Сванидзе А.А. (ред.) - Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 2. - 1999

для чужака. Взаимоотношения между различными по своим интересам группами требовали постоянного обсуждения, признаки которого про слеживаются в действиях как официальных цеховых организаций, так и неформальных братств.

Хотя цеховые организации имели иерархическую структуру, их ру­ ководство должно было добиваться согласия внутри соответствующе го цеха. Многие давали хотя бы ограниченное право голоса в общем собрании тем, кто не являлся полноправными мастерами. В 1305 г. ве­ нецианские мастера-сапожники, использовавшие ежегодный цеховой праздник с целью сбора голосов на предстоявших выборах, несомненно, старались мобилизовать в свою поддержку всех членов сообщест­ ва, независимо от права голоса, что было типично для элиты. В усло­ виях конкуренции на рынке труда всегда имело смысл добиваться по­ добной преданности. Наряду с осуждением мастера, переманившего чу­ жого работника, и поденщика, бравшегося за работу там, где ему угод­ но, законодательство, которое особенно оживилось в позднее средне­ вековье, поощряло наемных работников - например, венецианских ткачей ок. 1275 г. - доносить о самовольных частных договорах между собратьями по цеху и их нанимателями. Кроме того, социальные разли­ чия зачастую не были отчетливыми. В то время как в большинстве це­ хов, вероятно, имелась малочисленная элита из весьма благополучных мастеров, обычно существовала более широкая зона, где ремесленни­ ки периодически пересекали линию между наемным трудом и незави­ симостью в обоих направлениях. Венецианский мастер-ткач, иногда выполнявший заказы на стороне, был обычной фигурой, как и его со­ брат из Вероны, вынужденный временно покинуть город по бедности, но желавший туда возвратиться; оба типа описаны в статутах XIII в. За всеми уцелевшими редакциями средневековых цеховых статутов кро­ ются до конца не разрешенные споры об изменчивых отношениях ме­ жду разными элементами рабочей силы.

По самой своей природе цеховые уставы в той сокращенной и санк­ ционированной форме, в которой большинство из них сохранилось, да­ ют в лучшем случае косвенное и неадекватное представление об объе­ динительной и представительной стратегии, доступной ремесленникам. Иные из парижских статутов XIII в. признают существование класса ре­ месленников ниже ранга мастера, которые все же имели собственные мастерские. Известны случаи, когда двое или более поденщиков объеди­ нялись для накопления капитала, необходимого для открытия мастер­ ской, или же там, где это воспрещалось немастерам, - для того, чтобы один из них приобрел доступ к званию мастера, а прбчие могли бы раз­ делить его привилегии по доверенности. Как уже отмечалось, цеховые уставы постоянно указывают на разные способы, с помощью которых поденщики могли повлиять на владельцев мастерских с целью повыше­ ния платы или сокращения рабочего дня (что давало возможность пора­ ботать на себя самого). Множество правовых норм упоминает о “загово­ рах, сообществах и клятвенных союзах”, посредством которых неприви­ легированные работники якобы проводили подобные кампании. Учиты­ вая обычную неопределенность и истеричность таких обвинений, нель­ зя все же сомневаться, что те или иные клубы были нормальным явле-

150

пием в жизни поденщиков и могли при случае представлять их полити­ ческие и экономические интересы.

Типичные для этих клубов формы и постоянно возобновляемые попытки их закрытия воплотились во всеобщем запрете, изданном флорентийской коммуной в 1320-е годы. Запрет был направлен против “людей любого ремесла, особенно в выделке шерсти, в коем по отдель­ ности занято множество людей разного состояния и положения”. Ни­ кому не разрешалось “творить постановления либо уставы... под личи­ ной братств или иначе, и под предлогом или покровом веры или же обеспечения похорон и духовных приношений, или с любою другою це­ лью, кроме как по особому дозволению консулов того цеха, под чьей властью они состоят... И не могут они избирать себе главою ни клири­ ка, ни мирянина... И им не позволено ни иметь ни носить никаких зна­ мен”. Этот указ принимался в обстановке многолетних неурожаев и подчеркивал социальное напряжение в городе.

