4.6. Действие и время. Категория причинности, ее генезис в искусстве слова в трактовке Потебни.

Движение, действие¹ в пространстве и времени предполагает некую упорядоченность составляющих это действие событий. В реальном мире нашей действительности такой порядок существует, в его основе лежит подразделение событий на прошлые, настоящие и будущие, причем прошлое всегда однозначно, настоящее неуловимо, потому что любой момент настоящего есть переход от прошлого к будущему, а будущее неопределенно и многовариантно, хотя когда оно становится прошлым, оно тоже оказывается однозначным (отсюда фаталистические идеи в философии истории и т.п.).²

Понятие времени и представление о временной упорядоченности действий и событий всегда были тесно связаны с понятием причинности. Ведь причина неизбежно предшествует следствию во времени, так что причинный и временной порядки событий всегда соответствуют друг другу, даже в точности друг друга копируют. Они изоморфны по отношению друг к другу, но не тождественны. Последовательные во времени явления не обязательно причинно связаны (так что постулат: post hoc ergo propter hoc – неверен), но причинно связанные явления обязательно имеют и временную связь. Не обращаясь к понятию временной последовательности, нельзя отличить причину от следствия.

В литературе, где все эти категории «перцептированы», т.е. субъективированы, и соответственно весьма условны, где и пространство, и время могут быть дискретны, а их элементы могут следовать в порядке, нарушающем и законы причинности, и принципы непрерывности и временной упорядоченности, сюжетное и композиционное строение образной системы может быть весьма прихотливым, в том числе ассоциативным, структурно изоморфным, например, метонимическим переносам или метафорическим сближениям, о чем мы уже говорили в разделах о теории тропов и видах условности у Потебни.

Но в сюжетно-композиционных структурах литературных произведений, особенно реалистического типа, а также в повествовании, находит свое выражение и категория причинности.

Потебня связывал возникновение и художественные формы выражения причинности, как и многое другое в искусстве слова, с сравнением (в широком смысле – как мыслительной операции и в смысле узком, имея в виду сравнение как художественный прием). Сравнение есть исходная точка мысли, основная операция сознания, находящая свое выражение в слове, в простейшем двучленном предложении, в тропе и др. более сложных формах выражения мысли. Генетическая цепочка здесь, с его точки зрения, такова.

1) В мифическом сознании, а затем в фольклоре познание человеком самого себя всегда осуществляется через сравнение с природой. Здесь «необходимость начинать с природы существует независимо от сознания и намерения, и потому ненарушима; она, так сказать, размах мысли, без которого не существовала бы сама мысль» [203].

2) Следующая ступень развития мышления, прежде всего поэтического, связана поэтому с возникновением из сравнения такого явления мысли, как ПРИМЕТА. «Примета в своем древнейшем виде есть… видоизменение сравнения. Так, примета «если звенит в ухе, то говорят об нас» образовалась только потому, что до нее было в языке сравнение звона со словом» [203]. Однако «примета заключает в себе моменты, которых не было в сравнении». Их два: 1) в отличие от сравнения, в котором связь между сравниваемыми явлениями субъективна, в примете эта связь «переносится в самые явления, оказывается существенной принадлежностью их самих» [203]; 2) в примете происходит «сокращение сравнения»: один из его элементов опускается, другой, «вызывающий своим присутствием ожидание второго», остается. Лежащие в основе приметы члены сравнения «расположились так, что в действительности дан только первый. В примете «его свеча погасла, он умрет» второй член есть ожидаемое событие. Во всяком случае, примета по отношению к сравнению есть приобретение мысли, расширение ее горизонта» [204].

3) Хотя «примета (еще) не есть причинное отношение членов сравнения…, однако от приметы – ближайший переход к причинной зависимости» [204]. Формирование категории причины Потебня связывает с переходом от субъективных объяснений взаимосвязей между явлениями к пониманию этих отношений как «существующих независимо от мыслящего лица и постигаемых им только посредственно. Этот процесс застает уже в языке сравнение и примету и примыкает к ним. Для нас по крайней мере более чем вероятно, что в чарах… и тому подобных явлениях человек впервые пришел к сознанию причины... Невозможно объяснить, как человек стал лечить болезнь (рожу и многие другие) огнем, если упустить из виду, что до этого существовало сравнение огня с болезнью, представление последней огнем» [204]¹.

Таким образом, имея в виду трактовку Потебней художественной специфики выражения в искусстве слова наиболее общих, фундаментальных свойств и категорий бытия, мы можем сделать вывод о том, что взаимосвязь пространства – времени – действия – причины и следствия, их единство (то, что в эйнштейновской теории называется «пространственно-временным многообразием»), а в работах Бахтина обрело терминологическое название «хронотоп» (правда, как уже говорилось, в этом термине не «схвачен» третий элемент и «пятое измерение» такого единства – действие) получили достаточно четкое и ясное эстетическое обоснование и до Эйнштейна, и до Бахтина в теоретической поэтике Потебни.

В эмпирически как бы очевидном, но теоретически не осознанном Потебня не просто увидел проблему, но и четко ее сформулировал, т.е.поставил (а правильно поставить проблему в науке бывает важнее, чем даже дать какое-либо частное ее решение); и не просто поставил, но осмыслил как проблему эстетическую, а не только как логическую или психологическую; кроме того, выделил и обосновал ее специфические аспекты, связанные с различиями в материале и способах изображения мира различными видами искусств, а потому сумел предложить определенный подход и способы ее решения как проблемы поэтики словесного искусства.

Причем Потебня не ограничился таким теоретическим обоснованием; он определил и то основное формальное средство словесного искусства, которое становится интегрирующим элементом, связующим в одно целое время, пространство и действие в словесном образе. И этим средством, с его точки зрения, является ПОВЕСТВОВАНИЕ.