Сванидзе А.А. (ред.) - Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 2. - 1999

и Лионне отраслевую монополию, которой неплохо пользовались гер­ манские императоры, владевшие Лионом как вольным городом. Вот почему именно там первыми создали сучилки для мулинирования ни­ тей, морильные печи под коконы и научились качественно разбирать сырец: прочный органсин пускали на тканевую основу; обычный по до­ стоинству трам использовали на уток или отдавали басонщикам, а по­ том делили выручку; бросовые очески продавали врачам и аптекарям на вату и сшивание ран. Параллельно развивалось полностадийное шелкоделие в Италии и на Сицилии. Шелкоткацкие мастерские Палер­ мо и Лукки с XII в. готовили дорогие ткани - лоснящийся гладкий ат­ лас, муаровый аксамит с коротким и густым волнистым ворсом и плю­ шевый аксамит с длинным, но редким ворсом. Наконец, ускорившие рабочий процесс шелкокрутильные станы сделали экономически не­ выгодным изготовление любых суррогатов, и марсельский эспарто был постепенно вытеснен на рынке натуральным шелком. В XIV в. по­ следние Капетинги поспешили установить королевский патронат над шелководами и не облагали их экстраординарными налогами, введен­ ными в практику Филиппом IV, что тоже способствовало прогрессу шелкоделия на фоне тягот, выпавших на долю прочим ремесленникам Лионского графства.

В провонявших специфическим запахом предместьях всех городов, где жили кожевники, невзирая на локальные различия, трудились в принципе одинаково, преследуя цель превратить обычную шкуру в гибкий, упругий, ноский и влагонепроницаемый покров. Для этого, от­ делив на бойне от туши животного шкуру, размачивали ее в протоке; счищали мездру; гноили в горячих ямах; золили известью или золой; мяли вместе со старыми древесными листьями, поливая из баков мо­ чой; растягивали на кольях и соскребали волосяной слой. Очищенный коровий волос продавали изготовителям одеял и попон; конский - плетенщикам, мебельщикам и набивщикам тюфяков; свиной - щеточни­ кам. Далее за дело брались кожемяки. Они квасили шкуры в шакше из смеси навоза со злаковыми отрубями; смягчали, втирая в них мозги и печень тех же животных; дубили в чанах корьем тальника или дуба; су­ шили; окуривали над кострами для придания устойчивости. Далее на­ ступала очередь непосредственно кожаных дел мастеров. На мелкие бытовые вещи шел дубленый ольховою корой сафьян из овечьей ко­ жи. Охотники поставляли убитых оленей, ланей, косуль; из их кожи, смягченной жирами, получалась замша для тонких изделий. Козлиные шкуры перерабатывались в обувное шевро. На дегте выделывалась юфть из коровьей кожи.

Во II тысячелетии от кожевенного ремесла отделилось скорняжно­ меховое, в которое входила обработка шкуры пушного зверя, ее осте­ вого покрова и пуха. Меха, наряду с солью имевшие значение валюты, выдвинули их производителей в привилегированную группу ремеслен­ ников. Еще раньше самоопределились обувщики, никогда Se подни­ мавшиеся, однако, до уровня городской элиты. Они были вынуждены напрямую учитывать повседневные потребности своих покупателей. Отсюда - небывалое разнообразие в обувном деле разных местностей. Для шлепавших по городской грязи богачей выделывались целиком

140

кожаные чоботы на высоких каблуках. Для ношения в казенных до­ мах - шнурковые башмаки. Морякам и рыбакам - бахилы с затяжны­ ми голенищами до паха. Ступающим по болотам - сыромятные упаки. Женщинам на лето - кенги в виде подошв с головками. Воинам и всад­ никам - сапоги. Больным или на зиму - вязаные волосяники. Южанам на лето - плетеные сандалии. Для домашнего обихода - кожано-матер­ чатые карпетки. Крестьянам - долбленые из дерева сабо с кожаными застежками либо вставные. Общедоступными были поршни из кабань­ ей кожи, загнутые по ноге и державшиеся на ременном оборе вокруг голени. Резцы и молотки сапожники приобретали у металлообработчиков. Вместо гвоздей длительное время применяли деревянные за­ клепки и клеевые составы.

