20) Тенденции социально-экономического развития греческих полисов в 4 веке до н.Э.

Последние 50 лет антиковеды стали определять жизнь греческих полисов второй половины 4 века как кризис. Такая точка зрения получила широкое распространение, но основания для такого мнения есть: античные исследователи IV века видели изменения.

Мощным толчком для изучения проблемы кризиса полиса стала монография французской исследовательницы Клод Моссе, которая издала книгу «Конец афинской демократии». И она нашла проявления кризиса в IV веке именно в демократическом устройстве греческого полиса, она писала о кризисе демократических институтов.

УТВЕРЖДЕНИЯ, ОТ КОТОРЫХ НАУКА ОТКАЗАЛАСЬ:

1. Итак, до 1980-х годов в нашей историографии утвержадлось, что КРИЗИС ПОЛИСА СВЯЗАН С УПАДКОМ ГРЕЧЕСКОЙ ЭКОНОМИКИ, ПРЕЖДЕ ВСЕГО С УПАДКОМА ТОВАРНО-ДЕНЕЖНЫХ ОТНОШЕНИЙ. Считалась, исходя из теории ОЭФ, что базис определяет надстройку. Уже вначале 1980-х нашим антиковедам стало ясно, что кризис связан не с упадком, а с развитием товарно-денежных отношений. Уже с 4 века развивается торгово-предпринимательская деятельность: греки делили свою хозяйственную деятельность на две сферы.

   1. Ойкономика – экономическая деятельность, направленная на простое воспроизводство хозяйства;

   2. Хрематистика – экономическая деятельность, направленная на получение как можно большей прибыли. Она связана с развитием рынка. И в Афинах нормальный рынок хозяйственной и с/х. продукции сложился. Отсюда понятие «капиталистические Афины».

Более широкое развитие приобрели кредиты, и развитие получили трапезиты – профессиональные денежные дельцы, которые хранили деньги, давали ссуды, кредиты, оплачивали счета, они выступали как банкиры. Особенно широкий размах получило кредитование морской торговли, и давалось оно под залог корабля и груза. Мы знаем 26 имен трапезитов. Самый крупный банкир – Пасион. Это занятие не было престижным, но давало большую прибыль. Экономическое влияние их росло, но вместе с ростом удельного веса хрематистики эти люди чувствовали себя могущественными..

2. УВЕЛИЧЕНИЕ КОЛИЧЕСТВА РАБОВ И РАСШИРЕНИЕ ИСПОЛЬЗОРВАНТИЯ ИХ ТРУДА (КАК БОЛЕЕ ДЕШЕВОГО) ВО ВСЕХ ОТРОСЛЯХ ХОЗЯЙСТВА ПРИВОДИЛО К ВЫТЕСНЕНИЮ ИЗ ПРОИЗВОДСТВА СВОБОДНЫХ КРЕСТЬЯН И РЕПМЕСЛЕНИКОВ. Отсюда делался вывод, что свободные труженики разорялись, становились люмпенами. Рабы в классических полисах в широких масштабах не могли вытеснить труд свободных производителей вопреки желанию последних. Вряд ли афинские граждане не приняли бы соответствующих законов, противодействующих этому. К тому же, в земледелии не было предпосылок для применения рабского труда в широких масштабах. Труд на ойкосной земле применялся как вспомогательный. Во всяком случае, мы понимаем, что свободный крестьянин не будет страдать от того, что раб вытесняет его труд. В сфере ремесленного производства ситуация иная: условия для конкуренции смогли бы быть, когда свободный и раб нанимаются на работу как наемные работники, и тогда рабский труд был бы более дешевым. Но источники не говорят, что гражданину платили больше, а рабу меньше. Но источники говорят о противоположном! Известны надписи о строительстве Эрейхтейона: во время строительства было нанято некое число работников (читается 106 имен), из которых 24 граждане, 44 метекки, 23 рабы. И оказывается, что рабы, делая одинаковые работы с метеками и гражданами, получали одинаковые с ними деньги. Скорее всего, при одинаковой плате работодатель предпочтет гражданина рабу.

