§ 4. Традиционная культура Московского государства

Вспомните: каких великих деятелей культуры Древней Руси вы знае­те? Какие древнерусские книги вам известны?

Традиционализм как явление. К XVI в. в основном сложил­ся традиционный характер русской культуры, который в на­родной культуре сохранился вплоть до XX в. В отличие от со­временной традиционная культура как особый тип культуры ориентирована не на будущее, а на прошлое; не на удовлетво­рение растущих потребностей и интересов людей, а на незыб­лемые ценности, соответствие деятельности установленным образцам; не на логику доказательств, а на веру и подража­ние; не на личность и внутренний контроль поведения, а на коллектив и внешний контроль поведения.

Но вместе с тем традиционная христианская культура Московского государства отличалась и от архаической языче­ской культуры древних славян. Человек стал выделять себя из мира природы, в образе Бога он создал идеал и цель духов­ного развития. Но в отличие от современной культуры тради­ционная культура требовала лишь духовного совершенства. Нововведения в хозяйстве вызывали стремление вернуться к идеалу древности. Появление социальных противоречий в ре­зультате экономического развития еще более укрепляло этот идеал в общественном сознании. В итоге тенденция к застою неизменно побеждала тенденцию к динамическому развитию.

Культура России XVI в. носила ярко выраженный тради­ционалистский характер. Считалось, что все происходящее в мире — это отображение божественного «первообраза», наибо­лее четко запечатленного в древности. Впоследствии наступи­ло «искажение» истины. При решении конкретных государст­венных вопросов в Боярской думе в расчет принимались не столько обстоятельства дела, сколько примеры из истории прошлого. Побеждал в споре не тот, кто предлагал рациональ­ное решение вопроса, а тот, кто ссылался на более значимый случай из истории, связанный с известным государственным деятелем, лучше всего со святым, таким, как Александр Нев­ский. Решающим аргументом было то, что надо делать «по отчине» или «по обычаю», т. е. точно так, как делали в ста­рину. Изменение традиций представлялось разрушительным для государства. «А которая земля обычаи переменяет,— писал боярин Берсень Беклемишев,— та земля недолго стоит».

В XVI в. Западная Европа переживала эпоху Возрождения с ее великими научными и техническими открытиями, даль­ними путешествиями, появлением новых направлений в искусстве, становлением в рамках христианства новых верова­ний, таких, как протестантизм. Особенностью истории России было то, что традиционная культура сложилась здесь позд­нее, чем в Западной Европе. Это было связано прежде всего с затянувшейся колонизацией и татарским игом, повернув­шим страну лицом на Восток и отторгнувшим ее от культур­ного мира Европы. Все это подрывало органическое развитие культуры. При этом уже с XV—XVI вв. возрастало культур­ное влияние Европы на Россию. В Москве появлялось все больше иноземцев. Распространялись новые идеи, обычаи — брить бороду и курить табак. Это активизировало силы традиционалистской реакции.

Иван Грозный с тревогой писал, что «обычаи в прежние времена после отца моего... и до настоящего времени поизшаталися». Предпринимались попытки возродить традиции иде­альной древности. Одной из таких мер был Стоглавый собор 1551 г. Но сама ориентация на старину носила противоречи­вый характер. Дело в том, что в народной культуре XVI в. воспоминание о прошлом было связано с временами язычества. Правда, двоеверие к этому времени проявлялось уже менее ярко. Празднование Масленицы осознавалось в на­роде как грех. Но отношение к языческим богам было перене­сено на иконы. В церкви до второй половины XVII в. у каж­дой семьи был «свой Бог», т. е. своя икона. За молитву на чу­жую икону полагался штраф. Потемневшую или разбитую икону не выбрасывали, а хоронили, как человека. «В наказа­ние» за неисполненную просьбу икону, бывало, вешали вверх ногами или пороли розгами. Традиционалистская реакция означала не столько развитие традиционной православной культуры, сколько возрождение архаики.

Роль семьи в традиционном обществе. Основой незыблемо­сти традиционной культуры, важнейшей социальной ячей­кой традиционного общества была большая семья. Во главе ее стоял дед, или большак. Вместе с ним жили его сыновья со своими семьями и детьми, а также его братья со своим потом­ством. Общая численность такой большой семьи могла насчи­тывать несколько десятков человек. Большак в семье был вы­разителем традиционных ценностей, векового опыта народа. Поэтому его авторитет был непререкаем. Хотя собственность семьи считалась коллективной и вопросы решались на совете всех мужчин, последнее слово всегда оставалось за больша­ком. Власть большака в доме была священной, как власть ца­ря в государстве. Он первый становился на молитву, резал и раздавал хлеб за едой, распределял работу между мужчина­ми. Работу по дому между женщинами распределяла жена большака.