Ремесло находило полнокровное отражение в городском фолькло­ ре, включая песенное творчество, плохо нам известное. Вот песня (или детская считалка?) итальянских гончаров: “Вылепил Амо из глины ма­ му. Слепила Дапа из глины папу. Поймал маму веселый папа. Схватил Амо печальную Дапу” (основана на игре слов: по-итальянски амо - крючок, дапе - пища). На протяжении едва ли не всего средневековья в семьях, допустим, тележников, портных и ювелиров каждая мамушка задавала детям неизменно популярные профессиональные загадки: “Две сестры бегут, две догоняют” (колеса), “Железный нос, конопельный хвост” (игла с ниткой), “На одной ветке луна, на другой солнце” (серебряная и золотая серьги).

Особую и очень интересную проблему составляет так называемая городская народная техника. Это - уникальные устройства, нередко повторявшиеся в силу требований сходных условий жизни, но сами по себе изобретенные по конкретному поводу безвестными ремесленни- ками-самородками. Авторство анонимно, а техническое решение до­ ныне вызывает восхищение. Тут и рамочная волокуша под грузы, и разнообразные плечевые носилки, и соединительные муфты в дере­ вянных водопроводах, и лопасти мельничной турбины своеобразной конфигурации, и клиновой пресс для маслового жома, и приспособле­ ние для целикового откалывания каменного блока с рустовой поверх­ ностью, и необычный скребок скорняка, и единственный по содержа­ нию рецепт свинцовой глазури, и стриккерная спица для быстрого за­ вязывания узелка на нити. Детальное и всестороннее изучение данной проблемы еще впереди.

ЛИТЕРАТУРА

Возникновение и развитие химии с древнейших времен до XVII века. М., 1980.

Кириллин В.А. Страницы истории науки и техники. М., 1994. Лилли С. Люди, машины и история. М., 1970.

Приборы и инструменты исторического значения. М., 1968. Т. 1. Сванидзе А.А. Деревенские ремесла в средневековой Европе. М., 1985. Черных Е.Н. Металл - человек - время. М., 1972.

Шевеленко А Я . Первые корабли средневековой Европы //Вопросы исто­ рии. 1981. № 9.

141

Шевеленко А.Я. Технические новшества и развитие механики в Западной Европе VI-XV вв. // Вопросы истории. 1988. № 7.

Шевеленко А.Я. Прогресс техники // История Европы. М., 1992. Т. 2, разд. I, гл. 2.

Шевеленко А.Я. Технология городских ремесел в Западной Европе VI-XV вв. // Вопросы истории. 1993. № 1.

Шухардин С.В. и др. Техника в ее историческом развитии. М., 1979. Borner Н. et a i Geschichte der Technikwissenschaften. Leipzig, 1990. Brentjes B. et al. Geschichte der Technik. Leipzig, 1978.

Endrei W. U 6volution des techniques du filage et du tissage du Moyen Age a la revolution industrielle. P., 1968.

Europaische Technik im Mittelalter: 800 bis 1200 / Hrsg von U. Lindgren. B., 1996.

Florentiis G de. Storia della tecnica. Milano, 1968. Vol. 1-2.

La formation et le developpement des metiers au Moyen Age (Ve-XIVe siecles). Budapest, 1977.

Gimpel J. The Medieval Machine. Harmondsworth, 1977.

Great Engineers and Pioners in Technology // Ed. by R. Turner. N.Y., 1981. Vol. 1. Histore generate des techniques. Paris, 1962-1968. T. 1-3.

A Histoiry of Technology / Ed. By Ch. Singer. Oxford, 1957-1958. Vol. 1-5. Karger-Decker В. Wunderwerde von Menschenhand. Leipzig, 1969.

Larsen E. A History of Invention. L., 1969. Lot G. Grandes in inventions. P., 1967.

Rousseau P. Histoire des techniques et des inventions. P., 1967. Timm A. Kleine Geschichte der Technologie. Stuttgart, 1964. White L. The Expansion of Technology 500-1500. L., 1972. Wille H.H. Stemstunden der Technik. Leipzig, 1986.