В 1377 г. в Венеции поток ремесленников-мигрантов вынудил цех ткачей (который, как и во Флоренции, нес официальную ответствен­ ность за всю отрасль) запретить общественные сходы более чем семе­ рых работников, “дабы избежать многих вопросов, ссор и раздоров, кои каждодневно возникают”. Однако такие меры, кажется, имели только частичный или временный эффект, как явствует, скажем, из политических запретов на все цеховые сообщества, принятых герман­ ским императором в 1219 и французским королем в 1306 г. Расколы внутри городской элиты всегда могли быть использованы менее приви­ легированными работниками, а демографический кризис позднего сре­ дневековья весьма увеличил размах и влияние подобных действий.

Новый режим почти всегда старался найти поддержку на уровне цехов. Так, в 1342 г. во Флоренции герцог Афинский пожаловал авто­ номный статус многим незначительным ремеслам, которые прежде подчинялись крупным цехам. Если достижения флорентийских sottoposti XIV в. и в тот момент, и во время восстания чомпи 1378-1381 гг. были ограниченными и преходящими, то в XV в. ремесленные братст­ ва в городе умножились. С середины XIV в. полностью обуздать эти влиятельные союзы стало практически невозможно. В Лондоне в кон­ це XIV в. обнаружилось множество случаев, когда группы слуг и поден­ щиков при цехах, изготавливавших обувь, шпоры и седла, создали не­ легальные общества под прикрытием братств с благочестивыми целя­ ми. Замыслом всех этих ассоциаций было выступить единым фронтом с требованием повышения платы, и их членами учреждались общие фонды для защиты перед законом.

Сведения о деятельности такого рода подчеркивают необходимость рассматривать братства совместно с официально признанными цеховы­ ми организациями при изучении трудовых отношений в городе. Как уже упоминалось, многие сообщества, получившие общественный статус цеховых организаций в XIII-XIV вв., возникли из братств с характер­ ным религиозным культом и общими трапезами, которые являлись их атрибутом. Большинство оформившихся цехов сохраняли подобное братство наряду с профессиональной деятельностью. В то же время те, кто оказывался внизу цеховой иерархии, нередко пользовался выгода­

151

ми участия в братстве или вместе с мастерами, или отдельно от них, Последняя категория, когда объединялись одни поденщики, распро странилась в конце XIV-XV вв., хотя в наиболее промышленных горо дах она встречается с XIII в. Уже до 1300 г. работников, собиравшихся ранним утром в определенных местах в ожидании найма, обвиняли в со здании незаконных союзов (taquehans), чтобы повлиять на наниматс лей; так обстояло дело с ткачами-поденщиками Руана в 1285 г.

Во многих крупных городских волнениях конца XIV в. такие ремее ленные группы, хотя и не играли определяющей роли, которую им раньше приписывали историки, все же выросли в потенциальную силу при обсуждении условий труда. Важным доказательством их борьбы зл общественное признание служит пример Цюриха, где в начале XV в. было несколько организаций поденщиков, каждая во главе со своим “королем” Их сила в то время, когда демографические потери повы­ шали цену труда, могла быть значительной. К концу столетия пекариподенщики Кольмара сумели провести крупную стачку, объединив­ шись с собратьями в соседних Страсбурге и Базеле. Этот удар, как и прочие такого рода, готовился под покровом благочестивого братствл (Bruderschaft) пекарей-поденщиков. Внешне невинное объединение п братство всегда было излюбленным методом для выражения трудовых интересов на всех уровнях.

