§ 2. Особенности понимания реформы в стране.

Что сегодня подразумевают, говоря о реформе, не только судебной, но и шире? Или организационные решения или модернизацию. В первом случае эффект социального действия незначителен, поскольку не затрагиваются основные глубинные структуры и процессы системы, на которую оказывается воздействие. Во втором есть надежда на реальный эффект, реальные преобразования. "По мнению одного из теоретиков модернизации И.Горовица, - пишет И.И.Кравченко, - моделью модернизации служат западные страны и прежде всего те из них, которые выиграли Вторую мировую войну. Сложившаяся в них современная демократия со всеми отличительными признаками - экономическим ростом, универсальной системой коммуникаций, классовой, расовой, этнической стратификации, неравенства полов, ориентацией на потребление - служат для развивающихся стран образцом, что означает необходимость для них "догоняющего" развития... Вывод, на мой взгляд, один: не бояться интернациональных процессов, включаться в них, формировать "модернизационную этику", равную по значению той реформаторской этике труда, о которой писал М.Вебер и которая привела западный мир к современной цивилизации" [56, с.107].

Анализ показывает, что концепция судебной реформы полностью лежит в рамках так понимаемого "догоняющего развития" и соответствующей концепции модернизации. Однако сегодня ряд политологов, философов и социологов подвергли концепцию и практику "догоняющей модернизации" резкой критике. Например, В.Г.Федотова отмечает следующие пять недостатков подобной модернизации: утрату своей традиционной культуры без обретения новой современной, неравенство в развитии городов и регионов, интеллектуальную деградацию общества, увеличение разрыва между догоняющими и развитыми странами, огромные трудности и жертвы, которые приходится приносить на алтарь модернизации [117].

Б.Е.Ерасов подчеркивает, что в нашей стране модернизация, понимаемая как вестернизация, неизбежно вызовет естественную реакцию защиты - откат и отказ от любых демократических преобразований. "Вестерной" модели модернизации он противопоставляет "структурную модернизацию". "Модернизация (структурная),- пишет Б.Ерасов, - предстает как включение незападных обществ в систему глобальных отношений, формируемых при доминирующем влиянии Запада, что приводит к их уподоблению Западу в принципах функционирования хозяйственных структур и адаптации к ним функционально необходимых сфер регуляции при сохранении самобытных социокультурных систем, обеспечивающих воспроизводство населения в составе сложившихся общностей" [38, с.53].

По сути, и многие другие авторы, анализирующие наши реформы, приходят к выводу, что необходимо учитывать особенности и природу социокультурных процессов в России, ее традиции и своебразие, неподготовленность к реформах различных слоев населения. Постепенно складывается новое понимание реформ и модернизации, которое юристы, безусловно, должны учитывать. Рассмотрим в связи с этим один пример.

Мы стремимся построить правовое демократическое общество. Но что мы понимаем под правом? Вряд ли я сильно ошибусь, если скажу так: право - это то, что мне может предоставить и гарантировать государство. А вот что пишет о праве Гегель, рефлексируя западное понимание права: "... право и все его определения основываются исключительно на свободной личности, на самоопределении... общество есть то состояние, единственно в котором право только и имеет свою действительность... мое право на известную вещь есть не только владение, но в качестве владения известного лица оно есть собственность, правовое владение... то, что полагается в отношении явления, в отношении к другому лицу, - развивается до обязанности другого уважать мое право" [24, с. 294]. Вдумайтесь, какие понятия использует Гегель, говоря о праве: "свободная личность", "самоопределение" личности, "частная собственность", "гражданское общество", "обязанность другого уважать мое право". И не просто использует, в европейской цивилизации, начиная с античности, складываются и совершенствуются договорные правовые отношения (в средневековой Европе если сюзерен, будь он хоть сам король, нарушал договорные отношения, его вассалы могли с оружием в руках выступить против него), а в Новое время, особенно под влиянием идей Просвещения формируется свободная, но уважающая права других личность. В России о таких понятиях только иногда слышали и говорили, а жили иначе: даже дворяне были слугами царя (служилыми людьми, холопами), свободная личность понималась преимущественно как бунтовщик, а гражданское общество только-только начало складываться после реформы 60-х годов, да и тут же было уничтожено в начале нашего века большевиками.

