных для этой цели. Но постепенно появляется особый тип больничных зданий. Кроме помещений для больных, там были хозяй­ ственные пристройки, комната для тех, кто ухаживал за больными, ап­ тека, а также сад, где росли наиболее употребляемые лекарственные растения.

Иногда больные размещались в небольших палатах (по две крова­ ти в каждой), чаще же - в большом общем зале: каждая кровать в от­ дельной нише, а в середине - пустое пространство, где могли свободно передвигаться больничные служащие. Чтобы больные, даже лежачие,

© Е.Е. Бергер

317

могли присутствовать на мессе, в углу зала для больных помещалась капелла. В некоторых больницах самых тяжелых больных изолироиа ли от прочих.

Когда больной являлся в больницу, его одежду стирали и прятали в надежное место, вместе со всеми ценностями, которые при нем были, Комнаты содержались в чистоте. В парижской больнице ежегодно ие пользовалось 1300 метел. Раз в году мыли стены. Зимой в каждой ком нате разжигался большой огонь. Летом сложная система блоков и вс ревок позволяла больным открывать и закрывать окна, в зависимости от температуры. В окна были вставлены цветные стекла, чтобы смяг чить жар солнечных лучей. Число кроватей в каждой больнице зависс ло от размера помещения, причем в каждой кровати лежало минимум два, а чаще - три человека.

Больница выполняла роль не только лечащего учреждения, но и богадельни. Больные лежали бок о бок со стариками и бедняками, ко торые, как правило, охотно поселялись в больнице: ведь там им был обеспечен кров и еда. Среди обитателей были и такие, кто, не будучи ни больным, ни немощным, по личным причинам желал окончить свои дни в больнице, и за ними ухаживали, как за больными.

Одной из самых тяжелых болезней средневековья считалась леп­ ра (проказа), инфекционное заболевание, которое было занесено и Европу с Востока и особенно распространилось в эпоху крестовых по­ ходов. Боязнь заражения лепрой была настолько сильна, что для изо­ ляции прокаженных принимались особые меры там, где из-за скучен­ ности населения болезнь передавалась быстрее. Против проказы бы ли бессильны все известные средства: не помогали ни диета, ни очище­ ние желудка, ни даже настой мяса гадюк, считавшийся самым дейст­ венным лекарством при этой болезни. Практически заболевший счи­ тался обреченным. При появлении первых признаков проказы челове­ ка отпевали в церкви, как если бы он был уже мертв, после чего ему давали особую одежду, а также рог, трещотку или колокольчик для предупреждения здоровых о приближении больного. При звуках тако­ го колокольчика люди в страхе разбегались. Прокаженному запреща­ лось входить в церковь или трактир, посещать рынки и ярмарки, мыться в проточной воде или пить ее, есть вместе с незараженными, прикасаться к чужим вещам или к товарам при их покупке, говорить с людьми, стоя против ветра. Если больной выполнял все эти правила, ему предоставлялась свобода.

Но существовали и особые заведения, где содержались больные проказой - лепрозории. Первый лепрозорий известен в Западной Европе с 570 года. В период крестовых походов их число резко уве­ личивается. В лепрозориях действовали строгие правила. Чаще все­ го они помещались на окраине города или за городской чертой, что­ бы уменьшить контакты прокаженных с жителями города. Но ино­ гда родственникам позволялось посещать больных. Основными ме­ тодами лечения были пост и молитва. В каждом лепрозории был свой устав и своя особая одежда, служившая опознавательным зна­ ком.

318

ЛИТЕРАТУРА

Ковнер С. Средневековая медицина. СПб., 1898. Т. 1-2.

Фуко М. История безумия в классическую эпоху. М , 1998.

Rjisman D. The Storie of Medicin in Middle Ages. N.Y., 1936.

“РЕМЕСЛО ВОРОВСТВА'

(несколько штрихов

кпортрету средневекового преступника)

Впоследние годы, в связи с особым вниманием к социальной исто­ рии, к историко-антропологическому анализу, обострился интерес к феномену средневековой преступности как одному из существенных компонентов жизни общества. Ниже речь пойдет о специфических представителях преступного мира средневековой Франции и Бургундии

-о ворах-профессионалах. Особенности их жизненной позиции будут рассмотрены на примере нескольких банд, действовавших в Париже и Дижоне в конце XIV - первой половине XV века, о чем свидетельству­ ют материалы судебной практики: регистры парижского Парламента и тюрьмы Шатле и архив прокурора Дижона.

Первый вопрос, который здесь возникает: можно ли в действи­ тельности назвать воровство “городским” преступлением? Вопрос этот отнюдь не праздный. На фоне прочих уголовных преступлений, проис­ ходивших в средневековом городе, воровство занимало вовсе не лиди­ рующее положение. Его охотно прощали, а если и наказывали, то весь­ ма умеренно. Причину такого снисходительного отношения современ­ ные исследователи видят в учете судьями бедного и даже бедственного положения многих горожан в конце XIV - начале XV века, в следова­ нии Грациану (1140), который разрешал прощать воровство, совершен­ ное в случае “крайней необходимости”. По сравнению с воровством “городским” преступлением следовало, скорее, назвать убийство. Если довериться статистике, то в Париже конца XIV века на долю убийства приходился 51% всех прощенных преступлений (тогда как на долю во­ ровства - всего 23%). В основе убийства чаще всего лежали оскорбле­ ние, ненависть, месть - чувства, которым тесное городское существо­ вание придавало в средние века особую значимость и силу. Не менее “городскими” можно считать и преступления, совершаемые на сексу­ альной почве, чему весьма способствовала большая концентрация жен­ ского населения: молоденьких служанок, незамужних женщин и вдов. Что же касается воровства, то наряду с теми, кто нарушал закон слу­

чайно или по нужде, существовали профессиональные преступники - целые банды воров, избиравшие местом действия именно город.

Проблемы городской преступности постоянно занимали умы чи­ новников, ответственных за сохранение мира и порядка в обществе. Ре­ шению этого вопроса был посвящен, в частности, ряд ордонансов кон­ ца XIV века во Франции. Оставляя в стороне экономические причины их появления (связанные с проблемой занятости населения), рассмот-

© О.И. Тогоева

319