§ 1. Проблема инновационного творчества российских судей.

Характерная особенность современной инновационной деятельности российских судей состоит в том, что эта деятельность не столько создает новые образцы юридических действий, сколько способствует восстановлению права и законности в сфере юридической практики, одновременно повышая культуру работы и мышления судей. И это вобщем-то понятно, учитывая состояние дел в нашем законодательстве и судопроизводстве, сложившихся в рамках социалистического государства и во многих отношениях с тех пор мало изменившихся. В юридической литературе достаточно четко описаны основные пороки нашей судебной системы и судопроизводства, из которых хотелось напомнить лишь несколько.

Во-первых, это традиционное и в значительной степени идеологическое понимание судьями своих целей и назначения (например, "вершить правосудие", "бороться с преступностью", "стоять на страже закона", часто отождествляемого с волей государства и т.п.).

Во-вторых, "обвинительный уклон" в установках судей. Нередко свою задачу и задачу суда они понимают как раскрытие в ходе судебного процесса всех объективных и субъективных обстоятельств, приведших к правонарушению или преступлению. При этом неосознанно подразумевается, что правонарушение (преступление), конечно же, имело место; одновременно судья уверен, что презумция невиновности им соблюдается.

В-третьих, многие судья не различают право и закон, видя свою задачу главным образом в преданном служении закону, исполнении последнего даже в тех случаях, когда закон приходит в противоречие с чувством справедливости или практически не может быть соотнесен с рассматриваемым конкретным случаем.

В-четвертых, и сам судья и другие участники судебного процесса (прокуроры и адвокаты), как правило, исходят из упрощенного понимания юридического познания (исследования) и оценивания - просто как анализ и оценка всех обстоятельств дела, оставляя в стороне критику и обоснование версий сторон, процесс состязательности, строгую оценку всех доказательств на допустимость и недопустимость, взвешивание в ходе оценивания объективных и субъективных соображений и другие. В связи с этим повсеместно обнаруживается низкая профессиональная и методологическая подготовленность судей и других юристов.

Как можно охарактеризовать инновационную творческую активность российских судей? По географии она локализуется прежде всего в крупных городах: Москве, Санкт=Петербурге, Саратове, Свердловске, а также в деятельности Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ. Другими словами, распространяется сверху (от Центра к периферии, от высших судебных институтов к массовым).

Существенную роль сегодня играет возрождающийся институт "суда присяжных". "Дело в том, - пишут М.Немытина и А.Тихонов, - что альтернативная форма судопроизводства с участием суда присяжных - это не просто более широкое вовлечение представителей общества в отправлении правосудия (вместо объединенных в одну коллегию с судьей двух народных заседателей). Это радикальная перемена в сущности и содержании уголовного процесса: нейтральная роль судьи, не обязанного в ходе судебного разбирательства восполнять пробелы и исправлять ошибки следствия; уравновешенные возможности сторон - обвинения и защиты; более последовательное воплощение в жизнь принципа презумции невиновности, проходящей красной нитью через всю процедуру. То есть суд присяжных является процессуальной формой, в которой реализуются и другие демократические принципы и институты" [76, с. 57].

Институт суда присяжных сегодня является настоящей школой для российских юристов, в которой они не только осваивают юридическую культуру, но и создают ряд нововведений. К их числу можно отнести, например, рефлексию судебной деятельности и понятий, используемых в ходе судебного процесса. Необходимость подобной рефлексии возникла потому, что судья в пояснительном слове вынужден объяснять присяжным различные стороны и процедуры судопроизводства, а также определенные юридические и неюридические понятия или представления. При этом, как я отмечал выше, он сам впервые или глубже начинает понимать многие привычно употребляемые юридические понятия.