РЕМЕСЛЕННЫЕ СОЮЗЫ: ТРУД И ЭТИКА

РЕМЕСЛЕННЫЕ ГИЛЬДИИ И ОРГАНИЗАЦИЯ ТРУДА

Сто лет назад организация труда в средневековом городе была предметом оживленного обсуждения, но в XX в., за некоторыми ис­ ключениями, ею в основном пренебрегали. В XIX столетии историки различных школ полагали, что в горниле средневекового города про­ изводство было катализатором глубоких общественных перемен. Ох­ лаждение более поздних авторов к этому предмету отчасти объясняет­ ся политическими обстоятельствами (появлением и реализацией в то­ талитарных странах экстремистских программ контроля над современ­ ной экономикой). Это явление, казалось, только подтверждало взгля­ ды тех, кто с подозрением относился к монополистическим и самодос­ таточным признакам средневековых цехов. Подобные подозрения вну­ шал и более ранний тезис Маркса, что интересы жесткого протекционализма в экономике средневекового города настраивали цехи и гиль­ дии против любого предпринимательства, так что на исходе средних веков раннекапиталистические предприятия были вытеснены из горо­ да в “вольную” округу, где произошла коммерциализация. Молчаливая

©Дж. Россер

©В.А. Ведюшкин (перевод)

142

поддержка данного мнения выражается в концентрации исторических трудов последних лет на сельском элементе средневековой экономики. Ценным следствием этой тенденции стало более четкое понимание связей, которые объединяли город и деревню и определяли их взаим­ ную зависимость. Но в последние десятилетия в работах по городской экономике отдавалось предпочтение широкомасштабной торговле и прославлению класса купцов-богачей, что в конце концов восходит к Пиренну. При всем величии трудов Пиренна о средневековой торгов­ ле, следует признать, что они тоже помогли отвлечь внимание от мира городского ремесла в средние века.

Однако совсем недавно появились признаки смещения акцентов от космополитического размаха торговли к организации производства в средневековом городе, и поэтому можно ожидать свежего взгляда на вклад городов в средневековую экономику в целом. Самой важной чер­ той нового подхода является признание того, что прежние представле­ ния о средневековом городском ремесле были чрезмерно формализо­ ваны.

Консервативный образ так называемой “ремесленной системы”, при которой цеховые уставы и чины систематически управляли жиз­ нью ремесленников (к лучшему или худшему, в зависимости от точки зрения), все чаще считается во многом ошибочным. Эти изменения имеют два аспекта, первый из которых пока преобладает над вторым. Первый подход указывает на ограниченные полномочия ремесленных организаций и обращает внимание на большой объем торговли и про­ изводства, осуществлявшийся без цехового контроля. Второе направ­

143

ление дополняет первое и строится на обратной перспективе, т.е. на бо лее тщательном изучении внутреннего механизма самих ремесленных организаций разного рода. Похоже, что последние не играли той чисто реакционной роли, в которой их традиционно обвиняли, во всяком слу­ чае не всегда и не повсеместно. Следует надеяться, что из этих различ­ ных направлений поиска со временем возникнет более цельная карти­ на жизни ремесленников в средневековом городе. Наш очерк слишком краток, чтобы охватить бесчисленные местные особенности обширной и сложной темы. Тем не менее я постараюсь доказать, в частности, что более или менее формальные организации труда в средневековом го­ роде были более гибкими и творческими проявлениями социальных от­ ношений, чем обычно считалось прежде, и, следовательно, достойны более широкого изучения.

Затянувшиеся научные дебаты об истоках цеха были связаны пре­ жде всего с политическим спором об отношении средневековых цехо­ вых организаций к государственной власти. С XIX в. “романисты” и “германисты” стремились утвердить свои взгляды. Первые полагали, что средневековые цехи были наследием и продолжением античных “коллегий”, вторые - что они были спонтанными порождениями тев­ тонских общин в послеримскую эпоху. Поскольку современные иссле­ дования и археология дают гораздо более ясную картину распада пуб­ личной власти и упадка городов на территории бывшей Западной им­ перии в V-VI вв., историческая достоверность скорее должна быть признана за той школой, которая подчеркивает разрыв, а не преемст­ венность. Тот факт, что в VIII в. лангобардские короли в Павии обла­ гали некоторые ремесла побором, или что языковая традиция визан­ тийской Равенны и послевизантийской Венеции усвоила классический термин “schola” для группы ремесленников, еще не доказывает сохра­ нение основной римской модели на Западе. В бывшей Западной импе­ рии (Восток - дело совсем другое) само понятие сильно централизован­ ной и управляемой государством экономики исчезает как неуместное и непрактичное. Из чего вовсе не следует, что средневековые ремеслен­ ные ассоциации, когда они возникли, стали порождением мистическо­ го “тевтонского духа”. Но необходимо подчеркнуть, что они появились прежде всего как организации добровольные, как ответ на крайний не­ достаток организации на уровне публичной власти.