Неустойчивое положение всех средневековых ремесленников и от­ сутствие государственных институтов социальной защиты стимулиро­ вали появление десятков тысяч братств (или гильдий) в городах Евро­ пы в позднее средневековье; немалая их часть была связана с опреде­ ленными ремеслами. Предусматривая взаимопомощь своих членов, они играли столь же значительную роль в жизни ремесленников, как и цехи с их юридическими и техническими правилами. Еще в 1112 г. са­ пожники Феррары создали “братство”, поклявшись навещать и поддер­ живать больных членов и доставлять домой собратьев, заболевших вне города. Сходные положения включались во многие цеховые кодексы, официально утвержденные в XIII-XIV вв. Так, пармские кузнецы в ус­ таве 1439 г., содержавшем более ранние обычаи, условились помогать больным членам наличными средстами; поддерживать собратьев в слу­ чае вызова в суд или дурного обращения со стороны дворян или город­ ских чинов; присутствовать на погребении умерших кузнецов и посе­ щать ежегодную мессу во спасение всех членов, живых^или усопших.

Благотворительность обычно распространялась и на членов семьи ремесленника: у веронских золотых дел мастеров смерть любого из родных или домочадцев мастера поминалась ремесленным братством по уставу, записанному в 1319 г.; у пармских мясников (в 1437/38 г.) речь шла о женах, матерях, сестрах, сыновьях и дочерях. По общему согласию парижские портные в XIII в. выделяли два из каждых пяти су собранных цехом штрафов на помощь обедневшим членам цеха.

Немастера часто находились в невыгодном положении, не обладая полноправием в цеховых организациях, но некоторые цехи связывали ма­ стеров и работников воедино, когда дело касалось помощи тем, кто разо­ рился по нездоровью; так поступили венецианские гончары в 1301 г. Да­ же небольшие цехи нередко принимали постоянные меры для благосос­

152

тояния своих членов. Венецианские пекари устроили приют в бедном квартале Санта Мария дель Орто для пекарей, которые оказались инва­ лидами или временно лишились работы не по своей вине. В то же время и вне официально признанных гильдий многие братства оказывали точ­ но такое же содействие ремесленникам, которых цехи не защищали. )тим занимались уже упомянутые общества поденщиков и многочислен­ ные “братства”, зарегистрированные городскими властями Брюсселя в XV в.; они осуществляли страхование бедноты. После минимального сро­ ка членства (один год в братствах ножовщиков и сапожников, три года у кузнецов и цирюльников) эти клубы гарантировали выплату во время бо­ лезни одного из членов (обычно и его жены) еженедельного пособия, как правило равнявшегося годовому взносу. В середине XV в. флорентийская беднота, занятая в производстве шелка, просила у своего старшего цеха позволения образовать подобное благотворительное общество.

Иностранные ремесленники, терпевшие всяческие притеснения от официальных цехов, тоже создавали братства взаимопомощи, например, фламандские и немецкие иммигранты в Лондоне и Флоренции. В поздпесредневековом городе опасность безработицы или болезни преследо­ вала и мастеров и поденщиков, и обе группы участвовали в образовании повой категории городских низов в этот период. Отличаясь от широко­ го слоя собственно нищих своим цеховым самосознанием, ремесленники, временно впадавшие в нужду, представляли собой новую, “стыдливую бедноту”, и помощь им означала спасение от страшного нищенского унижения. Основание собственных братств было самой надежной защи­ той от такой участи, хотя в некоторых итальянских городах этот фено­ мен получил еще более широкое признание и привел к развитию обще­ ственной благотворительности в пользу poveri vergognosi.

Таким образом, в городах позднего средневековья ремесленники создали множество ассоциаций и влиятельных групп. Не имея многих преимуществ, что конечно же сковывало их возможности, скромные труженики все же не были полностью лишены ни права голоса, ни вли­ яния, ни способности помочь самим себе. Чтобы верно оценить декре­ ты городских властей и постановления цеховой верхушки, их надо ин­ терпретировать не столько как заявления ex cathedra, сколько как уча­ стие в развитии диалога.