Оздоровительно влияет суд присяжных и на деятельность других звеньев правосудия. Разъясняя, почему прокурор Саратовской области вошел в Саратовскую областную думу с предложением отменить на территории области суд присяжных, М.Немытина и А.Тихонов пишут: :Спустя 3 года (15 декабря 1993 г. именно в Саратове прошел первый в современной России процесс с участием присяжных заседателей) стало очевидно, что в условиях состязательности в суде присяжных некачественно собранные следствием доказательства буквально "рассыпаются" [76, с. 60].

Другой пример новаций российских судей - все более частое обращение непосредственно к Конституции РФ и реже к Декларации прав человека. "Верховенство конституционных норм над нормами отраслевого законодательства, нашедшее поддержку у практиков - судей, прокуроров, следователей, адвокатов, наконец, было подтверждено Постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 31 октября 1995 г. "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия" [76, с. 56]. "Некоторые нормы Конституции РФ, - пишут те же авторы, - остаются только на конституционном уровне и не детализируются в отраслевом законодательстве: иммунитет против самоизобличения и изобличения супругов и близких родственников (статья 51); обязанность толкования неустранимых сомнений в виновности в пользу обвиняемого (часть 3 статья 49). Это не мешает судьям активно применять их. Причем общий характер конституционной нормы при отсутствии детальной регламентации в отрасли порождает известную свободу в деятельности суда.

Так в Саратовском суде по делу Д. судья исключил из разбирательства как недопустимые показания свидетеля Е., состоявшего с подсудимой в фактически брачных отношениях, хотя формально в соответствии с частью 1 статьи 51 Конституции РФ и пунктом 9 части 1 статьи 34 УПК РСФСР этот свидетель не подпадает под перечень лиц, которые не обязаны свидетельствовать против близких людей. Приняв во внимание, что Д. и Е. длительное время проживают вместе, имеют общего ребенка, между ними заключен церковный брак, а препятствием к регистрации брака в органах ЗАГСа служит неизвестное местонахождение супруга Д., фактически не существующий брак с которым формально не удается расторгнуть" [76, с. 59].

Добавление. Ситуацию с инновационной деятельностью в сфере юриспруденции интересно сравнить с ситуацией в педагогике, где, как известно, нововведения имели место значительно раньше. Эта деятельность началась почти со стихийного общественно-педагогического движения, которому в период конца 80-х - начале 90-х годов удалось решить две основные задачи: сформулировать в достаточно общем виде идеал нового образования и школы (необходимость поворота школы к ребенку и обществу, требование демократизации и деидеологизации образования, открытость и плюрализм школы, гуманизация и гуманитаризация образования и другие) и добиться принятия Закона "Об образовании", который по оценкам российских и зарубежных экспертов предоставлял школе "беспрецендентную самостоятельность" [34, с. 140].

Второй этап - собственно развертывание инновационного педагогического движения и деятельности, которые привели не только к педагогическим нововведениям и формированию очагов новой школы (нового образования), но и еще двум процессам. Первый - это процесс саморазвития образования, обусловивший появление разных педагогических практик или, как пишет Э.Днепров, "многообразия образования" [34, с. 135, 138]. Второй процесс (своеобразного самоопределения) стал одной из причин распадения сферы образования на две почти независимые области: управленческую систему и систему образовательных учреждений. "Таким образом, - пишет Днепров, - внутри самой образовательной системы обнажается вторая ось противостояния, возникают два разнонаправленных процесса: неустранимое расширение зоны реформируемого пространства "внизу" и накопление "наверху" груза нерешаемых или псевдорешаемых проблем, в том числе проблем общесистемного свойства - правовых, структурных, управленческих и др. В итоге в образовании складывается ситуация, подобная сегодняшней, когда образовательные "низы" и "верхи" живут самостоятельной, разделенной жизнью, когда, как отмечалось в газете "Первое сентября", "школа может обойтись без министерства, но, оказывается, и управленцы вполне могут существовать в полном отрыве от школы" [34, с. 136].

