Документ а. Н. Энгельгардт. Из деревни. 12 писем

(Извлечения)

Лучшим примером того, какое значение в хозяйстве имеет ведение дел сообща, соединенное с общежитием, служит зажиточность боль­ших крестьянских дворов и их объединение при разделах. Крестьянский двор зажиточен, пока семья велика и состоит из значительного числа рабочих... пока работа не разделена и работы производятся сообща. Обыкновенно союз этот держится только пока жив старик и распадает­ся со смертью его. Чем суровее старик, чем деспотичнее, чем нравст­венно сильнее, тем большим уважением пользуется от мира, тем более хозяйственного порядка на дворе, тем зажиточнее двор...

Непременным результатом раздела должна быть бедность. Почти все нажитое идет при разделе на постройку новых изб, новых дворов, амбаров, овинов, на покупку новых корыт, чашек, «ложек и плошек». Разделились «богачи», и вот один «богачев» двор обыкновенно превра­щается в три бедных двора...

Говорят, что все разделы идут из-за баб... Большую способность мужчин к общему делу можно объяснить тем, что мужчины более сво­бодны, более развиты... более жили в артелях, прониклись артельным

духом, сделались, как выражаются мужчины, артельными людьми, т. е. людьми более гуманными, способными сдерживать свои эгоистиче­ские инстинкты, уступать другим, уступать общему духу, общим потребностям, общему благу.

Но зато у баб гораздо больше инициативы, чем у мужчин. Бабы скорее берутся за всякое новое дело, если только это де­ло им, бабам, лично выгодно. Бабы как-то более жадны к день­гам, мелочно жадны, без всякого расчета на будущее, лишь бы только сейчас заполучить побольше денег. Деньгами с бабами гораздо скорее все сделаешь, чем с мужиками. Кулакам это на руку, и они всегда стремятся зануздать баб, и раз это сделано — двор или деревня в руках деревенского кулака...

Вот для начальства бабы в деревне язва. Мужчины гораздо более терпеливо переносят и деспотизм хозяина, и деспотизм деревенского мира, и деспотизм волостного... А уж бабы — нет, если дело коснется их личных бабьих интересов.

§ 3. Становление цивилизационного самосознания и признаки цивилизационного кризиса в России

Вспомните: когда возникли представления о европейской и россий­ской цивилизации? В чем они заключались?

Россия и становление славянского самосознания. Наиболее ярким проявлением изменения отношения России к Западу во второй половине XIX в. была внешняя политика. Россия отка­залась от претензий на роль спасительницы Европы от рево­люции. В 1867 г. она должна была уступить США открытую русскими путешественниками Аляску. Однако Россия не от­казалась играть активную роль среди славян, особенно юж­ных, находившихся под властью Османской империи.

Новое международное положение страны породило но­вые формы национального самосознания. Русско-турецкая война 1877—1878 гг., когда Россия выступила в поддер­жку освободительного движения южных славян от власти Османской империи, чье господство угрожало не только их культуре, но и самому существованию, была широко популярной в российском обществе. Она способствовала распространению славянофильских настроений в виде так называемого «официального славянофильства», которое пре­вратилось из идеологии либеральной в идеологию охрани­тельную.

Это была война русской славы, какой Россия не знала с 1812 г. Героизм русской армии, проявившийся в трудном штурме Плевны и изнурительной обороне Шипкинского пере­вала, а затем в победоносном наступлении на Константино­поль, поставившем Османскую империю на грань полного поражения, создал славу героев-освободителей русским гене­ралам, царю Александру II и его наследнику, будущему Алек­сандру III. С другой стороны, выявилось своекорыстие по­литики европейских государств, Англии, Австро-Венгрии и Германии, недовольных усилением России на Востоке. Их ста­раниями благоприятные для Болгарии условия Сан-Стефанского мирного договора были заменены на Берлинском конгрессе, который подвел окончательный итог войне, компромиссом сторон, выгодным Турции. От созданного Болгарского кня­жества была отделена Македония, оставшаяся во власти Османской империи. В качестве автономной провинции была создана Румелия, часть которой удалось воссоединить с Бол­гарией лишь в 1885 г. Эти территории стали предметом конф­ликта между болгарами и сербами, одной из главных причин политической нестабильности на Балканах.

Столкновение интересов России и Западной Европы в вос­точном вопросе, в отношениях с независимыми славянскими государствами в обстановке реакции привело в 1880— 1890-х гг. к глубокому разочарованию части российского об­щества в западных идеалах. Новым шагом по сравнению со взглядами славянофилов было появление идеологии пансла­визма, т. е. противопоставление идее европейской цивилиза­ции идей всеславянской цивилизации.