С учетом всего разнообразия цеховых организаций и братств мир организованного труда в средневековом городе был обширен. Однако ни один обзор данного предмета не должен пренебрегать тем фактом, что из этого мира была исключена неопределенная, но весьма значи­ тельная часть городского населения, всегда стоявшая на более низком социальном уровне, чем временно безработные и poveri vergognosi. Ка­ ждое общество само определяет свои границы, и жители городов позд­ него средневековья, которым все чаще угрожали безродные и необу­ ченные пришельцы, все более жестко проводили черту, за которой оказывались мелкие преступники, проститутки, калеки и вечные без­ работные. В этом крайне неприглядном запредельном мире (символич­ но, что он существовал в основном на задворках, в городских предме­ стьях) почти не было никаких объединяющих форм, которые могли бы смягчить ужасную действительность с ее нищетой и недугами.

153

При том, что цеховые организации обвинялись в отрешенности от более широкого мира общественного труда в средневековом городе и, как я доказывал выше, напрасно, - еще чаще их упрекали в том, что своей якобы реакционной экономической политикой они душили тех нологические нововведения и коммерческое предпринимательстве). Как правило, при тщательном рассмотрении, этот довод столь же не убедителен, как и первый. Прежде всего, цеховые организации никогда не обладали экономической монополией. Во многих городах среднего и малого размера вообще не имелось формальных цехов. Во всех горо­ дах существовали районы юридического иммунитета - предместья, церковные земли - где применение цеховых уставов могло быть лишь эпизодическим. Некоторые новые производства позднего средневеко вья, в частности изготовление бумаги и книгопечатание, долго действо­ вали без намека на цеховые организации. На низшем уровне городской экономики, у уличных торговцев и продавцов пива, мелкая коммерци­ ализация проходила почти без всякого воздействия со стороны офици­ альных цеховых правил. Да и за пределами города в течение всего сре­ дневековья сохранялись более или менее неофициальные отношения сельского рынка, подчеркивая уникальное значение городской торгов­ ли. С другой стороны, там, где цехи существовали, внимательный ана­ лиз показывает, что они могли играть любую роль, кроме чисто нега­ тивной в ее традиционном восприятии. На самом деле a priori нам сле­ довало бы ожидать от организаций, зачастую доживших как минимум до конца “Старого режима”, определенной меры изобретательности и гибкости.

То, что цеховые уставы не всегда сдерживали производство, можно проследить по документам строительных ремесел в позднесредневековых Нидерландах. Правда, во многих случаях уставы прямо запрещали круп­ номасштабные вложения, но внутри цехов все-таки четко выделялась гос­ подствующая группа “патронов”, которые делили между собой крупные заказы, контролировали поставки сырья и распоряжались рабочей силой. Цеховые уставы никогда не запрещали конкуренцию; они лишь пытались ее регулировать. И хотя большинство индивидуальных предприятий оста­ вались небольшими (это давало немалое преимущество владельцам, ибо они не так зависели от краткосрочных рыночных колебаний), всегда мож­ но было прибегнуть к сотрудничеству между мастерскими.

Убедительный довод насчет ложности утверждения о бесплодии производства из-за цехового регулирования можно найти в мире искус­ ства раннего Ренессанса. Стремление новейших дельцов и искусствове­ дов приписывать картины кисти известного мастера нередко скрывало от нас реальный мир фламандских и итальянских художников XIVXV вв. Большой алтарь флорентийской церкви Сан Пьер Маджоре, оконченный в 1370/71 г. и обычно приписываемый одному мастеру - Якопо ди Чоне - при анализе документов и самой живописи предстает вполне типичным произведением целого ряда различных авторов, ху­ дожников, резчиков и позолотчиков, так что работа должна была пе­ реноситься из одной мастерской в другую до ее окончательной уста­ новки. Тосканские живописцы и резчики полностью интегрировались в цеховую структуру; и все же из нее могло появиться такое великолеп-

154

мое творение, как огромный алтарь Сьенского собора, завершенный Дуччо и его соратниками в 1311 г.