Существование большой семьи было экономически выгод­но в условиях средней полосы России, где короткое лето нередко заставляет почти одновременно проводить разные поле­вые работы. Способствовало сохранению большой семьи и то, что царские целовальники, бояре, монастырские служки предпочитали иметь дело не с отдельными мелкими семьями, а с большими родственными кланами, что облегчало сбор по­датей и повинностей. Связь с представителями власти укреп­ляла авторитет большака. Большие семьи составляли основу общины-волости. Их представители составляли волостной сход, выбирали целовальников, распределяли подати. Вместе с тем идеал отеческой власти являлся одной из основ власти царя, патриархального общественного строя.

Церковь официально утверждала мысль о физическом и духовном неравенстве между мужчиной и женщиной. Спасе­ние после смерти для женщины обеспечивалось прежде всего беспрекословным подчинением мужу, «жена бо мужа ради со­творена бысть, а не муж ради жены». Под власть мужчины в доме попадали и дети, которых женили чаще всего не по любви, а по хозяйственному расчету. Брак по любви предпо­лагает осознание как ценности индивидуальных предпочте­ний, т. е. личностных качеств человека. Однако в традицион­ном обществе предпочтение отдается коллективу, а не лично­сти. Власть главы семьи распространялась так далеко, что он мог продать в рабство или заложить жену и детей.

Особенностью культуры России до XVIII в. было отсут­ствие резкого противопоставления культуры «верхов» и «низов». Они были объединены общими ценностями традицион­ной культуры, которые при этом приспосабливались к раз­ным условиям существования. Порой боярам было легче реа­лизовать традиционный идеал, чем народу. Это положение коренным образом изменилось со времени реформ Петра I, когда культура господствующих классов была европеизирова­на, а культура народа оставалась традиционной.

В XVI в. многие православные обычаи были сильнее разви­ты у верхов общества. Именно для бояр предназначался пер­воначально созданный духовником Ивана Грозного Сильвест­ром «Домострой» — устав образцового поведения подданного Московского государства. Именно богатые люди первыми на­чали соблюдать в России обычай праздничного отдыха. Сна­чала днями общего отдыха были лишь главные, «двунадеся­тые» церковные праздники, затем престольные праздники и лишь в более позднее время — воскресенье. Еще в XVI— XVII вв. простые люди в эти дни, как правило, работали.

Бояре первые, вслед за царем и духовенством, стали начи­нать и завершать день молитвой, молиться перед едой, крес­титься на церкви и при входе в дом — на иконы. Наиболее яр­ко выражен был у царя и бояр традиционный распорядок дня русской семьи. Вставали и ложились спать очень рано. При этом обязательным был послеобеденный сон. Одним из глав-ных обвинений против Лжедмитрия I было, что он не спит по­сле обеда, а значит, и не является православным. В полночь, напротив, было принято просыпаться и вставать на молитву. Ночная молитва считалась более угодной Богу, чем дневная.

Национальным обычаем стало в это время ношение взрос­лыми мужчинами бороды. После того как начал бриться отец Ивана Грозного Василий III, церковь официально осудила бритье как вероотступничество. Бреющиеся причислялись к «неверным». За них нельзя было молиться в церкви и даже ставить в их память свечи.

Традиционный образ жизни простого человека включал в себя норму непрестанного труда. Но при этом орудия труда и процесс производства оставались все теми же. Их изменение считалось предосудительным. Попытка введения новшеств, рост производительности труда, получение прибыли и обога­щение вызывали сопротивление традиционных ценностей.