3. В 4 ВЕКЕ НАБЛЮДАЕТСЯ МАСОВОЕ РАЗОРЕНИЕ КРЕСТЬЯНСТВА, ОСНОВНЫМИ ПУТЕМ КОТОРОГО БЫЛ ЗЛОГ ЗЕМЛИ. Залог земли был широко распространен в Аттике. Постоянно обнаруживают закладные камни, их счет идет на сотни. На этой основе исследователям рисовалась мрачнейшая картина разорения крестьян, которые постоянно боялись потерять свою землю. Но английский исследователь Мозес Финли блестяще показал, что камни свидетельствуют о другом: он составил таблицы денежных сумм, которые указаны на камнях, посчитал их среднее арифметическое и понял: к залогу земли прибегали богатые граждане. По подсчетам земли стоимость закладываемой площади превышала сумму кредита вдвое. Это значит, что заклад земли не приводил к потере заложенной собственности, люди отдавали половину участка. Риска потерять землю не было и, кроме того, Финли выяснил, что недвижимость оценивалась в 3 200 драхм: это для Аттики 4 века значительная сумма. Значит, большинство должников были состоятельными. Дело в том, что в Афинской литературе того времени, которая была чуткой к общественным бедам, совсем нет жалоб на экспроприацию земли посредством ипотеки. Кроме того, крупной земельной собственности в Аттике так и не появилось. Если бы шел процесс обезземеливания, у кого-то земля должна была бы скапливаться. Вывод: обычным поводом для займа у богатых граждан была потребность в быстром получении большой суммы (литургия, например). И суть процессов стала рисоваться исследователям иначе: нарушалась связь между гражданским статусом и владением землей. Разрывалось равенство: «гражданин = землевладелец». Землю продавали все: в т.ч. и состоятельные граждане. В IV веке земельные участки начинают рассматриваются как источник дохода, равнозначный другим. И, например, у отца оратора Демосфена – богатейшего человека – не было земли. Безземельным мог оказаться и богатей, и граждане старались превратить землю (капитал видимый) в капитал невидимый (деньги). Нарастает традиция, когда граждане скрывают от коллектива реальные доходы. Впрочем, связь «гражданин = землевладелец» разорвалась не совсем. Когда мы говорим про кризис, обращаясь к экономической ситуации, кризис был у полисной экономической структуры. Еще один момент связан с проявлением кризиса: с конца V века распространяется предоставление метекам земли в собственность для не С/х. занятий. Если раньше метекки вообще не могли быть собственниками земли, то теперь они получают такую возможность, но получают землю не для с/х. назначения. Нарушалось исключительное положение граждан по поводу земельной собственности. Был и еще один способ проникновения негражданского населения в полисные отношения: сдача полисной земли в аренду метекам для с/х. занятий. С одной стороны, метекки становятся собственниками, а, с другой, получают право арендовать землю для с/х. целей. Причем аренда метеками и гражданами осуществлялась на равных условиях. Вот эти новые явления в земельных отношениях сказались на отношениях между гражданами и полисом. Ослабевает связь гражданина и полиса. Ослабевает вместе с ней пи главный источник полисной солидарности, и это влечет изменения в полисной психологии: богатые граждане начинают тяготиться литургиями, которые раньше воспринимались как почетная обязанность. Теперь они воспринимаются гражданами неодобрительно, и они хотят скрыть свое богатство, перевести его в невидимый вид.

Но, чтоб в вопросе о разорении крестьян не было недосказанности, кое-что добавим: разорение крестьян присутствовало в Аттике. Рост имущественной дифференциации наблюдался, но связан был с опустошением территории во время Пелопоннесской войны, с эпидемиями, а также с запустением колоний. В отличие от Афин на периферии греческого мира (Ольвия, Сиракузы) разорение крестьян имело место и, видимо, в результате кредитной операции тоже, потому что для колоний IV века в публицистике упоминаются требования об уплате долгов и переделе земли.

В IV веке в греческих полисах на фоне развития товарно-денежных отношений обостряется проблема государственных финансов. Полисы постоянно испытывают финансовые трудности. Общий уровень жизни стал выше, общие размеры богатства возросли, а государственная казна скудеет, испытывает нужду в деньгах. И полисное государств в таких условиях не может оказать беднейшим гражданам помощь, на которую они рассчитывают. И граждане начинают предъявлять больше претензий к зажиточным, а те не хотят отдавать богатства. И мы наблюдаем разрыв полисной солидарности и подрыва понимания полиса как главного в жизни граждан. Истощали казну полисов войны. Мы знаем, что организованного государственного хозяйства и постоянных налогов в полисах не было. Пытаясь дыры в своем бюджете залатать, государство начинает все чаще и чаще вводить чрезвычайный налог, и он вводится столь часто, что едва не превращается в постоянный.