Произведения искусства опять же свидетельствуют о способности средневековых ремесленников в рамках своего цеха откликаться на по­ требности растущего рынка (при сокращении рабочей силы) и вводить элементы массовой продукции. Технический анализ резных рам для не­ больших картин духовного содержания, которые пользовались спро­ сом в Италии в XIV в., обнаружил использование стандартных прие­ мов. В мастерских фламандских художников XV в., как известно, при­ менялись трафареты (копирование с помощью угля) для ускорения производства. В позднее средневековье растущий у зажиточных ремес­ ленников спрос на относительно дешевые предметы обихода, вроде оловянной посуды и расписных портьер, вполне мог вызвать похожие процессы в соответствующих ремеслах.

Наконец, пример искусства привлекает особое внимание к треть­ ему аспекту позднесредневекового производства, к которому экономи­ ческие историки почти не обращаются - к вопросу качества. Поддер­ жание хорошего качества звучит постоянным призывом в средневеко­ вых цеховых уставах, хотя историки нередко усматривали в нем всего лишь предлог для притязаний на монополизм. Однако качество про­ дукции в самом деле прямо связано с выбором потребителя на рынке. Хотя контроль над качеством являлся далеко не единственной заботой цеховой организации, он применялся на рациональной экономической основе. Без учета этого обстоятельства местный рынок всегда мог под­ вергнуться наплыву товаров из городов-соперников.

В заключение следует подчеркнуть значительную гибкость, прояв­ ленную цеховыми организациями средневековых городов Европы. Они не были ни монолитными, ни врожденно реакционными. Скорее, они были более или менее приспособлены для обсуждения условий трудовых отношений как с собственными членами, так и с внешними группами. Признание распространенности таких рабочих ассоциаций за пределами официальных цехов поможет нам хотя бы отчасти при­ дать практический смысл документам более поздних организаций. Че­ рез свои связи с братствами сами цехи обеспечивали своим членам ка­ питалы, кредиты и материальную и духовную безопасность. В конце концов эти организации сохранились вплоть до XVIII в., применяясь к новым обстоятельствам. Как я уже отмечал, необходимо освободить историю средневековых трудовых отношений от идеологической поле­ мики. Но в то же время еще может статься, что опыт средневекового города по согласованию определенной саморегуляции и с полномочия­ ми государства, и со свободным действием рынка каким-то образом бу­ дет полезен в конце XX столетия.

ЛИТЕРАТУРА

Barron CM. The parish fraternities of medieval London // The church in PreRefoxmation Society / Ed. by Barron C.M. and Harper-Bill C. Woodbridge, 1985.

Ben-Amos I.K. Failure to become freemen: urban apprentices in early modern England // Social History. 1991. № 16.

Cohn S.K. The Laboring Classes in Renaissance Florence. N.Y., 1980.

155

Coornaert E. Les Ghildes m6di6vales (Ve-XIVe siecles): D6finition. Evolution // Revue Historiques. 1948. T. CXCIX.

Coornaert E. Les corporations en France avant 1789. 2- ed. Paris, 1968. Corporazioni e mondo del lavoro neH’Italia padana medievale. Bologna, 1988. Gouron A. Le r6glementation des m6tiers en Languedoc au Moyen Age. G6ncvi\

P., 1958.

Mackenney R. Tradesmen and Trades: The World of the Guilds in Venice and Europe (ca. 1250 - ca. 1650). L., 1987.

Nicholas DM. Town and Countryside: Social, Economic and Political Tensions in Fourteenth-Century Flanders. Bruges, 1971.

Oexle O.G. Die mittelalterliche Zunft als Forschungsproblem // Blatter lilt deutsche Landesgeschichte. 1982. Bd. CXVIII.