Традиционализм и модернизация. В Европе XVI в. впервые появился идеологический механизм, позволяющий преодоле­вать сопротивление традиционализма. В концепции спасения, принятой протестантизмом (в наиболее яркой форме его раз­новидностью — кальвинизмом), «избранность» человека Бо­гом для спасения после смерти проявляется уже при жизни в том, что он наиболее удачлив в делах. Неудача в делах означает, что он навеки проклят Богом, не только на земле, но и на небе. Поэтому слова «счастливчик» и «неудачник» приобретали в устах протестантов новый смысл. Они станови­лись клеймом, которое ставилось человеку на всю жизнь. С «проклятым» неудачником никто не хотел иметь дела. Люди боялись «заразиться» его неудачей. В эпоху, когда внешняя, общественная оценка деятельности человека была главной и ставилась гораздо выше внутренней, это заставляло людей уже с детства своим неустанным систематическим тру­дом, предприимчивостью, изобретательностью, финансовыми успехами убеждать окружающих в том, что именно он — из­бранник Бога, «счастливчик». Делать это было необходимо в рамках моральных норм, честности и справедливости, чтобы не прогневать Бога. Это позволяло постепенно разрушать традиционный характер экономики, заложило основы модер­низации — промышленного развития и роста буржуазных отношений в обществе.

Понятно, что речь здесь идет лишь об общественном идеа­ле, о том, что помогло обществу индивидуалистов, развива­ясь, не превратиться при этом в чисто криминальную среду. Ведь цена прогресса была поистине страшной — распадались общинные и родовые связи, средства внешнего контроля за поведением человека утрачивали свое значение. Поэтому мо­дернизация и криминализация общества шли рука об руку. В своей экспансии западная цивилизация разоряла целые континенты. Лишь ориентация на общественный идеал удер­живала ее от полного морального краха.

Ценности традиционного общества России были совсем иными. Очень важным в системе традиционной культуры был идеал нищенства, идея о том, что бедному легче войти в рай, чем богатому. Евангельская притча о двух Лазарях, развива­ющая эту тему, была одной из самых популярных в России. Наряду с идеалом «справного мужика» в русской культуре постоянно присутствовал идеал «нищего духом», юродивого или блаженного. Их считали наиболее близкими Богу, проро­ками и святыми. Купец, у которого юродивый брал что-ни­будь в лавке, ничего при этом не заплатив, чувствовал себя ближе к Богу и гордился этим. На подаяние нищим расходо­вались огромные деньги. Юродивых боялись даже цари, ко­торым только они говорили правду.

«Хождение в юрод» было одной из популярных в России форм покаяния за грехи. При этом здоровые, сильные мужчи­ны одевались в лохмотья, надевали на себя цепи, уходили из дома и жили под открытым небом круглый год, спали на со­ломе, питались подаянием и говорили всем и каждому прав­ду — вне зависимости от того, нравится это или нет. Часто за разоблачения юродивых преследовали, тайно убивали. Наибо­лее известным среди юродивых XVI в. был Василий Блажен­ный.

В этих условиях обогащение казалось русским людям делом неправедным и греховным. Формой покаяния в этом грехе была раздача щедрой милостыни нищим и монасты­рям. Особенно крупными были завещания бояр, по кото­рым в собственность монастырей и патриарха переходили целые деревни. В результате к XVI в. монастыри стали крупнейшими земельными собственниками в России. Появи­лись образцовые монастырские хозяйства с передовыми фор­мами земледелия, новыми сортами сельскохозяйственных культур, развитой торговлей. Но в отличие от западноевро­пейского протестантизма, создававшего наследственную тра­дицию предпринимательства и упорного, высокоэффективно­го труда, «монастырское предпринимательство» в России такой традиции не создавало. Идеалом глубоко верующих мо­нахов все равно оставалось пустынножительство по образцу XIV в. Победа сторонников монастырского землевладения при Иване III была победой политической, но не духовной. Крестьяне богатых монастырей все равно ощущали себя греш­никами. Они не чувствовали духовного превосходства над нищими крестьянами из соседних деревень, которые вели тради­ционное хозяйство. Поэтому после уничтожения монастыр­ского землевладения при Петре I и Екатерине II хозяйствен­ные нововведения монастырей не нашли широкого использо­вания.

Такими же грешниками чувствовали себя и богатые куп­цы. Мало того, что они боялись «царского тягла», разоритель­ной службы на государство, которая отвлекала их от торгов­ли. Скрывая свое богатство, купцы прятали свои деньги, жи­ли в грязных лачугах, спали на голых скамьях и носили ветхую одежду. Богатство не давало им и полного внутрен­него удовлетворения. Наиболее распространенной формой покаяния во «грехе» было строительство купцами церквей в городах, особенно распространившееся в XVII в.