Однако различие этих двух областей образования (сферы управления и пришедших в движение школьных учреждений) не только в различном понимании смысла жизни (и школьной в том числе), но и в противоположном понимании природы реформирования школы. Представители системы управления понимают реформы как организацию и реорганизацию, направленные не только на организационные структуры, но и самих людей - педагогов и учащихся. Идеалом для нее являются социалистические идеи "жизнестроительства" и "социальной инженерии", в рамках которых люди понимаются всего лишь как материал преобразования.

Педагоги-новаторы, по сути, понимают реформу иначе: как их личное и общественное дело, как свободную инициативу, к которой может подключиться любой (другой педагог, родители, учащиеся, администрация, кто-то со стороны), как общее дело сподвижников, соратников, людей, искренне увлеченных идеей и заботой о школе. Педагогическая инновационная деятельность - это целенаправленные усилия, творчество и форма жизни, осуществляемые, и это принципиально, педагогическим коллективом. Инициативы педагогов (новые идеи, проекты, планы, конкретные действия и т.д.), адресуются самим инициаторам и всем тем, кто желает участвовать в этих инициативах. Это форма творчества и жизни педагогов, живо реагирующая на текущие ситуации, предполагающая изменение сознания и понимания всех его участников и прежде всего самих инициаторов.

При таком осмыслении инновационных усилий человек всегда остается человеком: он или новатор, или оппонент, или добровольный участник. Само инновационное действие понимается не как внешняя организация и преобразование, а как совместное движение к некоторой цели, как жизнь в этом движении, как коллективное творчество. Конечно, это движение нужно организовывать, планировать, проектировать, отслеживать, осмыслять, но движущим мотором его является коллектив педагогов, энергию ему дают инициаторы, взаимодействие всех участников обеспечивается не столько знаниями и проектами, сколько теми живыми идеями, которые захватывают и воодушевляют участников движения.

Уяснение природы инновационной педагогической деятельности позволяет понять, почему педагогическая реформа и новации достаточно успешно идут на уровне образовательных учреждений и полностью пробуксовывают в сфере управления системой образования. Школа (институт) или класс - это достаточно контролируемые общественные образования, здесь педагоги могут сорганизоваться, заразить своим энтузиазмом всех заинтересованных лиц (других педагогов, родителей, учащихся, сторонних субъектов), поддерживать своей энергией инновационное движение, периодически осмыслять его, при необходимости менять цели и направление движения и т.д.

Напротив, сфера управления образованием, являясь органом государственной власти и машины, во-первых, часто действует исходя не из интересов образования и школы, а именно власти, во-вторых, настолько обширна и консервативна, что успешно подавляет отдельные зарождающиеся очаги общественной инициативы управленцев. Более того, всякую инициативу "снизу" представители сферы управления образованием, как правило, воспринимают в качестве угрозы для своего благополучия и поэтому почти инстинктивно стараются такие инициативы погасить. Здесь достаточно вспомнить неудавшиеся попытки выхолостить Закон "Об образовании" и вполне удавшуюся компанию по созданию образовательных стандартов.

Но почему все же инновационный опыт так трудно распространяется в школе и часто вообще глохнет? Дело в том, что педагогические нововведения или "прорывы", как правило, привязаны к конкретным условиям региональной и школьной жизни и к конкретным людям. По сути, первоначально носителем нововведения является отдельный педагог или педагогический коллектив, которые "держат" его за счет своего понимания, энергии и имеющегося у них опыта. Но ведь другие педагоги, которые хотят познакомиться с этим новым опытом и перенять его, не погружены в ситуацию нововведения (у них всегда своя ситуация), не проделали соответствующих шагов, выращивая этот опыт, не имеют того видения и сознания, которые приобрели педагоги, рассказывающие о своем опыте. В результате усваиваются лишь какие-то обломки, случайные элементы нового опыта. Наблюдения показывают, что передать новый опыт, просто рассказывая о нем или наблюдая его, невозможно.