Необходимость определения места России среди цивилиза­ций мира встала особенно остро в связи с ее завоеваниями в Средней Азии. Борясь с воинственными кочевниками турке­станских степей, препятствовавшими торговле, создавая воен­ные укрепления в Средней Азии, русские впервые в 60— 90-е гг. XIX в. столкнулись не с периферией, а с центром древней мусульманской цивилизации. В 1865 г. был взят Ташкент, в 1868 г.— Самарканд. В 1868 г. Кокандское ханство и Бухарский эмират, а в 1873 г. Хивинское хан­ство признали политическую зависимость от России. В 1881 г. был взят Мерв. По сравнению с Европейской Россией эти территории были отсталыми. Царскому правительству пришлось бороться с рабовладением и войной кланов. Гене­рал М. Д. Скобелев, герой русско-турецкой войны, усмири­тель Средней Азии, на этом фоне выглядел как носитель ци­вилизации и прогресса. Но у каждой культуры — своя логика развития. Средняя Азия не нуждалась в помощи России. Ее жители называли русских «белые волки». Для них это была внешняя сила, разрушающая сложившийся уклад жизни.

Чем предстояло стать России по отношению к Востоку — носительницей идеалов европейской цивилизации или одной из сторон в диалоге древних неевропейских культур, уважаю­щих одна другую? Многие в Европе предрекали движение России цо первому пути.

Развитию славянского самосознания, утверждению идеи славянской цивилизации мешали восстание в Польше в 1863—1864 гг. и рост оппозиционности украинской интелли­генции по отношению к России. Эти факторы подрывали пре­тензии российского правительства на роль вождя всего сла­вянства. Правда, либералу Д. А. Милютину удалось одержать победу над польскими повстанцами-дворянами, дав их крестьянам землю, тем самым выступив в качестве защитни­ка последних. Но украинский национализм, лидером которого был профессор Киевского университета М. П. Драгоманов, представлял большую проблему. Почвой для него было появ­ление школ и литературы на украинском языке в соседней Австро-Венгрии, в Галиции, где украинские крестьяне помог­ли властям расправиться с революцией 1848—1849 гг. и заво­евали благосклонность императора Франца Иосифа I. Непри­знание украинского языка в России создавало в отношениях двух народов тягостную ситуацию. На Украине трудно было провести границу между панславянской политикой и русифи­кацией.

Первая теория российской цивилизации. В 1871 г. вышла книга Н. Я. Данилевского «Россия и Европа. Взгляд на куль­турные и политические отношения славянского мира к романо-германскому», которая вызвала множество споров. В идейном отношении она примыкала к либеральному славянофиль­ству. Но Данилевский сделал шаг в сторону идей панславиз­ма, что сближало его с официальной националистической идеологией. Он резко противопоставил Россию Европе, романо-германскому миру как миру враждебному. Россия как ли­дер славянства выделялась при этом в особый культурно-ис­торический тип, отдельную цивилизацию, равную по значе­нию другим, древним и современным цивилизациям Запада и Востока.

Теория культурно-исторического типа явилась вкладом России в теорию цивилизаций как науку самопознания чело­вечества. Понятие «цивилизация» появилось в середине XVIII в. в Англии и Франции для обозначения процесса раз­вития культуры и смягчения нравов. Но речь при этом шла лишь об античном мире и Западной Европе. Запад как мир прогресса противопоставлялся Востоку как миру застоя. Кри­тикуя такой узкий подход, ученые Германии еще в конце XVIII в. противопоставили понятию «цивилизация» (внешнее совершенствование жизни людей) понятие «культура» (много­образие национальных традиций). Это помогло им показать историю как сложный процесс разнонаправленного развития различных культур. Ближайшими из предшественников Да­нилевского были Г. Рюккерт и Ф. Гизо, у которых тот заимст­вовал многие идеи.

Н. Я. Данилевский представил цивилизацию, или куль­турно-исторический тип, как социокультурный «организм», имеющий границы в пространстве и времени, а также собствен­ную судьбу. Прогресс, по Данилевскому, не связан с опреде­ленным культурно-историческим типом. Это восходящий этап развития любой цивилизации, безразлично, азиатской или ев­ропейской. Другим этапом такого развития является упадок цивилизации. Тем самым на смену представлению о единстве человеческой цивилизации приходила идея о сосуществова­нии множества цивилизаций на Земле. Культурно-истори­ческий тип не может быть заимствован другим народом. Он вырабатывается самостоятельно при большем или меньшем влиянии других культур.

