Сванидзе А.А. (ред.) - Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 2. - 1999
.pdfсодержание их земного пути. Труд представлялся им универсальной ос новой образа жизни не только в плане профессиональных занятий, ко торым следует себя посвятить, но и как постоянное преобразование собственной несовершенной природы. Наихудшими пороками им пред ставлялись лень, вялость и нерадивость, и эти недостатки надо было побороть любой ценой. Не только обогащение было целью их обшир ной и разнообразной работы, которая не перестает удивлять исследо вателей спустя столетия. Молодой Лоренцо Строцци восхищен нс столько богатством, которое накопил его дядя, сколько полнотой реа лизации его личности на деловом поприще: “Он был человеком с боль шим пониманием и смекалкой, честно ведя при этом дела нашего дома. Собрав в руках все нити и секреты дела, он достиг в нем большого ра зумения и божественного совершенства, за что следует воздать ему ве личайшую благодарность”.
Элементы капиталистических отношений, возникающие во Фло ренции, отличались спонтанным характером, не достигали зрелости, не отливались в классические формы, поэтому в сознании деловых людей можно наблюдать противоречия: богатые флорентийцы понимали, что “наибольшую прибыль надо получать с возможно меньшими затрата ми”, но наряду с этим пониманием им не чужда была мысль о том, что “... пусть ты и не получишь иной раз выгоды, делая [что-либо], но зато не утратишь привычки к торговле и делам”. Клирики в этом городе, особенно доминиканцы, развивали идеи Фомы Аквинского о ценности труда как основного источника существования, как фактора, оправды вающего, обеляющего любой вид торговли ради прибыли, что особен но проявилось в рассуждениях Джованни Доминичи: “Если ты доста точно обеспечен, все равно не держи руки праздными, если можешь - работай, если не можешь - молись”.
В их среде понятие “negotium” - профессиональный труд, ставший содержанием земной жизни - приобретало особую ценность, ради него следовало пожертвовать любым видом отдыха, развлечения, даже сном и едой. Они порицали все виды азартных игр, чрезмерные развле чения и удовольствия. Более того, они неуклонно сокращали время, от водимое для молитв. Пожалуй, единственный вид досуга, который они оценивали положительно, - занятия науками, словесностью, искусст вом, и они с удовольствием предавались этим занятиям, если приходи лось уйти от дел из-за возраста или болезни. При их напряженной, все возрастающей деятельности особую ценность приобретало земное время, которое они воспринимали как непрерывно текущее из прошло го будущее, исчисляя его ритмы не каноническими праздниками, а сро ками платежа, часами и днями работы или путешествия. Как туго сжа тая пружина, держало оно в напряжении сознание купцов, требуя по стоянного ускорения в делах: “Делайте свои дела вовремя, потому что время - самая дорогая из всех вещей, которыми мы обладаем... Перед тем, как заснуть, вспомните, что было сделано за день, и если в чем-то обнаружили небрежность, сейчас же примите меры, ибо лучше поте рять сон, чем упустить время, то есть порядок и последовательность действий. Сон, еду и прочее всегда можно наверстать, и только упущен ное время - нет”. За утилитарной связью “время - деньги” проступало
ПО
понимание поступательного хода времени - вместо представлений о цикличности и мгновенности земного времени, свойственных обыден ному сознанию средневековья. Было необходимо предусматривать, рассчитывать и планировать дела. Бремя активного труда, заполняю щего земную жизнь, осознавалось деловыми людьми не как кара за прегрешения, от него ожидали награды на земле в виде прибыли, бо гатства, обеспеченной жизни, а после смерти - царства небесного. Все пиды созерцания, развлечения, как и бесцельное существование ран тье, ассоциировались с праздностью - матерью всех пороков, против ной не только людям, но и Богу. Труд и время труда ценились не толь ко потому, что могли обратиться в деньги; в них вкладывали опреде ленный морально-этический смысл, в них видели гарантию оптималь ного для предпринимателя и накопителя образа жизни, спасение от по роков, залог надежды на новые успехи и подъемы в случае неудач, в них находили удовлетворение и радость.