Неспокойные социальные условия и сравнительная слабость госу­ дарства в раннесредневековой Европе произвели различные формы добровольных ассоциаций взаимопомощи, например, группы местного духовенства в Италии в VII в., купеческие общества, созданные в целях торговой безопасности вдоль северо-западного побережья Европы в IX-X вв. или клятвенные союзы “Мира Божия”, распространенные в Западной Франции в тот же период. Вначале ремесленные общества имели тесные аналогии с этими объединениями. Однако они нётюявляются в исторических источниках до начала XII в., и едва ли возникли намного раньше этого времени. Очевидно что, как и сами возрожден­ ные города, они стали следствием роста населения и последующего экономического подъема в Западной Европе. Но как ассоциации го­ родских жителей, занятых определенным ремеслом, они отличались от

144

союзов крупных купцов, боровшихся за политические привилегии для защиты своих торговых интересов в Северной Италии и Северо-Запад­ ной Европе с конца XI в.

Нечто похожее на постоянный контроль над городским производ­ ством стало приоритетом для городских советов только в XIII в., а в большинстве случаев и позднее. Но уже к 1200 г. ремесленные группы нередко объединялись для решения экономических и общественных задач, что, как правило, сопровождалось участием в духовном братст­ ве. Так произошло с лондонскими седельщиками, которые в конце XII в. объединились вокруг своего прихода Сент-Мартин-ле-Гранд, и с кузнецами в Кане, тогда же вступившими в братство с соседним мона­ стырем. То обстоятельство, что общества такого рода иногда добива­ лись вспомогательной санкции от властей - подобно руанским кожев­ никам, получившим в начале XII в. подтверждение своих исконных обычаев от Генриха I, - документ, из которого и стало известно об их существовании - не должно убеждать нас в том, что инициатива исхо­ дила от властей.

Начиная с XIII в. отношения между цехами и городскими правите­ лями могли быть весьма разнообразны, но даже при режимах, притя­ завших на самую обширную власть, не следует преувеличивать степень превращения цеховых организаций в простые марионетки государства. Конечно, оттенки были разными: венецианские цехи к середине XIII в. оказались в куда большей зависимости от контроля сената, чем их со­ братья в Болонье или Флоренции; да и парижские metiers также с сере­ дины XIII в. формально подчинялись прямому надзору королевского прево, тогда как в Лондоне каждый цех сохранял сравнительно боль­ шую меру самоопределения. Однако следует признать, что порой это лишь кажущиеся особенности; в некоторых случаях впечатление жест­ кого контроля вызвано риторикой директивного законодательства, чье практическое применение подчас могло быть гораздо менее твер­ дым, чем предполагалось. Более того, даже постановления централи­ зованной власти хранят свидетельства (случайные, ибо это не входило в их цели) об особом, самостоятельном характере и традициях отдель­ ных цехов. Яркий пример - ежегодная братская трапеза {pastum), упо­ минаемая в официальных регистрах постановлений венецианских це­ хов третьей четверти XIII в. К тому же иногда этот обычай связан в ис­ точниках с религиозным празднеством, присущим данному ремеслу.

Парижская “Книга ремесел”, составленная прево Этьеном Буало ок. 1268 г., также свидетельствует о независимых чертах ремесленных групп, хотя и пытается свести их к стандартной системе. Скажем, когда новый мастер-пекарь в пригороде Парижа разбивал о стену дома цехо­ вого старшины горшок с орехами и кусочками пресного хлеба, а затем получал от него угощение вместе с другими пекарями, он тем самым соблюдал давно установленный обряд, свойственный его ремеслу. Большим проектам сведения всех цехов в единый порядок, как в Вене­ ции и Париже, в лучшем случае суждено было иметь лишь частичный успех. Так, поколение спустя после создания “Книги ремесел” некото­ рые цехи, старшин которых на оптимистический взгляд Буало должен был назначать прево, вернулись к собственным выборам.