Исходя из этих предпосылок, Н. Я. Данилевский построил свою версию российского цивилизационного самосознания. Славянская цивилизация ставилась им в один ряд с другими девятью культурно-историческими типами в мировой исто­рии. Это — наиболее молодая из цивилизаций, еще находяща­яся на стадии обретения национальной независимости. Она стоит в самом начале пути прогрессивного развития. Вместе с тем романо-германский, т. е. европейский, культурно-исто­рический тип уже вступил в полосу упадка. Поэтому Дани­левский отрицал принадлежность России к Европе, прогрес­сивность влияния Европы на Россию, роль России в распро­странении европейской культуры в Азии.

Там, где либералы-западники видели линейный процесс развития цивилизации и необходимость включения в него России, Данилевский находил несколько независимых куль­турно-исторических типов на разных стадиях разнонаправ­ленного развития.

Главной ценностью для Н. Я. Данилевского были нацио­нальные традиции. Их содержание, по его мнению, делало славян в цивилизационном отношении самым развитым наро­дом в мире. Из четырех главных видов деятельности — рели­гиозной, культурной, политической и социально-экономиче­ской — древние цивилизации могли развить лишь один, со­временные европейские — два, политику и культуру, зато славяне претендовали на развитие всех четырех типов, на создание гармоничной, совершенной цивилизации. В Европе религия уступила место атеизму, а общественный порядок — классовой борьбе. Данилевский считал это следствием прояв­ления насильственного характера европейского культурно-ис­торического типа. Напротив, в мягкости и покорности славян, их ориентации на охранительность в вере и общественных от

ношениях он видел преимущества славянской цивилизации, позволяющие объединить прогресс и сохранение традиции.

Концепция Н. Я. Данилевского была глубокой, но односто­ронней. Она открывала новые пути развития национального самосознания, рисовала новую, более сложную картину мира. Однако возникла она тогда, когда в мире начался процесс мо­дернизации, возникший в недрах европейской цивилизации, и перестройка хозяйственной жизни общества, ее рационали­зация на основе науки и техники охватила разные страны на всех континентах. Данилевский был прав, когда писал, что прогресс совершается в национальных формах. Но он игнори­ровал общемировые, универсальные черты этого процесса. Именно в это время закладывались основы современной миро­вой цивилизации, основанной на ценностях западной культу­ры. Данилевский не учел, что влияние мировой цивилизации может дать новую жизнь культурно-историческим типам, ко­торые он считал отжившими.

Однако в одном отношении Данилевский не ошибался.

Кризис ценностей модернизации и попытки его разреше­ния в России. Реальной силой, препятствовавшей развитию европейской цивилизации, был кризис ценностей модерниза­ции. Революции 1848—1849 гг., в значительной мере на­правленные против крайностей буржуазной модернизации, сделали этот кризис явным, лишили европейцев большой доли исторического оптимизма, веры в прогресс. Всякий идеал, объединяющий вокруг себя общество, может существо­вать лишь постольку, поскольку он мобилизует все силы человека, его способности к познанию, волю и веру, посколь­ку он объединяет в одном понятии истинное, справедливое и прекрасное, соответствует критериям правды, добра и красоты. Распад этого единства означает кризис культуры. Тогда злое может показаться прекрасным, справедливое — не­истинным, вера противоречит знанию, а сознание необходи­мости действовать не приводит к действию, ибо отказыва­ет воля.

Проблему кризиса ценностей впервые осознал в первой по­ловине XIX в. немецкий философ А. Шопенгауэр, описавший противоречие между знанием и волей, в результате которого деятельность лишалась разумного основания. Тем самым ста­вились под вопрос роль разума, значение рационализации де­ятельности. Позже идею воли пытался реабилитировать Ф. Ницше, связав ее с идеей красоты и противопоставив идее добра. В Европе, увлеченной собственными успехами, голоса этих философов были плохо слышны. От прогресса ожидали гармонии. Но в России, для которой европейский пример был не только моделью для подражания, но и предметом глубоких раздумий, философия Шопенгауэра и Ницше пользовалась огромным успехом. Кризис ценностей европейской культуры во второй половине XIX в. был одним из решающих факторов негативного отношения к опыту Европы.

Предпосылки кризиса ценностей были осмыслены уже Н. Я. Данилевским. Прежде всего это было противостояние веры и знания, религии и науки. Знание пыталось подменить собой веру, стать основой новой религии — религии прогрес­са. Оно обещало осуществить на земле то, что религия сулила только на небесах. Но в реальности развитие капитализма со­провождалось ростом числа обездоленных. Обозначились серьезные противоречия между общественными и индивиду­альными ценностями. Формальное право и формальная рацио­нальность не свидетельствовали о справедливости и разумно­сти общественного устройства.