В отличие от ремесленников, флорентийские купцы и сукноделы соединяли и согласовывали различные звенья производства и сбыта, осуществляли руководство и контроль над предприятиями и филиала ми, организовывали обороты торгового капитала. Квинтэссенцию сво его делового призвания они усматривали в тяжких обязанностях по ру ководству (comandare, provedere), имея в виду управление людьми и об стоятельствами. Они стремились взять на себя ответственность по под держанию порядка в том мире, который полностью зависел от их ума и воли. Такое мироощущение искало опоры в соответствующих рели гиозных санкциях, в сентенциях Фомы Аквинского о богатом как рас пределителе (dispensatore) благ среди бедных, как руководителе (minisiratore), поставленном Богом над этими благами, чтобы греховное и слабое от пороков человечество не расхитило, не рассеяло, не употре било их во зло. Эти тезисы, в частности, получили основательное раз витие в уже упоминавшемся трактате Джованни Доминион. Ум управ ляющего, освобожденный от жестких регламентирующих норм корпо ративных уставов и обособившийся в какой-то мере от физического груда, нуждался в особой степени интеллектуализации, обозначаемой в купеческой литературе, как правило, термином “prudenza” - предусмо трительность, или, в более широком толковании, “здравомыслие” - способность к рациональному упорядочиванию жизненных обстоя тельств в зависящем от воли руководителя комплексе дел. “Прекрас нейшая вещь - предусмотрительность, поэтому всегда будьте рассуди тельны во всех своих делах” “Prudenza” как рациональное начало про тивопоставлялась в сознании флорентийских купцов эмоциональным порывам и губительным страстям, “ибо тому, кто рассудителен, во всех отношениях лучше, чем тому, кто поступает по страсти и первому по буждению”. В детях следовало воспитывать уравновешенность, подав лять аффекты и страсти. А в зрелом возрасте купец и предпринима тель должен “десять раз подумать о разного рода вещах, прежде чем принять решение” Иррациональные явления вызывали у них даже не которое раздражение: “По строгом размышлении, то, что разумно объяснимо, не может быть чудесным, а то, что кажется нам чудесным, на самом деле разумно объяснимо...” Разумность возводилась в созна
111
нии представителей пополанства в ранг моральной добродетели: “Луч ше уж потерпеть убыток от случая и неразумной фортуны, чем от не достатка собственной предусмотрительности”, - таково жизненное кредо флорентийских купцов, на котором строилось все их поведение.
Руководитель стремился к большей самостоятельности в мышле нии и поступках. Флорентийцы не пренебрегали чужим опытом, но и любом случае предпочитали действовать по собственному разуме нию и опираясь на “мудрость и практику старших” и лишь в послед нюю очередь - на книжные познания (letterati). В семьях деловых лю дей очень заботились о воспитании самостоятельности, поскольку детям с 14 до 21 года приходилось часто отправляться из дома в дале кие филиалы банков и торговых контор, набираться там опыта, на капливать капиталы. В процессе отделения руководящей деятельно сти от физического труда предусматривалось преобладание рацио нальных начал над чувственными, вырабатывались индивидуалисти ческие позиции, основанные на самостоятельности воли, которые, будучи порицаемы средневековым религиозным мышлением, в соз нании представителей богатого пополанства начинали наполняться позитивным содержанием.
Сфера дел, центром которой стремились стать деловые люди, ос мысливалась как вечная борьба с фортуной (fortuna). Это понятие упо треблялось в разных значениях, например, могло обозначать благо приятные обстоятельства. Однако чаще всего судьба представала как фактор изменчивости и непостоянства мира и нередко воспринималась в негативном плане - как слепая случайность, совокупность неблаго приятных явлений, не всегда поддающихся управлению. С точки зре ния Джованни Морелли вся жизнь человеческая есть вечное противо стояние “предыдущей и настигающей людей фортуне”. В обыденном восприятии флорентийцев XIV-XV вв. фортуна соединялась с Божьим промыслом лишь в таких неотвратимых случаях, как смерть, эпидемии, стихийные бедствия. В делах же по управлению хозяйством и семьей фортуна и воля Божья чаще выступали автономно друг от друга. Такое понимание возникало из потребности исключить из управляемого соб ственной волей мира трансцендентные силы, заменяя их проявления каверзами фортуны. Ведь Божьей воле человек противиться не может, а злой судьбе, выражающей лишь слепое стечение обстоятельств и случайностей, можно и должно было противостоять. Именно по этой причине “Воспоминания” Морелли представляют не что иное, как своеобразный учебник по борьбе с фортуной, с описанием ее ударов и способов, какие для этой борьбы следует предпринять. Этот флоренти ец, переживший страшную эпидемию 1348 г., знал, что от чумы нет ни каких лекарств, и тем не менее заполнял множество страниц медицин скими рекомендациями лишь по той причине, что “лучше бороться и все-таки применить все имеющиеся средства, чем пребывать в бездей ствии”.