145

Таким образом, издаваемые городскими властями документы пред­ ставляют двойную сложность. С одной стороны они обычно дают чрез­ мерно упрощенное представление о мере государственного контроля над цехами. С другой, представляют неполную и искаженную картину внутренней жизни и целей ремесленных ассоциаций. Будучи связаны с цехами лишь как с источником налогов, полезным средством надзора за ремесленниками или удобным способом для сбора военных отрядов, го­ родские правители не очень-то старались определить или описать, на­ сколько жизнь ремесленника зависела от членства в том или ином сооб­ ществе. Проблема усугубляется крайней скудостью данных о внутрен­ ней деятельности самих обществ. В таких условиях велико искушение историка слишком доверять цеховым “уставам”, зарегистрированным властями; итоги особенно очевидны в тех областях Северной Италии и Южной Франции, где регистрация таких кодексов практиковалась с дав­ них пор. Городские нотарии Болоньи, Пармы, Вероны и Монпелье, со­ ставившие в XIII в. великолепные сборники постановлений, естественно, ввели в заблуждение историков-урбанистов, которые лишь недавно на­ чали сознавать необходимость новых сведений.

Возможно, именно Лондон, крупный центр с населением к 1300 г. свыше 80 тысяч человек, хотя его административные документы до этой даты почти не сохранились, представляет материал для ценного вклада в современные исследования. Это подтверждает значительное разнообразие и импровизаторские качества городских ремесленных цехов в указанный период - признаки, которые сохранялись в течение позднего средневековья в Лондоне и, надо полагать, также и в других городах. Например, первые общины кожевников и портных появились здесь к концу XIII в. в облике религиозных братств. Со временем эти два влиятельных цеха сочли выгодным занять формальное место в го­ родском управлении в качестве корпораций, тогда как многие не менее важные ремесла в позднесредневековом Лондоне так и не удосужились получить формальное признание или зарегистрировать свои обычаи в городском суде. Подобные группы вполне могли создавать альтерна­ тивные структуры для собраний и союзов путем основания или преоб­ разования братств: в XV в. лондонские птичники сменили братство Те­ ла Христова в приходской церкви Сент-Милдред-Поултри. Легко обна­ ружить сходные примеры и в других местах. В южнофранцузском го­ роде Корд (Тарн) кожевники образовали братство Св. Власия к 1371 г., но не регистрировали своих обычаев по крайней мере до 1481 г. (есть прямая ссылка на отсутствие опубликованного устава).

Неизбежные заботы городских властей о съестных припасах и об­ щественном порядке вынуждали их к постановлениям о ценах, гигиене и военной безопасности, и некоторые ремесла могли считаться (по при­ нятому в Париже и во Франции выражению) metiers de danger: золотых дел мастера, цирюльники-лекари, аптекари и замочники, чья деятель­ ность касалась общественного блага и потому нуждалась во внешнем надзоре. Эти постоянные хлопоты получили дополнительный стимул в позднее средневековье, когда угроза неповиновения ремесленников, обусловленная недостатком рабочей силы, привела к ужесточению централизованного контроля над цехами со стороны многих городских

146

советов в Европе. Тем не менее повседневная производственная прак­ тика осталась в основном за пределами их интересов. Городские маги­ страты, хотя и предусматривали судебное посредничество в спорах, ко­ торые сами цехи не могли уладить, предоставляли ремесленников са­ мим себе в большей мере, чем полагали многие исследователи.

При сложности и напряженности рабочих взаимоотношений в сред­ невековом городе цехи должны были располагать изощренными и гиб­ кими средствами. Сохраненный в ностальгическом фольклоре традици­ онный образ квалифицированного самодостаточного мастера, трудяще­ гося в мастерской, которая служила домом и его семье, и ученикам, был лишь небольшим элементом запутанных трудовых отношений. Даже в домашнем обиходе цеховой мастер вполне мог использовать труд друго­ го рода, например, женщин, которые редко входили в цех, но часто сами занимались более или менее квалифицированным трудом, помогая гла­ ве семьи в его ремесле и ведая домашним хозяйством. Дома могли жить и слуги. В начале XVI в. в Ковентри почти каждый четвертый житель подходил под это определение. Однако можно предположить, что мно­ гие из них фактически работали на владельца дома. Ибо наемный труд - ремесленники и женщины, не бывшие работодателями или владельцами мастерских и нанятые за плату или натуральное вознаграждение - был обычным товаром в европейском городе, начиная с XIII в.