Обратим внимание на еще один аспект проблемы. Педагогические нововведения помимо своего прямого назначения выступают своеобразным инструментом, позволяющим выявить условия, необходимые для закрепления и превращения отдельных педагогических прорывов в нормальные педагогические процессы. Если основная цель педагогов-новаторов школы - именно создание нового, то главная цель администрации школы должна состоять в том, чтобы уяснять условия, необходимые для инновационной деятельности и укоренения полученных в ней результатов в качестве нормальных структур школьной жизни.

А в чем же тогда роль государства и системы управления образованием? Во-первых, в том, чтобы уяснить новую ситуацию и не мешать росткам и очагам нового педагогического опыта, новой педагогической системы. Во-вторых, чтобы на своем уровне компетенции и назначения помогать новым процессам, обслуживать их. В-третьих, чтобы соединять усилия общества и государства, ограничивая традиционную экспансию последнего в отношении образовательных учреждений, и наоборот, создавая условия для эффективного воздействия общества на учебные заведения. Вернемся теперь к инновационной деятельности российских судей.

Первый вопрос, который здесь возникает: можно ли считать, что созданы условия для инновационного творчества судей? Вопрос непростой. С одной стороны, в прессе постоянно упоминается реформа судебной системы, для которой в свое время была разработана концепция. Судьи получили подлинную самостоятельность. В несколький регионах страны введен суд присяжных, организована учеба судей и мониторинг. В начале 1992 года был введен институт обжалования в суд и судебной проверки законности и обоснованности ареста в качестве меры пресечения и продления срока содержания под стражей. С другой стороны, введение суда присяжных в остальных регионах России задерживается, и не только по финансовым соображениям. Надо сказать, что весьма мало судей имеют установку на нововвведения, предпочитая действовать традиционно, что в данном случае означает воспроизводство социалистических форм правосознания и низкой правовой культуры. Анкетные интервьюирования судей Москвы и Саратова показали, что отношение к нововведениям у российских судей противоречивое. С одной стороны, они признают необходимость нововведений и даже считают, что посильно участвуют в них, с другой - не имеют ясного понимания, что такое нововведения в сфере судопроизводства.

Понятно, что педагогические и юридические новации имеют разную природу. В частности, педагоги более свободны в своей деятельности, а ребенок более податлив и пластичен в плане педагогических воздействий. Юрист жестче детерминирован и законодательством и самим институтом судопроизводства, более консервативным по своей природе. Да и "материал" юридических новаций (личность юристов, правосознание населения и т.п.) менее пластичен, то есть хуже поддается изменениям и воздействиям.

Тем не менее, и области юриспруденции можно инициировать инновационное творчество. Здесь, как мы отмечали, два разных аспекта: восстановление юридической культуры, общепризнанных норм юридической деятельности и собственно юридические нововведения. Для сферы судопроизводства к первому относятся такие моменты как освоение суда присяжных (руководство судебным процессом в качестве судьи или простое участие в суде присяжных), стремление добиться в судопроизводстве подлинной состязательности сторон, восстановление значения и действенности правовых норм в отличие от закона. На последний момент, в частности, указывают М.Немытина и А.Алексеев, обсуждая, на что должен ориентироваться судья, сталкиваясь с коллизией правовых норм или другими альтернативными предпочтениями. "И единственно правильный подход здесь, - пишут эти авторы, - с позиции соблюдения прав человека, их приоритета по сравнению с иными ценностями, как это предусмотрено статьей 2 Конституции РФ. Право в данном случае не отождествляется с законом РФ, а рассматривается шире - это и международно признанные нормы о правах человека и принципы гуманизма и справедливости" [76, с. 59].

Может возникнуть вопрос, а почему перечисленные здесь моменты (суд присяжных, состязательность, разведение права и закона, новое понимание юридического познания и т.п.) нужно считать новвоведениями. Ведь не секрет, что значительная часть юристов не желает принимать эти новшества. Во-первых, потому, что ряд из них, например, суд присяжных, состязательность или различение права и закона - это нормы юридической культуры, сложившиеся еще ХIХ веке и прошедшие проверку временем. Во-вторых, юридическая практика не должна отставать от мировых достижений в других областях человеческого духа. В частности, в современной методологии и науковедении в настоящее время получены новые, более современные представления о научном познании, а также соотношении теоретических и эмпирических представлений. Другое дело, что перенос этих новых представлений в область юриспруденции не может быть формальной процедурой. В связи с этим рассмотрим некоторые характеристики судопроизводства и юридического познания, значимые в контексте нововведений.