Диапазон мер, предлагаемых для борьбы с фортуной, в образе ко торой чаще всего фигурировали неблагоприятные экономические об стоятельства, был достаточно широк: тщательный анализ и планиро вание всего, что касается деловой сферы, предусмотрительность и
112
умеренность, опыт и квалификация. Такое понимание отношений с фортуной знаменовало отказ от идеи предустановленной гармонии и подчинения всего единичного абсолютной воле, царящей над миром. Флорентийские деловые люди были склонны к контактам, общению, диалогу чуть ли не со всем миром. Их контакты не ограничивались семьей, консортерией (крупное родовое объединение), цехом; значи тельный круг общения определялся участием в компаниях, объединя ющих не только родственников, но и других компаньонов, служащих (факторов), вкладчиков, клиентов. Группы делового общения на осно ве компаний предполагали тесные личные контакты, от которых очень многое зависело, особенно при отсутствии специальных орга нов, регулирующих торговые и финансовые отношения1, неразвито сти международного права и взаимодействии с представителями фео дальной среды, применяющей по отношению к “проклятым ломбард цам” право силы. Особенно возросла роль личного общения и делово го доверия во второй половине XIV в., когда семейные компании ста ли расширяться, все больше включать в себя посторонних лиц и уве личивать круг инвесторов. Это порождало необходимость в контактах с людьми проверенными, надежными, о которых собирали самую пол ную информацию, заручались рекомендациями лиц, которым абсо лютно доверяли, прежде всего близких родственников. Богатый бан кир папского двора Филиппо Строцци почти весь персонал неаполи танского отделения фирмы набирал по рекомендациям матери и дру гих родственников.
В последней четверти XIV в. все большую роль в обществе фло рентийской Коммуны стали играть политические фракции и группы, что было связано с усилением олигархических начал в государстве. Д. Кент, подробно рассматривая этот процесс на примере .политиче ской группировки Медичи, пришла к обоснованному выводу, что тако го рода фракции основывались именно на персональных, а не на “кон ституциональных” отношениях, их членов связывали личные контак ты, амбиции и взаимные обязательства, а не единая идеологическая платформа. Особыми сообществами являлись все чаще возникающие в первой половине XV в. эрудитские кружки, где купцы объединялись с учеными, прелатами и гуманистами. В 90-е годы XIV в. такой кружок образовался вокруг богатого сукнодела из Прато Франческо Датини и объединял любителей Данте и чтения на volgare. В него входили фак торы и компаньоны Датини, нотариус сер Лапо Маццеи - весьма обра зованная и незаурядная личность, а также эрудит и знаток Данте - Ань оло дельи Альи из Пизы, известный новеллист Франко Саккетти. Веспасиано де Бистиччи подробно рассказывал о таких кружках, образо вавшихся в первой и второй половине XV в. вокруг очень богатых оли гархов: Козимо Медичи, Палла Строцци, Никколо д’Уццано. Интерес но отметить, что зачастую в одной такой группе, объединенной интел лектуальными интересами, меценатством и любовью к искусству, мог ли состоять непримиримые политические противники, например, Ко зимо Медичи и его антагонист Ринальдо дельи Альбицци.
1Торговый трибунал “Мерканция” был основан во Флоренции в 1406 г.