Во Флоренции, которая, вероятно, может служить крайним приме­ ром, в 1378 г. от трети до половины рабочей силы составляли тружени­ ки по найму. Как правило, эти рабочие не жили в доме хозяина, в отли­ чие от подмастерьев-постояльцев. Но в позднее средневековье обе группы все более сближались, поскольку подмастерья стали рассмат­ риваться как дешевая рабочая сила. Договоры об обучении подмас­ терьев из Северной Италии до 1300 г. отражают патриархальные отно­ шения, причем упор делался на образовании, нравственном и физиче­ ском благополучии и развитии подопечного; позже он или она превра­ щались просто в низкооплачиваемых наемников.

Сходную эволюцию можно проследить и в Париже. Не считая са­ мых сложных ремесел, где сохранялась необходимость длительного обу­ чения, подмастерья стали пополнять ряды зависимых работников. Более или менее сезонное использование наемного труда также было повсеме­ стным во многих цехах, особенно в строительстве, не связанном с инди­ видуальной деятельностью. В тех производствах, где нормальным явле­ нием было сложное сотрудничество ряда мастерских, способность не­ большого домашнего предприятия использовать лишние руки на время срочного заказа была весьма существенной. Между мифическим незави­ симым мастером и торговцем-предпринимателем или раздатчиком (ферлегером), который “раздавал” работу нескольким умельцам, находился целый спектр многообразных отношений. Воплощение этих изменчи­ вых требований и связей всегда было делом тонким.

В указанном процессе более активную роль, чем обычно принято считать, играли различные рабочие союзы, как формальные цеховые организации, так и неофициальные братства. Хотя в период между XIII и XVI вв. появилась новая категория подвижной зависимой рабочей си­ лы, которая могла бы показаться протопролетариатом, в это время по­

147

ляризация интересов мастеров и поденщиков в их трудовых отношени ях еще не стала столь широкой и определяющей, как полагали иные. Частично это объясняется небольшими размерами многих городских производств в период позднего средневековья (которые в основном и оставались таковыми по меньшей мере до середины XIX в.). В XV в. м Лондоне оловянщик, нанимавший восемнадцать поденщиков, был фи гурой исключительной. Даже флорентийские суконные мануфактуры, которые, возможно, являлись величайшим единым промышленным комплексом из всех городов позднего средневековья в Европе, дели­ лись на десятки малых мастерских. Конечно, дробление рабочей силы не способствовало “классовому” сознанию в среде поденщиков и под­ мастерьев, работавших за плату. Но зато можно проследить обычные механизмы контроля, которые регулировали эти потенциально опас­ ные отношения.

Уставы, которые в позднее средневековье все чаще составлялись организациями цеховых мастеров, якобы желавших ограничить доступ к званию мастера путем увеличения поборов и требования от подмас­ терьев представить “шедевр”, обычно воспринимались как антагони­ стические и разрушительные. На самом же деле о подлинных возмож­ ностях младших членов различных цехов пока известно очень мало.

Рассуждения прежних исторических трудов о порядке повышения в чине - не более, чем оптимистические гипотезы. Сейчас уже нельзя подписаться под классическим мнением Зомбарта, что “подобно сту­ денту, который становится клерком-практикантом, а затем судьей, ученик - просто будущий подмастерье, а подмастерье - будущий мас­ тер”. С другой стороны, и обратные предположения тоже могут иска­ зить факты, что доказывают хорошо документированные примеры. В позднее средневековье многие цехи имели обычай, допускавший к рангу мастера преимущественно сыновей действующих мастеров. Пра­ ктика же нередко зависела от обстоятельств. У гентских пивоваров в XV в. наследственность преобладала. Но то, что цеховые уставы могут ввести в заблуждение, показывает пример корпорации бочаров Брюг­ ге, чье ремесло обеспечивало “упаковку” для европейской торговли. Хотя и здесь предпочтение, на первый взгляд, отдавалось детям масте­ ров, цеховой регистр 1375-1500 гг. убеждает, что данное ремесло вовсе не стало династически замкнутым, а развивалось в противоположном направлении. В ранний период сыновья мастеров лишь изредка состав­ ляли более 50% от ежегодного числа новых мастеров (обычно их было пятеро), а к 1500 г. пропорция понизилась почти до нуля.