Phythian-Adams C. Desolation of a City: Coventry and the Urban Crisis of the Lair Middle Ages. Cambridge, 1979.

Pini A.I. L’associonismo medievale: comuni e corporation^ Bologna, 1976. Reyndols S. An Introduction to the History of English medieval towns. Oxford,

1977.

Reyndols S. The writing of medieval urban history in England // Theoretisclir geschiedenis. 1992. № 19.

Romano D. Patricians and Popolani: The Social Foundations of the Venetian Renaissance State. Baltimore, 1987.

Rosser G. London and Westminster: the suburb in the urban economy in the Lair Middle Ages // Towns and Townspeople in the Fifteenth Century / Ed. by J.A.F. Thomson. Gloucester, 1988.

Simon-Muschied K. Basler Handwerksziinfte im-Spatmittelalter. Bern, 1988. Sosson J.P Structures associatives et гёаШё socio-dconomiques dans Гartisanal

d’art et du batiment aux Pays-Bas (XlVe-XVe siecles) // Artistes, artisans et production artistique au Moyen Age. P., 1986.

Swanson H. Medieval Artisans. Oxford, 1989.

Thrupp S.L. The guilds // Cambridge Economic History of Europe. 1963. Vol. Ill, Veale E. Craftsmen in the economy of London in the fourteenth century // The

English Medieval Town 1200-1540 / Ed. by Holt R., Rosser G. L., 1990.

Veale E. The “Graet Twelve” mistery and fraternity in thirteenth-century London. // Historical Research. 1991. Vol. 44.

РЕМЕСЛО И РЕМЕСЛЕННИКИ В ГОРОДАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ ИСПАНИИ

НА РУБЕЖЕ XII—XIII ВЕКОВ

Наш очерк строится на данных фуэро - кодексов обычного права городов Центральной Испании. Образцом при составлении большинст­ ва этих памятников послужило фуэро Куэнки - города, отвоеванного у арабов в 1176 г. и получившего от кастильского короля Альфонсо VIII свое законодательство на рубеже ХП-ХШ вв. С теми или иными ло­ кальными поправками эти законы действовали на протяжении всего средневековья в нескольких десятках городов Центральной Испании, а также оказали значительное влияние на право Саламанки, Ледесмы, Алькала де Энарес, Мадрида и многих других городов. Таким образом, уже по самой своей природе фуэро семейства Куэнки (так в литерату-

© С.Д. Червонов

156

ре традиционно именуется эта группа памятников) являются важней­ шим источником по истории городского ремесла, тем более что мате­ риалы другого типа, в первую очередь документальные, крайне скуд­ ны. Кроме этого, обращение к фуэро важно и по причинам иного хара­ ктера. Сторонники точки зрения об уникальности кастильского город­ ского строя, не связанного будто бы с торгово-ремесленными сторона­ ми экономики, как правило, ссылаются на фуэро, где, действительно, число статей, посвященных поземельным отношениям, земледелию и скотоводству, значительно превосходит число статей, регулирующих ремесло и торговлю. Мы считаем, что фуэро, в силу своего характера и назначения, не может служить материалом для количественных оце­ нок такого рода и в первую очередь должно быть объектом качествен­ ного анализа. Свой вариант этого анализа мы хотели бы предварить некоторыми источниковедческими замечаниями.

Во-первых, фуэро (в частности, фуэро Куэнки) записывались вскоре после завоевания и заселения города. Следовательно, наиболее актуальными задачами законодателей были наделение горожан зем­ лей для поселения и урегулирование поземельных отношений в горо­ де. В связи с этим должны были “разрастись” соответствующие разде­ лы фуэро.