113
Отношения, которые объединяли членов компаний, различных кружков, чаще всего определялись в купеческой литературе как друж ба, развитию и укреплению которой деловые люди Флоренции уделя ли огромное внимание в повседневной жизни, о чем свидетельствуют их записки. Процедура установления и дальнейшего поддержания дру жеских контактов была разработана до деталей, особенно в записках тех деловых людей, которые по разным причинам не могли опереться на могущественный и разветвленный семейный клан. Скрупулезность предписаний проведения совместных пиров и подробный регламент об мена дарами не могут не привлечь внимание исследователей. Но, не смотря на это, дружеские отношения в среде деловых людей, хотя и со провождались сентиментальными признаниями и изъявлениями неж ных чувств, тем не менее не становились аналогом родственных связей, не уподоблялись свойственным консортериям отношениям клиентелы, покровительства, вассалитета. Стороны стремились придерживаться паритетных начал и отнюдь не идеализировали друзей и дружбу. Пао ло да Чертальдо писал: «Начав одаривать друга, рассчитывай, чтобы и дальше продолжать это. А если продолжать не сможешь, то и не начи най, ибо твой друг, привыкнув получать от тебя дары и вдруг не имея их, подумает о тебе: “Он стал бедным”, или “Он слишком возвысился и не помнит больше обо мне”». Вместе с тем, деловые люди оберегали в дружбе свою независимость, заботились о том, чтобы друзья “не нача ли угнетать и подчинять” их, стремились подняться над узами дружбы, а не раствориться в них. Джованни Ручеллаи признавался: “Меня гораз до больше устраивает услужить самому, чем просить [друга] об услуге для себя, скорее сделать друга обязанным себе, чем обязаться самому”
“Если хочешь иметь друзей, - писал Джованни Морелли, - старай ся не впадать в нужду и не зависеть от них. Если будут наличные сред ства, то найдутся и наилучшие друзья. В любом случае сохраняй состо яние свободы, опирайся на собственный ум, направляй и поддерживай себя сам”.
Дружеское расположение часто приобреталось деньгами или наде ждами на политическое возвышение, что особенно проявлялось в раз ного рода политических фракциях. Козимо Медичи открывал в своем банке неограниченный кредит для тех, кого хотел привлечь (например, для мессера Палла Строцци, живущего не по средствам). “Новых горо жан” Флоренции, недавно переселившихся в город из контадо и быст ро разбогатевших, он привлекал возможностью получить доступ к по литической карьере (Мартелли, Джинори, делла Стуфа). Однако ис следования той же Д. Кент показали, что даже и в том случае, когда со юзники Медичи были подкуплены своим патроном и очень многим ему обязаны, они сохраняли столь свойственную флорентийцам независи мость мнений, часто открыто выступая против того, что было угодно их патрону, но не согласовывалось с их убеждениями и честью. Так Дьетисальви Нероне и Аньоло Аччайуоли отделились в 1466 г. от фракции Медичи и составили ей оппозицию, поскольку отход от рес публиканских институтов и норм жизни не соответствовал их убежде ниям. То же самое можно сказать и о Луке да Панцано ди Фиридольфи, представителе старой и знатной флорентийской фамилии, резко по-
114
Iжавшем с представителями дома Медичи и открыто выразившем им свое несогласие.
Второе место после дружеских в этой среде занимали добрые от ношения с соседями, и на этот счет также имеются подробные реко мендации. Сохранение добрых отношений с соседями было особенно важно во Флоренции, поскольку гонфалоны (территориально-админи стративная единица города) играли очень существенную роль в поли тической жизни города. Во-первых, списки на высшие государствен ные должности Коммуны составлялись от гонфалонов, и претенденты на эти посты стремились завоевать популярность в своем квартале, среди соседей, чтобы их имя было внесено в списки на соответствую щие должности. Во Флоренции были часты ситуации, подобные той, какую довелось пережить Маттео Строцци, который вынужден был прервать успешно начатую политическую карьеру и отправиться в из гнание из-за происков враждебно настроенных к нему соседей. Во-вто рых, мнение соседей учитывали при составлении налоговых кадастров, при определении такс обложений и займов, на что указывали и Джо ванни Морелли, и Джованни Ручеллаи, и в этом плане добрососедские отношения были весьма выгодны для граждан.