В современном судопроизводстве можно различить три разных стороны, с которыми имеет дело судья. Во-первых, это технология и организация судебного процесса, нередко съедающая значительный объем времени и внимания судьи, хотя основная часть этой работы является функцией секретаря суда. Во-вторых, процесс юридического познания, включающий организацию состязательности сторон, изучение всех обстоятельств дела, оценивание поведения и действий основных участников процесса и другие моменты. В-третьих, управление судебным процессом: организация и инициация движения всех участников судебного процесса, передача им энергии, стимулирование их активности, озадачивание, создание условий и психологической атмосферы, устремляющих участников процесса к конечной цели - судебному разрешению конфликта сторон и возникающих по ходу дела юридических проблем.

Безусловно, все эти три стороны работы судьи связаны. Но их необходимо различать в мысли, поскольку каждая имеет свою логику и особенности. Например, управление судебным процессом или организация состязательности сторон (кстати, эти процессы часто не осознаются судьей и поэтому специально не обеспечиваются) помимо своих собственных задач, естественно должны работать на выяснение юридической истины. Однако на практике судья нередко или подминает представителей сторон (особенно если прокурор или адвокат пассивны или некомпетентны), во многом беря на себя функции выяснения и изучения обстоятельств дела, или же, наоборот, забывает свою функцию как одного из активных участников юридического познания (речь конечно идет прежде всего о суде с двумя присяжными или суде из 3-х судей).

Если теперь перейти к вопросу о юридическом познании, то, как я отмечал выше, имеет смысл развеять два широко распространенных убеждения судей, во-первых, что юридическое событие существует объективно, вне, так сказать, построения (а также критики и обоснования) версий сторон, во-вторых, что юридическое познание напоминает собой исследование, сходное с естественнонаучным.

В практике суда присяжных встречаются случаи, когда судья, несогласный соправдательным вердиктом присяжных заседателей, распускает судейскую коллегию. Помимо того, что он прямо нарушает законодательство, данный поступок можно понять и так, что судья убежден – правонарушение имело место, а присяжные по разным мотивам встали на сторону обвиняемого. При этом такой судья не понимает, что правонарушение или другие юридические события не существуют в юридическом смысле в том случае, если знания о них получены с нарушением закона, если они юридически не обоснованы, не выдерживают критики сторон. Однако если судья невольно отождествляет событие, значимое в юридическом смысле, с физическим событием (то есть объективным - было реально правонарушение или нет), а также юридическое познание путает с естественнонаучным, то он будет убежден: присяжные действуют ошибочно, покрывая преступника.

Вернемся еще раз к проблеме инновационного творчества российских судей. Нужно признать, что это творчество только складывается. Оно даже еще не осознается как специфическая инновационная деятельность и активность. Однако, как я старался показать, нужда в нем давно созрела и стихийно этот процесс уже идет. Преимущество инновационной деятельности российских судей по сравнению с реформаторскими усилиями "сверху" (которые тоже необходимы, без которых не может состояться инновационное творчество) в том, что здесь нововведения юрист адресует себе и поэтому они более реалистичны.

Вряд ли нужно специально доказывать, что нормальное становление и развитие инновационной активности российских судей предполагает обмен опытом и осознания особенностей и природы инновационного творчества. Предполагают они также (это уже менее очевидно) инициацию (то есть декларирование, анализ и обсуждение) основных инновационных идей и концепций. Наконец, инновационное творчество российских судей должно смыкаться с нововведениями в сфере юридического образования и переподготовки.