В позднее средневековье в условиях весьма подвижного рынка тру­ да цеховые правила, побуждавшие мастеров передавать свое ремесло сыновьям, можно рассматривать не столько как олигархическую поли­ тику, сколько как реакцию на расширившиеся возможности выбора и на привлекательность другой карьеры. Бочары Брюгге показали, что, несмотря на подобные правила, молодежь могла рассчитывать на ус­ пех и в деле, которым их отцы не занимались. Документы этого цеха свидетельствуют также, что, хотя в нем и выделился ряд состоятель­ ных людей, занимавших сразу несколько должностей, многие члены цеха в течение своей карьеры могли занимать какие-либо посты. Бес­

148

спорно, каждый цех по-разному управлял этими отношениями, но в любом случае цеховые организации предстают не столь ограниченны­ ми, как прежде казалось.

Конфликты в трудовых отношениях между горожанами, разумеет­ ся, были, но отнюдь не сводились к простому противоречию между ма­ стерами и поденщиками, а проявлялись на всех уровнях и порождали новые связи независимо от различия в статусе. И цеховые организации, н братства играли видную роль в отражении этих конфликтов и парт­ нерских связей. Противоречия внутри цеха между его членами, различ­ ными по статусу, чаще отражали возрастные функции или карьерный цикл, чем непреодолимую пропасть в положении работников. В ходе распри среди лондонских золотых дел мастеров в 1470-е годы, когда де­ сять зачинщиков были осуждены старшинами и на время оказались в заточении, группу бунтарей составляли поденщики до тридцати лет, которые метили в мастера, причем четверо из них позже получили должности в гильдии.

Очевидно, различия между мастерами, владельцами лавок и наем­ ными работниками меньше ощущались в таких немасштабных ремеслах, как ювелирное дело, чем в более крупном производстве, где зависимый

итекучий рынок рабочей силы был существенным условием для инве­ сторов. Венецианские стекольные предприятия в Мурано с XIII в. имели четко стратифицированную систему, при которой меньшинство - вла­ дельцы печей (patroni) - управляло более многочисленными зависимыми ремесленниками (maestri). Но вскоре из-за сложности положения возни­ кли стратегические возможности для того, чтобы смягчить грубую экс­ плуатацию со стороны хозяев. Цеховые старшины признали это, когда в 1305 г. они попытались установить потолок договорного жалованья, вы­ плачиваемого “патронами”. Последние, как отмечалось, уступали “угро­ зам” ремесленников, которые прибегали к возможности работать на других, требуя повышения платы. Судебные документы базельских куз­ нецов в XV в. подтверждают, что преграды между мастером и поденщи­ ком пролегали далеко не всегда: обе группы постоянно находились во взаимовыгодном союзе и обе нарушали цеховой устав.

Если борьба за рабочую силу порождала соперничество и раскол среди нанимателей, то и сами работники были столь же разобщены. В данном случае взаимная враждебность чаще всего возникала между подмастерьями и поденщиками из местных уроженцев и возможными конкурентами из числа иммигрантов, неорганизованных ремесленни­ ков из предместий или, в Средиземноморье, рабов. В 1252 г. боязнь не­ честной конкуренции побудила болонских кузнецов запретить своим коллегам иметь рабов. Опасения по поводу использования сукноторговцами дешевой рабочей силы из провинции нашли выражение в му­ ниципальном законодательстве Гента ок. 1300 г. Работники, родивши­ еся в данном городе, могли объединяться между собой или с мастера­ ми, чтобы вытеснить соперников-пришельцев. Такая оппозиция могла заставить многих, прибывших на обучение в город, позже вернуться восвояси для занятия своим ремеслом, что опять же не было редкостью

ив Англии, и во Франции в XVI-XVIII вв. Поэтому перспектива про­ движения в цехе была значительно лучше для местного уроженца, чем

149