Деловые, дружеские и соседские отношения считались идеальны ми, если можно было рассчитывать на полное доверие сторон. Доверие в делах экономило время и деньги при отказе от заключения контрак тов у нотариусов в Мерканции, с их обременительными формулами, а во взаимодействии с персоналом далеких филиалов без доверия нельзя было обойтись вовсе. Стремление к доверию никогда не исключало в высшей степени свойственной купеческому разуму осторожности, поэ тому круг лиц, которым можно было верить, обозначался четко: бога тые, удачливые и, конечно, предусмотрительные в делах люди, не зна ющие банкротства, о которых в купеческой среде распространяется “добрая молва” (buona fama). Потеря репутации приносила не только позор и нравственное крушение в узкой деловой среде, где все знали друг друга, но великие материальные издержки - утрату кредитов. Ко гда дела Грегорио Дати потерпели крах в Испании, он более всего был озабочен не потерями капитала, а “злыми языками многих”. Таким же образом вел себя магнат Палла Строцци: когда о нем пошла молва, что он не сможет вернуть огромные долги, он устроил торжественную и пышную процедуру уплаты долгов во дворе одного госпиталя при ог ромном стечении народа. Несомненно, что в узкой и не столь много численной среде деловых людей “добрая молва” играла роль своеоб разной рекламы, о чем не забывал предупреждать сыновей Джованни Ручеллаи: “Напоминаю вам, дети мои, что пользующийся доброй мол вой купец не будет иметь отбоя от покупателей, что между мастерами более ценится хорошая репутация, нежели богатство” Приобретение репутации и доверия требовало выполнения определенных правил по ведения, составлявших кодекс купеческой чести, которого флорентий цы старались придерживаться как в своем родном городе, так и за его пределами.
Их заповеди чести еще в значительной степени сопряжены с тра дициями ремесленно-цеховой психологии и соображениями религи-
115
озного толка. Но наряду с духовными санкциями честного поведения приводятся и мотивы светского характера: прибегать к ростовщиче ству, воровству и обману нельзя не только, чтобы не погубить свою душу, но и потому, что в противном случае “и с тобой не будут гово рить прямо и честно, а станут оскорблять тебя недоверием и опасать ся тебя, и уже невозможно будет исправить этот вред”. Джованни Ру•• челлаи обосновывал правила честной наживы с позиций рациональ ного практицизма: “Чтобы найти кредиторов и не было отбоя от по купателей, во что бы то ни стало внушите вашим факторам желание делать дела честно, с разумением и осторожностью, дабы избежать ссор, разногласий и судебных тяжб”. Заповеди честной наживы соот ветствовали религиозным, в частности, томистским, доктринам того времени, но их нельзя в полной мере объяснить только этим момен том или пережитками бюргерской добропорядочности. Кодекс чести купца соответствовал отношениям в рыночной сфере. Такого рода отношения в делах были позднее характерными для лиц, занятых в процессах первоначального накопления капитала в самых разных странах.
Судя по запискам флорентийских купцов, они испытывали под линную страсть к тому, чтобы вступать в диалог со всем миром, нала живать контакты с самыми разными людьми и устанавливать с ними взаимопонимание. Не напрасно они стремились развивать в детях мягкость, приветливость, общительность, любезность, умение прибе гать к спасительным компромиссам. Паоло да Чертальдо учил, как следует преодолевать последствия ссор и восстанавливать испорчен ные отношения с людьми: “Старайся не оскорблять никакого челове ка, но если случится, что тебя обидят, то не демонстрируй веселого вида, чтобы не усилить злобу твоего врага против тебя, но не будь также раздраженным или гневным. А если случится так, что ты ос корбишь соседа или чужого и возникнет возможность помириться, скажи ему, что опечален случившимся и оскорбил его непреднаме ренно. Избегай в таких случаях чванства”. Он учил, что даже осуждая кого-либо, следует делать это “с большим умом, рассуждением и мяг костью, соблюдая время и место, говорить при этом надо с некоторой нежностью, а не с высокомерием и надменностью, чтобы избежать ссоры”. Джованни Морелли давал очень похожие наставления, учил оставаться на позициях конформизма и бесконфликтности: “Будь хо рош со всеми. Не говори ничего против какого-либо лица и не согла шайся слушать, когда о ком-то говорят плохо, а если дурное скажут о твоем враге, то либо промолчи, либо выскажись о нем хорошо, при выкай вести себя приветливо с каждым согражданином, старайся лю бить их всех и демонстрируй им свою любовь, а если не можешь, все равно держись с ними дружественно и ровно”.
