146 Смысл тревоги

нять, как проявляется в целостной личности то, что обусловлено историей”4.

Хотя современные психологи и психоаналитики признают важность культурр

ных факторов, они, как правило, игнорируют историческое измерение.

Но современные исследователи, занимающиеся проблемой тревоги, все больше

начинают понимать, что на многие вопросы (это касается не только тревоги,

но и других аспектов личности, исследуемых в культурном контексте) можно

ответить только в том случае, если мы будем учитывать место человека в истоо

рии своей культуры. Лоренс К. Фрэнк писал: “Чуткие люди все больше начии

нают понимать, что наша культура больна”. По его мнению, “стремление к инн

дивидуализму, начавшееся в эпоху Ренессанса, ведет нас в неверном

направлении”5. Манхейм говорит о той же самой проблеме, когда пишет, что

нам нужна историческая и социальная психология — такая наука, которая

“позволяет объяснить, как конкретный исторический тип связан с общими осоо

бенностями человека”. Он спрашивает, например: “Почему средние века и

эпоха Ренессанса порождают такие разные человеческие типы?”6 Можно скаа

зать, что историческое измерение играет такую же важную роль для “человека

как члена общества”, что и ранние детские годы для взрослого человека. Друу

гими словами, для понимания тревоги важно понять не только детские перее

живания конкретного человека, но и историческое развитие структуры харакк

тера современного человека.

Исторический подход, который я предлагаю и который применяется в данной

главе, это не просто коллекционирование исторических фактов. Он представв

ляет собой нечто более сложное — историческое сознание — осознание истоо

рии, воплощенной в установках и психологических характеристиках человека,

а также в характеристиках всей культуры. И поскольку каждый член общества

является в какоммто смысле продуктом установок и характеристик своей кульь

туры, осознание прошлого культуры является осознанием самого себя. Способб

ность осознавать историю как часть своего Я, как отмечали Кьеркегор, Кассии

рер и другие, отличает человека ото всех остальных живых существ. Мы уже

упоминали утверждение Маурера о том, что способность включать прошлое в

причиннооследственные связи настоящего является сутью “ума” и “личности”.

Ту же мысль образно выражает К.Г. Юнг, который говорит, что отдельный чее

ловек как бы стоит на верху пирамиды, держащейся на сознании всех людей,

живших до него. Насколько абсурдно представление о том, что история начии

нается с моих личных исследований или с последнего заседания!

Способность чувствовать свою историю есть способность к осознанию самого

себя, то есть способность воспринимать себя одновременно и субъектом, и

объектом. При этом человек смотрит на свои представления и установки (а

также на установки своей культуры) как на нечто исторически относительное,

неважно, касаются ли они религии или науки, или же просто являются психоо

логическими установками, как, например, распространенная в нашей культуре

арутьлук и аговерТ147

тенденция высоко ценить соревнование. Некоторые культурологи опираются

на представления современной науки как на некую основу, стоя на которой,

можно судить о других культурах (как, например, Кардинер). Но совершенно

невозможно понять древнюю Грецию или средние века, если не принимать во

внимание того, что наши собственные представления также относятся к опрее

деленному моменту истории, то есть являются продуктом истории — в той же

мере, как и представления людей прошлого.

В этой исторической части книги представлен динамический подход, с помоо

щью которого можно занять корректирующую позицию по отношению к осоо

бенностям культуры. Это позволяет избежать исторического детерминизма.

Культурное прошлое определяет поведение человека до того момента, пока он

не начинает его осознавать. Не удивительно, что тут сама собой напрашиваетт

ся аналогия с психоанализом: поведение пациента определяется его прошлыы

ми переживаниями и установками до тех пор, пока он их не осознает. Благодаа

ря способности осознавать свое прошлое человек может в какоййто мере

освободиться от истории, может изменить ее влияние на свою судьбу, может

стать не только продуктом истории, но и ее создателем. “Не только история соо

здает человека, — пишет Фромм, — но и человек создает историю. Разрешее

ние этого кажущегося противоречия лежит в сфере социальной психологии.

Она описывает, как страсти, желания и тревоги видоизменяются и развиваются

под воздействием социального процесса, но одновременно показывает, что

энергия людей, обретая конкретные формы, становится, в свою очередь, проо

дуктивной силой, формирующей этот социальный процесс”71.

Поскольку история развития структуры характера современного человека —

тема слишком обширная, я ограничусь лишь одним аспектом, который интерее

сует нас больше всего: рассмотрю лишь стремление к соревнованию. И поо

скольку проследить за развитием этой тенденции во все периоды истории заа

падного общества невозможно, я начну с эпохи Возрождения, то есть с того

периода, когда формировались основы нашей эпохи8. Мы проследим, как в эпоо

ху Возрождения возник и начал распространяться индивидуализм, как он прии

обрел характер соревнования и как потом это привело современного человека

к отчуждению от окружающих и породило в нем тревогу.

ИНДИВИДУАЛИЗМ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

Такая черта характера западного человека, как индивидуализм, становится поо

нятнее, если рассматривать ее как реакцию на коллективизм средних веков. В

средние века, как говорит Буркхард, человек “сознавал себя членом своего