Добавление. Напротив, западное общество веками отрабатывала любовь к суду и праву. Еще в XI-XII вв., рыцари и благородные гранды считали честью выиграть дело в суде. Взаимность феодальных обязательств, - пишет Берман, - выравнивание феодальных привилегий и иерархия феодальных юрисдикций подкреплялись любовью феодальной аристократии к сутяжничеству. Это считалось показателем доблести. «Сутяжничество как любимая баронами форма конфликта уступало только междоусобным распрям и войнам», - пишет Хеер. В самом деле, отмечает он далее, «и поединок на поле боя, и поединок в суде были схваткой один на один. «Бог и мое право»: пусть Бог разрешит спор, в дуэли и в божьем суде». Сутяжничество высших классов, как и понятие взаимности прав между сеньорами и вассалами, не только составляло структурный элемент в системе феодального права, но и знаменовало важный вклад последнего права в развитие правового сознания Запада, которое отличается от правового сознания многих незападных культур своей сильной приверженностью к формальной защите прав как способу разрешения споров» [14, с. 294].

Но нужно учитывать еще одно обстоятельство. Мы иногда забываем, что помимо реформ экономики и социума, необходимо разрешить чудовищный клубок всяческих проблем, накопившихся почти за целое столетие. Третий момент - особенности нашего российского менталитета. Кто только на него не ссылается, пытаясь объяснить наше неблагополучие. Но что это собственно такое? С одной стороны, наши традиции, о чем мы уже говорили, с другой - особенности российской духовности. Один смысл духовности постоянно обсуждает Н.Бердяев (см. [12]). По его мнению, духовность предполагает культ, религиозное отношение, веру в другие реальности, в конечном счете, в Бога, как бы его ни понимать. Отсюда бердяевское учение о "символичности" культуры и бытия человека: культура, пишет он, символична, в ней даны лишь символы, знаки иного духовного мира, но сам этот мир непосредственно реально не достигается.

Второй смысл российской духовности - в ее эзотеричности. Эзотерическое - это не обязательно запредельное, тайное, дело в другом. Эзотерическая личность (а все перечисленные русские мыслители были своеобразными эзотериками) больше верит тот, подлинный мир, чем в этот, обыденный, живет не столько здесь, сколько там. При этом нельзя понимать дело так, что такая личность просто воображает, грезит нечто, пребывает, как говорил Платон, в состоянии творческого безумия. Нет, она полноценно живет в своем творчестве, в размышлении о мире, в стремлении понять последние проблемы жизни и бытия. Эзотерическая личность каждый раз заново рождается во всем этом и через это. Для русского интеллигента конца Х!Х начала ХХ столетия духовный эзотеризм сделался буквально образом жизни, заслонил собой обыденную жизнь с ее практическими заботами и проблемами. Соединение эзотерического отношения к жизни с неукорененностью или, как сегодня говорят социологи, маргинальностью, пожалуй, еще одна особенность российского менталитета. В России со второй половины ХIХ столетия всегда было много неукорененных (оторвавшихся от своего сословия и культурной почвы) людей, но самое грустное, что неукоренен был и значительный слой образованного общества. Еще Гоголь писал, о недообразованности и беспочвенности русского человека, о том, что нигде не видно настоящего гражданина. Декабристы, хотя и выказали образец гражданственности, но были и не с дворянством и не с народом; и значительно позже, когда сформировалась, так сказать, чеховская интеллигенция, она также была в значительной мере неукорененным слоем общества. Русский интеллигент предпочитает жить в мире книг, идей, размышлений, духовной работы, где, конечно же, приятнее, чем в серой, а порой и страшной российской действительности. Таким образом, понятие российского менталитета довольно сложное. Однако что из этого следует?