В результате трудолюбие народа, нововведения в мона­стырском землевладении и развитие торговли сами по себе не могли изменить традиционного характера экономики. В XVI—XIX вв. основные приемы крестьянского хозяйствова­ния оставались неизменными. В земледелии России утверди­лось трехполье, вытеснившее подсечное земледелие и «пере­лог», которые сохранялись только на вновь освоенных зем­лях. Часть земли при этом оставалась под паром, и в нее иногда вносились органические удобрения. Выращивали ози­мую рожь, овес, ячмень. Пшеницы сеяли мало, белый хлеб поэтому считался лакомством. Почву обрабатывали деревян­ной сохой с металлическим отвалом. Плуги встречались реже, в основном в образцовых монастырских хозяйствах. В сель­скохозяйственных работах применялись косы-литовки, серпы, цепы, грабли, лопаты. В течение веков этот набор оставался неизменным. Постоянной сохранялась и урожайность полей: примерно самтри, т. е. урожай лишь втрое превышал по весу посеянное зерно.

Идеал традиционной культуры и отпадение от него. Тради­ционная культура обладала способностью развития, но этот процесс подчас имеет обратное направление по сравнению с эволюцией современной культуры. В рамках традиционалист­ской реакции противоречия архаической культуры не преодо­левались, а усугублялись.

В традиционной православной культуре отразились кол­лективистские идеалы русского народа. Поэтому покаяние в грехе часто носило поверхностный характер. Это, скорее, по­каяние не перед Богом, а перед обществом. Преобладание внешнего характера контроля над поведением объясняет, по­чему при ясности идеалов и строгости различных запретов православной веры человек так легко отпадает от идеала, а затем стремится искупить свою вину щедрыми пожертвова­ниями церкви, т. е. чисто внешними действиями. В этом про­являлась слабость личностного начала, внутреннего самоконт­роля. Эти качества в традиционном обществе культивирова­лись лишь в монастырях.

Легкость покаяния обусловливалась и представлением о «духовной младости» человека. «Совершеннолетними» счи­тались только царь да еще патриарх. Подданные, в том числе

высшие, князья и бояре, именовали себя «худыми и малоум­ными», царскими холопами, Ваньками и Митьками. «Млад­шим» считался всякий подчиненный по отношению к своему господину или начальнику (например, бояре и их низший раз­ряд — дети боярские). Поэтому царь и церковь «наставляли» своих подданных и прихожан, а те благодарили их «за на­уку», даже если эта «наука» состояла в битье кнутом.

Представление о своей «духовной младости» заставляло взрослых людей вести себя подобно детям, лишало их чувства собственного достоинства. Даже бояре во дворце у царя, бо­рясь за «место», в случае ссоры громко бранились и плева­лись друг в друга. Если брань переходила в драку, то это был не поединок, имевший свои правила и законы, а жестокая свалка с битьем посохом .или кнутом, тасканием за бороду.

Потребность в самоуважении также удовлетворялась на основе ценностей коллективизма за счет причисления себя к какой-либо общности людей. Выделение такой общности про­исходило при помощи ее противопоставления другой общно­сти по принципу «мы — они». При этом собственная общность оказывалась носителем нравственного идеала, избранным кругом праведных людей, а «они» — людьми безнравственны­ми и проклятыми.

С ростом эксплуатации крестьянства простые люди стали противопоставлять себя боярам, монастырям, богатеям-куп­цам, выводя их за рамки «народа», т. е. переставая считать их людьми, а также за рамки «крестьянства», т. е. христиан­ства. Соблюдая нормы честности внутри «народа» и «кресть­янства», простые люди не считали для себя грехом обмануть или ограбить богатого человека. В царе народ видел не защит­ника богатых, а, напротив, гаранта «справедливости», царя-батюшку, причисляя его к своей, а не к чужой общности.

Связи православной и мусульманской культур. Отношение русских к иноверцам было в целом неприязненным. Про нем­цев и литовцев рассказывали разные небылицы. Но мусуль­мане, которые в XV в. все в большем количестве становились подданными Московского государства, воспринимались час­то как потенциально православные. В России до XVII в. со­хранялся осколок империи потомков Чингисхана, Касимов­ское царство, глава которого — мусульманин — был уравнен в правах с православными грузинскими царевичами, высши­ми иерархами православной церкви, а временами считался равным с князьями-рюриковичами. Во многих городах Руси правили татарские князья-воеводы, имелись мечети. До XVIII в. официальным знаком русских царей наряду с печатью с двуглавым орлом оставалась тугра с поименованием Аллаха. Попытка патриарха Никона во второй половине XVII в. крестить татар нанесла ущерб государству и была от­вергнута.