Во-вторых, как и всякий законодательный свод в классовом обще­ стве, фуэро в первую очередь служили интересам определенных соци­ альных групп города, которые обладали там властью и в помощи кото­ рых нуждалась корона, производившая кодификацию права. Юридиче­ ские нормы, благодаря которым осуществлялась эта функция фуэро, должны были быть особенно глубоко и подробно разработаны. В го­ родах Центральной Испании такой социальной группой были город­ ские кабальеро, в хозяйственных занятиях которых видную роль игра­ ло скотоводство. Нельзя не учитывать этого, объясняя большое коли­ чество статей фуэро, посвященных организации выпаса скота, его ох­ ране и т.п.

Наконец, необходимо помнить о том, что фуэро - это, в первую очередь, судебник. В нем находили отражение главным образом те сто­ роны городской жизни, которые были непосредственно связаны с пра­ воотношениями, пропорционально сложности последних. Поясним эту мысль на двух примерах. Продажа земельного участка сопровождает­ ся более сложной юридической процедурой, порождает больше пово­ дов для судебного разбирательства, чем продажа, например, пары баш­ маков на рынке или их изготовление в мастерской. Работа ремесленни­ ка, изготовляющего продукцию для продажи, сама по себе не создает правоотношения. Другое дело - работа на заказ, которая связана с сум­ мой двухсторонних обязательств ремесленника и заказчика. Соответ­ ственно вопросы регулирования торговли землей и работы ремеслен­ ника на заказ находили в фуэро более полное отражение, чем работа ремесленника на рынок, а также производство дешевых предметов по­ вседневного спроса и торговля ими.

~ В силу этих соображений представляются неверными заключения некоторых историков, которые на основании одного лишь количест­ венного соотношения статей, касающихся землевладения, скотоводст­

157

ва и ремесла, делают вывод об аграрном характере городской эконо мики или, сравнивая число статей, где говорится о работе ремесленни­ ка на заказ и на рынок, заявляют^что последняя не имела существен­ ного значения. Тексты фуэро, как мы увидим ниже, дают основания для несколько иных выводов.

При разборе памятников мы стремились прежде всего получить сведения относительно степени разделения труда между отдельны­ ми ремеслами и внутри них, технологии ремесленного производства, его организации, связи с рынком, элементов цеховой организации, взаимоотношений ремесленников с прочими горожанами и город­ скими властями. Информация фуэро по этим вопросам нередко скудна, однако в целом, по нашему мнению, представляет несомнен­ ный интерес.

Ремеслу посвящена главным образом XLII глава фуэро Куэнки. Отдельные упоминания о нем содержатся и в других разделах, а также в таможенном тарифе, представляющем собой XLIV главу памятника.

Какие ремесленные профессии были обычными в городе? Это ткачи, кузнецы, сапожники, портные, скорняки, строители, плотни­ ки, каменщики, кровельщики, гончары, ювелиры, мясники, дровосе­ ки, носильщики, аптекари, переписчики книг, пекари. В одной из ру­ кописей фуэро есть статья, где фигурируют, кроме того, шорники, изготовители ножен, уздечек и шпор, рыбники. Некоторые ремесла и промыслы упоминаются в фуэро лишь косвенно. Так, среди това­ ров, упоминаемых в таможенном тарифе, есть медь, олово и стекло, покупателями которых были, очевидно, ремесленники соответству­ ющих специальностей; ввоз в город шелка-сырца, также упомянуто­ го в таможенном тарифе, культивация тутового дерева ради его ли­ стьев говорят о производстве в городе шелковой нити и, возможно, ткани.

В городах имелись и оружейники, хотя они и не упоминаются в фу­ эро. Мы вправе заключить это, поскольку каждый участник городско­ го войска и ополчения, т.е. каждый домохозяин в городе, должен был иметь оружие, номенклатура которого достаточно разнообразна. Пол­ ное отсутствие в таможенном тарифе предметов вооружения свиде­ тельствует о незначительном их импорте.