В конце XIX в. русскими мыслителями, прежде всего Ф. М. Достоевским и Л. Н. Толстым, предпринимаются по­пытки преодолеть эти противоречия. В их произведениях доб­ро и зло сталкиваются не в обществе, в отношениях между людьми, а в душе человека. Ключевыми при этом являются понятия доброй воли, личного выбора. Важнейшая роль при­надлежит религии, обращающей мысль к нравственному идеа­лу, в полной мере неосуществимому в обществе. Вне религии нет нравственности. Как писал Ф. М. Достоевский, «если Бога нет, то все дозволено».

Ф. М. Достоевский и Л. Н. Толстой шли различными пу­тями. Достоевский опирался на духовный опыт интеллиген­ции, анализировал раскол сознания человека. В 60-е гг. он пытался примирить народ и интеллигенцию, русскую религи­озную традицию и европейскую образованность, западниче­ство и славянофильство в рамках почвенничества, искал границы свободы, за которыми она превращалась в антиоб­щественное явление. Однако постепенно Достоевский разо­чаровался в ценностях европейской культуры. Он обратился к «русской идее», традиционным формам жизни, патриар­хально-монархическим устоям как последнему оплоту нравст­венности. В его поздних романах русский народ выступает как носитель высшей духовной истины, которая, как он пола­гал, утрачена Западом. Эта истина — любовь к ближнему, идеал общинности. Правда, проблема противостояния ценно­стей представлялась Достоевскому до конца неразрешимой.

Л. Н. Толстой считал, что в споре права и совести, расчет­ливости и разума, науки и веры правда находится целиком на стороне простого народа. Достоевский осознавал раскол внут­ри собственной души. Для Толстого он проходил в значитель­ной мере вовне, между цельной и нравственной народной тра­дицией и испорченной городской культурой. Его особую нена­висть вызывали государство, присвоившее право насилия, и поддерживающая его официальная церковь. Проповедуя не­обходимость нравственного самоопределения человека, отрицание государства, непротивление злу насилием и пассивное уклонение от гражданских обязанностей, Толстой обратился, в сущности, к идее анархизма. Его целью стал общинный соци ализм, путь к которому шел через нравственное совершенство­вание человека.

Если у Н. Я. Данилевского духовное отторжение России от Европы было лишь теорией, то поддержка этой идеи велики­ми писателями Ф. М. Достоевским и Л. Н. Толстым сделала эту тенденцию фактом культуры, направлением развития на­ционального самосознания. Определенная часть российского общества принципиально отвергала не только западные средства разрешения общественных проблем (революционеры-демократы), но и европейский путь развития как целое. Славянская цивилизация впервые была противопоставлена европейской как лучший вариант всемирно-исторического развития, образец для всего остального мира.

Периферийность России по отношению к европейской ци­вилизации впервые рассматривалась как преимущество. Став­ка делалась на самобытные черты российской культуры, во­площенные в тех социальных явлениях второй половины XIX в., которые определяются как инверсионные.

Кроме того, при своем рождении российское цивилизационное самосознание было чисто славянским, не учитывало многонациональный характер страны, игнорировало пробле­му взаимодействия национальных культур и религиозных традиций, что говорило о наличии пережитков имперского со­знания, затруднявших органическое взаимодействие культур российских народов.

Эти противоречия позже привели к цивилизационному кризису XX в.

Повторим пройденное: 1. Столкновение с какими народами помог­ло выявить цивилизационную специфику России? 2. Какие положитель­ные черты исторического опыта России видел Н. Я. Данилевский? 3. Ка­кие преимущества русской народной культуры над западной и культу­рой правящих классов России видели Ф. М. Достоевский и Л. Н. Тол­стой?

Подумайте и ответьте: 1. Какие факторы определили возникнове­ние и ограниченность цивилизационного самосознания в России во второй половине XIX в.? 2. В чем разница между русским, россий­ским и панславянским самосознанием? 3. Как понимал проблему ис­торической самобытности России, соотношения России и Европы Н. Я. Данилевский? 4. Что такое кризис ценностей модернизации, чем он вызван и в чем проявляется? 5. Как пытались воссоединить ценности разума, добра и красоты Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоев­ский? 6. В чем проявились предпосылки цивилизационного кризиса в российской культуре второй половины XIX в.?

Словарь урока

Национализм — идеология в области национальных отно­шений, провозглашающая преимущества собственной нации над другими и обосновывающая таким образом права данной нации на национальную независимость или господство.

Почвенничество — идейное движение 60-х гг. XIX в., включавшее помимо Достоевского Н. Н. Страхова и А. А. Гри­горьева, призывавшее к сближению европеизированных «верх­них классов» общества российского и «почвы» — народа.

Русская идея — совокупность положительных элементов культурного опыта, накопленных русским народом на его ис­торическом пути, способная стать идеологией дальнейшего развития России.