Сами мусульмане воспринимали власть московского царя с точки зрения ислама как законную, унаследованную от мон­гольских ханов. Отсюда и татарское наименование царя — «Акпадишах», т. е. Белый царь, царь Белой, или, как назы­вали русские, Золотой Орды. Поэтому татары, башкиры и другие мусульмане охотно шли на службу к царю. Они со­ставляли опору легкой конницы, служили военачальниками и чиновниками. Только в Ливонии во второй половине XVI в. служило более 50 тыс. мусульман. Взаимопонимание рус­ских и мусульман (нарушавшееся, правда, рядом столкнове­ний) помогло в присоединении Сибири и Северного Кавказа.

Основой этого взаимопонимания была определенная бли­зость верований православных и мусульман. Обе эти религии относятся к ветви «авраамических», признающих единобожие и Авраама (Ибрахима) как основателя традиции почитания Бога. Иисус Христос (Иса) в исламе — один из пророков, воз­несенный Аллахом на небо. Ему суждено сыграть важную роль в событиях «конца света» — битве с дьяволом (Иблисом) и установлении на Земле царства справедливости. Правосла­вие и мусульманство утверждают рациональную непознавае­мость Бога, придают большую роль обрядам в деле спасения души. Для обеих культур характерен фатализм и долготерпе­ние, традиция соединения духовной и светской власти, воин­ское мужество, значительная роль языческих верований в на­родном восприятии религии. Близость православных и мусульман усиливалась по мере восприятия русскими идеи самодержавия и сопутствующего ей восточного идеала абсо­лютного повиновения власти, восточных форм прославления владык. В результате центром культурного притяжения для татар очень рано стала не только Казань, но и Москва.

Все это говорит о том, что Московское государство разви­валось как многонациональная общность людей разных веро­исповеданий, находившихся в условиях культурного диалога. Поэтому применительно к России можно говорить не только о православной и мусульманской цивилизациях, но и о еди­ной российской цивилизации.

Проявления традиционализма в науке, искусстве и литера­туре. Для православия было характерно не столько следова­ние учению Христа, сколько упор на его миссию в мире. Само учение интересовало верующих так мало, что долгое время не существовало полного перевода Библии на церковнославян­ский язык. Для Европы Христос был учителем, эллинизиро­ванным философом, для России — прежде всего героем-по­движником, страдальцем за человечество. Соответственно связь веры и науки, теологии и философии была затруднена. Рациональное, постепенное познание сотворенного Богом счи­талось низкой задачей, целью для неглубоких умов. Презре­ние вызывала борьба мнений в науке, представлявшаяся свидетельством отпадения от единой божественной истины, данной Христом. У греков русские восприняли, что «многошание уму не научает». Они подчас кичились своим невежеством в науках, придавая первостепенное значение приобрете­нию мудрости, самопознанию как обретению божественного света в собственной душе. В центре размышлений всегда стоя­ли моральные проблемы, а не проблемы устройства мира, как НВ Западе. Предметом поисков был духовно-нравственный идеал.

В XV—XVI вв. усиление итальянского влияния в России привело к стремлению овладеть тайнами науки, получить власть над миром, распространению приверженцев алхимии и астрологии. Но уже «Стоглав» воспрепятствовал этому. Усилились преследования инакомыслящих. Они подвергались бичеваниям и сожжениям, хотя против этого возражали заволжские старцы. Поэтому понятие «наука» до XVII в. ассо­циировалось в России лишь с военным делом. Преследовалась самостоятельность мышления. Главным предметом знания Оставались навыки покаяния и спасения души. Это сближало Россию с Востоком, где ислам также ввел запрет на нововве­дения, проповедовал подражание ученика учителю (в особенности в учениях шиизма и мюридизма).

Искусство имело главной целью погружение человека в молитвенное состояние. Архитектура помогала наделить сим­волическим значением окружающее пространство, переносила верующего из мира земного в мир духовный. Большое значе­ние при этом имели формы храма. В XVI в. особенностью цер­ии и и ой архитектуры в России становится луковичная форма купола. Ее происхождение связано с украшениями интерьера иерусалимского храма Гроба Господня. Она символизировала тождественность России со Святой Землей, подлинным Израи-1ММ и подлинным Иерусалимом, связь Бога и русского народам. Расположение храма по оси Восток — Запад придавало 'IV! у роль модели Вселенной и обращало взгляды молящихся N Востоку, откуда они и ждали второго пришествия Христа и Страшного суда.