Даже с персонами “non grata” в этой среде стремились организовать отношения конструктивно, подробнейшим образом разрабатывая, на пример, формы отказа назойливым просителям-должникам: говорить с ними нужно ласково и вежливо, лицо иметь приветливое, обставить отказ множеством оправдывающих обстоятельств. Все единодушно требовали подавлять черты натуры, негативно влияющие на установ
ив
пение контактов: зависть, мстительность, агрессивность и порыви- 1“гость в отношениях с людьми. Эти этические правила реально вопло щались в поведении людей, стремящихся возвыситься в этом городе. 1(елью диалога, в который купцы вступали с друзьями, соседями, со гражданами, противниками и врагами, являлось достижение компро мисса любой ценой как альтернативы насилию, социальной вражде и категоричности авторитарного начала.
При этом в морально-этических наставлениях деловых флорентий цев имелся и не менее тщательно разработанный кодекс недоверия, оп ределяющий круг лиц, который признавался чужим и враждебным. 11омимо феодальных сеньоров, с которыми невозможно взаимодейст вовать по законам товарных отношений, поскольку они применяют по отношению к купцам меры произвола и насилия, к “чужим” относились лица, не соответствующие образу жизни доброго купца. Прежде всего сюда причисляли опасных авантюристов, склонных к слишком риско ванным или преступным методам обогащения; наравне с ними из орби ты делового доверия исключались банкроты. Кроме явных преступни ков, предателей, фальшивомонетчиков, убийц, содомитов, клеветни ков и не верящих в Бога, нельзя было доверять тем, у кого эмоции пре валируют над рассудком. К ним добавлялись моты и растратчики, стре мящиеся, как уже говорилось, к куртуазному образу жизни. Наконец, следовало остерегаться незнакомых людей.
В основу морально-этических представлений флорентийцев как купцов и товаровладельцев в большей степени ложились факторы, противостоящие отношениям феодального господства и подчинения, ио служащие также и препятствием мошенничеству, обману и неуме ренному стяжательству. Необходимость обрести свою нишу в сфере деловых отношений препятствовала безраздельному преобладанию обмана, произвола и насилия, к которым невозможно свести всю дея тельность первых купцов и предпринимателей, что дает основание не считать сплачивающие начала в деятельности флорентийцев лишь эфемерным идеалом.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Питти Б. Хроника / Пер. с ит. З.В. Гуковской. JL, 1972.
Bisticci V. Vite di uomini illustri del sScolo XV. Firenze, 1859. Cavalcanti G. Istorei fiorentine. Firenze, 1838. T. 1-2.
Dali G. Istoria di Firenze dal 1380 al 1415. Norcia, 1904.
Guidi G. II govemo della citt£-Repiiblica di Firenze del primo Quatrocento. Firenze. 1981. T. 1.
Kend D. The Rise of the Medici faction in Florence 1426-1434. Oxford, 1978. Mazzone U. “El buon govemo”: Un progetto di riforma generale nella Firenze
savonaroliana. Firenze, 1978.
Monti A. Les chronigues florentines de la premiSre revolts populaire £ la fin de la commune (1354-1434) Lille, 1983.
Morelli G. Ricordi. Firenze, 1956.
Velluti D. La cronica domestica scritta tra il 1367 e il 1370. Firenze, 1914.
МИР РЕМЕСЛА И РЕМЕСЛЕННИКОВ
РЕМЕСЛО, ЦЕХИ И МИФ
Ремесло - мелкое ручное производство изделий - возникло задол го до средневековья и сохраняется по сей день. Средние века, однако, эпоха его расцвета. Ремесленники-профессионалы соседствовали со всеми сословиями средневекового общества. Сельские ремесленники имелись, как правило, в каждой деревне; специалисты - оружейники, пекари, шорники и т.п. - обслуживали рыцарские замки и даже могли быть неблагородными вассалами низшего ранга, получив в лен кузни цу или пекарню; монастыри, как более или менее замкнутые хозяйств венные организмы, могли, подобно светским поместьям, процветать лишь при достаточной обеспеченности ремесленными изделиями, от сюда - весьма развитое монастырское ремесло средневековья. Однако основным местом развития ремесла был город. В деревне кузнец был единственным мастером-профессионалом, в замке и монастыре ремес ленники являлись обычно небольшой частью челяди или братии, в го родах же они образовывали немалую (если не основную) долю членов коммуны. Именно в городах встал вопрос об организации их в самоуп равляющиеся коллективы - цехи, которые, впрочем, сложились не по всеместно: во многих городах Западной Европы ремесленники подчи нялись непосредственно городским властям.