Список ремесленных профессий, обычных в городах Центральной Испании, можно существенно расширить на основании других фуэро. Так, среди жителей Пласенсии были изготовители арбалетов и косто­ резы, Корин - сыроделы, Мадрида - столяры, бондари и кожевники, Сории - углежоги, Саламанки - мастера по изготовлению щитов. Сви­ детельства о некоторых ремеслах содержатся в актовом материале, где речь идет о добыче соли в окрестностях Куэнки и Теруэля и упомина­ ются также колесники, ножовщики, старьевщики. Уже это простое пе­ речисление говорит о довольно разносторонне развитом ремесле, ко­ торое обеспечивало жителей города и округи предметами повседнев­ ного потребления.

Рассмотрим теперь сведения о технологии и организации ремес­ ленного производства. Очевидно, что городское ремесло не только обособилось от сельского хозяйства, но и достигло заметной степени

158

специализации. Так, одни гончары делали кирпич и черепицу, другие - глиняную посуду; фуэро Куэнки различает кузнецов, подковывавших лошадей и мулов, и кузнецов в собственном смысле слова, которые де­ лали мотыги, лемехи и т.п. Упоминаются также ювелиры. Кроме того, как уже говорилось, можно предположить наличие в городе оружейни­ ков, кузнецов по олову и меди. В Саламанке ferreros делали подковы и гвозди, a ferradores производили окончательную их подгонку и подко­ вывали лошадей и мулов. В Алькала де Энарес, помимо сапожников (zapateros), были еще abarqeros, изготовлявшие особого вида обувь из сыромятной кожи.

На специализации в области текстильного производства источник позволяет остановиться более подробно. Эта отрасль городской эко­ номики получила, по-видимому, особенно большое развитие. Здесь ткали шерстяные, конопляные, льняные, возможно, шелковые ткани. Сырье для всех этих видов текстиля могло быть как местного произ­ водства, так и привозным (упоминается в таможенном тарифе). Наи­ большее распространение здесь получило, однако, сукноделие. Кро­ ме ткачей, которые были заняты, очевидно, производством льняных, конопляных, шелковых и простых (не предназначенных для перера­ ботки под сукно) шерстяных тканей, фуэро упоминает сукновалов и сукноделов. Последние ткали основу для сукна, передавали ее сукно­ валу для валяния и стрижки, а затем красили готовое сукно. Сукновал отвечал за качество работы перед сукноделом, а сукнодел - перед за­ казчиком.

Откуда же бралась пряжа, которую получали от заказчика ткач и сукнодел? Прямо об этом в фуэро не сказано, однако из статьи II, 32 яс­ но, что прядение и ткачество нередко осуществлялись горожанками (и, вероятно, крестьянками) дома, как подсобный промысел. В кастиль­ ском городе практиковалось также расчесывание и прядение шерсти за вознаграждение.

Непосредственно о технологии текстильного ремесла в фуэро сказано также очень немного. Сравнительно полную информацию мы имеем лишь относительно изготовления сукна. Основу для него ткали на четырехпедальном станке, который для того времени был образцом передовой текстильной техники. На таком станке работали вдвоем.

Судя по описанной в фуэро технологии, основа для сукна должна была получаться высококачественной. После механической обработки сукно подвергалось выделке специальным составом, куда входили жи­ ры и особый сорт глины. Затем сукно сушили на специальном станке. После стрижки сукно красили, причем, во избежание брака, запреща­ лось в одном чане красить более трех кусков сукна одновременно. Су­ дя по таможенному тарифу Куэнки, упоминающему различные краси­ тели, можно заключить, что в городе производили синие, голубые, бе­ лые, черные, желтые, красные ткани различных оттенков. Наряду с относительно дешевыми пигментами, которые могли изготавливаться из местных растений (сумах, чернильный орех, шафран), использова­ лись и очень дорогие красители (индиго, кошениль и др.). Только ли сукна изготовлялись в Куэнке? Очевидно, нет. Кроме шерстяных, там

159