Другой особенностью русских церквей еще с XVI в. ста­новится иконостас, который символизировал связь Бога (алтарь которого он закрывал) и паствы. Иконы при этом как бы изображали окна, через которые молящийся смотрит и лучший небесный мир, где царствует святость и духовность. Ведь икона — это земное отображение небесной реальности (в этом смысле Московское государство именовалось «ико­ной Царства Божьего»). Поэтому живопись не стремилась отобразить земную реальность, а сосредоточивалась на задаче воплощения духовной сущности людей и событий. Лишь постепенно земная красота находит свое воплощение в иконо­писи.

Духовная музыка должна была «пробудить» человека к молитве и объединить молящихся. Россия славилась перезво­ном своих колоколов, создававших гипнотический эффект по­гружения в неземной мир, а также мощью древних церковных распевов, помогавших очищению души от грехов. Церковная служба воплощала мечту о высшей гармонии, о святом царст­ве на Земле. Поэтому службы были столь притягательными и к XVII в. длились многими часами.

Сохранять преемственность культуры помогал канон — не­изменный, считавшийся божественным образец, которому должен был следовать всякий автор. Особенно строго он со­блюдался в иконописи и архитектуре, в житиях святых. Цер­ковь стремилась упорядочить круг чтения верующих. И здесь в XVI в. был введен свой канон. Митрополит Макарий объеди­нил все рекомендовавшиеся к чтению книги в единый список, «Четьи Минеи», т. е. чтение на каждый день, причем книги переписывались, в них вносились «исправления» в интересах государства и церкви.

Вместе с тем традиционная православная культура препят­ствовала развитию в России скульптуры, театра и инструмен­тальной музыки. Эти искусства считались языческими. Дере­вянная скульптура и музыкальные инструменты собирались и сжигались.

Говоря о традиционной культуре, необходимо помнить, что она представляет собой особый мир, который невозмож­но правильно оценить, используя понятия современной куль­туры, так как он основывался на совершенно других ценностях. Традиционная культура находилась в боль­шей гармонии с окружающей природной средой и с чело­веком. Она не требовала преобразования природы и пере­напряжения сил индивида. В те времена человек чувствовал себя гораздо более уютно и защищено, чем в современ­ном обществе. Его права и обязанности были гораздо более определенными, так же как точки отсчета — внутренний идеал «правды» и общественное мнение. Человек всегда мог надеяться на помощь большой семьи или общины-волости. Свои внутренние противоречия он разрешал в процессе покая­ния и молитвы.

Вместе с тем жесткая система традиционной культуры оставляла достаточно места для творчества. В XIV—XVI вв. прославились зодчие Барма и Постник, Федор Конь, стро­ившие храмы и оборонительные сооружения в Москве и других городах, иконописцы Феофан Грек, Андрей Руб­лев, Дионисий, распевщики и авторы церковных песнопе­ний Иван Нос и Федор Крестьянин. Наследие традици­онной русской культуры является достоянием русского народа, основой дальнейшего развития его национальной куль­туры.

Повторим пройденное: 1. Какое место занимал идеал «отчины» в традиционной культуре? 2. Какие черты традиционной культу­ры задерживали экономическое развитие Московского государства? 3. Как отражался образ мира в архитектуре православного храма? 4. Ка­кие черты являются общими для христианского и исламского веро­учения?

Подумайте и ответьте: 1. Чем отличаются ценности современного и традиционного общества? 2. Как ценности традиционного общества влияли на развитие экономики, государства, культуры в России? 3. Каково место семьи в патриархальном обществе? Какими способа­ми поддерживался порядок в патриархальной семье? 4. Какие преиму­щества давала патриархальная семья по сравнению с современным ти­пом семьи? Что из традиционного семейного уклада следовало бы воз­родить, а что — отбросить? 5. В какой семье предпочли бы жить вы сами — в патриархальной или современной?

Словарь урока

Традиционалистская реакция — усиление застойных черт традиционалистской культуры под влиянием начинающейся модернизации.

Волостной сход — собрание глав семей общины-волости (позже группы общин, составлявших волость — следующую по величине территориальную единицу после деревни), соби­равшееся для решения местных проблем и выбора уполномо­ченных (целовальников).