Средневековые цехи - объединения городских ремесленников од ной или сходных специальностей - возникают, судя по всему, в X- XI вв., фиксация их статутов относится к XII - началу XIV в. Собствен но, сам производящий коллектив был невелик: из-за невысокого уров ня разделения труда изделие не переходило из рук в руки, и один мас тер, пусть и с несколькими помощниками - членами семьи, подмастерь ями, учениками, - делал вещь целиком. Но в традиционном, сословном, корпоративном обществе средневековья конституирование любой дея тельности успешнее всего происходило через объединение занимаю щихся этой деятельностью в признанный обществом коллектив. Поэ тому в большинстве городских ремесел Западной Европы главы произ водственных коллективов стремились объединиться в цехи. Цехи дели лись по профессиям, причем разделительные признаки основывались не на характере производства, а на выпускаемой продукции, различае мой по функции. Так, например, технологически одинаково производи мые бытовые ножи и боевые кинжалы изготовлялись членами разных цехов: ножовщиками и оружейниками соответственно. Единицей цеха был его полноправный член - мастер, владевший мастерской. В идеа ле (и если это не противоречило технологическим возможностям) в
© Д.Э. Харитонович
118
рамках одной мастерской изделие должно было изготовляться полно стью: от подготовки материала до украшения готового предмета. Мас теру в его деятельности помогали подчиненные ему работники: подма стерья и ученики. Ученик работал за стол и кров и нередко сам (или его родные) платил за обучение. Ученичество обычно длилось от двух до семи лет, а в отдельных случаях даже 10-12 лет. Окончивший учение становился подмастерьем, получавшим плату за свой труд. Однако он являлся не столько наемным работником по образцу рабочих нового времени, сколько помощником мастера, обычно жившим с ним под од ной кровлей. Подмастерье мог уже сам стать мастером, но для этого требовалось иметь определенный достаток, часто - семью, кое-где - предварительно постранствовать по свету, совершенствуя свое умение. Кроме того, следовало изготовить образцовое изделие - шедевр, кото рое оценивалось советом цеховых старшин. Если изделие соответство вало установленным правилам, то подмастерье - после угощения чле нов цеха - становился полноправным мастером и мог участвовать в жизни корпорации, в выборах ее руководства, в принятии внутрицехо вых решений и т.п. (впрочем, иногда и подмастерья обладали ограни ченным правом голоса в делах цеха).
Люди средневековья не знали деления своей жизни и деятельности па производственную, общественную, частную и т.п. Средневековый цех - сообщество не производителей, а людей, со своими мыслями, чув ствами, ценностями, верованиями, объединенных общим видом произ водственной деятельности. Поэтому главная задача цеха - регулирова ние не производственных, а человеческих отношений. Слово “цех” про исходит от немецкого “Zeche” - пирушка, т.е. производное от понятия “пир”; таково же происхождение слова “гильдия”, которым объединя лись как сообщества торговцев, так и, нередко, общности ремесленни ков. В средневековом смысле слова “пир” - не частное развлечение, а особая форма межличностного общения, акт социальной коммуника ции и даже разновидность элемента системы управления и самоуправле ния. Цехи - не везде, но там, где они добились официального положе ния в коммунах, - являлись единицами городского самоуправления, по цехам организовывалось городское ополчение. Но центральная функ ция цеха - обеспечение пристойной жизни своих членов, пристойной не только в экономическом, но даже и в бытовом смысле: руководство це ха следило за благонравием своих членов, особенно подмастерьев, тре бовало незапятнанной репутации, наблюдало за брачными связями, раз влечениями, одеждой и украшениями мастеров, их жен и подручных. Цех жестко регламентировал производство: качество и количество производимых каждым мастером изделий. Дурная, некачественная про дукция пятнала доброе имя цеха, потому выпускавших такую продук цию карали штрафами, исключением из корпорации и даже позорящи ми наказаниями. Качество подразумевалось не только в привычном нам материальном смысле. Известен запрет на покупку шелка-сырца у ев реев, т.е. в добротность материала включалась и добротность религии и прочих личных свойств производителя этого материала.
Пресекалось производство не только плохих либо выпущенных в недостаточном количестве товаров, но и слишком хороших либо в
119